Глава 16
Бернс попивал чай у себя в кабинете. Вид у него был довольный, будто он получил долгожданное повышение по службе.
– Мы его сцапали, – гордо объявил он.
– И кто же это?
– Моррис Клей.
Мое сердцебиение тотчас же улеглось. Всю дорогу до участка я представляла себе Уилла, кричащего посреди пустой комнаты.
– И где же его носило?
– Он был в Рэмсгейте. Якобы гостил у тетушки. А там кто его знает.
– И что же ему предъявили?
– Нападение с применением физической силы. Помните, он ведь ударил вас и вы потеряли сознание? – Бернс пристально посмотрел на меня из-за толстых стекол очков. – Кроме того, он вернулся домой тем же вечером, когда было найдено тело Сюзанны Уилкс. Его засекли видеокамеры наблюдения на вокзале Лондон-Бридж.
– Но ведь я не писала никаких заявлений.
– Не писали, так напишете. – Бернс буравил меня своими глазенками. – Поймите, Элис, он убил проститутку здесь, в Саутварке. Мы не можем вычеркнуть его из списка подозреваемых.
– Но ведь он даже не умеет водить машину. Как он мог выбросить тело? К тому же Сюзанна пропала за полтора месяца до того, как его выпустили из тюрьмы.
– Значит, у него есть сообщник. – Улыбки Бернса как не бывало: похоже, он думал, что я никак не соображу, в чем дело. – От вас требуется лишь одно: присутствовать на допросе. Вдруг там что-то проклюнется.
Каморка, в которую привел меня Бернс, была размером с чулан.
– Можно не закрывать дверь? – спросила я. – Терпеть не могу тесных помещений.
Сначала он посмотрел на меня как на чокнутую, затем скорее с сочувствием.
– У моей жены та же история с высокими зданиями. Все, что выше шести этажей, не для нее, а стоит ей увидеть паутину, как она начинает биться в истерике.
Я ожидала, что Бернс сейчас выложит полный список фобий своей супруги, но в следующую секунду перед нами замигал свет. За матовым стеклом оказалась пустая комната, похожая на съемочный павильон, который вот-вот наполнится жужжанием кинокамер.
Первым вошел Альварес. Я облегченно вздохнула. Как хорошо, что нас разделяет зеркальное стекло и я могу наблюдать за ним, тогда как он меня не видит. Он напоминал мне главного героя испанской мелодрамы: густая нечесаная шевелюра, гордый насупленный взгляд. Он словно хранил в душе некий секрет, важнейший и серьезнейший, которого никто никогда не узнает.
Спустя пару секунд в сопровождении средних лет блондинки в комнату для допросов шагнул Клей. Оставалось лишь надеяться, что ее номера нет в телефонной книге, иначе Клей точно бы нанес ей полночный визит. Он выглядел точно так же, каким запомнился мне в первый раз: тощий, жилистый, с выступающими вперед зубами и копной мелких седых кудрей. В лице его не было ни кровинки, он обращался к адвокату шепотом. Та улыбнулась – мол, все в порядке. Тем временем Альварес наклонился над столом и нажал кнопку магнитофона.
– Мы поговорили с вашей тетушкой, Моррис. По ее словам, вы уехали из Рэмсгейта примерно в шесть часов. Куда вы отправились, когда вернулись в Лондон?
Клей уставился на собственные коленки.
– В парк, на Друид-стрит.
– Я знаю, где это. Сразу за Тауэрским мостом. – Альварес небрежно откинулся на стуле. Язык его тела говорил о полном спокойствии, будто он беседовал с приятелем. – И зачем вас туда понесло? Всем известно, что это место кишит алкоголиками и наркоманами. Зачем вы вернулись, Моррис? Что мешало вам остаться у тетушки, подышать морским воздухом?
Клей молчал так долго, что его адвокат наклонилась и что-то шепнула на ухо.
– Она сказала, что слишком стара, чтобы присматривать за мной, – ответил он, глядя на сжатые кулаки. Альварес поерзал на стуле. Он явно предпочел бы поединок с более сильным соперником. Нападать же на слабака он считал ниже своего достоинства. Он дал Клею несколько минут, чтобы тот собрался с мыслями, после чего продолжил допрос уже гораздо мягче:
– Скажите, Моррис, чем вы занимались в Рэмсгейте?
Тот вопросительно посмотрел на него:
– В основном смотрел телевизор.
– То есть вы все это время провели дома в обществе престарелой тетушки? – Альварес удивленно выгнул бровь. – Но ведь вы звонили друзьям. Вы пользовались уличным телефоном-автоматом, не так ли? Скажите, Моррис, откуда вы звонили своим друзьям?
Клей упрямо покачал головой, словно сбежавший с уроков школьник в кабинете директора:
– Я никуда не выходил.
Альварес еще примерно полчаса пытался выудить из него хоть что-нибудь, но, как видно, без особых успехов. В конце концов он посмотрел на нас, будто видел нас сквозь зеркальное стекло. Вид у него был измученный, как у боксера, чьи дни на ринге сочтены.
– Этот мерзавец явно что-то скрывает, – буркнул себе под нос Бернс.
– Не похоже, – ответила я. – Моррису Клею не хватит мозгов заманить женщину в ловушку, не говоря уже о том, чтобы истязать ее до смерти.
– Ему, может, и нет. Но у него наверняка есть дружки. И пусть он сколько угодно строит из себя идиота, он знал Бенсонов, или вы забыли? Этот тип якшался с самыми отпетыми садистами.
– Тогда почему бы вам не взять за мягкое место всех, кто когда-то жил в хостеле Бенсонов?
– Что мы и делаем, – ответил Бернс и пухлым пальцем вернул очки на переносицу. – Беда в том, что большинство из них жили там под вымышленными именами. Рэй на это плевал: у него имелись другие заботы.
– И все же, мне кажется, в данном случае вы взяли не тот след. Посмотрите, как он держится. Ему явно нечего скрывать.
– Боюсь, в данном вопросе мы с вами расходимся, – натянуто произнес Бернс. – По мне, так он в дерьме по самые уши.
– И долго вы его продержите?
– Тридцать шесть часов, – ответил Бернс. – Искушаем судьбу.
Чуть было не сказала Бернсу, что у него все признаки навязчивой идеи, что он видит улики там, где их нет, но на лице старшего инспектора читалась такая непоколебимая убежденность, что я не стала этого делать: он все равно не услышал бы.
– Какие у вас планы на ближайшие несколько часов? – спросил он.
Я посмотрела на часы.
– Купить что-нибудь на ужин, отправиться домой и выпить большой бокал муската.
Бернс сумел убедить меня, что план расслабона может подождать.
Как обычно, его машина воняла табаком и фастфудом. На заднем сиденье валялся пустой пакет из «Макдоналдса» и с полдесятка жестянок из-под «Кока-колы».
– Надеюсь, вы не пьете эту гадость? – спросила я.
– Боже упаси. Просто не успел выбросить мусор после детей.
– То есть вы фанат здоровой пищи?
– Боже упаси, – ответил Бернс, глядя на дорогу. – Но когда тебе трижды делали шунтирование, волей-неволей задумаешься. Я за последние три месяца потерял два стоуна.
– Вот это да! – Я посмотрела на него. Не помешало бы избавиться и еще хотя бы от пяти-шести.
Многострадальная супруга наверняка промучилась не одну неделю, приучая его к салатам и овощным блюдам. Интересно, как бы она отреагировала, узнав, что благоверный тайком смолит сигареты?
– К кому на этот раз?
– К Шерил Мартин. Она единственная, кому у Бенсонов повезло остаться в живых.
– Как?
Взгляд Бернса был прикован к улице Бишопсгейт. На перекрестке с Ливерпуль-стрит в ожидании, когда зажжется зеленый свет, зябко ежились толпы промокших пешеходов.
– Просто повезло. Когда мы сцапали Рэя Бенсона, она была в подвале. Мы что-то слышали, но лишь спустя несколько часов поняли, что это человек стучит. В комнату пыток входили через люк в садовом сарае. Пять кодовых замков. Все как в тех дурацких фильмах ужасов, которые не дают смотреть детям. Он там устроил настоящую камеру, шесть футов в длину, три в высоту. В ней невозможно было встать во весь рост. Я уже не говорю про холод.
– И как долго он ее там продержал? – спросила я.
– Пятнадцать дней. – Бернс шумно втянул сквозь зубы воздух. – После того, что этот мерзавец сделал с ней, она провела полгода в больнице.
Бернс припарковал машину в Уилмер-Гарденс, длинном узком тупике, застроенном в семидесятые годы муниципальным жильем – невысокими стандартными домами, чьи балконы выходили на ухоженный парк с вишневыми деревьями.
– Неплохо, – отозвалась я. – Смотрю, она получила квартиру в модном районе.
– Мы попросили, чтобы ей дали что-то приличное. Детский сад, где она работает, в двух шагах.
Вслед за Бернсом я поднялась по идеально чистой лестнице. Мне понятно, почему Шерил Мартин изъявила желание присматривать за детьми. В свое время за ней самой никто не приглядывал, и она решила радикально изменить жизнь, посвятив ее чужим детям.
Бернс остановился на площадке, чтобы отдышаться. Он пыхтел так, словно только что переплыл Ла-Манш. Не успел постучать, как дверь распахнулась сама и ему на шею бросилась молодая женщина с облаком черных кудряшек на голове, в перемазанных краской джинсах и спортивной фуфайке.
– В пейнтбол, что ли, играешь? – улыбнулся он.
– Крашу спальню. Впрочем, цвет получился какой-то унылый.
Она даже не посмотрела в мою сторону, зато Бернса приветствовала как внезапно обретенного родного отца.
– Это Элис, – кивнул Бернс в мою сторону. – Работает у меня.
Женщина протянула мне руку. Ей было лет двадцать пять, но ямочки на щеках делали ее гораздо моложе. Лично я дала бы восемнадцать.
– Скажите, вы умеете подбирать цвета? – спросила она с надеждой в голосе.
– Боюсь, что нет. Предпочитаю белый, потому что на его фоне все хорошо смотрится.
– Не хотите взглянуть, что у меня получилось? Кажется, я совершаю большую ошибку.
С этими словами Шерил повела нас по бледно-розовому коридору. Обе стены были увешаны изображениями цветов и кошечек, будто родители разрешили десятилетней дочери украсить квартиру на свой вкус и чадо немного перестаралось. Она привела нас в небольшую спальню, где на серовато-бежевой стене уже начало расплываться яркое сиреневое пятно.
– Ну, что скажете? – с волнением спросила Шерил, будто ждала, будто мы поставим ей «неуд».
– Отличный выбор, – ответила я. – Ярко и свежо.
Бернс придирчиво присмотрелся к ее работе.
– Ты, я смотрю, мастерица, Шерил. Ни одного неаккуратного мазка.
Вместо ответа она снова бросилась ему на шею.
– Ну-ну, что ты, в самом деле, – Бернс легонько похлопал ее по спине. На лице читалась смесь удовольствия и смущения.
Шерил усадила нас в гостиной, а сама отправилась на кухню готовить чай. Было видно, что с деньгами у нее туговато, но она еще только начинала менять свою жизнь. В центре гостиной стоял кофейный столик, предмет ее гордости. Должно быть, она сама расписала столешницу – белую поверхность украшали тонко прорисованные серебристые листья.
– Вы просто в гости? – Шерил поставила перед нами поднос с чаем.
– Не совсем, – признался Бернс.
Хозяйка вздохнула:
– Это было шесть лет назад, Дон. Я перестала про это думать.
В считаные секунды выражение ее лица изменилось от искреннего радушия до тревоги.
– Дело в том, Шерил, что убиты две девушки, и как нам кажется, это как-то связано с хостелом. Возможно, убийца жил там какое-то время или же был дружен с Бенсонами.
– Вы шутите! – Она нервно намотала на палец черный локон и с недоверием посмотрела на Бернса. – Они же ненормальные, Дон. У них не было никаких друзей.
– Когда вы у них жили, вы были почти ребенком, – негромко заметила я.
Шерил повернулась в мою сторону:
– Мне было семнадцать. Мать выставила меня за дверь. У нее появился новый приятель, я же курила слишком много «травки». Что уж там говорить, была не подарок.
– Зато в последние годы ведете совсем другую жизнь.
– Спасибо Дону, он посоветовал мне поступить в колледж. Он звонил мне каждую неделю, помог заполнить необходимые документы, следил за тем, как я учусь, – объяснила мне Шерил.
Бернс сидел, втянув голову в плечи, будто стеснялся собственного сострадания.
– А как там было, в этом хостеле?
Шерил уставилась в чашку.
– Поначалу ничего. Мне уже до этого доводилось ночевать в брошенных домах. Так что по сравнению с ними – курорт. Сначала оба, и Рэй, и Мэри, производили впечатление нормальных людей. Мне казалось, что они просто хотят помочь людям. – Она уставилась в никуда, будто смотрела сквозь годы. – Наверное, я была наивная дурочка.
– Можешь не вспоминать, если тебе неприятно, – перебил ее Бернс. – Мы можем приехать к тебе в другой раз.
– Нет, Дон, – огрызнулась она. – Уж лучше выговориться сейчас.
– Скажите, Рэй и Мэри нанимали кого-нибудь себе в помощь? – спросила я.
– Нет, они же были страшные жмоты. – Шерил брезгливо сморщила носик. – Всю работу – стирку, уборку, готовку – делали мы сами. Даже чистили туалеты. Тех, кто отказывался, выставляли на улицу.
– Дело в том, что кто-то явно в курсе тамошних дел. Кто-то, у кого не все в порядке с психикой. – Бернс нахмурился.
– Дон, там все такие, – устало ответила Шерил. – Пойми, это ночлежка. Люди приходят в такие места, когда им больше некуда податься. Одна девушка могла весь день просидеть в углу гостиной, раскачиваясь. Они подбирали самых несчастных, самых уязвимых.
– По вас не скажешь, что вы такая, – заметила я.
– Это сейчас. Тогда я была другой. Самая младшая во всем хостеле, без надзора. – Шерил провела ладонью по глазам, будто что-то мешало ее зрению. – Был парень, которого они вроде как выделяли. Не помню, как его звали. Постоянно ошивался в саду. Я сначала думала, что он выходил покурить, но на самом деле он считался кем-то вроде привратника. Скорее всего, они ему платили, чтобы он не пускал посторонних.
– Или, наоборот, не выпускал тех, кто хотел сбежать? – предположила я.
– Да нельзя было оттуда сбежать! – Шерил передернулась. – Я же слышала, как Рэй открывал все замки.
Ее лицо вновь исказила гримаса. Казалось, она вот-вот закричит или расплачется.
– Все в порядке, моя милая, – успокоил ее Дон.
– Нет, Дон, – тихий голос Шерил звенел отчаянием. – Знаешь, что не дает мне уснуть по ночам? Нет, не то, что он делал со мной, а то, чего я не сделала с ним.
– Вряд ли кому-то удалось бы его остановить, – возразила я.
– И все равно я должна была дать ему отпор. – Она зарылась лицом в ладони. – Я должна была прикончить его при первой же возможности.
Шерил вытерла слезы рукавом. Рукав соскользнул вниз, и я увидела под ним с полдесятка крестов, разбросанных от запястья до локтя. За эти годы они побледнели до тонких серебристых шрамиков, каждый размером в несколько сантиметров.
Я отвернулась к окну, пока Бернс ее утешал. Сколько раз Бенсон оставил на ее теле свою кровавую печать? Невозможно представить, что она чувствовала, когда ее вытащили из холодного подвала – голую, исполосованную ножом.