Нет, вы только подумайте, котаны добрые, куда этот мир катится? Не успел доесть честно украденную с соседского подоконника котлету, как схватили, запихнули в корзинку и понесли! И куда? На рынок! К этим продажным тварям, которых за деньги отдают! Я — кот порядочный, можно сказать, подарочный. Меня нельзя продавать!

Возмущался я долго и упорно, но мои возражения даже не слышали. Попытки перейти к активным действиям тоже ни к чему не привели. А уж когда меня с рук на руки передали этому вонючке… Спер у него кошелек чисто из вредности. Во всем его организме не пахли только деньги. И то потому, что их слабенький аромат начисто перебивала вонь реактивов. И как это люди могут жить, не чувствуя окружающей их вони? Ну на то они и люди. Мы, коты, совсем другое дело. Нам подавайте чистоту во всех смыслах этого слова. Где вы видели человека, который ежедневно будет тратить на мытье всего тела от трех до пяти часов? Нет таких! А мы, коты, моемся регулярно… И не надо нас еще дополнительно мочить!

За кошелек пришлось повоевать, но результат меня устроил — он порвался. Собственно, порвал его я, распоров когтем. В результате деньги мы поделили почти поровну: кое-что осталось в корзинке, кое-что высыпалось наружу. Корзинку со мной тут же поставили на землю и кинулись подбирать монетки.

Шанс! Он не награда, не аванс, он выпадает только раз! И глупо его упускать.

С трех толчков мне удалось раскачать корзинку так, что она опрокинулась набок. Мгновенно перевернулся и качнул ее снова. Ура! Получилось! Быстро вернулся в исходное положение и продолжил катить ее вместе с собой. Кувырок. Еще. Еще. Голова немного кружится, ну да ничего. Там, впереди, свобода! Из корзинки выберемся, главное…

— Держите ее!

— Кого? Воры? Грабят?

— Корзинка! Корзинку держите!

Заметили! Удвоил усилия, успев перекатиться еще раза три, пока не наткнулся на что-то визжащее.

— А-а-а-а! Корзинка! Живая!

— Хватайте ее!

Вокруг затопали, заорали… Да что ж они так суетятся! Эй, руки прочь!

— Поймал!

Эй, куда корзинку поднимаете? Куда меня несут? Свободу честным кота-а-ам!

— А-а-а-а! Там какой-то монстр!

Блямс! Уронил. Ну что за нервный народ эти люди! Но это удача. Ий-йа!

Есть! Получилось! Пробил одновременно четыре дырки четырьмя лапами в стенках корзинки и рванулся куда глаза…

…Бум! Врезался! Во что-то живое, орущее! Понял. Поворачиваем! Еще рывок. Бум! Опять врезался! Опять орут! Рвем когти… Хрясь! Аж искры из глаз.

— Спасайся кто может! Оно дымится!

Мама!

— Бегите!

— А что случилось?

— Теракт!

— Бежии-и-им!

Теракт? Бежим? Дымится? Кто? Где? Я ж ничего не вижу! Помогите! Я тут! Спасайте ценное животное! Не дайте погибнуть смертью безвременной под ногами очумевшей толпы! Я тут! Мама! Святые котаны! Чтоб вас бешеные собаки покусали… А-а-а-а! Мя-а-а-ау!

— Корзинка! Где моя корзинка?

— Идиот, мы сейчас все умрем, а он про корзинку…

— Да вот она! Дымится!

— Она?

— Да-да! Это моя корзинка!

— Ага, так это ты тот самый магик, который теракты на базарах устраивает?

— Да вы что, очумели? Там кот! Обычный кот! Я просто…

Так, стоп, это я-то обычный? Ну я вам сейчас…

Хотя нет. Стоп. Ничего я вам не покажу. Я «действительно» обычный кот. Фык-фык-фык… И если показывать, то совсем другое. Так, приготовиться… Эй, вы там? Прекратите орать и дергать корзинку из рук в руки! Тут артист в образ вошел. Практически «ваш выход, маэстро»!

— Там точно кот?

— Точно. Откройте!

— Хорошо. Ну если ты наврал, магик…

Свет. Яркий свет. Мама, я иду к тебе… Уф! Нет, не так. Жалобно, тоскливо, на последнем издыхании…

— Ма-а-амочка… ми-и-иу…

Меня вытаскивают из корзины, предъявив на всеобщее обозрение. Обвисаю рыжей тряпкой. Глаза закатил, пасть приоткрыта, язык на плече. Можно еще слюну пустить, но, по-моему, они и так впечатлились.

— Гляди-ка, и впрямь кот!

— А я что говорил?

— Только он дохлый какой-то…

— Ой, замучили животинку магики проклятущие… Ой, да что такое на белом свете деется, люди добры-и…

— Прекратите кликушествовать, женщина! Разве не видите, что коту плохо?

— А еще бы ему не будет плохо, когда вы сперва корзинку полчаса ногами пинали, а потом еще и трясли? Этого кота я купил только что. И спрашивать, почему дымилась корзинка, надо не у меня!

— Да и так понятно. Но коту плохо. Ветеринар! Здесь есть ветеринар?

— Я! Я ветеринар! Люди, пропустите специалиста!.. Так, кому тут плохо? Что надо сделать? Все виды услуг! Купирование ушей и хвоста, стерилизация, кесарево сечение, усыпление, утилизация тушки, изготовление чучела из материала заказчика…

Что? Тушки? Чучела? Стерилизация? Кого? Меня?!

Резко отмер и растопырил когти. Пусть попробуют подойти! Слышь, ты, целитель… Запасная жизнь есть? А если найду?

— Спасибо, не надо. Мы сами… э-э… оклемались.

— Но все равно врачебный осмотр необходим! Я недорого беру. За ректальное исследование…

— Спасибо, не надо! Мы пойдем…

Да-да, кто-то пойдет, а кто-то у него на руках поедет. Что, целитель, съел? Запомни, в моем роду кастрированных не было! Тьфу на тебя! Тьфу на тебя еще раз!

На всякий случай несколько раз плюнул в окружающих, внутренне надеясь, что этот тип передумает тискать на руках несчастных котиков. Но нет! Этот мужик просто еще крепче прижал меня к себе, явно собираясь защищать от толпы.

— Пожалуйста, потише и не напирайте так! Вы его напугали!

Напугали? Это кто кого тут напугал? Однако если разобраться… Да, все верно! Толпа огромных страшных вонючих потных людишек до икоты и обморока перепугала маленького беззащитного зверька! И только он, большой и сильный хозяин, может спасти свое сокровище от незавидной участи быть раздавленным этими монстрами в человеческом обличье!

Пытаясь донести эту мысль до державшего меня на руках мужчины, я обхватил его шею лапами, уткнулся носом в щеку, прижавшись как можно плотнее, и зажмурился, мелко дрожа. Намек он понял и обхватил крепче, поглаживая загривок.

Поглаживая? Э нет. Мы так не договаривались! Носить на руках можешь, а вот чесать за ухом, гладить и вообще фамильярничать права не имеешь. На всякий случай потыкался носом, выискивая, где удобнее вцепиться в яремную вену, но не стал ничего предпринимать, потому что услышал:

— И вообще, мы домой пошли! Пропустите!

Вот именно! Домой! Подальше отсюда! Туда, где можно в тишине и спокойствии обдумать, что делать и как жить дальше. Надо признать, что судьба опять подкинула задачку. Это же надо! Третий раз за двое суток! И куда это годится? Котаны добрые, за что? Почти пять лет — и вот так, сразу, в большую жизнь? Мама, роди меня обратно! Не хочу! Но и в яремную вену вцепляться пока не буду. В лучшем случае человек меня бросит, а в худшем — придется опять на своих двоих домой добираться… Ну, положа лапу на сердце, мне и так придется пешком идти, но лучше позже и на сытый желудок.

Так, а куда это нас несут? Улочки больно знакомые. Не пробегал ли я тут раньше? Ну-ка, ну-ка… Знакомые ароматы. Конечно! Вон в том переулке живет дворняга, с которой я в хороших отношениях — пару раз приходилось вместе мясника обирать. И лавка мясницкая вдалеке промелькнула. Ага! А вот двор, где я здорово навалял тому волкодаву, который решил, что если у него ошейник шипами наружу, то он тут самый крутой. У него с шипами только ошейник, а у меня — все четыре лапы. В общем, вывернул я ему ошейник шипами в другую сторону и как следует наподдал, чтобы в другой раз не обижал маленьких. А вон и крыша сарая, где я победил в конкурсе на самую громкую песню о любви. Проснулся весь район, за исключением хозяйки той белой ангорской кошечки, ради которой все и затевалось. Сама виновата. Но ничего, потом она утешилась шестью котятами. Детишки получились, признаюсь, хм…

Еще один поворот… Да, сомнений нет, мы возвращаемся домой! Ура! Вот что значит «с доставкой на дом». На радостях даже решил немножко помурлыкать, за что тут же был поглажен и даже почесан за ушком. Ладно уж. Спустил мужчине эту фамильярность. Как-никак заслужил — доставил мой ценный организм почти по адресу. Вот только свернули мы за воротами не направо, а прямо и налево. Ничего, тут уж я не ошибусь. Первый раз, что ли?

Мэтр Макмис осторожно поставил кота на пол и с сомнением оглядел свою накидку. М-да, идея выйти в город «по всей форме» была явно не самой лучшей. На темно-синей ткани ярко-рыжая шерсть смотрелась феерично.

— Ладно. — Наклонившись, он слегка подтолкнул так и стоявшего на пороге кота вперед. — Это твой новый дом, осваивай территорию.

Кот вскинул морду и одарил алхимика презрительным взглядом. Мэтр Макмис мог бы поклясться, что тот мысленно оценивает их шансы в схватке один на один, причем сравнение отнюдь не в пользу человека. «Сам уберешься или придать дополнительное ускорение?» — читалось в желто-зеленых кошачьих глазах.

— Ладно. — Человек решил уступить животному. — Тебе надо в себя прийти, а мне переодеться. Сейчас принесу тебе чего-нибудь поесть. Не скучай.

И выскользнул за порог, испытывая странное чувство — как будто кот не просто прочел его мысли, но и сделал свои выводы. Надо не забыть и показать кота специалистам с кафедры нежитеведения и криптологии. Скорее всего, никакой это не кот.

Кафедра факультета алхимии большей частью располагалась в подвалах и полуподвалах главного корпуса. Лишь две учебные аудитории, а также сам кабинет декана и примыкавшие к нему два кабинета старших преподавателей находились на втором этаже, куда, кстати, вела отдельная лестница, ибо рядом находилась вытяжная труба и запах стоял такой, что, как говорится, хоть богов выноси. Алхимики даже в главный корпус входили через черный ход. Отдельный корпус для них не выделили по одной простой причине — алхимию проходили не только будущие некроманты, но также целители, маги-ветеринары и в качестве факультатива ведьмаки, не говоря уж о «чистых» алхимиках. И переносить туда-сюда кучу оборудования и реактивов было нецелесообразно.

Подземелья главного корпуса представляли собой сложный лабиринт, поскольку когда-то корпус был практически единственным. За последние сто лет какие-то коридоры заложили камнем, какие-то прокопали снова, так что без указателей разобраться, куда идти, было сложно. Новичков на первых порах встречали и провожали лаборанты, но все равно не проходило ни семестра, чтобы кто-то из студентов не пропадал, заблудившись. Не помогали ни занятия по спортивному ориентированию, ни прибитые по всем углам щиты с планом подземелий и обязательной стрелочкой-указателем «вы — здесь!».

У мэтра Макмиса была своя небольшая каморка в конце коридора, где он проводил большую часть дня, выбираясь оттуда только в столовую, на рынок или в комнату в общежитии. Он не был женат, ибо какая женщина в здравом уме и твердой памяти согласится провести всю жизнь рядом с мужчиной, от которого постоянно чем-то воняет и который за завтраком способен с увлечением обсуждать очередной способ выпаривания желчи из свежих трупиков крысят. Тут даже лаборантки долго не задерживались, выскакивая замуж при первом же удобном случае.

Как раз о лаборантках мэтр Макмис подумал, когда одна из них попалась ему на пути. То ли с обонянием у нее было не все в порядке, то ли ей действительно нравилась наука, но Алинора Ейссе вот уже третий год оставалась при лабораториях, готовясь защитить диссертацию. Если так дело пойдет и дальше, через год-другой она станет первой женщиной — преподавательницей алхимии.

— О, мэтр, что с вами случилось? — вытаращила она глаза, увидев коллегу. — Где вы были? Что это у вас? Шерсть?

— Да, — признался тот.

— Кошачья?

— Да, а как вы…

— Ой, вы завели кошечку? — взвизгнула Алинора, всплеснув руками. — Как это мило! Кошечки — это такая прелесть!.. Но, — голос ее тут же изменил интонацию, — вы это серьезно? Вы понимаете, чем это грозит?

— А чем? — Алхимик оглядел свою накидку. Он уже пытался отряхнуться от рыжей шерсти, но безрезультатно. Приклеилась она, что ли?

— Вы готовы превратиться в старого холостяка! — обвинительным тоном воскликнула лаборантка. — Если одинокий человек заводит собаку, значит, ему не хватает общения с себе подобными. Если одинокий человек заводит кота, значит, он не желает близкого общения с себе подобными. У всех старых дев всегда несколько кошек.

— Я не дева и пока еще не старая, — попробовал отшутиться мэтр Макмис, пытаясь собрать шерсть по одной штучке. Но та упрямо прилипала обратно к ткани, как намагниченная. Хотя почему сразу «как»?..

— Но вы скоро станете ею… то есть им, брюзгливым стариком. А вы еще так молоды…

— Всего сорок лет, — буркнул себе под нос мэтр Макмис.

— Именно! Кризис сорокалетнего возраста для мужчины — это так опасно!

— Можно подумать, вы сами через это прошли, — внезапно рассердился алхимик. — Вам-то самой сколько лет?

— Нахал! У женщин такое не спрашивают!

— А вы не женщина, а моя подчиненная! Не забывайте, что я вообще-то пока еще ваш начальник. И, пока не защитили диссертацию, вы должны хотя бы обращаться ко мне соответственно. Не забывайте, что еще недавно вы вообще были моей студенткой!

— Если я была вашей студенткой, — Алинора попятилась, — то вы сами можете примерно вычислить мой возраст. Спрашивать-то зачем? Чтобы поздравить с днем рождения?

— Чтобы вы вспомнили о субординации, лаборант Ейссе, — отчеканил мэтр Макмис. — Я приобрел кота вовсе не потому, что страдаю от недостатка любви и женской ласки. Животное необходимо мне для работы…

Он поймал себя на мысли, что оправдывается перед молодой девушкой. Ну, в конце концов, она действительно пять лет назад была его студенткой. И действительно одна из немногих девушек на том курсе выказывала истинное увлечение химией вообще и алхимией в частности. Но это еще не повод сейчас требовать от своего бывшего преподавателя отчета!

Решительно отстранив лаборантку, он чеканным шагом прошел к себе. До каморки, где мэтр Макмис проводил весь световой день и даже пару раз оставался ночевать, оставалось всего несколько шагов по коридору.

И уже на пороге, пока возился с ключом, его догнал голос Алиноры Ейссе:

— Я только хотела спросить… А где вы его взяли?

— Купил. На рынке. Между прочим, у одной из наших же студенток.

— Ой! — ахнула лаборантка. — Тогда он, наверное, голодный… Можно, я его покормлю?

Вот женщины! Их хлебом не корми, дай кого-нибудь сделать несчастным, чтобы потом они имели полное право любить, заботиться и вообще…

Вообще она права. И мэтр Макмис кивнул, входя в свою комнатку:

— Да, принесите ему молока. И колбасы.

Поскольку чего-чего, а вот этого у него точно не водится.