Глава семнадцатая
«Три танкиста, три веселых друга…» – тихо напевал про себя Костя Чуев, наблюдая в прицел за тем, как по шоссе идут немецкие панцеры.
Он уже привык к этому зрелищу – приземистым бронированным «черепахам» с черно-белыми крестами на бортах. И даже нисколько уже не нервничал. Ни капельки.
Спокойно, как на учениях, поймал головную машину в пересечение тонких линий, чуть довернул башню БТ, чтобы окончательно совместить марку с черным крестом на лбу, и нажал ногой на педаль. Выстрел!
«Бэтушку» качнуло, болванка с тонким визгом полетела навстречу «троечке», которую Костя выбрал в качестве первой цели. Он знал, что сначала надо выбить Pz.III – как самые опасные для него и его броневиков. А с «чехами» и «двоечками» разберемся потом – не проблема!
Болванка еще не успел достичь цели, а заряжающий Борис Локтев уже приготовил следующую. Дослал снаряд в казенник, лязгнул затвором и крикнул: «Готово!» Костя кивнул и снова довернул башню, выискивая очередную мишень. Попутно заметил, как от первой «троечки» полетели в разные стороны острые искры – чушка угодила точно. Машину охватило желто-красное чадящее пламя. Так, один панцер готов…
«Троечка» сошла с дороги, уткнулась носом в сломанное дерево и задымилась, из нее, как тараканы, полезли немцы в черных комбинезонах. Но соскочить не успели – грянул взрыв, башню откинуло далеко в сторону.
Другие панцеры стали сдвигаться вправо и влево, уходя от выстрелов. Сползли с шоссе, но на мокром поле тут же завязли – забуксовали, пошли юзом и в конце концов остановились… Отличные мишени!
Костя Чуев все бил и бил, Борис Локтев только и успевал загонять в казенник очередной снаряд. Пушка звонко бабахала, бронебойные летели в гитлеровские танки. Нет, конечно, те тоже отвечали (по башне неприятно скользнула болванка, хорошо, что не пробила), но «бэтушка» укрылась за толстым ветвистым тополем и уходила от немецких снарядов – не достанете!
Попадание все же оказалось ощутимым: от удара в голове у Кости резко загудело, в лицо полетели острые режущие кусочки стали. По лбу и по щекам потекла горячая липкая кровь… Чуев крепко сжал зубы – надо терпеть, уводить «бэтушку» нельзя – очень удобная позиция. Ладно, получи, фашист, сдачу, долбанем еще парочкой бронебойных…
Стрелять по буксующим в грязи панцерам было легко и приятно – знай себе доворачивай башню и лови танки в прицел. А потом жми на спуск… Костя надеялся, что старый тополь, за которым он спрятался, хоть немного, но спасет его от ответных выстрелов. Так оно и было – до определенного момента. А потом один из снарядов все-таки расщепил мощный ствол, и вековой тополь с протяжным предсмертным стоном рухнул. Теперь самое время убираться…
Костя толкнул ногой мехвода Лесового, тот налег на левый фрикцион, уводя БТ с линии огня. Вовремя – через пару секунд на этом месте рванул фугас. Это, как оказалось, подключилась гитлеровская батарея. Немецкие расчеты выкатили два 50-мм орудия на шоссе и стали бить…
Костина «бэтушка», смяв кусты, метнулась влево и ушла от обстрела. Немецкие артиллеристы стреляли часто, засыпали БТ 50-мм снарядами. Но попасть не могли – танк уже вильнул за амбар. Пусть себе стреляют, старинную кирпичную кладку им все равно не пробить. Можно перевести дух…
Немцы по-прежнему пытались прорваться к Дубно, панцеры медленно, но упорно ползли к городу. И тогда Костя решил – самое время теперь выпустить «кавалерию». Так он называл пушечные БА-6, приданные ему для усиления.
Легкие подвижные машины действительно можно было сравнить с конницей – налетят, выстрелят и назад. Поди потом достань! Броня, конечно, у них слабенькая, всего 8 мм, но зато это очень юркие машины, в такую не попадешь. Носится по полю, прыгает из стороны в сторону, в прицел не поймать… А вот пушка у БА-6 – как у настоящего танка, 45 мм, без проблем дырявит германскую броню.
Чуев высунулся из люка и пустил вверх сигнальную ракету – в бой! Броневики вылетели из укрытий и устремились в атаку. Ударили с ходу по панцерам, пытавшимся развернуться и убраться с размокшего поля…
Первым мчался младший лейтенант Петр Сковрин. Его считали в батальоне везунчиком – сколько раз попадал под обстрел, но всегда возвращался обратно целым и невредимым. Его броневик был просто заговоренным…
Однажды немецкая болванка угодила в капот его БА, пробила сталь, пролетела между ним и водителем. А затем с противным шипением ударила в снарядницу. Казалось, все, взрыв неминуем… Но Петр метнулся к укладке и успел-таки выбросить снаряды в открытый люк. Машина была спасена, он и экипаж – живы-здоровы.
Сковрин вилял, уходил от прямых ударов и приближался к немецким панцерам – решил стрелять наверняка. Гитлеровцы не сразу его заметили – мешал низкий белесый дым. А когда увидели, то было уже поздно: Петр двумя точными выстрелами поразил последнюю машину в колонне и намертво закупорил шоссе. Все, попались фашисты…
Досталось и артиллеристам, стрелявшим по Костиной «бэтушке»: Петр расстрелял их в упор. Расчеты побежали прочь… Можно было, в принципе, уже уходить, задача выполнена… Но Сковрин решил добить панцеры, застрявшие в грязи. Однако, к сожалению, удача на сей раз отвернулась от него.
«Тройка» командира немецкой роты обер-лейтенанта Фридриха Роске сумела-таки попасть в броневик, и БА буквально развалился на части: стальные листы разошлись, из щелей полыхнуло пламя. Вылезти младший лейтенант не успел…
Костя Чуев отомстил за его гибель – вылетел на «бэтушке» из-за амбара и поразил вражеский танк. Рвануло так, что мама не горюй – Pz.III подбросило вверх, а затем перевернуло вверх гусеницами. Из панцера повалил густой жирный дым…
Сделав еще пару выстрелов, Костя дал сигнал к отходу – колонна прочно встала, шоссе забито. Пройти к Дубно гитлеровцы уже не смогут. Придется генералу Крювелю искать другую дорогу. Но везде его уже ждут, не дадут прорваться…
* * *
Людвиг Крювель с холодным отчаянием наблюдал за тем, как русские уничтожают его панцеры. Да, его перехитрили, устроили очень грамотную западню. По сути, не оставили ни единого шанса панцергренадерам…
Потери оказались весьма существенными – девять машин, причем все – с экипажами. И еще два противотанковых орудия – с расчетами. Было от чего прийти в уныние. Однако унывать он не имел права, обязан твердо, уверенно вести людей за собой…
Генерал Крювель опустил бинокль и спокойным, ровным голосом отдал приказ – поворачиваем на северо-восток. Попытаемся обойти Дубно по рокадной дороге и соединиться со 111-й пехотной дивизией. До нее – около двадцати пяти километров, по идее, можно успеть до ночи. Судя по карте, Иква где-то совсем близко, переправимся через нее – и все, уже наши пехотинцы. Хоть какая-то, но помощь.
Панцеры, развернувшись, пошли на северо-восток. Однако бетонное шоссе вскоре сменилось разбитым проселком, машины забуксовали в грязи. Даже лошади с трудом передвигали ноги по размокшей дороге…
Солдатам приходилось останавливаться и счищать с сапог налипшую грязь. Жирный чернозем отваливался пластами. Ротный фельдфебель, родом из небольшой силезской деревни, восхищенно качал головой – какая здесь земля! Эх, нам бы такую! Прутик воткнешь – вырастет дерево. А урожаи, наверное, просто небывалые, хватает и самим, и на посев, и на продажу… Вот бы получить несколько гектаров такого чернозема под свою ферму! Он бы тогда развернулся! Посеял бы пшеницу, рожь, овес, ячмень, завел бы скот и птицу…
Но для этого следовало сначала разгромить русских. А с этим – проблемы: они все никак не хотели сдаваться. Более того, раз за разом доказывали, что умеют драться, причем очень хорошо. Если не верите – вот они, доказательства, догорают на Дубненском шоссе…
Людвиг Крювель подгонял роты – приближалась гроза. Придется опять ждать, когда схлынет вода и будет можно двигаться дальше.
И действительно, гроза началась. Сначала послышались далекие раскаты грома, а затем небо заволокло темно-лиловыми тучами, день внезапно сменился серыми сумерками. Налетел резкий ветер, его порыв сорвал с генерала фуражку, пришлось адъютанту Вильке бежать за ней, догонять по мокрому полю…
Ослепительно сверкнула молния – и пошло-поехало! Тугие струи обрушились на машины, забарабанили по спинам и головам солдат, встали сплошной стеной. Казалось, что разверзлись сами хляби небесные. Хорошо, дивизия успела дойти до небольшой рощицы и укрыться под густыми кронами деревьев. Однако две роты остались в поле, их сейчас буквально смывало грязевыми потоками. По дороге несся настоящий водяной вал…
Дождь продолжался примерно полчаса, затем резко прекратился. Небо очистилось, тучи разошлись, снова показалось яркое солнце. Казалось бы, живи и радуйся, да куда там! Стало понятно, что идти дальше нельзя: вместо дороги – сплошное месиво из грязи и глины. Машины застрянут, сядут намертво. Даже панцеры забуксуют. А вдруг снова бой?
Надо ждать, пока дороги хоть немного просохнут. Значит, придется ночевать здесь. В третий раз – на мокрой земле…
* * *
Поставили палатки, разбили лагерь. На шоссе отправили дозорных – следить за русскими. Вдруг пойдут в атаку? Все панцергренадеры в рощице не поместились, пришлось часть оставить за ее пределами – среди полегших мокрых хлебов…
Те, кому повезло, разводили костры, грелись и сушились. И готовили скромный ужин – галеты с маргарином и эрзац-кофе. Ничего больше не осталось, припасы все кончились…
Солдаты на нехватку еды пока не жаловались (по крайней мере – открыто), понимали, что на войне это обычное дело, никуда не деться. И, в конце концов, лучше уж быть голодным, но живым, чем сытым, но… О тех, кто остался на шоссе, думать не хотелось – не повезло камрадам. Сгорели дотла, и костей, считай, не осталось, хоронить нечего…
Ночь прошла относительно спокойно, лишь под самое утро, когда от реки наполз сырой, липкий туман, на опушке раздались частые выстрелы. Сначала захлопали винтовочные «бах-бах», а затем ударил пулемет. Панцергренадеры выскочили из палаток, заняли оборону. Думал, что это русские, а оказалось – свои же. К лагерю вышли остатки 15-го панцерного полка.
Клаусу Небелю удалось незаметно обогнуть советские позиции и выйти на Ровенское шоссе. Он ждал встречи со своими где-то за Дубно, гораздо восточнее, и уверенно шел по дороге, как вдруг заметил танки. И решил, что это русские. А кто еще мог быть? Наши-то стоят гораздо дальше… Гауптман приказал атаковать «противника»: туман густой, нападения никто не ждет, может, и прорвемся…
Панцергренадеры, охранявшие лагерь, подняли тревогу и открыли по нападавшим огонь. Ударили из винтовок, подтянули пулеметы… Вот так и получилось, что стреляли по своим же. Слава богу, потери оказались минимальные – всего пять человек. Палили-то в основном наугад – из-за густого тумана ничего не видно. Но пока разобрались, пока навели порядок…
Бледный, шатающийся от усталости, с рассеченным лицом (след от утреннего ранения), с трехдневной щетиной на щеках, гауптман Небель предстал, наконец, перед своим начальством – генералом Крювелем и командиром 15-го панцерного полка оберст-лейтенантом Рибелем.
Те смотрели на него с неудовольствием: разве так должен выглядеть германский офицер? Конечно, Небелю сильно досталось, но все-таки… Но настоящий гнев вызывало сообщение, что первый батальон полностью погиб. Танки выбиты, из людей – жалкие остатки.
Генерал Крювель нахмурился – очень неприятное известие! В дивизии осталось всего тридцать панцеров… Из ста шестидесяти машин, с которыми они неделю назад перешли Западный Буг. Меньше пятой части…
Крювель еще раз посмотрел на Небеля, заметил, что тот едва держится на ногах от усталости, и махнул рукой – ладно, идите, отдыхайте. Но теперь вы – командир пехотной роты. Вас и ваших людей переводим в стрелки – все равно свободных машин нет. А так хоть какая-то польза…
Но вам, господин гауптман, придется ответить, почему панцерный батальон оказался полностью уничтоженным. Как такое могло случиться? У вас же и опыт имеется, и танков было достаточно, и солдат… Небель грустно кивнул: да, моя вина, готов нести ответственность. Как и полагается.
Оправдываться он не стал – сам виноват, надо было быть осторожнее и внимательнее… Тогда бы не попал в ловушку, устроенную «обер-лейтенантом». По идее, конечно, следовало бы застрелиться, но война только начиналась, и он надеялся на лучшее. Не сейчас, конечно, но, может быть, через полгода-год удастся загладить вину… Он еще покажет себя, докажет, что не зря носит офицерские погоны!
Которые, кстати, достались ему очень непросто. Клаус поднимался по служебной лестнице медленно и упорно, причем сам, без чьей-либо помощи. В отличие от некоторых… Через ступеньки не прыгал, шел по всем подряд, как и положено. Добрался, наконец, до гауптмана, командира батальона, мечтал уже о майоре… И тут – такая неудача! Можно сказать, катастрофа…
Что же, придется начинать все сначала. Ладно, хотя бы жив остался, и то хорошо. Как говорится, еще не вечер, свечи не погашены. И вообще – германский офицер не имеет права вешать нос, должен драться до конца – пока есть хоть малейшая надежда на победу. За себя, за Рейх, за фюрера…
С этими мыслями Клаус Небель и вернулся в свой батальон. Приказал солдатам – всем отдыхать! Можно погреться у костра, немного поспать, а затем – снова в бой. Это наш долг! А он, как известно, превыше всего. Как и родина. «Deutschland, Deutschland über alles, Über alles in der Welt…»
* * *
Сообщения Советского Информбюро
Оперативная сводка за 6 июля 1941 года
Утреннее сообщение 6 июля
В течение ночи на 6 июля продолжались упорные бои на Полоцком, Борисовском и Новоград-Волынском направлениях и на Бессарабском участке фронта. На остальных направлениях и участках фронта происходили бои местного значения, ночные поиски разведчиков.
На Полоцком направлении наши войска отбили все атаки противника, прочно удерживая рубеж реки Западная Двина. В боях на подступах к реке остались тысячи немецких трупов, много подбитых танков и самолётов. Значительная часть наступавших нашла себе могилу на дне реки.
На Борисовском направлении в течение вечера 5 июля шли упорные бои наших войск, перешедших в контратаку. Бои продолжаются.
На Бобруйском направлении противник неоднократно пытался наступать, но все его попытки были отбиты нашими войсками с большими для него потерями.
Упорными боями на Новоград-Волынском направлении наши войска сдерживают наступление крупных мотомеханизированных частей противника. На Дубненском направлении упорные бои велись ночью и продолжаются с утра.
На Бессарабском участке фронта крупная немецко-румынская группировка пехоты, конницы и танков пыталась наступать в направлении Бельцы. Упорным сопротивлением наших войск наступление противника на этом направлении задерживается.
По уточнённым данным, наша авиация в воздушных боях 4 июля уничтожила не 43 самолёта противника, как это указывалось в предыдущем сообщении, а 61 самолёт, потеряв при этом 29 своих самолётов.
Вечернее сообщение 6 июля
Днем 6 июля продолжались крупные бои мотомеханизированных частей на Дубненском и Новоград-Волынском направлениях.
На Лепельском направлении в результате нашего контрнаступления развернулись сильные бои танковых частей. Во второй половине дня мотомеханизированные части противника, атакованные нашими танковыми соединениями, перешли к обороне. На Борисовском направлении наши войска перешли в наступление против мотомеханизированных частей противника. Во второй половине дня на этом направлении развернулись крупные бои.
На Бобруйском направлении наши войска отбили многочисленные попытки противника форсировать реку Днепр. В боях на этом направлении противник понёс большие потери.
На Новоград-Волынском направлении наступали крупные мотомеханизированные части противника. Наши войска упорными боями задерживают противника. На Бессарабском участке фронта наши части вели упорные бои с пехотой и танками противника, наступающими в направлении Бельцы. На остальных направлениях и участках положение наших войск без изменений.
На Дубненском направлении наши войска решительными контрударами продолжают наносить противнику значительное поражение. Ожесточённые бои в течение всего дня идут в районе реки Иква.
Наша авиация сосредоточила свои удары по мотомехчастям противника, содействуя нашим войскам. В воздушных боях 5 июля наша авиация, по неполным данным, уничтожила 28 самолётов противника и потеряла 8 своих самолётов.
