Глава 23. Решительное объяснение. Наши дни
Бросил сумку с грязными вещами в угол и рухнул на кровать, не снимая ботинок. Настроение хуже некуда. Обложили и проверяют, козлы драные. Чувствовать себя идиотом ощущение не из приятных. Ладно, правильно я поступил или себе в убыток, а назад дороги нет. На карьеру особо не рассчитывал и раньше. Против организации переть, будто против ветра нужду справлять. Не стану я хай поднимать и что-то делать.
Нас обменяли практически как в очередном боевике и не высказать после этого претензии прямому начальству более чем странное поведение. То что мне всерьез кисло одно. Не менее важно было высказаться в лицо этим козлам из ССК. Я к ним не напрашивался и подставлять голову не собираюсь. Еще и докладную накатаю в ФБР. Науку прикрывать задницу не первый год на практике изучаю. А там как выйдет. Отправят домой, не заплачу.
Подумал и извлек новый телефон. Старый исчез в недрах таджикской милиции. Крохоборы чертовы. Пришлось приобретать через мадам Лобову. Как всегда в деловом темпе организовала все в лучшем виде. Номер теперь другой, придется ставить в известность знакомых. Не то чтобы мой прежний прямо разрывался от желающих пообщаться, но несколько человек его должны иметь. Без особых причин. Потому что свои и мало ли что понадобится или случится.
– Алло! – сказал довольный женский голос, на первый же контакт. – Вы попали прямиком в дом Питера Липкина. Я вас внимательно слушаю.
– Кристина, отдай телефон папе.
– А поговорить?
– В другой раз, ладно? У меня нет времени.
– Ты мне будешь должен!
Немного молчания, где-то рядом бурчал телевизор с бессмысленными пережевываниями комментаторов последних новостей. «Возможно, вероятно, мы будем следить внимательно…»
– Привет, – отозвался уже мужской голос в трубке. – Ты сподобился позвонить в первый раз… Э… за две недели точно.
– Телефон всегда берет Кристина, ты что не можешь как все не выкладывать на стол, а носить с собой?
– А при чем тут она?
– Ходят упорные слухи, что последним странности в поведении замечает муж или отец.
– Не понял?
– Питер, она на меня глаз положила, я боюсь лишний раз звонить. Сразу начинаются всякие намеки и заигрывания.
– Чего? – озадаченно переспросил он.
– Того, я мужик хоть куда, но она ж еще ребенок. Да и вообще, считай племянница. Я тебя помню дитем, а уж ее…
– Положим не преувеличивай, ты на три года меня старше. Он явно обиделся.
– В восемь лет – это срок. И не говори, что не помнишь как я за тебя морды бил.
– Не, как раз помню, – соглашается. – У Тони всегда для меня времени не было. А ты рядом.
– Зато из-за него я выучил русский.
– Преувеличиваешь.
– Не-а, он, скотина, всегда старался при мне что-то произнести непонятное. То есть меня понимают, а я нет. Может смеется втихомолку над бедным парнишкой, а как проверишь. Зло меня взяло, а дать по шее не получится – старше и здоровее. Вот и начал зубрить.
– Он да, тот еще гад, даром родственник. Вечно с подлянами. Не больно, а обидно. Это Билли, – сказал он жене.
– Между прочим, Тони умственно так и не вырос. Пилот авиалайнера, ага. Специально устраивает пассажирам воздушные ямы. Я практически уверен!
– Мда… Все-таки что ты там про Кристину сказал?
– Сам с ней поговори. На меня не ссылайся, ладно?
– Семнадцатый уже не дите, соображает и я бы не прочь, – задумчиво пробурчал Питер, – получить от тебя внуков. Все лучше, чем от этих обкуренных однокурсников. Я человек спокойный, а как вижу чешутся руки. При всей твоей тупости, в надежности не сомневаюсь. Не сбежишь.
– Выпиши себе пилюли успокоительные. Ты врач или нет? Причем самые сильнодействующие. Случаем не забыл кто я?
– Ты мой друг уже больше тридцати лет. Ближе родного брата. Он не раз в месяц, а раз в два года звонит. Встречаемся еще реже.
– Вот и прими таблеточку, толерантный ты мой, внуки с порченной кровью ему понадобились. Ладно, я сказал – ты думай. Собственно позвонил поставить в известность о новом телефоне.
– Уже кого-то избил и высылают?
– Пока нет, – честно сказал, на вторую часть фразы. – По-прежнему в СССР и неизвестно чем закончится.
– Проблемы? Надеюсь не как в прошлый раз?
Так и вижу мысленно поджатые губы. Микки он не любит. Этого моего знакомства он категорически не переваривает и убежден, что в больницу я угодил из-за того. Пусть и не дипломированный психиатр, а ортопед с уклоном в травматологию, но диагноз поставил троллю еще студентом. Ну да мне и не требовалось столько лет учиться врачебным премудростям.
Микки никто не любит. Даже я. Уважаю – это другое. И не за то, что он готов за меня отправиться в Валгаллу. Или куда он там настроился. Никогда не спрашивал, во что верит и верит ли вообще. Сам на исповедь ходил в последний раз еще при жизни родителей. За что мне любить Его? За нашу паршивую жизнь? За их гибель? За то что не угробил до сих пор?
Нет уж. Если он где-то там есть и я встречу после смерти, обязательно возьму за седую бороду и врежу от души за все «хорошее» произошедшее со мной. С другой стороны в рай меня точно не допустят. Нет на свете грехов, которые бы я не совершал. Полный список. Хотя нет. Алчность за мной не числится. Нет у меня рвения в заколачивании легких денег. То есть от зарплаты или фондов пенсионных я ведь не отказываюсь, но это не в счет. Честно заработал.
– Не в том смысле.
– А в каком?
– Меня поимели в особо извращенной форме, а я их послал. Всех. Русских, американцев, начальство и прохожих. Впереди светит отставка.
– Как-то я не представляю тебя в качестве пенсионера, самозабвенно стригущего газон.
– Так у меня его и нет.
– Вот именно! Когда тебе плохо, ты чего-то расследуешь, когда неприятно – ловишь, а под хорошее настроение еще и убиваешь.
– Наверное на свете много рецептов проводить время заметно приятнее, только мне они почему-то не подходят.
– Так завели детей и будет тебе работа на многие годы!
– Их же не убьешь! Хочется, а воспитание не позволяет.
Нехотя поднялся на звонок в дверь, опять кто-то выпить возжелал или соли попросить. Невозможно нормально отдохнуть.
– Только не говори, про мой вид, – воскликнул, поднимая руки, – сам знаю.
Пусть лицо у меня уже не столь опухшее и черно-синее, но глядя в зеркало сам себя откровенно пугаюсь. Желто-лилово-зеленая богатая гамма. Прямо абстракционизм какой-то. Ну да ерунда. Пара недель и приду в норму.
– Чего, чего? – озадаченно переспросил Питер.
– Извини, – говорю в трубку, поспешно отступая от двери в качестве приглашения. – Тут ко мне пришли. Перезвоню. Заходи.
– Нет, – сказала Лариса, коснувшись легко лица. На удивление приятно, – мне бы хотелось прогуляться, а не сидеть в душной комнате.
В воздухе повисло, имеется серьезный разговор. Вероятно очень. Не просто так завалилась. Она вообще не в курсе моего возвращения. Очень, очень интересно. Все ж не зря я приехал в СССР.
– Готов выполнить любые пожелания, – браво рапортую. – Ресторан, кино, зоопарк, набережная.
– Пойдем, – сказала она, вручая попутно звякнувшую очень знакомо сумку. Не особо тяжелая, но феминизмом Лариса не страдает. С удовольствием дает носить груз мужчинам. Они для этого и предназначены природой.
Минут семь-восемь мы шли переулками, начинающимися буквально сзади корпусов общежития, перебрасываясь банальными репликами. За все время я так и не удосужился проверить окрестности и появления обширного тихого парка с небольшим озером откровенно удивило.
Вот уж не подозревал про наличие совсем рядом таких чудес. Тишина, практически полное отсутствие людей. Вот птиц много и разные. Лебеди, утки, голуби и вороны. Некоторые прямо лезут и очень удивляются отсутствию кормежки.
На скамейку Лара не пошла. В сумке оказалась масса всего, начиная от одеяла, подстелить прямо на травку и заканчивая бутылкой со стаканчиками. Предусмотрительная. Становилось все интереснее.
– Что у тебя произошло? – спросила она, устроившись поудобнее. Это означало привалиться ко мне вместо подпорки.
Я свинтил крышку с бутылки, разлил в стаканчики. Чокнулись и выпили. Почему нет? Что я теряю.
– Я человек команды, – сказал спокойно. – Всю жизнь. В армии, в полиции. То есть своя голова имеется и не обязан безусловно поддерживать указания начальства. Тем более, когда оно посылает под обстрел или норовит закрыть дело. Я сам себе начальник. С детства. Субординацию не уважаю. Но при этом я играю в команде. Никогда не сдам или не подставлю сослуживца. У нас общая цель и если он не совершил нечто ужасное, имеет право на помощь. Потому что он свой. Ошибки бывают у всех. Сор из избы выносить тоже не каждый раз полезно. Бывает переступают границу, не имея четких данных помимо уверенности. Если не совали в карманы пистолеты или наркоту – не осуждаю. Руководствуюсь я при этом не уголовным кодексом и законами, а своими понятиями, кодексом поведения, если угодно.
Она слушала очень внимательно. Все-таки я прав, неспроста пришла. Расколоть она меня не могла, однако почуяла нечто. И не закрылась, а пошла на контакт. Неужели выйдет?
– Я не напрашивался в вашу гребаную ССК, но если я там служу, не стоит делать из меня дурака. Мало откровенных подставок и слежки, так еще и посылают практически на убой и без прикрытия. Своих не жалеете, меня не впутывайте. Я за клоуна трудиться не собираюсь. В лицо высказал, пистолет и удостоверение на стол кинут. Теперь или вышлют, или переведут сидеть в контору. А мне как-то плевать. Воротит меня от Союза и советских с их шпиономанией и игрой в величие. Вот так. Не прижился.
– Государственные организации всю жизнь утаивают информацию от людей и манипулируют ими. Скажи еще, ты никогда никого из подследственных не обманывал.
– Очень точно, людей имеющих отношение к следствию, – соглашаюсь. – В обычном общении я не вру, лишь бы сделать из человека дурака. Ну могу сказать про хороший вид, не больше. Хотя и патологическим правдолюбием не страдаю. Надеюсь понятно.
– Перестань! Тебе просто оказалось неприятно оказаться с другой стороны стола. Не ты, а тебя ловят.
– Конечно. Но мы же не враги. Почему меня заранее в чем-то подозревают? Не нужны мне здешние секреты. Ловите своих воров и взяточников сами и не морочьте голову. А теперь будь любезна, ответно объясни, откуда ты знаешь о моих делах и проблемах? Я ведь не звонил, сообщая о возвращении.
– Пфе, – скривилась презрительно. – Билет на самолет из Душанбе приобрели на имя, какие сложности. Я про тебя много знаю, – сказала Лара ничуть не смущаясь. – И есть у меня серьезное подозрение, что и ты не просто так ко мне подвалил с самого начала.
– Вывернула наизнанку? Счета, досье в полиции и армии, недвижимость.
– Гораздо больше. Понимаешь, я несколько лет работала охотником за головами.
– Все таки на правоохранительные органы пахала.
– Ничего подобного, – возмутилась Лара. – А, ты просто на манер переводной кальки воспринял. Ничего общего с Bounty Hunters. Скорее эти, специалисты, отбирающие для профессионального спорта. Разыскивала всевозможные таланты, проверяла людей по заказу. Долги, доходы, чем дышат и какими болезнями страдают их престарелые мамы. Платит ли за свою девушку и как. Что любит и куда постоянно заглядывает. Почему не переносит пиццу и как часто злоупотребляет алкоголем. Кредитная история, уголовное прошлое, о чем треплется в социальных сетях. Очень много разной информации. Полицейский должен представлять, насколько много нынче можно вынуть из электронных сетей при умелом обращении. А я умею. Очень хорошо. Я могу залезть практически в любое учреждение, хоть в ваш Пентагон и поинтересоваться чем занимается определенный офицер.
– Мне бежать в ФБР с докладом о суперхакере?
– Это один из вариантов.
– А второй? Подписка о сотрудничестве с КГБ?
– Я не работаю на государство и никогда не работала. Не могу гарантировать, что фирма, в которой трудилась, не имела с ним дела, однако лично я – нет.
Она не врет. Гарантия дракона Мак-Кинли. Если меня можно обмануть при даче показаний – значит все бесполезно. Агент высочайшего уровня. Этого просто не может быть. Джон Доу не зря шустрил, даже помимо моей интуиции. Ее в принципе тоже могут играть втемную, но это потом. Будет время.
– И ушла, когда почуяла попытку надеть намордник с поводком.
Ага. Лящук Сергей Романович, и его Vector Group. Так и думал. Правда вряд и они в курсе всех умений симпатичной девушки, а то бы действовали много резче.
– Если мне понадобится, могу неплохо заработать и без них, – без всяких сомнений, заверила Лара. – Я выросла и не доверяю чиновникам любого вида. Частным или бюджетным. Они за мой счет норовят продвинуться. Спасибо, предпочитаю сама о себе заботиться, а не исполнять приказы. Нечего надеяться на государство, самому надо решать свои проблемы.
– Богатому можно иметь любые принципы.
– Э, деньги любят заботу и когда их страстно обожают. А я отношусь к ним исключительно потребительски. Они для меня, чтобы тратить. А не я для их собирания. Поэтому не то чтобы их не имелось, а ровно столько сколько нужно. Я не стану рвать жилы ради еще тысячи или даже ста тысяч. Другое дело, когда задача интересная. Многие этого не понимают и думают гонора много. Типа жить не умею. Как раз наоборот. Они выслуживаются перед начальством и лижут во все места. А я живу в свое удовольствие. Вот так.
– Вообще-то я против миллионеров, но если бы мне предложили им стать…
– Давай поговорим откровенно…
– А до сих пор что я делал? – честно возмущаюсь.
– Ты так и не ответил, случайно ли зашел.
Ну вот и пришел момент истины. Или мы договоримся, или разбежимся навсегда. Заставить я не могу, упрашивать не имеет смысла. Надо идти в открытую. Задачку тебе интересную? Чего проще!
– Честно? Нет!
Я почти прижался к ее щеке и спросил шепотом в ухо, чувствуя, как напряглось тело девушки и резкий запах адреналина, взбурливший на слова:
– Ты действительно умеешь общаться напрямую с вычислительными машинами и снимаешь данные без паролей?
– И откуда такие сведения? – не делая попытки отодвинуться, спросила Лара так же тихо.
Очень большой ей плюс. Не стала дергаться или возмущаться. И лупить меня по мордасам тоже. Железная девочка, можно иметь с ней дело.
– Это длинная история и не хотелось бы чтобы кто-то услышал. Сейчас и с километра разговор пишут.
– Нас – нет. Я контролирую, – она вроде случайно коснулась кармана.
– Тогда слушай, – согласился я. – История достаточно занимательная.