Глава 19. Мозаика прошлого, чудеса настоящего

Первая мысль, пришедшая в голову после пробуждения, была странной, неожиданной и, наверное, глупой.　

Диан классно целуется.　

Второй стало осознание – я не только в его доме, но и в постели. Причём в одном нижнем белье. Мокрые джинсы и свитер так и остались висеть внизу. Там же, где их оставила.　

Не сказать, чтобы меня заботило или смущало это обстоятельство.　

В комнате я находилась одна. Сквозь большое окно проникали приветливые лучи утреннего солнца.　

За ночь гроза прекратилась, а чувства улеглись.　

Внутри царило приятное опустошение. Возникло ощущение, что весь вчерашний день и, в особенности, вечер мне только приснился. Но припухшие после слёз глаза упорно твердили об обратном. Даже не требовалось смотреться в зеркало, чтобы понять, насколько кошмарно я выгляжу.　

И это, кстати, меня тоже не заботило.　

А вот то главное, из-за чего и было пролито столько слёз, заботило. И ещё как. Теперь я снова могла мыслить здраво. Шок и истерика прошли, чему я не могла не радоваться. Терпеть не могу срывы и всегда стараюсь сдерживаться. При любых обстоятельствах.　

Хотя, то, что случилось вчера, совсем неудивительно. Всё-таки иногда надо выпускать пар. Тогда, действительно, становится легче.　

Я потянулась, села на кровати и попыталась привести имеющуюся информацию в какой-никакой порядок.　

Итак, что мы имеем в настоящий момент?

Во-первых, Плана и Леонис мои приёмные родители. Теперь нужно выяснить, при каких обстоятельствах они ими стали, и могут ли теперь решать мою судьбу.　

Во-вторых, Дэлия и Олдерн – родители настоящие, которые к тому же общались с семьёй Блэк. В настоящий момент волки их ненавидят, и мне непременно нужно выяснить почему.　

Чутьё подсказывает, что было во всей этой истории что-то ещё. Какой-то важный момент. А значит, нужно выяснять детали. Для начала – добиться встречи с Арденом Блэком и с ним поговорить. Если кто-то и может рассказать мне что- нибудь полезное, так это он.　

Я поднялась и надела висящий на стуле халат. И без разницы, что мужской и размера этак…большой, одним словом. Всё же лучше, чем исподнее.　

Деревянный пол, по которому я босиком прошлёпала в ванную, был на удивление тёплым. Живут же некоторые!　

Личная ванная – это вообще что-то. Никаких общественных бань и допотопных душей.　

Да…обстановка не хуже, чем у высших лисов.　

Окончательно обнаглев и решив в полной мере воспользоваться гостеприимством типчика, я набрала горячую воду и с удовольствием в неё погрузилась. Вернее, не просто с удовольствием – с блаженством.　

Пара капель эфирного масла сделала моё утро. Я даже удивилась, насколько сильно на меня повлиял крепкий сон. Приятно снова стать собой.　

Соблазн задержаться в ванной подольше был велик, но я уложилась в пятнадцать минут. В зеркало не смотрела принципиально и умывалась, не глядя. Никогда не относилась к счастливому типу девушек, которые умеют красиво плакать. И вообще, это только в фильмах у героинь после часа рыданий идеальная кожа и лишь слегка покрасневшие щёки. В реальности всё иначе.

Суровая правда жизни, ага.　

Спустившись вниз, я обнаружила, что находилась одна не только в комнате второго этажа, но и во всём доме. Диан отсутствовал.　

Зато на кухне меня ожидала его записка. К холодильнику магнитиком была прикреплена бумажка со словами: «хочу блинчики».　

Лаконично и доступно.　

Значит, к завтраку будет.　

Я приготовила панкейки. Пышные, воздушные и невероятно нежные. В турьеровских закромах обнаружился кленовый сироп, который стал к ним отличным дополнением. Как и орешки, которые я предварительно измельчила и поджарила на сковороде.　

Диан появился как раз в тот момент, когда я заваривала американо. Кофе у типчика был таким же, как и ванна – то бишь отменным. Восхитительный аромат.　

– Доброе утро, – приветствовала я, разливая горячий напиток по маленьким чашечкам. – Ваш заказ выполнен, турьер Кросс.　

Типчик обаятельно улыбнулся и уселся за стол:　

– И сколько с меня?　

– Можете считать, что мою первоклассную готовку вы оплатили ещё вчера, – я усмехнулась и, заняв свободный стул, принялась за американские блинчики.　

Аппетит разыгрался зверский.　

Пожалуй, именно из-за него не возникла неловкая заминка. Если бы не чувство голода, я бы непременно задумалась над тем, во что превратились наши с Дианом отношения после прошедшего вечера.

Уплетая третий панкейк, краем глаза покосилась на типчика. Он выглядел несколько уставшим и задумчивым, но в целом был таким же, как всегда. И снова без зазрения совести пользовался своей давней привычкой – сверлил взглядом. Наткнувшись на него, я чуть не подавилась.　

Чуть-чуть неловкости всё-таки присутствовало.　

Не люблю неопределенности. Но и первой заводить серьёзный разговор не собираюсь. В конце концов, кто из нас мужчина? Вот пусть Диан и делает первый шаг.

Хотя расклад, если мы оба сделаем вид, что вчера ничего не случилось, меня тоже устроит.　

Временно.　

Пока есть более важные вопросы, касающиеся моего прошлого и будущего, чувства могут подождать.　

Судя по всему, Диан придерживался того же мнения.　

– Очень вкусно, – похвалил он мою стряпню и без перехода сменил тему. – Волки сейчас в городской тюрьме. Им предъявлены серьёзные обвинения, но, учитывая принадлежность Блэка к высшим, надолго он там не задержится. Если я правильно понимаю, ты намерена с ним поговорить?　

Как хорошо, когда тебя понимают без слов.　

– Ты мне в этом поможешь?　

Типчик скептически изогнул бровь:　

– Могла бы не спрашивать. В город поедем сегодня, заночуем на постоялом дворе, а с Блэком встретимся завтра утром. Заодно заедем к поставщику мяса. До открытия кафе остались считанные дни, а твой Адам не сумел с ним нормально договориться о сроках.　

– Ничего Адам не мой, – буркнула, уткнувшись в чашку. – Не говори ерунды. Лучше расскажи, имеют ли приёмные родители право решать судьбу совершеннолетней дочери.　

Разговор сворачивал в неприятное русло, но это было настолько же неизбежно, насколько необходимо.　

– Сразу видно, что конституцию ты читала так же, как и дневник, – усмехнулся Диан. – Да, имеют. Приёмные или родные – неважно, до замужества они твои опекуны. Конечно, если удочерение оформлялось законно. А судя по всему, так оно и было.

Я вздохнула – выходит, кроме морального облегчения в информации о родителях нет никакого толку.　

– Надо разговорить тэту Бертину, – я задумчиво помешивала кофе чайной ложечкой. – Она явно знала, что я приёмная, но почему-то не сообщила об этом сразу. И, мне кажется, она скрывает что-то ещё. Надо зайти к ней перед поездкой в город.　

Погода нам благоволила. Уж не знаю, была ли на то милость пресловутой Покровительницы, или просто небо выплакалось вместе со мной, но с утра светило ясное солнце. А воздух такой, что дышать, не надышаться. Тёплый, прозрачносвежий. Капельку влажный и пахнущий пожухшей травой.　

Такая жизнерадостная картина способствовала поднятию настроения. Как и вкуснейший завтрак. Даже не знаю, что повлияло больше. Но, как бы то ни было, к тате Бертине я шла полная решимости и живой энергии. Диан в это время отправился за телегой к Руфу, потому как я объявила, что в седле до города не продержусь.　

Когда пришла к тате, то застала её перебирающей сухие травы. Она сортировала перечную мяту, зверобой и горькую полынь. Связывала их в пучки капроновой нитью и развешивала у печи.　

Увидев меня, тэта отвлеклась и тут же воскликнула:　

– Лисанна, как хорошо, что ты пришла! А я как раз собиралась идти к нашему турьеру, узнавать, всё ли с тобой в порядке! Ну и шороху ты вчера, милая, навела!　

– Это как-то случайно получилось, – я на миг ощутила себя неловко. – Честно говоря, не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Тата Бертина, – времени в запасе было мало, и я решила не тянуть. – Мне необходимо, чтобы вы рассказали всё, что знаете о моём удочерении семьёй Танид. Абсолютно всё.　

На секунду лисица замерла, и на её лицо набежала тень. Затем она устало опустилась на табурет и покачала головой:　

– Значит, всё-таки узнала. Что ж, рано или поздно это должно было случиться.

Тата замолчала, а я сложила руки на груди и не сводила с неё глаз, показывая, что ожидаю продолжения.　

– Невзирая на твою просьбу, я не могу сказать всё. Это не моя тайна, и я обещала её хранить. И ты тоже не должна говорить о том, что Плана и Леонис тебе не родные. Дэлия и Олдерн погибли, Лисанна. Ни к чему ворошить прошлое.　

Такой поворот мне совсем не понравился. Я, конечно, предполагала, что отвечать на вопросы тэта Бертина не захочет, но не думала, что станет мне указывать.　

– При всём уважении, это моё личное дело, – спокойно возразила ей. – И ворошить прошлое я намерена, равно как и узнать всю правду. С вашей помощью, или без.　

Лисица внимательно на меня посмотрела и усмехнулась:　

– Упрямая. Как и Дэлия. Та тоже всегда была такой. А ещё безрассудной и отчаянной. Она имела всё, о чём только можно мечтать, и отказалась от этого ради любви. Пошла своим собственным путём, за что в итоге и поплатилась. Хочешь знать, что случилось? Хорошо, я расскажу, что могу.　

Тата взяла со стола пучок мяты и, погрузившись в воспоминания, принялась задумчиво его перебирать:

– Их с Олдерном убили волки. Семья Блэк, с представителем которой ты уже познакомилась. Дэлия с Олдерном пытались сбежать из Тамаринда, но у них ничего не вышло. Они вернулись в деревню, но продолжали держать связь с волками. Верили, что сумеют повлиять на ситуацию, разрешить всё миром и избежать войны. Из-за взглядов Дэлии и её характера от неё отказался жених. В деревне она стала чужой. До изгнания дело не дошло, но косых взглядов она ловила немало. К Олдерну, как ни странно, относились лучше, хотя тоже недолюбливали. Несмотря ни на что, они с Дэлией поженились. Втайне ото всех, ночью, без присутствия родителей, что само по себе является нонсенсом. И, как ни странно, Покровительница благословила этот брак. После они переехали в старый дом на перекрёстке. Сколько себя помню, он постоянно стоял бесхозным. А они вот взяли и открыли в нём кафе. Обустроили. Так год и прожили, пока война не началась. Местные жители считают, что Дэлия и Олдерн погибли на войне с волками, но это не совсем так. Правильнее сказать, они погибли на переговорах. Олдерн договорился о встречи с главой семьи Блэк.

– Но разве простой рыжий лис, да ещё и с не самой чистой репутацией мог быть парламентёром? – усомнилась я.　

– Он давно знал Блэков, а те всегда имели большое влияние среди волков. Олдерн был уверен, что если удастся привлечь к переговорам главные семьи, то дело решится миром. Однако, несмотря на уверенность, он не хотел рисковать женой. Но Дэлия увязалась за ним. Это и стало ошибкой. Блэки предали, а твои родители стали первыми жертвами среди лисов. По сути, это и положило начало войне.　

Тата Бертина грустно улыбнулась:　

– Я была няней – вырастила Дэлию и Плану, а потом месяц нянчилась с тобой. Когда Дэлия и Олдерн погибли, тебя тут же удочерили Плана и Леонис. А дальше… ты и так знаешь.　

Ага. Отправили в другой мир под предлогом войны, а на деле избавились от обузы.　

– Мне вот только непонятно, – я подперла подбородок рукой и задумчиво посмотрела на тэту, – зачем Танид вообще понадобилось меня удочерять?　

– Перед тем как уйти с мужем, Дэлия взяла с Планы обещание, что та позаботиться о тебе, если с ней что-то случится. Она словно предчувствовала неладное. Я лично была свидетелем этого разговора. А такие клятвы среди высших – не пустой звук. Из-за мезальянса и достаточно спорной свадебной церемонии тебя долго не регистрировали. Тогдашний турьер этим воспользовался и оформил документы таким образом, что факт удочерения практически незаметен. Так ты получила фамилию Танид. В то время Плана некоторое время отсутствовала в деревне и редко снисходила до общения с простыми жителями, поэтому практически никто из местных не сомневается, что ты её родная дочь. По официальной версии ребёнок Дэлии и Олдерна погиб вместе с родителями.　

По ходу рассказа тэты у меня возникла тьма вопросов, но я видела, что ответов на них не дождусь. Эта была та самая «тайна», о которой лиса упомянула вначале.

Самым сомнительным мне казалось само обстоятельство удочерения. И якобы долгое отсутствие Планы в деревне. Неужели совсем никто не видел её в течение целых девяти месяцев? Не нашлось ни единого лиса, который бы сказал, что она не была беременна?　

Хотя, конечно, всякое возможно.　

Следующий пункт – волки.　

Семья Блэк…　

И всё-таки, несмотря ни на что, надо поговорить с Арденом.　

Тате Бертине я верила, но предпочитала услышать версию произошедшего из разных источников. То, что бывшая няня чего-то недоговаривает, было ясно как дважды два, и это настораживало.　

Почему-то казалось, что это «что-то» как раз-таки и является очень важным. Иначе, почему тэта не рассказала мне обо всём с самого начала? Почему, если она говорит, что хочет обо мне заботиться, скрыла такую важную информацию?　

– Пообещай, что не станешь никому рассказывать о том, что узнала, – серьёзно произнесла тэта Бертина, заглянув мне в глаза. – Просто поверь, так будет лучше для всех. Иногда прошлому лучше оставаться в прошлом. А тебе лучше заняться своим настоящим и искать способ избежать свадьбы. Я, со своей стороны, помогу, чем только смогу.　

– Не буду обещать того, чего не смогу выполнить, – глаз не отвела, и голос прозвучал твёрдо. – Могу сказать только одно – я не стану ни с кем обсуждать эту тему, пока не выясню всю правду.　

Поднявшись с места, я слегка улыбнулась:　

– Мне пора. Спасибо за помощь, вы очень помогли.

Душисто пахла мята. От этого едкого насыщенного запаха начинала болеть голова, и мне ужасно захотелось выйти на воздух. Впервые за всё время в доме тэты Бертины я чувствовала себя неуютно. Пожалуй, дело было в трудном разговоре и неприятном ощущении недосказанности, повисшем между нами.　

Казалось бы – мелочь, а доверие нарушает.　

За последнее время я уже и забыла, каково это – ездить на автобусе, машине, трамвае…хотя, нет – про трамвай не забуду никогда.　

И, надо сказать, снова сидя в телеге, на охапке мягкой соломы, ничуть об этом не жалела. Как мы с Дианом выезжали из деревни – это вообще отдельная история. Оказалось, что с утра пораньше в кафе наведались Наоми, Адам и вся наша рабочая компания. Слухи о нападении волков разлетелись со скоростью света, и все так и норовили услышать подробности из первых уст.　

Наоми объявила, что мне можно смело присуждать титул «Мисс неприятность» наряду с «Кулинарным гуру». А Адам…с Адам ещё одна отдельная история. Лис попытался кинуться ко мне с распростёртыми объятиями, но его тут же осадил Диан.　

А я даже возражать не стала. Раз игнорирует моё «нет», пускай сам разбирается с недовольством турьера. В это больше вмешиваться не собиралась.　

На этот раз Руф остался в деревне. Счастливый отец большого семейства не хотел отходить от беременной жены. Ну и от пчёлок, само собой разумеется.　

Диан подгонял лошадку и не уставал меня развлекать. Уж что-что, а заговаривать зубы типчик умел. Мы говорили о всякой ерунде, и я даже не заметила, как отвлеклась от всех насущных проблем. Это было как раз то, что нужно – эмоциональный перерыв. До того момента, пока не доедем до Тамаринда и вновь не окунёмся в насущную суету.

– Ты ведь неместный? – поинтересовалась я, вальяжно развалившись на соломе и надкусив ароматное яблоко. – Кажется, пять лет, как переехал?　

– Объездил всё королевство и практически четверть Отории, – хмыкнул типчик. – Путешествовал по разным городам с бродячим цирком.　

Я так удивилась, что даже выронила яблоко:　

– Цирком?　

– Что, не похож на клоуна? – Диан засмеялся. – Моя мать была цирковой артисткой – ходила по канату. Я буквально родился в цирковом вагончике.　

Не могла не полюбопытствовать:　

– А отец?　

Типчик пожал плечами:　

– Маг. Но его я не знаю, да и знать не хочу. Они познакомились в небольшом приморском городке. Провели вместе неделю, а потом цирк уехал. Вот, собственно, и всё. Мать пыталась ему писать, но в ответе он ясно дал понять, что ни я, ни тем более она ему не нужны.　

– По крайней мере, у тебя есть мама, – я грустно улыбнулась. – А это, поверь мне, очень много.　

– Знаю. И сейчас стараюсь сделать всё, чтобы она ни в чём не нуждалась. Жаль, видимся нечасто.　

Мы немного помолчали, после чего нерадостный настрой вновь сменился оптимистичным. Я уже давно пришла к выводу, что любые неприятности нужно встречать со спокойствием и жизнерадостной улыбкой. Тогда они недоумевают и уходят.　

Смачно хрустнуло яблоко.

Какой, однако, вкусный сорт. Сочный, сладкий, с лёгкой кислинкой. Одним словом – идеальный.　

Когда солнце стало клониться к горизонту, мы остановились, чтобы перекусить. Учитывая специфику редких попутных забегаловок, я предпочла собрать перекус с собой. Подрумяненные сэндвичи из домашнего хлеба, со множеством овощей и жареной говяжьей котлеткой были такими же идеальными, как и яблоки.　

Умею готовить, что тут поделать. Просто констатация факта. И да, от избытка скромности не умру.　

Я свесила ноги с телеги и, болтая ими, наслаждалась запоздалым обедом. Диан предпочёл размяться и наяривал круги вокруг. При этом он не забывал с аппетитом уминать сэндвичи и традиционно хвалить мои кулинарные способности.　

– Кажется, такая банальная еда, но до чего вкусная! – типчик с хитрицой на меня покосился. – Как только у тебя получается любое блюдо превратить в гастрономический шедевр?　

– Ты продолжай, продолжай, – от комплимента я расплылась в широкой улыбке и довольно зажмурилась. – А я пока поем.　

Диан засмеялся:　

– У тебя крошка на губе.　

Даже не заметила, как он оказался рядом и коснулся моих губ:　

– Вот здесь.　

Открыв глаза, наткнулась на внимательный, слегка насмешливый взгляд.　

Ох уж мне этот взгляд…всю душу выворачивает. С первого дня знакомства.

А Диан всё смотрел и смотрел, но поцеловать не пытался. Уходящее за горизонт солнце окрашивало природу в золотистые тона. И всё вокруг становилось таким же тёплым и золотым, как небесный шар. Дуновение лёгкого ветерка прошлось по щекам, растрепало волосы и зашумело в сухой пожелтевшей траве.　

Чудесный момент. Такой только сложить в копилку добрых воспоминаний и доставать холодными зимними вечерами – возвращаться и пересматривать.　

В Тамаринд мы добрались лишь когда окончательно стемнело. Остановились на том же постоялом дворе, что и в прошлый раз. Правда, комната была другая – не слишком большая, но с двумя односпальными кроватями.　

Зарывшись в постель, я ещё долго прокручивала в уме недавние события. Впрочем, и давние – тоже. Сегодняшний день выдался относительно спокойным, размеренным, дающим возможность отдышаться и набраться сил.　

Мысли кружили хороводом и не давали заснуть. В конце концов не выдержав, я поднялась и на цыпочках подошла к дорожной сумке. Стараясь не разбудить Диана, достала из неё дневник, который прихватила с собой.　

Типчик просмотрел его лишь мельком, а мне хотелось знать подробности. К тому же, теперь этот дневник для меня был не только источником нужной информации. В первую очередь он являлся ниточкой, связывающей меня с потерянной семьёй. То, что Дэлия – моя мама, до сих пор не укладывалось в голове. Читая дневник, я представляла её юной и немного наивной. Странно было сознавать, что рисуемый в голове образ и моя мама – это одно и то же.　

Я запалила настольную лампу и снова забралась на кровать. В комнате было довольно прохладно, с окна поддувало. Спасением стало шерстяное одеяло, которое Диан предусмотрительно взял с собой.　

На мне лежала забота о провизии, на нём – о комфорте.　

Идиллия прям.

Дневник я открывала с долей волнения. Теперь всё было не так, как раньше. По- другому. И сердце билось чаще, и даже пальцы слегка подрагивали, переворачивая страницу за страницей. В душе разливался какой-то странный симбиоз тоски и тепла, долгие годы томящегося глубоко внутри.　

Последняя запись, которую я прочитала в прошлый раз, была датирована 30 апреля 1989 года. Той ночью Дэлия с Олдерном собирались сбежать из деревни и отправиться к северным границам.

Следующая была сделана только через два месяца – в конце июня.

Мне душно. Я задыхаюсь и не знаю, как спастись. И природа тоже задыхается – я давно не чувствую свежести дождей. Кажется, грядёт засуха. Лето сухое, и солнце никого не щадит. Только ночью можно спокойно выйти на улицу – всем, кроме меня.　

Сижу на подоконнике и смотрю на островок ночного неба. Если выйду за ворота, снова придётся выслушивать насмешки, издевательства и терпеть презрение. Даже в засухе винят меня. Говорят, Покровительница прогневалась. Я – недостойная мими. И даже данное при рождении благословение не спасает.　

Наверное, так и есть. Во всём виновата я. Но разве любить – плохо? Разве чувствовать – преступление? Неужели мими не имеет право выбора? Право на счастье?　

До сих пор не верится, что это Плана сообщила родителям о нашем с Олдерном побеге. Целых два месяца мы не разговариваем. Стали словно чужие. Она отдалилась и не желает находиться в моём обществе.　

После того, как бросил жених, от меня отвернулись все. Но если такова плата – что ж, я согласна. Лучше буду изгоем, чем выйду замуж за того, кого не люблю.　

Одна только mama меня понимает. Милая, милая mama! Это она тайком приносит письма от Олдерна. Это она пытается скрасить моё унылое существование и сводящее с ума одиночество.　

Это она этой ночью обещала помочь с побегом.　

Да, дорогой дневник. Снова. Во вчерашнем письме Олдерн предложил рискнуть всем. Мы отправимся в храм и испросим благословения Покровительницы на брак. Она всегда была ко мне милостива.　

Если случится чудо, услышит и в этот раз…

Меня переполняли два противоречивых чувства. С одной стороны радость от того, что я знала – Дэлии и Олдерну всё-таки удалось пожениться. А с другой – злость на Плану, которая сдала сестру родителям.　

Вот же…снова жалею, что зареклась не ругаться. Так и тянет сказать пару ласковых.　

Мне давно стало безразлично отношение подобных особ к себе. Но если дело касалось дорогих людей, я буквально выходила из себя. Наверное, если бы сейчас оказалась рядом с блондинкой…ничем хорошим это бы не закончилось.　

Я вновь перевела взгляд на спящего Диана, проверяя, не проснулся ли он от света лампы, и вернулась к чтению.　

Как я и ожидала, следующая запись была сделана буквально через несколько дней. Дэлия писала, что всё получилось, и теперь они с Олдерном женаты. Прошло совсем немного времени, прежде чем они переехали в заброшенный дом на перекрёстке. Всё было точно так, как описывала тэта Бертина.　

Примерно на том моменте, где Дэлия писала, что собирается открывать кафе, я начала засыпать. Буквы сливались между собой, смысл ускользал, поэтому дневник пришлось отложить.　

Перед тем как уплыть в бессознательные дали, я ещё раз проанализировала прочитанное. Хотя ничего сверхнового не узнала, некоторые моменты всё-таки заслуживали внимания.　

Во-первых, предательство Планы. Из этого следовало, что она сестру недолюбливала. Мягко сказать. И это несмотря на то, что сама Дэлия явно питала к ней тёплые родственные чувства.　

В дневнике уже несколько раз упоминалось некое «благословение» Покровительницы, данное Дэлии. Из этого напрашивался вывод о том, что Плана ей попросту завидовала.

Мысленно сделала заметку о том, что завтра надо расспросить о благословении Диана.　

Вторым немаловажным моментом стала тэта. Значит, Бертина действительно помогала Дэлии и искренне за неё переживала. Даже если сейчас она чего-то недоговаривала, по крайней мере не врала.　

Кусочки мозаики постепенно вставали на свои места. И оставалось надеяться, что предстоящий разговор с Арденом Блэком заполнит оставшиеся пробелы.