Позднее в тот же день я пил кофе в кухне своего дома на Батуик-Хилл, когда барабанная дробь колесиков гаражных ворот возвестила, что после ланча в пабе вернулась Джеральдин. Последовала быстрая череда звуков: стук дверцы «Метро», дробь каблучков по бетону и скрип дверной ручки. Она распахнула створку. После долгих лет съемок на телевидении Джеральдин любила эффектные выходы. Этот тоже прекрасно получился.

– Боже, что происходит? – воскликнула она, увидев меня в белом банном халате. – Ты мне изменяешь?

Я улыбнулся. Если жена способна на юмор, в чем я в последнее время начал сомневаться, это хорошо.

– Хочешь кофе?

Она кивнула. От выпитого коктейля с джином Джерри раскраснелась. Туго натянутая кожа на скулах, четкий контур подбородка. Почти десятилетие косметический отдел Би-би-си хранил и лелеял персиковую мягкость ее юности. Теперь мягкость исчезла. Уже два года, как Джерри убрали из сериала, но и сейчас при взгляде на нее нельзя было не вспомнить Кэндис. Она была по-прежнему потрясающе привлекательной женщиной, однако и перемены все же были разительными – горькая иллюстрация того, почему свадебные фотографии по прошествии нескольких лет во многих семьях прячут в ящик комода.

– А мне сейчас показалось, будто ты умер, – произнесла мне жена.

– Умер?

– Увидела в гараже твой висящий костюм и сначала подумала, что ты в нем. С какой стати он там?

– Намок. По крайней мере, брюки. Сегодня мне пришлось понырять. Ткань пахнет речной водой. Вот я и повесил его там.

– Речной водой? Ты серьезно?

Я насыпал в чашку растворимый кофе, налил кипяток и рассказал ей о парне в каскаде. А когда закончил, Джерри заметила:

– Ты же мог утонуть. Действительно умереть. – В ее голосе не прозвучало озабоченности. Напротив, в тоне проскользнула нотка сожаления.

Я не обратил внимания. Как имеющий отношение к литературе человек, я принимал ограниченность способности мозга к полету воображения. И бодро ответил:

– Вряд ли. Меня Бог бережет, как того голубя на Грейт-Рассел-стрит.

– Неужели?

– Еще не забыла?

– Не собираюсь забывать.

В те дни голубь с Грейт-Рассел-стрит превратился в птицу, символизирующую несчастья. Наш брак не дал бы трещину, если бы мы не выбрали тот образ жизни, который вели. Джеральдин больше не снималась, однако мы придерживались соглашения о полной независимости друг от друга. Я ехал на курсы за границу, не ожидая, что она захочет составить мне компанию. Джеральдин без меня каталась на лыжах по выходным. У каждого из нас имелись свои машины, кровати, газеты, книги, музыкальные записи. Она ходила в церковь, я нет. Иногда порознь шли с кем-нибудь пообедать. В теории предполагалось, что время, которое мы проводим вместе, будем больше ценить, поскольку это наш собственный выбор, а не дань обстоятельствам. В первые месяцы брака все прекрасно получалось – мы любили друг друга и с радостью занимались сексом.

Учитывая свободный стиль нашего союза, изменившаяся после потери работы на телевидении жизнь Джеральдин, казалось, не должна была слишком подорвать наш брак. Во время съемок она заработала много денег и тратила их, как хотела. Быстро познакомилась с веселой компанией из Бристоля, и люди охотно приняли ее в вихрь социальной жизни, какой ей раньше не хватало.

Но вот миновало два года, и наша независимость осталась тем единственным, что нас объединяло. Изменчивость настроений, ссоры, обвинения превратили созданное нами пространство в бездну. Сексом занимались с безразличием, наполовину притворяясь. Наши миры не совпадали, и нам не о чем стало говорить, даже когда Джеральдин находилась в хорошем настроении. Она обзавелась друзьями, с которыми я так и не познакомился. «Тебе будет с ними неинтересно, а им с тобой», – говорила она. Все шло к разрыву.

Но я не мог вообразить, насколько представление Джеральдин о разрыве категоричнее моего. И продолжал чувствовать по отношению к ней ответственность. Налив ей кофе, сказал:

– Сегодня утром ходил на медицинское обследование и познакомился с твоим врачом Букбиндером.

– Я тебе не говорила, что Букбиндер мой врач, – произнесла она.

– Ты мне также не говорила, что лечишься от бессонницы.

– Черт возьми! – Взмах ее руки, и чашка с кофе на столе перевернулась. – Это мое личное дело. Ты не имел права спрашивать!

– Успокойся, Джерри! – попросил я. – Пока не запустила что-нибудь в потолок. Он сам рассказал. Думал, я знаю. Я ответил, что не знал. Это для меня новость. Не замечал, чтобы ты лежала без сна.

Она не ответила – сверлила меня взглядом зеленых глаз, каждую секунду готовая подтвердить аксиому о вспыльчивом нраве рыжих.

– Джерри, – примирительно продолжал я, – я не хочу делать из этого историю. Если у тебя была бессонница – сочувствую. Мне недавно тоже не спалось, я слышал, как ты ровно дышала, и не сомневался, что совершенно отключилась. Видимо, таблетки сняли проблему.

Ее глаза округлились и тут же превратились в щелочки.

– И об этом пронюхал? Что еще удалось выяснить? Может, читаешь мои дневники?

Я хотел снизить градус нашего разговора, но ее упрек показался слишком обидным, и я отрезал:

– Жалуйся своему врачу, а не мне!

Она налетела на меня, как вихрь:

– Змея подколодная! Лезешь в мои дела! Ходишь за моей спиной к моему врачу и суешь нос в мою историю болезни! Это подло!

Обычная песня.

– Ты меня слушаешь? – огрызнулся я. – Мне осточертела твоя мания преследования. Меня послали на медицинское обследование. Но поскольку моего врача Маршалла не было, попал к Букбиндеру, узнать результаты.

– Специально отправился в тот день, когда отсутствовал Маршалл! – Джерри ткнула пальцем в мою сторону. – Воспользовался своим обследованием, чтобы выяснить, чем меня лечат.

– Уймись.

– И дураку понятно! Ты с ним что-то замышляешь за моей спиной. Сговорился с моим врачом, негодяй!

– Если бы я что-то замышлял за твоей спиной, то зачем бы я сейчас тебе все это рассказывал?

– Ты лживый подонок, вот почему! Притворяешься, будто играешь в открытую, а делаешь все исподтишка! Почему ты мне все это рассказал, если знал, что я расстроюсь? Наверняка задумал какую-то гнусность!

– Хочешь знать, почему я рассказал? Отвечу. Всегда считал, что нужно быть честным с тобой. И другая причина: уверен, что тебе нельзя пить, водить машину, если лечишься люминалом. Пользуйся такси.

– Иди к черту! – Джерри схватила сумку и направилась к двери.

– Я действительно так считаю! Если будешь продолжать в том же духе, то кого-нибудь убьешь.

Она расхохоталась.

Я отчаялся в чем-либо убедить ее.