Глава 25
Заголовок отнюдь не блистал оригинальностью – «НОВОЕ НАПАДЕНИЕ САУТВАРКСКОГО ПОТРОШИТЕЛЯ?»
Газетенка пыталась выжать из этой истории максимум пафоса. «Мишель Йейтс, 27 лет, в последний раз видели в Саутварке в пятницу вечером, когда она садилась в машину рядом с клубом «Ангел». С тех пор никто из друзей и знакомых о ней не слышал. Ее мать Лесли утверждает, что недавно Мишель резко изменила образ жизни и даже записалась на программу реабилитации и лечения от наркотиков, чтобы потом восстановить права на свою шестилетнюю дочь Лиану».
Не дочитав заметку до конца, я бросила газету на кофейный столик. Энджи через мое плечо посмотрела на фото.
– Такая молоденькая, да? – проворковала она. – Бедняжка.
Я еле сдержалась, чтобы не послать эту прилипалу куда подальше с ее сочувствием. Потерла глаза, но так и не смогла отогнать от себя образ Мишель, как она одна в темноте царапает ногтями кирпичную стену. Этот мерзавец наверняка схватил ее в пятницу вечером, сразу после того, как я дала ей денег. Может, он видел нас вместе, когда мы сидели на стене. При этой мысли у меня свело живот.
Половина одиннадцатого утра. Если убийца все еще удерживает ее, то она наверняка уже еле дышит. У него двое суток, чтобы выгравировать на ее коже свои любимые символы. Но звонить Бернсу, чтобы сообщить ему, что его версия развалилась, бесполезно. Пусть Уилл и лежал в больнице, пока пропадали новые женщины, у полиции все равно имелась масса способов доказать, что он к этому как-то причастен.
Энджи не торопилась выполнить мою просьбу, пока я не сказала ей, что приказ поступил от самого Бернса. Тогда она щелкнула каблуками и тотчас пришла в движение, испугавшись, видно, что упустит шанс повышения по службе. Дорога до больницы заняла всего десять минут, небо над головой грозило в любую минуту разразиться снегопадом. Рядом с нами на светофоре остановилось с десяток мотоциклистов, все, как один, затянутые в яркие лайкровые костюмы.
Меня никогда не переставало удивлять упрямство лондонских байкеров. Каждый год они десятками гибнут на улицах и все равно в любую погоду с ревом носятся на своих железных монстрах.
Когда мы прибыли в больницу, этаж, где лежал Уилл, встретил нас тишиной. Рядом с дверью в его палату дежурили двое полицейских, будто он в любую минуту мог вскочить с койки и броситься наутек. Не иначе как Лола уже приходила проведать его. На тумбочке рядом с кроватью стоял пакет с персиками и открытка с требованием, чтобы он немедленно выздоравливал. Подпись Лолы украшал ряд сердечек и поцелуйчиков.
Я потрогала его лоб. Кожа горячая и липкая. Пока что Уилл не заметил моего присутствия. Взгляд был устремлен на закрытое окно, будто он пытался сосчитать облака. Я присела на край постели и попыталась взять его за руку. Но обе они в постоянном движении, как мотыльки порхают от груди к лицу. Может, палата полна мух, которые видны только ему? Вены на шее напоминали толстые веревки. Он негромко разговаривал сам с собой, как актер, впервые читающий новую роль.
– Уилл, ты слышишь меня?
Брат продолжал что-то бормотать. С тех пор как я видела его в последний раз, он перенесся куда-то далеко-далеко. Даже закричи я во всю мощь легких, он вряд ли услышал бы. Одно хорошо – металлическая рама в ногах крепко удерживала его на кровати. Я испуганно прикрыла рот руками. В таком состоянии не слишком-то уснешь. В карточке принимаемых препаратов на спинке кровати значились регулярные дозы седативного нембутала и эксодола для снятия болевого синдрома. Теперь понятно, почему он дергается. Но никакие болеутоляющие и седативные препараты не помогут. У него ломка. Когда он пришел в себя, ему засветили две недели сущего ада.
Откуда-то появился Шон. Незамеченным прошмыгнул мимо радара Энджи, поскольку облачен в белый халат. Сама Энджи сплетничала в коридоре с каким-то интерном так увлеченно, будто от этого зависела ее жизнь.
– Ему уже лучше, – тихо заметил Шон.
Я не сводила глаз с лица брата. Его выражение менялось постоянно. Уилл то улыбался, то строил гримасы: казалось, его снова и снова заставляли смотреть фильм ужасов.
– Я бы так не сказала.
– Тебе, конечно, все видится иначе, – ответил Шон и встал рядом со мной. Его рука почти касалась моего плеча. – Ты в курсе, что твои друзья-полицейские допрашивали меня? Пытались вытянуть самые кровавые детали наших отношений.
Этот наглец, как назло, по-прежнему хорош собой – этакий герой волшебной сказки, который спасает принцесс. Когда он наклонился и поцеловал меня, я все еще пребывала в шоке и не сразу оттолкнула его. Но было в его прикосновении нечто пугающее. Нечто нарочитое, будто он спланировал его заранее. Пальцы, сжимавшие мне запястье, холодны как лед.
– Шон, прекрати! – резко сказала я и выдернула руку. На его лице возникла растерянность. Возможно, он не привык, чтобы его отталкивали, и это ощущение для него в новинку.
– Это ты виновата, Элис. Я не могу думать ни о чем другом. – Он впился в меня своими синими глазами. – В голове у меня сейчас полный разброд и разгром.
Я не знала, что на это ответить.
– Извини, что тебя донимает полиция, – сказала я и вновь переключила внимание на Уилла. – Но для меня сейчас самое главное – он.
– Почему ты не хочешь, чтобы я тебе помог? – Шон продолжал говорить, но теперь отвернулся от меня куда-то в сторону. В следующую минуту за ним захлопнулась дверь.
Этот звук на мгновение вырвал Уилла из его призрачного мира. Его взгляд даже обрел фокус, словно кто-то подкрутил объектив подзорной трубы.
– Эл, ты их видишь? – прошептал он.
– Кого?
– Они там, снаружи, – он теперь улыбался и показывал на окно. – Их там несколько десятков.
Я тоже посмотрела в ту сторону. Там ничего не было, кроме стены морга и полоски серого зимнего неба. Я легонько похлопала его по руке:
– Все хорошо. Тебе не о чем беспокоиться.
Его зрачки расширились.
– Ангелы вернулись, Эл! Открой окно.
– Я не хочу, чтобы ты простудился.
– Впусти их! – Его голос сорвался на крик. Я слегка опустила стекло, буквально на несколько сантиметров, и мне в лицо тотчас дохнуло сквозняком. – Шире!
Тело Уилла напряглось и подалось навстречу чистому морозному воздуху. Выражение его лица тоже изменилось. Пожалуй, самое подходящее слово тут – экстаз. Он раскинул руки, приготовившись взлететь. Слезы застилали мне глаза. На мое счастье, рядом с кроватью оказалась коробка с бумажными носовыми платками, так что мне было чем вытереть заплаканное лицо. Затем я встала и, не оборачиваясь, шагнула к двери.
За годы я имела дело не с одной сотней пациентов, страдающих самыми разными иллюзиями. Так, например, один мужчина считал, что он Джон Леннон, а одна девушка вбила себе в голову, что она страшная уродина и люди на улице разбегаются, увидев ее. Пенсионер, проснувшись как-то утром, не узнал собственной жены – ее место якобы заняла другая женщина. Увы, одно дело – посторонние люди, и совсем другое – близкий человек. Все равно что навсегда потерять его, похоронить заживо и не иметь повода оплакать.
Бернс ждал меня в коридоре. Он даже не пытался встать на ноги – приберегал энергию для чего-то более важного. Из-за двери донеслись завывания Уилла. Сначала тонкий, похожий на флейту звук, который затем перешел в самый настоящий вой. По всей видимости, до него дошло, что ему никак не взмыть с постели и не вылететь в окно, чтобы пронестись над крышами и верхушками деревьев. На вой по коридору уже спешила сестра, чтобы вколоть успокоительное.
– Он не хотел, чтобы вы уходили, – прокомментировал Бернс.
– Боюсь, он даже не заметил, как я пришла.
– Ну как, вам что-то удалось из него вытянуть? – Бернс посмотрел на меня так, будто я решила утаить крайне важный для него факт.
– Ни единого слова. У него очередной припадок. Возможно, причиной тому боль, или психологическая травма, или реакция на препараты.
– И как долго это продлится?
– Трудно сказать. Несколько дней, но, может, растянется на несколько месяцев. Люди не всегда выходят из психоза на почве наркотиков. Происходит изменение личности. Вспомните Сида Баррета из «Пинк Флойд».
– О господи! – Бернс от отчаяния даже снял с носа очки.
– И еще одна вещь, Дон. Я про пропавшую девушку.
Пронзительные глазки Бернса тотчас впились в меня как булавки.
– Мишель Йейтс?
– Я видела ее в пятницу вечером.
– Это как же? – Вид у него стал растерянный, будто ему открылась некая новая грань моей личности. В эти секунды он показался мне таким усталым, что я решила свести объяснения к минимуму:
– Однажды я случайно наткнулась на нее во время пробежки. Потом еще раз в пятницу вечером, после того как Уилл попал в больницу.
– Вы говорили с ней?
Я кивнула.
– Я даже дала ей денег, чтобы она могла добраться домой.
– Боже милостивый! – простонал Бернс. – Если дать наркоману деньги, то он не пойдет домой выпить чашечку какао, Элис, а купит себе еще наркоты.
Глядя на Бернса, можно было подумать, что он собрался прочесть мне лекцию о правилах общения с наркоманами. Как бы там ни было, его прервал громкий крик. Похоже, это медсестра потерпела фиаско, пытаясь успокоить Уилла. Шум из палаты доносился такой, что мне хотелось заткнуть уши. Это был все тот же самый жалобный вой. Так обычно вопят животные по пути на скотобойню.
Я была даже рада, когда появилась Энджи, чтобы отвезти меня в отель. Причем на этот раз она даже не стала донимать меня разговорами. Наоборот, только мы сели в машину, притихла, как мышка. Мимо нас проносились улицы, но я ничего не замечала. Меня терзала одна мысль.
Здесь явно что-то не так. Уилл никак не мог быть причастен к этим убийствам. Не укладывается в голове. И придется действовать как можно быстрее, если я хочу выяснить, кто это решил его подставить. В следующий миг мелькнуло предположение, кто бы это мог быть, но я отогнала его, как назойливую муху.
Энджи даже глазом не моргнула, когда я попросила ее остановить машину возле полицейского участка. Только мы вошли, она вручила мне ключ к архиву Бенсона.
– Вы уж сами, – сказала она, прижав к кончику носа палец. – Я от пыли начинаю дико чихать.
* * *
Я пробежала глазами горы замусоленных бумажных конвертов и папок с расшифровками допросов и уликами, которые хранились в пронумерованных ящиках, и лишь затем решилась открыть первую. В ней по датам были разложены показания свидетелей – соседей, прохожих, родственников пропавших девушек. Я перелопатила три папки, на что ушло немало времени.
Одна из них была набита фотографиями хостела Бенсонов, сделанными как снаружи, так и изнутри. На некоторых снимках был запечатлен процесс разборки здания, пока шел поиск тел. Мне попалось несколько десятков фотографий камина Викторианской эпохи. Рэй использовал свои строительные таланты, чтобы его разобрать и, замуровав в стене тела двух жертв, сложить заново.
Я уже решила подвести под сегодняшним днем черту, когда что-то привлекло мое внимание. Это оказалось фото Сюзанны Уилкс, что я уже видела в ее квартире. Она стояла в центре группы – правда, на этом снимке людей было гораздо больше. За спинами, позади запущенного сада, высилось большое серое здание. Тут же екнуло сердце. Шестнадцать или семнадцать человек стояли полукругом. Позади, улыбаясь фотографу щербатой улыбкой, маячила Мэри Бенсон.
Но прилив адреналина я ощутила вовсе не из-за нее. С фотографии на меня смотрело лицо Уилла. Брат стоял с краю, хмурый и неулыбчивый, словно не мог понять, что он здесь забыл. Я тоже не понимала.
Фото выскользнуло из рук. Сколько времени провел брат в этом аду, прячась от остального мира, пока девушки одна за другой уходили из жизни? Мысли бешено крутились. Наверняка Бернс с Альваресом видели фото. Неужели они знают, что Уилл жил в хостеле какое-то время? Или он назвался чужим именем и сумел улизнуть еще до начала расследования? Дело закрыто так давно, что Уилл успел превратиться в очередного безымянного бродягу, собирающего пыль в ящике архива.
Я уже собралась вернуть фото в файл, когда в замке повернулся ключ. Не отдавая отчета в собственных действиях, я сунула фото в сумку. В дверях застыл Альварес. Вид у него был пристыженный, будто я застукала его за чем-то нехорошим. Круги под глазами были еще темнее, чем накануне.
– Ты переусердствовал, – сказала я.
– Не было выбора, – он нервно провел ладонью по лицу. – В противном случае мы имели бы очередную мертвую девушку, всю в этих чертовых крестиках.
– Мне почему-то кажется, что ответ кроется где-то здесь. Сама не знаю почему.
– Мне тоже. – Альварес окинул глазами горы пыльных бумаг в надежде, что среди них вот-вот блеснет золотой ключ к разгадке. – Как я понимаю, ты решила помочь своему брату.
Я в упор посмотрела на него. Альварес был полной противоположностью Шону. Тот не сомневался, что нравится женщинам. Иное дело Альварес: накачанные плечи, искривленный в вечном оскале рот и черные глаза, в которых невозможно ничего прочесть.
– Ты ведь не веришь во всю эту хрень про Уилла? – спросила я.
Сначала он будто не понял моего вопроса, но потом покачал головой:
– Нет, он здесь ни при чем.
Услышав эти слова, я едва не перепрыгнула через стол, чтобы его расцеловать.