Глава 42

Плеск воды не оставил больше сомнений. Флориан привез меня к Сене. Всю дорогу из часовни он не позволял мне открыть глаза и задавать вопросы водителю такси.

Где-то рядом послышался гул проснувшихся автомобилей, а с другой стороны – глухой рокот моторов, которые, скорее всего, принадлежали прогулочным катерам. Нос уловил слегка мутный запах тины.

– Теперь можно, – Флориан убрал ладони с моего лица. – Смотри. Мост Йены и…

Я затаила дыхание и открыла глаза. В нескольких сотнях метров от нас, переливаясь золотыми и небесно-синими огнями, стояла она – герцогиня из стали, трехсотметровая красавица, ставшая символом не только Парижа, но и всей Франции.

Башня сияла, словно новогодняя иллюминация, завораживала и заставляла забыть обо всем плохом на свете.

Я прекрасно знала, что это всего лишь металлическая конструкция, что это банально и что мое восхищение попахивает излишней сентиментальностью и даже наивностью, но ничего не могла с собой поделать. Детище Гюстава Эйфеля превращало взрослых и разумных людей в детей с открытыми сердцами, сияющих от счастья и восторга. Я не стала исключением.

– Мне кажется, – я посмотрела на Флориана, который с интересом наблюдал за моей реакцией на свой сюрприз, – ты должен был сначала привезти меня сюда, сделать предложение, а уж затем вести под венец.

– А вдруг ты бы отказала мне, и я за зря потратил бы энное количество тысяч евро? – В его глазах блеснули хитринки.

– Кого ты хочешь обмануть? – Я вскинула бровь. – Неужто такси с Рю дю Бак до моста Йены так дорого стоит?

– Такси – сущий пустяк, по сравнению со стоимостью продолжающей работать подсветки. Если бы не я, ее бы отключили еще пару часов назад. Да еще и этот дирижабль – посмотри туда! – Он поднял голову наверх и улыбнулся, словно увидел ангела во плоти.

Я последовала его примеру, подняла глаза к небу и ахнула. Прямо над нашими головами в разноцветных лучах света от прожекторов с Эйфелевой башни парил огромный воздушный шар. Он плыл по небу, точно парусник, – неспешно и важно, периодически выпуская под купол высокие языки пламени.

Неожиданно дно его корзины открылось, словно кто-то дернул за невидимую веревочку, и из нее посыпались лепестки роз, конфетти и серпантин – в таком количестве, что ими можно было бы засыпать приличного размера яму.

Бумажные снежинки, ленты и лепестки витали в воздухе и плавно опускались на воду, на асфальт, на капоты и крыши проезжающих по мосту машин, на мои волосы и плечи.

Через несколько минут я сама себе напоминала рождественскую елку. Второй раз за это утро я стала причиной клаксонной какофонии, свиста и громких выкриков из открытых окон автомобилей, но на этот раз я чувствовала себя совершенно иначе, чем на улице Ситэ в предрассветный час.

Теперь мне льстило это внимание, эта радость, которую со мной разделяли простые парижане, ставшие свидетелями самого счастливого утра в моей жизни. Эмоции начали зашкаливать, в горле встал ком, а веки наполнились влагой.

– Ну вот, – Флориан улыбнулся, – как минимум один пункт из твоего «карибского списка» с бассейном, шампанским и лепестками роз выполнен.

– Почему? – Я посмотрела на Флориана полными слез глазами. – Зачем ты все это делаешь для меня? Разве ты думаешь, что меня все еще нужно завоевывать? Я поклялась быть с тобой и в печали, и в радости до конца своих дней. Я твоя!

Он с нежностью посмотрел на меня, затем взял мои руки и поднес их к своим губам. Его прикосновение к чувствительной коже ладоней вызвало во мне настоящий шквал ощущений – словно кто-то запустил по моим венам шампанское, пузырьки которого взрываются внутри, щекочут и будоражат тело.

– Я делаю это потому, что ты самое важное, что у меня есть. Ты – главная драгоценность в моей сокровищнице, женщина, ради которой я изменил себя и полностью отрекся от прошлого.

Флориан замолчал, пронзая меня взглядом, в котором почему-то сквозила печаль. Меня насторожило и взволновало это. Тревога закралась в сознание, постепенно сводя на нет всю радость от его сюрприза.

– Тогда скажи мне, почему твои глаза не улыбаются? Ты пытаешься что-то скрыть от меня?

– Есть и еще одна причина, почему я решился на все эти романтические безумства именно в это утро, – он взял паузу, чтобы подготовить меня к чему-то нехорошему. Я чувствовала это на уровне клеток, и от этого чувства мороз прошелся по моей коже.

– И что же это за причина? – дрожащий голос выдал мое волнение.

– Сейчас мы возьмемся за руки и будем ждать. Скоро станет известно – кто вышел победителем в нашей войне. Если мы проиграли, значит, это последнее утро, которое мы сможем провести в Париже. Нам нельзя будет сюда возвращаться. Никогда. А я очень хотел, чтобы ты увидела Париж не только через призму населяющей его нечисти, но и глазами влюбленного в тебя нефилима. Э-м-м… – он на мгновение замешкался, – бывшего нефилима, если быть точнее. Эта та самая вторая причина. Этот город, несмотря на своих нечестивых обитателей, может делать людей счастливыми. А я хочу, чтобы ты была счастлива.

Что-то острое кольнуло в груди, ударило в самое сердце, пронзая его насквозь и заставляя щемить так, как будто я проживаю последние секунды своей жизни.

– Спасибо… – прошептала я, глотая слезы, и, чтобы унять подступающую волну рыданий, решила быстро сменить столь болезненную тему: – Как же там Марина?

– Если мои внутренние часы меня не подводят, то она уже вошла в ее покои.

– Шкатулка с сердцем у нее, – начала я рассуждать вслух, стараясь успокоить нервы, – и судя по тому, что она говорила в темнице Сариила, она собралась съесть сердце Асмодеи. Ты думаешь, ей это удастся? Как думаешь, княгиня раскусила ее? Узнала о подмене?

– Очень скоро мы это узнаем, милая.

– Как мы поймем, каков был исход?

– Я точно не знаю. Но уверен – будет знак свыше. Подобные знаки сложно спутать с чем-либо.

Флориан прижал меня к себе и поцеловал в висок, долго не убирая своих губ с моей кожи. Затем расцепил замок объятий и накинул мне на плечи свой фрак. Он оперся руками об ограду моста и устремил свой взор вдаль, туда, где Сена сливалась с горизонтом, а солнце играло бликами на поверхности воды.

Я встала рядом с ним. Мои пальцы вцепились в перила так сильно, что их сковал мышечный спазм. Но я не обращала на это никакого внимания. Словно набат, в голове трезвонила только одна мысль – пусть у нее все получится.

Как бы странно это ни звучало, но я начала молиться за Марину, молиться за демоницу, которую изначально собиралась уничтожить.

В памяти всплыли сцены прошлого, все картинки складывались в один стройный пазл. Флориан был прав, когда говорил, что все, что с нами произошло, есть не что иное, как судьба.

Воспоминания успокоили меня. Я даже начала любоваться проплывающими по Сене корабликами с первыми, самыми ранними туристами, которые спешат насытиться городом, едва сойдя с трапа самолета.

Солнечный диск поднимался все выше, день вступал в свои права, сменяя самую длинную ночь в моей жизни. Усталость от пережитого начала волнами накатывать на меня. Глаза стали щипать и слезиться, веки опускались сами собой. Я положила голову Флориану на плечо и задремала.

Не знаю, как долго я спала, привалившись к плечу любимого, как к подушке. Меня разбудила яркая вспышка света. Черное полотно моего глубокого сна без красок и сновидений вдруг сменилось полярным сиянием. Я мгновенно открыла глаза и уже воочию увидела, как на горизонте мерцает холодное синее пламя, словно кто-то поджег огромную газовую горелку прямо на небе. Десяток машин остановились на мосту. Люди выскакивали на улицу, кричали, размахивали руками, показывая на небо. Кто-то начал снимать необычное явление на камеру смартфонов, кто-то фотографировать, кто-то звонить друзьям и близким, чтобы сбивчивым голосом сообщить о небывалом – на небе Парижа зажглось северное сияние.

Проплывающие внизу кораблики также бросили якоря. Слышался гул голосов, щелчки затворов фотоаппаратов, сигналы застрявших в пробке автомобилей. Город сходил с ума.

Сердце громко стукнуло, словно оповещая меня о чем-то важном. Я схватилась рукой за грудь, а затем с опаской посмотрела на Флориана.

Его глаза, наполненные слезами, светились от счастья. Он не обращал никакого внимания на то, что творилось вокруг, и лишь слегка шевелил губами.

– Что это? – я дернула его за рукав.

– Это синее пламя, Аура! – Он посмотрел на меня и широко улыбнулся. – Синее пламя – знак того, кто правит адом, понимаешь? Оно пылает внутри каждого его слуги, каждого демона. А теперь оно зажглось над Парижем.

– И? – Я все еще не понимала, чему он радуется. Если синее пламя знак сатаны, то его появление над городом должно символизировать его победу.

– Раз оно зажглось у нас над головой, значит, оно вырвалось наружу! Асмодеи больше нет! Ты только посмотри на мощь этого пламени! Такое не может принадлежать рядовому демону. Марина сделала то, что должна была. Она уничтожила княгиню тьмы.

Постепенно смысл его слов начал доходить до моего измученного сознания. Я вдруг опустилась на колени и заплакала, выпуская все свои страхи, всю боль и всю усталость, которые тяжелым грузом лежали на моих плечах.

Мое тело содрогалось от конвульсий, я не могла говорить и только громко всхлипывала. Флориан заботливо гладил мои волосы, вовсе не пытаясь меня успокоить, и я была благодарна ему за это. Мне нужно было избавиться от всего плохого, что накопилось в душе за время этого испытания. Вместе со слезами оно уходило прочь, чтобы больше не вернуться.

– Это так вы празднуете мою победу? – рядом раздался знакомый звонкий голосок. Я подняла голову и сквозь пелену слез увидела Марину – ничто не выдавало в ней убийцу Асмодеи, кроме тонкой полоски синей крови в уголке рта. – Предлагаю слезы, поцелуи и крепкие объятия оставить на потом. Мне срочно нужно что-то выпить или съесть, у меня во рту словно кошки нагадили. Никогда бы не подумала, что мне придется съесть сырое змеиное сердце. – Она скорчила на лице такую мину, что даже меня немного затошнило. – К тому же я заслужила место в раю и теперь хочу получить прощение сестры. Мне до чертиков надоело нянчиться с вами. Так что у нас дел по горло, господа.

Не говоря ни слова, я поднялась и обняла ее холодное тело.

– Может, ты останешься? – Из моих уст вырвался крамольный вопрос.

– Конечно, останусь, милочка, – весело отчеканила она, – я всегда буду жить в твоей памяти и в твоем сердце.