Глава 13

Стук моих каблуков эхом разносился по лестничным пролетам. Ко всем моим неудачам присоединился застрявший между этажами лифт. Я крепко держалась за поручни, минуя одну ступеньку за другой. Где-то на седьмом этаже у меня начала кружиться голова. Все шло не так.

Квартира сгорела, Егор не отвечает на мои звонки, Марина с каждым днем становится все сильнее, внушая мне небылицы о любимом мужчине, Катя укатила жить во Францию, а теперь еще и этот проклятый лифт.

Я остановилась между четвертым и третьим этажами и отдышалась. Затем достала телефон и набрала номер Егора. И вновь длинные гудки пронзили слух. Он не ответил, впрочем, этого и следовало ожидать.

Пальцы быстро набрали смс: «Катя в Париже. Она вышла замуж за француза. Ничего не вышло». Через пару секунд на экране мобильника появилась надпись «сообщение доставлено».

Простояв так несколько минут в ожидании ответа, и так и не дождавшись его, я быстро спустилась на первый этаж, прошла к скамейке, заботливо укрытой от солнца широкой кроной старой березы, и присела.

Где-то над головой щебетали воробьи и синички, шелестела листва деревьев, ветер гонял по асфальту сухую траву. Вдалеке гудели клаксоны автомобилей, слышался гул двигателей и перезвон церковных колоколов.

Я словно попала во временную воронку, оказалась запертой в вакуумной капсуле, и жизнь проходит мимо меня, словно кинопленка. Я вижу кадры, слышу звуки, но все это чужое, странное, неизвестное.

В голову начали лезть нехорошие мысли. О том, что зря я ввязалась в это дело, что судьба моя – неприкаянные души и их задания, что на роду мне написано быть одинокой и нужно с этим смириться, что Марина права и Егор использовал меня…

Стоп. Последняя мысль мне совсем не понравилась. От нее комок встал в горле, стало тошно и неуютно в собственном теле. Неужели его глаза лгали мне все это время? Бабушка всегда учила – глаза – зеркало души. Разве могла я настолько ослепнуть от нахлынувших чувств, что не разглядела в этом зеркале отражение его актерского таланта?

Я взяла телефон и еще раз набрала его номер, мысленно посылая во Вселенную сигналы о помощи. На этот раз она меня услышала.

– Алло, – я не ожидала, что он все-таки ответит, и поэтому, услышав его голос в трубке, вздрогнула.

– Егор? Ты получил мое сообщение?

– Ау́ра, милая, это ты? – тревожно спросил он.

– Да.

– Наверное, получил. Я не проверял. Сейчас посмотрю. Ты прости, мне сейчас неудобно говорить. Если тебе деньги нужны или еще что-то – напиши, ладно?

Ну вот, опять. Ему, видите ли, некогда со мной говорить, в то время, как я пытаюсь решить его проблему. Я нахмурила лоб и начала ковырять носком песок.

– Ладно, – недовольно бросила я и положила трубку.

Что там говорила эта белобрысая бестия? Сходить к нему и самой во всем убедиться?

Я вышла из дворика на шумный проспект и подошла к остановке общественного транспорта. Через десять минут меня трясло в душном пазике. И хотя денег у меня было предостаточно – того, что оставил вчера Егор, мне вполне могло бы хватить на пару месяцев беззаботной жизни, я решила не транжирить их лишний раз на такси. Неизвестно, чем дело кончится, а у меня все сгорело. Так хоть гардероб себе обновлю на память о нем.

Добравшись до нужной остановки, я почувствовала, как внутри нарастает тревога, а сердце ускоряет свой ритм.

Было ужасно неудобно и даже стыдно следить за ним, проверять его, но сомнения настолько измучили меня, что терпеть неизвестность больше не было сил. К тому же, неплохо бы понять, что нам делать дальше?

Я подошла к его дому и занесла руку над звонком на калитке, но вовремя спохватилась. Если у него в гостях очередная пассия, он спрячет ее в одной из комнат коттеджа, а меня под известным предлогом выпроводит восвояси. Так я ничего не узнаю.

Оглядевшись, я заметила на противоположной стороне улицы возле одного из домов импровизированную детскую площадку с песочницей, высокой горкой и деревянной лавочкой. С лавочки открывался прекрасный вид на калитку и дорогу.

Если кто-то надумает зайти или выйти – я его непременно замечу.

Я перебралась на ту сторону и притаилась на скамейке, спрятавшись за горкой. Ничто не выдавало движения за забором или в доме. Вокруг царила настоящая деревенская атмосфера – не было слышно городского рокота, никто никуда не спешил, и лишь где-то за поворотом прокукарекал петух, нарушая тишину.

Я улыбнулась. Детские воспоминания согрели душу. Перед глазами замелькали картинки моей жизни с бабушкой – ее уютный старый домик, каменная печка, настоящий русский самовар, горячие пирожки с тушеной капустой, и неизменная цветастая юбка в пол.

Замечтавшись, я не сразу заметила, что на улице внезапно стало жарко.

– Караулишь?

Я подпрыгнула на месте от неожиданности. Повернув голову направо, я увидела свою новую подружку, у которой немного подросли рога, а пламя, мерцающее вокруг ее фигуры, стало чуть ярче.

– Опять ты? – Я отодвинулась от нее, не в силах терпеть адское пекло, источником которого она являлась.

– Правильно сделала, что послушала меня и пришла. Составлю тебе компанию.

Марина закинула ногу на ногу и начала внимательно рассматривать свои ногти на руках.

– Все бы ничего, но из-за рожек не могу сделать нормальную прическу, и когти эти дурацкие бесят, – она продемонстрировала мне острые коготки, концы которых уже начали заворачиваться вовнутрь, как у какой-нибудь ведьмы, – каждый день подпиливаю, но они все равно вырастают, причем еще более длинные и кривые, чем накануне.

Она накуксилась, как обиженная девочка, и недовольно поджала губы.

– Такие когти бывают только у злых колдуний. У тебя они по праву.

– Ой-ой-ой, какие мы сердитые, – передразнила меня она, – не суди, да не судим будешь. Много ты обо мне знаешь?

В ее красных глазах промелькнуло что-то печальное, с легким намеком на тоску и безысходность.

– Я знаю достаточно, чтобы делать выводы. К тому же вряд ли у ангела вырастут рога и куцый хвост.

– Не стоит говорить о том, чего ты не понимаешь, – начала она серьезно, – я за свои грехи отвечу, а вот ты поостерегись клеветать, а то не ровен час, можешь оказаться со мной в одной лодке.

– И чего же я не знаю о тебе? Может быть, того, что ты увела из-под носа жениха у родной сестры? Или того, что ты выдумала беременность, чтобы заставить Егора на тебе жениться? Или того, что ты вела праздный и разгульный образ жизни, не уважая мнения родителей и доставляя им кучу неприятностей?

– А ты никогда не думала, почему люди становятся такими, как я? – она вскинула бровь и с вызовом посмотрела на меня, – почему в одной семье такие разные дети? Может быть, потому, что кто-то один из них любимчик, а второй изгой? Может быть, потому, что кому-то достаются обновки, а кто-то донашивает старье? Может быть, потому, что кого-то на каникулы отправляют в Диснейленд, а кого-то в деревню копать картошку?

Она говорила все громче и эмоциональнее, загибая на руках пальцы. Казалось, из ее пурпурных глаз вот-вот хлынут самые настоящие слезы. Я невольно отклонилась назад, отступая перед ее напором.

В какой-то момент мне даже стало ее жаль.

– Кате доставалось все! – воскликнула она, – любовь родителей, внимание, забота. Я же росла гадким утенком, ее тенью, нежеланным поздним ребенком, до которого никому нет никакого дела. Если в доме разбилась ваза, кто виноват? Конечно, Марина! Если две сестры поругались, кто стоял в углу? Конечно, Марина! Если мы обе принесли из школы двойку, кто лишался прогулки и карманных денег?

– Конечно, Марина… – ответила я за нее.

– Вот именно, – она отвернулась и начала грызть свой коготь, пытаясь скрыть раздражение.

– Многие дети живут вообще без родителей, – заговорила я, выждав необходимую для ее успокоения паузу, – они не видят ни обновок, ни сладостей, и уж тем более никаких поездок в Диснейленд. И между тем они все равно вырастают людьми.

Я сглотнула. Всего лишь на несколько секунд, но мне вдруг вновь стало больно от того, что так росла именно я. Потеряв родителей в столь раннем возрасте, что я даже не могла вспомнить лица матери, я никогда не жаловалась на свою судьбу. Напротив, я была ей благодарна за бабушку, которая дала мне все, что только могла. И немного больше.

– Дело не в шмотках и подарках, – бросила она, – дело в количестве теплоты и ласки.

Скрип калитки не дал ей закончить мысль. Мы обе замолчали и уставились на дорогу.

Егор вышел первым, опасливо осмотрелся, а затем махнул кому-то рукой. Через секунду я увидела ее – высокую стройную блондинку с умопомрачительными ногами и пышной грудью. Ее пшеничные волосы рассыпались по плечам игривыми завитками, а на сочных губах играла беззаботная улыбка.

– Ха! – воскликнула Марина, – что я тебе говорила? А вот и та самая белобрысая дуреха, попавшая в его сети.

Я не знала, что сказать. Слезы подступили к горлу. Все во мне сжалось в комок. Хотелось спрятаться в норку и притвориться, что ничего и не было. Так вдруг стало тоскливо, беспризорно на душе – хоть волком вой. Обманул. Обвел вокруг пальца, как наивную школьницу.

– Ладно, – Марина качнулась и взлетела на несколько метров над землей, – было приятно поболтать. А теперь пора работать. Пойду, погоняю мурашек по коже этой несчастной.

Она широко улыбнулась и громко захохотала. Ее смех эхом отдавался в моем сознании.

Я проводила взглядом удаляющуюся в сторону набережной парочку, встала со скамейки и скрепя сердце отправилась восвояси.

Ему не нужна моя помощь. Он вовсе не тот живой, связанный с мертвыми, которому я должна помочь. Я ошиблась.