Глава 18. Сладкий поцелуй в солёную грозу
– И это волки? – я мысленно порадовалась, что голос прозвучал ровно. – Трое на одну девушку?
Судя по физиономиям, такое понятие как благородство было им не знакомо. О совести эти морды тоже не слышали.
Единственной надеждой был, как ни странно, Блэк. В его глазах, в отличие от двух других волков, виднелись проблески здравого смысла. Даже капелька того самого благородства всё-таки проглядывала. Такая маленькая, что её можно было принять за игру воображения. И, тем не менее, она была. Лисье чутьё подсказывало, что напрямую нападать на беззащитную девушку, пусть даже лису, он не будет. Скорее просто хочет напугать и восстановить репутацию в глазах соплеменников после того памятного случая в мэрии. Будь неладна та встреча! Надо же было на них нарваться.
А вот серые морды были не прочь поиграть. В их взглядах явственно читался охотничий азарт. Они буквально жаждали, чтобы жертва – то есть я, выдала свой страх и бросилась бежать. А они бы догоняли, запугивали и упивались своим превосходством.
Шиш им. Перебьются.
Я по-прежнему смотрела в глаза высшему волку. Одновременно понимала, что он ждёт от меня этого шага. Более того – уверен, что именно так и поступлю, а после стану просить пощады. Его бы устроил такой расклад. Самолюбие бы потешилось, пресловутая репутация восстановилась, и в итоге они бы меня отпустили.
Возможно, мне стоило поступить благоразумно и сделать то, чего от меня ждали.
Но нет.
За всю жизнь я никогда и не перед кем не прогибалась. Не унижалась.
И этот случай не станет исключением.
Гордость и чувство собственного достоинства – главное.
– Мужчины, само утверждающиеся за счёт хрупких женщин – слабаки, – спокойно произнесла я, не отводя взгляда. – Знаете, я была лучшего мнения о волках. Тем более, высших.
Глаза Блэка стали такими же тёмными, как его фамилия. Серые утробно зарычали и, пригнувшись к земле, приготовились к прыжку. От них пахло холодом северных границ и бешеной яростью. Кажется, я сумела задеть морд за живое.
– Но сегодня я готова быть великодушной.
Стараясь ничем не выдавать, насколько напряжена, я включила в себе лису. Если нет шансов справиться с ними другим способом, придётся прибегнуть к хитрости.
– Вы любите сладости?
Показалось, что впервые за всё время разговора Арден Блэк мигнул. Серые, ещё недавно готовящиеся наброситься и растерзать меня в клочья, недоумённо переглянулись.
– Действительно, спросила глупость…это лисы выбирают сладости. А волки предпочитают пряности, я права?
Недоумение и замешательство теперь ощущались буквально физически.
– Вам нравится кориандр и особый сорт базилика, растущего на севере. Чёрный молотый перец и барбарис, который, увы, редок в ваших краях. Красные плоды так красиво контрастируют с белым снегом…Но эстрагон – он особенный. Его душистый аромат, способный свести с ума одним только упоминанием. Пряный, терпкий, туманящий разум и ломающий волю…
Я говорила и говорила, а волки стояли и слушали, словно зачарованные.
– Щепотка молотого эстрагона – и несколько минут в раю…
Незаметно для волков, запустила пальцы в карман джинсов и прошептала одними губами:
– Эс-тра-гон.
Одним резким движением я протянула вперёд руку, одновременно разжимая ладонь. В воздухе закружились крупинки молотой травы, и её запах заполнил окружающее пространство.
Полынь эстрагонная действует на волков как лёгкий наркотик. Это растение для них особенное, и влияет, как на котов валерьянка. Смешно, но щепотки достаточно, чтобы страшный волк на несколько мгновений превратился в милую дворняжку.
Об этом некоторое время назад я прочитала в дневнике Дэлии, и ещё тогда сделала несколько заготовок – меленьких мешочков, рассчитанных на подобный случай. И ничуть не прогадала, когда решила постоянно носить их с собой.
Морды моментально превратились, и передо мной стояли три крупных волка. Хотя, стояли – не совсем верное определение. Они повалились на спины и принялись качаться по земле, одновременно кусая друг друга и подвывая.
Эстрагон действовал очень короткий промежуток времени, и пока волки пребывали вне себя, я бегом бросилась к велику. Небо содрогнулось, земля завибрировала от громового раската, и резко хлынул дождь. Показалось, что кто-то выплеснул на голову ведро холодной воды, а затем громко рассмеялся, сидя где-то там – высоко, среди туч.
Косые капли хлестали по лицу, волосы налипли на лоб и щёки, а пальцы рук зашлись. Сердце стучало как бешеное, когда я сходу запрыгнула на свой верный транспорт. Ржавые педали натужно заскрипели, и велосипед поехал по мокрой траве.
Я успела отъехать всего на пару метров, прежде чем ощутила, что начинаю падать на землю. Краем глаза успела уловить рядом какое-то движение и промелькнувшую тень. Высший волк очухался слишком быстро, и сейчас был зол. По-настоящему зол.
На этот раз инстинкты не просто кричали об опасности – они вопили, толкали к тому, чтобы убегать и прятаться. И на этот раз я их послушала. Упав на траву принялась отползать назад. Всё происходило настолько стремительно, что я даже не успела подняться на ноги.
Ладони заскользили по мокрому песку, а вскоре коснулись кромки воды – Арден Блэк наступал, притесняя меня к озеру.
Серые продолжали возиться поблизости, всё ещё не отойдя от дурмана, высший неумолимо приближался, и мой выбор был невелик. Встретиться с яростью чёрного волка, или броситься в воду.
Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что приходится оказываться в этом озере второй раз за один день…
Голубые глаза хищно блестели, огромные лапы оторвались от земли в стремительном прыжке, а я даже не могла закрыть глаза. Просто смотрела на то, как расстояние между нами сокращается, и готовилась к прикосновению острых когтей.
А потом появился он.
Диан возник, словно из ниоткуда. Я не успела ничего понять и ощутила рядом едва уловимое тепло. Турьер встал ко мне спиной, загораживая от разозлённого высшего волка. Появление типчика стало сюрпризом и для Блэка, который на доли секунды замер, а затем снова зарычал.
К этому моменту серые тоже пришли в себя и в одно мгновение оказались позади своего предводителя.
– Это территория лисов, – произнёс Диан тоном, от которого невольно пробрало на дрожь. – Вы не только пересекли границу, но и совершили нападение на мими. Это непозволительно.
Я спешно поднялась на ноги, при этом поскользнувшись на чавкающем песке. Хотя и не видела лица мага, понимала, что он зол не меньше, чем волки. Даже в мэрии, когда Диан вёл себя как настоящий турьер, он не производил такого подавляющего впечатления. Этот его образ никак не хотел вязаться с привычным – насмешливым, ироничным и слегка легкомысленным.
Волки ощетинились и не переставали рычать. Они с Дианом стояли напротив и словно оценивали друг друга. В этот момент я думала только о том, что волки всё- таки выглядят внушительнее. Что может человек – пусть даже маг, против огромных разъярённых хищников?
Но у типчика на этот счёт было иное мнение. Поза, широко расправленные плечи, прямая спина – всё говорило о том, что турьер не испытывает страх. Всё что угодно, но только не его.
Между нами с Дианом и волками повисла напряжённая тишина, заполненная разгулявшейся стихией. Дождь хлестал как сумасшедший, пространство периодически сотрясали вибрации грома. Въедливый запах соли проступал настолько отчётливо, что затмевал все остальные.
Солёная гроза.
Действительно, солёная.
Несмотря на хорошую реакцию, я не уловила момент, когда Диан подался вперёд. На короткую секунду исходящее от него тепло превратилось в опаляющий жар. Взметнулось нечто, похожее на пламя, и в следующий миг вместо двух серых и одного чёрного волка на берегу стояли люди. На левом запястье каждого поблёскивал серебряный браслет.
Типчик отряхнул руки, и на землю осыпались крупицы серого пепла.
– Согласно статье пятьдесят восьмой, пункту третьему вы арестованы. Советую проявить благоразумие и не сопротивляться. Идёте со мной. Через час вас переправят в город.
События сменяли друг друга настолько стремительно, что я едва успевала переключаться с одного на другое. Мне казалось, что волки не послушают и попытаются сбежать, но ничего подобного не произошло. Блэк окинул Диана изучающим взглядом, затем на миг перевёл его на меня и коротко кивнул.
Ноги едва слушались, а сердце продолжало бешено стучать. До сих пор не верилось, что всё обошлось. Как бы я не пыталась подавлять страх всё то время, что находилась наедине с волками, в глубине души всё равно его испытывала. И прекрасно понимала, чем мог закончиться этот разговор.
Перед тем как проследовать за Дианом, я подняла упавший дневник. Хоть в этом повезло – за чем приехала, с тем и уезжаю. К моему несказанному облегчению дневник не пострадал. Обложка перепачкалась, некоторые страницы помялись, но в целом всё было лучше, чем я ожидала. Переплёт не позволил воде попасть на бумагу, и записи остались целы. Почти все. Размылись только те страницы, на которых он был раскрыт, когда упал.
Оставалось надеяться, что там был очередной рецепт, а не что-то важное.
Когда мы подошли к лесу, оказалось, что Диан приехал на лошади. Не той, что была у Руфа, а на другой. Хотя лошадка пасечника тоже здесь присутствовала. На неё сел Блэк, типчик запрыгнул на свою, а серым мордам предстояло чапать пешком. И я не могла не позлорадствовать, зная, что они не могут превратиться.
– Иди ко мне, – позвал Диан, увидев, что я собираюсь садиться на велосипед. – Железяку потом заберём.
Подумав несколько мгновений, я решила, что лучше действительно ехать с ним. Ноги гудели, голова тоже, и организм устраивал бунт с лозунгом «долой эксплуатацию!» На сегодня лимит моих физических и моральных сил был исчерпан.
Типчик помог мне забраться на лошадь, усадил впереди себя, и мы поехали в деревню.
А дождь всё лил.
Зараза.
Ехать было не то чтобы неудобно, но…несколько странно. И в какой-то степени волнительно. Впервые я чувствовала Диана настолько близко. Он крепко обнимал меня одной рукой, прижимая к себе и согревая. Будто боялся, что я снова могу оказаться в опасности.
А ведь приятно. И надёжно. И бесконечно тепло.
Невольно вспомнился момент, когда мы так же мокли под дождём, стоя на трамвайной остановке. Сказал бы мне кто-нибудь тогда, чем всё обернётся – посчитала бы сумасшедшим.
Из-за пешего темпа серых до деревни добирались приличное количество времени. Кажется, в какой-то момент я даже заснула, и проснулась только когда почувствовала, как меня сняли с лошади и взяли на руки.
Стресс, пережитый дважды за этот день, брал своё. Я не сопротивлялась, когда Диан отнёс меня к себе домой, уложил на диван и поставил рядом горячий чай.
За чай – отдельная безграничная благодарность. Вот в таких мелочах и проявляется настоящая забота.
Он помог мне стащить мокрую ветровку, после чего я заверила, что дальше справлюсь сама.
– Скоро вернусь. Разберусь с волками и приду, – на сосредоточенном лице Диана мелькнула мимолётная улыбка. – Не вздумай уходить.
Я? Уходить? Да кто ж согласится покинуть тёплый дом, не менее тёплое одеяло и гораздо более тёплый чай в такую непогоду?
– Спасибо, – негромко проговорила я, имея в виду не только вышеперечисленное. – За то, что пришёл вовремя.
Диан снова улыбнулся, как-то по-особенному на меня посмотрел и нехотя вышел из комнаты. Дела не ждали, но я была уверена, что после его возвращения нас ждёт обстоятельный разговор.
Вечер обещал быть долгим.
После того как осталась одна, я сняла насквозь промокшие джинсы со свитером и закуталась в любезно предложенное одеяло. И чхать на такие глупости как приличие и неловкость – здоровье дороже. Вообще удивлюсь, если после всего пережитого не подхвачу простуду.
Горячий чай казался самой настоящей амброзией. От пара и жара камина покраснел кончик носа и щёки. Наверное, я походила на перезрелый, но очень довольный помидор. Как же мало иногда бывает нужно для счастья…
Сонливость, как ни странно, спала. Чтобы не тратить время попусту, я открыла многострадальный дневник и погрузилась в чтение.
28 апреля 1989
Сегодня мы решили, что сбежим и начнём жизнь в соседнем городе. У меня есть сбережения, которых должно хватить на первое время. У любимого тоже имеются деньги – их мы потратим на серебро. Чтобы жить среди людей, придётся его носить. Тогда, если повезёт, турьеры и простые горожане не распознают в нас двуликих. Конечно, нас будут искать. Особенно меня. Ведь матушка уже договорилась с почтенной семьёй высших, и жених вот-вот приедет на меня посмотреть.
Наверное, я эгоистка, но по-другому поступить не могу. Стоит подумать, что придётся выходить замуж за нелюбимого, и внутри всё переворачивается. К тому же он вдвое старше…не хочу! Хотя и понимаю, что, уйдя из деревни, лишу источник большей части подпитки. А значит и положение нашей семьи ослабнет.
И почему именно мне довелось родиться благословлённой? Лучше бы милость Покровительницы досталась сестричке. Она всегда так об этом мечтала…
Чем больше я читала, тем явственнее понимала, что ситуация Дэлии похожа на мою. А последние предложения и вовсе заставили насторожиться – что ещё за благословлённая? Если рассуждать логически, то, скорее всего, имеющая какую-то особую связь с Покровительницей и силу, способную заряжать источник.
Я на миг отложила дневник, сделала глоток чая и задумалась. Почему-то царапнула фраза о «сестричке». Возникло неприятное ощущение, что я упускаю из виду нечто важное. Словно ответ на многие вопросы находится совсем близко, но мне никак не удаётся его уловить.
Озарение пришло внезапно и будто по щелчку пальцев.
Высшие лисы!
Судя по той информации, которой я владела, Плана и Леонис жили здесь как минимум двадцать три года. Дневник Дэлии был датирован несколькими годами ранее.
Разве могло жить в одной деревне сразу несколько семей высших?
Даже если учесть, что до войны лисов было больше, подобное маловероятно.
И какой из этого вывод? Плана и Дэлия родственницы. Насколько близкие, понять сложно, но можно предположить, что они сёстры. Слишком часто в дневнике упоминается сестричка, счастливо вышедшая замуж за высшего лиса. В этом отношении всё сходится.
Но, если это так, то выходит, что Дэлия – моя тётя?
Это открытие стало третьим потрясением за сегодняшний день.
Конечно, доказательств не так уж много, но теперь я знаю, в каком направлении действовать. Возможно, мне повезёт, и дневник окажется ключом к вопросу «как избежать навязанной свадьбы?»
Дэлия моя родственница…просто в голове не укладывается!
За всё время, что читаю дневник, я и так стала воспринимать её как близкого человека, и тут такое…
Мне не терпелось продолжить чтение, чем и занялась.
30 апреля 1989
Этой ночью всё решится. Мы условились встретиться на нашем месте – озере, а затем держать путь на север. В последнее время неспокойно, конфликт с волками разрастается с каждым днём, но надеюсь, нам удастся избежать встречи с серыми. Хотя Олдерн, втайне ото всех, имеет среди них хороших друзей, любых встреч лучше избегать. До тех пор, пока не пройдём через лес и не пересечём городскую черту. В городах другие законы, а семья Блэк обещает Олдерну покровительство в северных землях. В соседнем городке сейчас спокойнее, хотя вот уже несколько веков Тамаринд считается самым мирным городом. Время идёт, и всё меняется, но хочется верить, что вскоре снова вернётся на круги своя…
В глубине души я понимаю, что войны не избежать. О, Покровительница, как же это бессмысленно! Почему волки и лисы не могут жить в мире? Мы ведь двуликие – имеем одну природу и схожие сущности. Зачем проливать кровь? Всегда виноваты обе стороны. И хотя родители винят во всём серых, я прекрасно понимаю, что мы виноваты не меньше. Лисы тоже хотят расширять границы.
Как всё-таки глупо…всё равно всё решат маги. Турьеры не позволят вражде зайти слишком далеко, и неизвестно, чем всё закончится.
Олдерн прав, и нужно пытаться решить конфликт миром.
Хоть бы этой ночью всё получилось! Не передать словами, как сжимается сердце и бьётся пульс… так страшно и волнительно, что трудно дышать.
Я открыла окно, и сейчас в комнате прохладно. Апрельский воздух такой свежий и вкусный.
Больше всех не хочу расставаться с милой тэтой. Как же тяжело уходить, не прощаясь! Но рисковать нельзя.
Дорогой дневник, пожелай нам удачи!
Я подняла взгляд от «дорогого дневника» и ошарашенно уставилась на пылающий в камине огонь, пытаясь переварить прочитанное.
Переваривалось долго.
Даже не знаю, что удивило больше – мои родственные связи с Дэлией, или её знакомство с семьёй высших волков.
Опять Блэк…
Теперь становилось ясно, откуда Арден знает Дэлию с Олдерном. Скорее всего, с ними общался его отец. Вот только случилось нечто такое, что не только разрушило их дружбу, но и разожгло ненависть.
Теперь мне предстояло во что бы то ни стало докопаться до правды. Чтение дневника и последние события порождали всё новые и новые вопросы, которые увеличивались подобно снежному кому.
И ответы на них напрямую касались меня, а значит, являлись очень важными.
Вернувшись, Диан застал меня всё так же задумчиво смотрящей на огонь. Недопитый чай давно остыл, да и дрова в камине практически догорели.
Подкинув пару поленьев, типчик опустился в соседнее кресло и устало вздохнул.
– Что? Даже не попытаешься отчитать за самовольную отлучку?
– А смысл? – Диан усмехнулся. – Что сделано, то сделано. И, кстати, ты молодец. Не думал, что догадаешься применить эстрагон. Откуда про него узнала?
Вместо ответа я протянула ему дневник. Не очень хотелось выставлять личную жизнь Дэлии напоказ, но это было необходимо. Оттягивать чтение дальше не имело смысла, и я надеялась закончить его этой же ночью.
Типчик удивлённо приподнял брови и пролистал несколько страниц. Затем бегло пробежался взглядом по некоторым записям, и его удивление усилилось.
– Даже не спрашивай, откуда я его взяла. Просто однажды легла спать и обнаружила дневник у себя на матраце. Знаю, нужно было рассказать о нём раньше. И вообще, признаю, я сглупила. Давно следовало его прочитать, но мне было так важно разобраться с кафе, что с дневником решила повременить. Ещё некоторое время назад я не понимала, насколько он важен. И не знала, что дневник напрямую касается меня.
Я невесело усмехнулась:
– Только сейчас дошло.
Казалось, что Диан читает со скоростью света. Он без сожаления пролистывал записи с рецептами, личными переживаниями и прочими не слишком важными вещами.
Его лицо отражало концентрацию и сосредоточенность.
Прошло немало времени, прежде чем он, наконец, поднял на меня глаза и задумчиво произнёс:
– Ты права, стоило показать мне дневник раньше. Это многое проясняет…очень многое.
– Что ты имеешь в виду? – я невольно подалась вперёд. – Если есть какие-то сведенья, то расскажи. Потому что я окончательно запуталась. Единственное, в чём не сомневаюсь – Дэлия моя родственница.
– Очень близкая родственница, – не сводя с меня пристального взгляда, уточнил Диан.
Он на миг замолчал, решая с чего лучше начать, и вскоре продолжил:
– Первые подозрения насчёт Леониса и Планы у меня возникли ещё в тот день, когда впервые привёз тебя в деревню. А укрепились после того, как взглянул на свидетельство о рождении. Помнишь, я говорил, меня смущает печать? Сегодня, наконец, понял почему. Пару последних недель я мотался в Тамаринд, а точнее – в мэрию. В местном архиве хранятся все записи и печати бывших турьеров. Мой предшественник умер около пяти лет назад – как раз после этого место при деревне занял я. Не буду вдаваться в подробности и попытаюсь объяснить кратко. Магическая печать у каждого турьера имеет свой окрас и зачастую даже смысл. Это похоже на энергетический символ и в то же время шифр, который не так-то просто разгадать. На первый взгляд печать, стоящая на твоём свидетельстве, кажется стандартной. Но это не так.
Диан выждал паузу, давая мне время подготовиться к главной новости.
– Печать имеет скрытую подоплёку. Удочерение.
Я не шелохнулась. Наверное, со стороны казалось, что мне всё равно, или я просто не расслышала. Но внутри всё взорвалось и закипело. Разлетелось на мириады крошечных осколков.
Магу не требовалось продолжать, чтобы я поняла, что это означает.
С самого начала я не чувствовала в Плане и Леонисе ничего родного. И интуиция не обманывала.
Сны с детской колыбелью, запах в кафе, цвет волос – все пазлы разом сложились в единое целое.
Высшая лисица плюс рыжий лис равняется необычному ребёнку. Такая простая формула, о которой я почему-то не догадалась раньше.
Она всегда лежала на поверхности, но я даже не пыталась её замечать.
Родители – слово, которое я не произносила даже мысленно уже много лет. Боль, притаившаяся в глубине души, не давала об этом задумываться.
Я давно не надеялась и не верила, что меня не бросили. Боялась – очередной боли и разочарования.
Дэлия и Олдерн погибли. А младенца забрали близкие родственники.
Все подробности неясны, но сейчас я не могла об этом думать.
Даже не заметила, как по щекам побежали горячие слёзы. Такие же солёные, как бушующая за окном гроза. Они лились и лились, превращаясь в маленький дождь, стекали по подбородку и капали на одеяло.
Я не плакала ни разу с тех пор, как поняла, что за маленькой испуганной девочкой никто не придёт. Что она одна во всём огромном и жестоком мире.
Не плакала, когда узнала о пренебрежении Планы и Леониса, которых первое время считала «родителями».
Не плакала.
Никогда не плакала.
Почему плачу сейчас?
И звук, похожий на тихое завывание вырвался из горла – отчаянный, безнадёжный и в то же время облегчённый.
Не бросали.
Родители меня не бросали.
После стольких лет в это невозможно поверить. Невозможно осознать.
Меня окружало тепло. Надёжные руки крепко обнимали, гладили по волосам и плечам, прижимали к себе и убаюкивали. Губы касались виска, шептали что-то утешающие и пили солёные дорожки слёз.
Наверное, только это тепло и позволило задержаться в реальности.
Меня трясло, но мысли были как никогда ясными. Только теперь я понимала, что где-то в глубине души всегда догадывалась об истинном положении вещей. Но боялась себе в этом признаться. Боялась поверить и дать себе ложную надежду. Поэтому и игнорировала сны. Поэтому так тянула с чтением дневника.
– Так…больно, – проговорила сквозь спазмы, сжимающие горло. – Почему…так больно?
– Всё хорошо, – негромкий, обволакивающий голос звучал как успокаивающая гитарная колыбельная. – Раз больно – значит, ты чувствуешь. Раз чувствуешь – значит, живёшь. Так устроено. У каждого своя боль.
Диан говорил что-то ещё. Слова были правильными, нужными, именно такими, в которых я так отчаянно нуждалась в этот момент. Если бы кто-то спросил, сколько времени мы так просидели, я бы не смогла ответить на этот вопрос.
В последний раз судорожно вздохнув, я выровняла дыхание, резко распрямилась и смахнула остатки слёз.
– Прости, – заставила себя улыбнуться. – Вообще-то мне не свойственно так расклеиваться. Не хотела взваливать на тебя свои проблемы, ты и так мне столько помогаешь…
– Алиса, – впервые назвав меня по имени, Диан взял моё лицо в ладони и посмотрел в глаза, – я эгоист. И всё что делаю – это в первую очередь для себя, поняла? Ты мне небезразлична. По-настоящему дорога. Твои проблемы – мои проблемы. А свои проблемы я привык решать быстро. Я эгоист, запомнила?
Из всей речи уловила только фразу «ты мне небезразлична».
Дальше не слушала.
Просто смотрела в тёплые карие глаза и понимала – вот он, мой маленький спасательный круг, заставляющий верить, что я не одинока.
Диан провёл подушечками больших пальцев по моим щекам. Внимательно всмотрелся в глаза, как бы спрашивая разрешения. Затем медленно приблизился и поцеловал.
Так…нежно, мягко. Словно губ коснулись трепещущие крылья мотылька.
А затем настойчивее – притягивая ближе и давая понять, какие чувства испытывает. Разум, за эти сутки и так подвергшийся тяжким испытаниям, покинул меня окончательно, отдав власть живым эмоциям.
В камине трещали дрова, на улице завывал ветер и гремел гром. Но, кажется, громче всех бился мой пульс. Дыхание сбивалось, по позвоночнику пробегала сладкая дрожь. Я запустила пальцы в волосы Диана, с удивлением обнаружив, насколько они мягкие. А щетина – приятно колючая.
Маг пах чем-то древесным, цитрусовым…очень волнующим. И это будоражило ещё больше.
Одеяло съехало на пол, ладони Диана заскользили по моим плечам и животу, а затем он подхватил меня на руки и отнёс наверх.
Мы оказались в его спальне, где Диан бережно опустил меня на кровать и снова поцеловал. На миг отстранился, жадно всмотрелся в блестящие влажные глаза и замер.
Затем неожиданно поднялся, откинул с постели шерстяной плед и заботливо меня укутал.
Не дав опомниться, лёг рядом и неожиданно целомудренно поцеловал в лоб.
– Спи, лисичка. Тебе надо отдохнуть и прийти в себя. Поговорим обо всём утром.
Я хотела что-то возразить, но Диан не дал:
– Спи.
И я, измучанная за долгий, насыщенный день, его послушала. Возбуждение мгновенно сменилось адской усталостью, веки стали тяжёлыми, и я провалилась в глубокий сон.
«Меня не бросили», «Ты мне небезразлична» – две фразы, накрепко впечатавшиеся в сознание. И последнее, о чём я успела подумать…
