Глава 31

Чем ближе мы подходили к центральной площади рынка, тем отчетливее мой нос различал аромат фиалок. Несомненно, это было неспроста. У Асмодеи фиалковые глаза, и она знает об этом. Не удивлюсь, если она и варенье из фиалок варит.

Возле центральной площади рынок преобразился. Не было больше странных закусочных, отвратительных черепов и хвостов, нечистот и прочей гадости. На аккуратных лотках были выставлены диковинные растения – ромашки с разноцветными лепестками, маленькие пальмы, на которых росли зеленые ягоды, удивительные стебли с острыми зубами и прочая колдовская растительность. Несколько рядов было отдано под торговлю тканями и прочей швейной фурнитурой. Пара прилавков пестрила рекламой летающих ковров и веников. И здесь было гораздо тише, чем на окраине рынка. Торговцы и покупатели лишь вежливо перешептывались между собой.

Мы почти пробрались к площади, но вынуждены были остановиться. По периметру лобного места толпились зеваки. Они жадно всматривались в свою повелительницу, а также на тех, кто решился на столь отчаянный поступок. Я привстала на носки, чтобы видеть происходящее.

На самой площади стояла высокая деревянная сцена под зеленым балдахином. По центру сцены располагался позолоченный трон. На нем сидела сама княгиня – в вызывающем фиолетовом платье с глубоким декольте и разрезом до бедра. Наряд венчали остроносые черные туфли на высокой шпильке. На ее шее было странное ожерелье из кожаного ремешка и торчащих из него металлических шипов.

Она закинула ногу на ногу, и через разрез на платье проглядывало алое кружево трусиков.

Ее кудрявые каштановые волосы были небрежно собраны на затылке, открывая тонкую высокую шею. Несколько локонов игриво падали на ее бледное выразительное лицо.

Я замерла, не в силах отвести взгляда от ее приоткрытого рта. Ее губы манили, словно источник с прохладной водой в пустыне. Я облизнулась, чувствуя, как сохнет у меня во рту от жажды впиться поцелуем в этот источник, испить из него живительной влаги, насладиться его вкусом.

К счастью, она была занята отбором кандидата на ночь и даже не посмотрела в нашу сторону, чем избавила меня от еще больших мук. Я бы не вынесла ее взгляда, сама добровольно сдалась бы в ее сладкий плен.

Перед сценой стояло с десяток крепких мужчин – невероятно привлекательных и сексуальных. Жгучие брюнеты с холодными глазами, блондины со светлой лучистой кожей, шатены с озорными веснушками – каждый из них мог стать самой высокооплачиваемой моделью в мире или известным актером, выбрать себе в спутницы любую красавицу, провести жизнь, купаясь в любви поклонниц, но вместо этого они топтались у подмостков сцены, дожидаясь своей очереди быть представленными королеве вечера.

– Луи де Арванли, – нараспев протянул низенький мужичок в лакейской ливрее красного цвета и напудренном старом парике, выскочив на авансцену из-за трона, как черт из табакерки. – Цена – жизнь матери! Марселла де Арванли, 54 года. Болезнь Альцгеймера. Настоящая голубая кровь.

Меня передернуло от фразы «цена – жизнь матери». Так вот ради чего они все согласны поплатиться собственной жизнью. Оказывается, у каждого из этих красавцев есть близкие, которых они хотят спасти. Но цена слишком велика. Это ужасно – играть жизнью и смертью людей. И игра происходит на моих глазах. Комок встал в горле. Где же в этом чертовом мире справедливость? Ее и правда не существует?

Из шеренги красавцев вперед вышел высокий стройный блондин в обтягивающих рваных джинсах. Поправив небрежным жестом ниспадающую на глаза челку, он пару раз прошелся туда-сюда вдоль сцены, а затем встал на место и послал Асмодее воздушный поцелуй.

Княгиня сощурила глаза и приподняла в едва заметной улыбке уголки рта.

– Прекрасно, – в воздухе прозвучала мелодия ее дивного голоса. У меня задрожали колени, а голову обдало жаром.

Наверное, именно таким голосом коварные сирены завлекали в свои сети заблудившихся моряков.

– Вильям Райли, – продолжил оглашать имена конкурсантов лакей, – цена – жизнь брата. Рональд Райли, 28 лет. Его близнец. Требуется срочная пересадка сердца. Прямой потомок конунга Сванга по кличке Берсерк.

Вперед вышел немного худощавый мужчина с медными волосами и россыпью веснушек на сильных плечах. Он повернул голову в нашу сторону, и мне показалось, что передо мной появилась точная копия Юэна МакГрегора – та же манящая ямочка на подбородке, те же вскинутые, словно вечно удивленные, брови, те же прозрачные голубые глаза. И широкие плотно сжатые губы.

Я влюбилась в этого актера после «Ангелов и демонов», где он великолепно сыграл главного злодея. И вот он передо мной живой и невероятно красивый! Как можно устоять? Пусть даже он всего лишь слепок с оригинала. Но зато какой прекрасный слепок!

Я посмотрела на Асмодею. Она внимательно рассматривала этот образчик мужской красоты.

От просмотра этого низкого и пугающего своим финалом спектакля меня отвлекло касание холодной руки Марины. Она обхватила меня за запястье и потянула на себя. Я оглянулась и открыла от удивления рот.

– Ты только посмотри, что он задумал! – прошипела она, бросая на Флориана гневные взгляды. – Останови его, пожалуйста! Только ты способна на это. Меня не слушает!

Флориан тем временем спокойно раздевался. На пол уже упали его кожаная куртка и джемпер. Теперь пришел черед белоснежной боксерки. Он снял ее через голову, обнажив торс. Впору было ахнуть, но у меня и так отвисла челюсть из-за его поведения.

– Что ты делаешь?

Я подошла к нему и начала подбирать с пола одежду. От его тела исходил такой жар, что мне показалось, будто я начинаю таять. Как снегурочка. Еще немного, и от меня останется только лужа. Они окружили меня и теперь издеваются: с одной стороны – Асмодея, от которой невозможно оторвать глаз, а с другой стороны – Флориан, к которому меня по-прежнему тянет, как будто я маленький гвоздик, а он промышленный магнит, способный удерживать тонны металла на своей поверхности. Что для него один гвоздик? Плевое дело.

Я не заметила, как вдруг оказалась прижатой к его гладкой груди с широкой линией курчавых черных волос посередине, тянущейся вниз и уходящей глубоко под джинсы.

– Ты не слышал мой вопрос? – Я подняла на него глаза, борясь с желанием поцеловать его приоткрывшийся в усмешке рот.

– Хочу получить результат, пойдя по кратчайшему пути, – ядовито ответил он, прожигая меня глазами.

– Какой еще результат? – Я нехотя отстранилась, едва не расплакавшись от ощущения собственного бессилия перед ним.

– Думается мне, среди всех этих жеребчиков, я самый достойный победы. И цена у меня соответствующая. Асмодея любит играть по-крупному. К тому же даже ей не устоять перед моим талантом обольщения. Победа за мной. Можно не сомневаться.

– О чем ты говоришь? – Я инстинктивно толкнула его ладонями в грудь, но он даже не пошатнулся, напротив, меня вновь обожгло его тепло.

– Я говорю, что за ночь со мной Асмодея заплатит тем, что всем нам нужно – с Марины снимут проклятье, у тебя заберут дар, Егор избавится от ревности проклятого призрака, и вы поженитесь. Кого вы решили обмануть тем утром? Мне прекрасно известно, что ты приползла к нему за прощением. И была… прощена, причем весьма приятным способом, – он замолчал на несколько секунд, наблюдая за моей реакцией. – Правда, я не знаю, как Марина прикончит Асмодею, чтобы попасть в итоге в рай, но это уже не мои проблемы. Главное – я получу прощение за самопожертвование. Неплохо придумал, правда?

У меня брови медленно поползли вверх от такого заявления.

– Как ты узнал?

– Прочитал вот здесь, – Флориан ласково коснулся моего лба и погладил его пальцами.

От этого прикосновения земля поплыла у меня под ногами. Я прикрыла глаза от удовольствия и почувствовала, как дрожат мои ресницы, как шумит в ушах от его голоса, как пульсируют вены под кожей. Я вдруг ощутила себя частью его, продолжением его руки. Тело бросило в жар.

– Что ты говоришь?

– А сейчас я читаю там, что ты любишь меня, что ты с трудом сдерживаешь себя, чтобы не обрушиться на меня с поцелуями, но какая-то часть тебя продолжает играть с тобой в дурные игры, убеждая тебя в том, чего нет. Ты внушила себе любовь к Егору, ты убедила себя, что он твой суженый. Хотя судьбой ему предписано другое значение – он лишь проводник, связующее звено между тобой и мной. Но ты решила, что первый же попавшийся тебе мужчина на пути к обычной жизни и есть твоя судьба. Я сдаюсь. Я могу использовать свою силу и оказаться с тобой в одной постели, но ты ни за что не простишь мне этого. Я не могу вырвать Егора из твоих мыслей. На самом деле тебе его жаль, и поэтому ты не можешь его оставить. Именно по этой причине я пойду туда, – он взглядом указал на шеренгу мужчин.

– Ты с ума сошел? Даже не думай! – Я сжала кулаки и стиснула зубы. Хотелось самой придушить этого безрассудного мужчину.

– А чего ты так волнуешься? Ты же убедила себя, что тебе на меня плевать. А мне не нужна эта жизнь без тебя. Я все понял и принял решение. Надеюсь, после моей жертвенной кончины, прекрасные ангелы споют мне божественные гимны в райских садах Эдема.

Он носком отодвинул гору сброшенной одежды, затем грубо оттолкнул меня и решительно направился к шеренге желающих продать свою жизнь подороже, проталкиваясь локтями сквозь толпу.

Я не могла пошевелиться, ошеломленная таким поворотом событий. Что-то во мне вдруг заболело так сильно, точно меня придавило бетонной плитой. Казалось, мои кости раздроблены, а органы перемолоты в фарш, и все тело одна сплошная жгучая боль.

По щеке катились слезы, а мысли в голове смешались в самый настоящий винегрет.

– Арно Брюжон, – вновь прозвучал голос конферансье, – цена – жизнь дочери. Лаура Брюжон, 4 года. Автомобильная катастрофа. Смерть головного мозга. Простолюдин.

Я не стала всматриваться вперед, чтобы рассмотреть несчастного отца, который от отчаяния решился продать себя, хотя ничуть не сомневаюсь, что он невероятно привлекателен. Все мое существо было сосредоточено на фигуре Флориана, который уверенно пробирался сквозь толпу к центру зала. Увидев, что до цели ему осталось обойти пару-тройку человек, я вдруг спохватилась и пришла в себя.

– Марина! – Я посмотрела на нее ошалевшими от ужаса глазами. – Немедленно догони его и останови! Скажи, что он не прав! Он ошибается! Я не хочу его терять!

Демоница повела бровью и расплылась в широкой улыбке.

– Дошло, наконец? – ехидно спросила она, а затем растворилась в воздухе.

Через мгновение я увидела ее силуэт перед фигурой Флориана. Он остановился. Я не слышала, что именно она ему говорит, но нутром чувствовала, что он колеблется.

«Только бы передумал», – испуганно трепетало мое сердце, а сама я отказывалась понимать, почему я так остро и глубоко за него переживаю.

Как сказала бы любимая мной героиня романа Маргаретт Митчел: «Я подумаю об этом завтра». Сегодня, сейчас мне хотелось только одного – чтобы он вернулся, оделся и перестал нести чушь. И еще рассказал бы мне, почему это сама Асмодея пожелала меня видеть?

Флориан посмотрел на меня через плечо – тоскливо, уныло и печально. В его взгляде сквозили боль и сожаление. Я скорчила умилительно-просящую рожицу, и он сдался. Развернулся и медленно поплелся назад. И с каждым его шагом мое сердце билось все спокойнее, пока совсем не затихло где-то в глубине меня. Я больше не чувствовала его сильных толчков в грудную клетку, не ощущала его кувырков и смертельных сальто у самого горла. Только теперь я поняла, что пережила одно из самых страшных мгновений в своей жизни. Я чуть не лишилась человека, который мне очень дорог.

Внутренний голос вдруг добавил «и которого на самом деле я люблю», но волевым усилием я заткнула его. Я твердо решила не идти на поводу у его магии и не поддаваться больше на провокации.

Флориан подошел ко мне и неспешно оделся. Затем пронзительно посмотрел на меня.

– В чем я ошибаюсь, Аура? – Он приблизился и нежно взял в ладонь мой подбородок. – Почему ты не хочешь меня потерять?

– Ты нужен нам для дела, – начала я врать заплетающимся языком, – ты и сам прекрасно знаешь, что без тебя нам не обойтись. К тому же ты стал мне другом.

На слове «друг» я поперхнулась и закашлялась в сторону, чтобы скрыть охватившее меня смущение.

– Что ж… Для дела, говоришь? Тогда приступим. Идем. Она ждет нас.