Глава 19. Горы советские, типичные и противные. Наши дни
Мотор выл с заметной натугой, с трудом вытягивая вверх по разбитой узкой дороге ущелья. Наш «газик» определенно не был рассчитан на подобные поездки в горах. Ему бы двигатель помощнее, а лучше лет пять назад списать в утиль. Весь насквозь проржавел, странно что вообще способен передвигаться. Хорошая техника у советов, пока не сдохнет будет крутить колесами.
Судя по окружающему пейзажу и происходящему, мой энтузиазм в смысле улучшившейся здешней жизни нуждается в серьезном пересмотре. Азия осталось Азией. Стоило отъехать слегка подальше от больших городов, как моментально исчезли нормальные дороги. Хуже того никакая карта не отражает здешний кишлак и даже ДжПиЭс не способен помочь. В СССР своя система со спутниками и поверхность Бадахшана видимо очередная военная тайна.
Не нравится мне все это. И дело даже не в очередной отправке чужака на задание с подозрительными целями. Без меня прекрасно бы обошлись при желании. В республику якобы для поиска опасного маньяка из Москвы отправилась большая группа оперативников. Три десятка опытных следователей, не считая людишек рангом и званием пониже, а также временно пристегнутых местных.
Причем еще в самолете до нас довели инструктаж, откровенно говоря нисколько меня не удививший. Я эти штуки с армии помню, только по другую сторону границы. Даже социализмом не удалось прошибить ведущую роль кланового традиционного общества. Оно не было уничтожено и почти легально вошло в коммунистическую систему власти и жизни. Фактически существуют четырех основных этнорегиональных групп таджикского народа: ленинабадцы (ходжентцы), гармцы, кулябцы и памирцы.
У каждого клана в республике имеется своя определенная ниша. Ходжентцы держат партийную власть, кулябцы все больше в правоохранительных органах. Гармцы обсели торговлю, у памирцев за годы советской власти образовался непропорционально большой отряд интеллигенции и ученых, вносивших свой весомый вклад в развитие науки и культуры республики. У последних еще немаловажное значение имело что они в отличие от прочих таджиков в подавляющем большинстве исамилиты. Еще одна причина для вражды и древних счетов.
На самом деле все сложнее и представителей кланов можно обнаружить на любых должностях и ролях, особенно в местах компактного проживания, что еще больше затрудняет нашу задачу. Однако руководство в перечисленном виде давно и неизменно. Естественно оставшиеся не у дел этим недовольны. В том числе и бадахшанцы, считающие что им конкретно чего то недодали. Я уж не знаю чего: мяса, партбилетов или фабрик на их землях, чтобы проще воровать. Разобраться в здешних течениях и хитрых интригах, а также родственных связях с налета практически невозможно.
О! Нашел где наверняка имеется масса ментатов, держащих в головах кто кому приходится пятиюродным дядей не с той стороны и поэтому можно кланяться без раболепия. И все это при полном отсутствии компьютеров и заминки в ответе. А я то думал они важны для расчета космических траекторий и расшифровки вражеских посланий. Хотя это мне смешно, я все-таки не азиат. Для них данные имеют огромную ценность.
– Почему сюда? – резко потребовал мой неизменный присматривающий капитан Козлов. Я на это дело в принципе не обижаюсь, подляны от него ждать не приходится. Разве по приказу, а его добросовестно выполнит любой советский гражданин, согласно присяге.
– Нельзя через мост ехать, – напряженно ответил Равшан. – Наверняка пост там. Есть объезд.
Он боялся и даже не пытался этого скрыть. Если нами всерьез займутся, имеем шансы как люди из Центра помимо парочки плюх отделаться достаточно легко. Все ж понимают, мы не сами этими глупостями занимаемся – даже не из республики, Москва прислала.
Другое дело он. Местный, да еще и узбек. Никто другой из здешних милиционеров бы на подобное не подписался. Правда при удачном завершении светит ему звездочка на погон и перевод в другой конец республики к родичам, а это уже серьезная причина рискнуть всерьез.
Больше всего случившееся мне напомнило не многолетний труд в полиции, а лихую молодость глубинного разведчика. Правда тогда мы оппонентов валили насмерть. Здесь немного другая ситуация. Подъехать, церемонно поздороваться, поделиться на плохом русском байкой о поисках природных ископаемых в районе американской фирмой. Нет, не, что вы, коммерческая тайна подробности. Очень уместны оказались и подаренный Роллекс и настоящий иностранный паспорт.
Эти? Русские приставили. Сами видите какие мордовороты. Это я сказал на фарси, получив понимающую ухмылку. Мы долго пили чай под аккомпанемент вопросов о здоровье, семьях, родственников и общем благополучии. Обоим было в высшей степени наплевать на чужих близких и их болезнях. Я якобы наводил близкий контакт с представителями власти и мимоходом демонстрировал, что совсем за барана держать не надо. Имел дело и раньше с восточными людьми. Даже кой чего сказать могу, а слово бакшиш перевода не требует.
Мы не даром приехали именно сюда и конкретно сейчас. Кто бы не дал наводку, от точно знал про отсутствие охраны. Это не его дом, а первой давно умершей жены. Свинтить не особо трудно. Единственное он должен был сесть в машину на глазах у зрителей сам. Хотя бы в первые часы получить фору. Пока поймут, пока разберутся. Телефонную линию мы обрезали заранее, а мобильники здесь не берут – горы. С той стороны нас ждет целая группа и езды всего несколько часов. Почему нельзя было ближе точку встречи организовать, меня не спросили. Вот и трясемся.
– Ты действительно американец? – впервые за последние минут сорок открыл Давлат.
Фамилию его я бы не смог правильно произнести без раздумья. Да и не нужно. Не в том он сейчас положении, чтобы требовать уважения. Сидит между мной и Козловым на заднем сиденье впритирку, а не как положено большому человеку в гордом одиночестве. Впереди расположился Григорий Степанович. В каком звании и где обретается, мне не сообщили. Повадки вполне знакомые – военные. Может пограничник, а может и разведка какая, плевать. Транспорт тоже не соответствует высокому положению пленника. Даже ремней пристегнуться нет. Не уяснили они еще американскую мудрость: «Лучше семь раз пристегнуться, чем один раз… хм… навернуться». А вот наручники для пассажира имеются.
– Честное слово, – подтверждаю. – И паспорт мой. Правда работаю в полиции.
– И зачем я сдался Америке?
Он был в искреннем и глубоком недоумении. Я бы тоже удивился, начни меня дома вязать натуральные русские из советского МВД. Мы не пересекающиеся плоскости. Вот и думай после этого специально меня подставили или все дело в обычном русском «авось». Ведь случись что, и ни одна собака в этом сонном московском отделе ФБР даже не почешется. Примут официальную бумагу с заверением в несчастном случае и на том успокоятся.
Ответить я не успел, машину резко занесло в бок, приложив о скалу. Первого выстрела я не услышал, просто в какой-то момент внезапно обнаружил себя у заднего колеса на колене с ксюхой в руках. Когда выдрал из стояка на двери и выскочил, в голове не отложилось. Вокруг были горы, по нам стреляли и реакция оказалась удивительно адекватной ситуации. Будто не прошли годы, вбитое в мозги, сидящее в самой глубине и обычно не тревожащее, оказалось на поверхности мгновенно.
Нет, я не герой и абсолютно не стремлюсь погибнуть за чужие интересы. Как раз поэтому я стану огрызаться до последнего патрона. На чистом чутье стреляю. В лобовое стекло сверху, а значит вон оттуда. Прекрасное место для засады. С двух сторон прикрыто камнями, отход с дороги не просматривается. Подобраться туда незамеченным невозможно, не смотря на малое расстояние. Он опять выстрелил и еще раз с задержкой. Странно стреляет, будто не автоматика, но теперь я на все сто уверен откуда.
По соседству заговорил еще один автомат. Кучно пошло и по тому же адресу. Или следует за мной, вглядываясь до рези в глазах в камни решил, или согласен с оценкой цели. Смотреть кто, некогда. Судя по матеркам Семен решил поучаствовать. Это хорошо, что я не один, теперь у стрелка выхода не осталось – отход.
Опа! Мелькнул силуэт за камнем и три пули моментально уходят короткой очередью. А ведь попал! Еще одна на всякий случай и рывком кидаюсь через дорогу к склону. Сема строчит как по писанному – прикрывает. Может в реальных боях и не участвовал, но похоже хорошо натаскали. Не одной дубинкой умеет. Вставил второй и последний магазин, прикрученный обратным концом к предыдущему «скотчем». Дурацкий способ, будто другого места нет, но сейчас все сойдет.
Вылез к камням, запыхавшийся и весь измазанный. Лучше бы для страховки гранатой угостить, да откуда ей взяться, все ж не на войну собирались. Осторожно осмотрелся и всерьез удивился. Человек сидел прислонившись к огромному камню прямо на виду и даже не сделал попытки выстрелить в меня из своего лежащего рядом ружья. На плече кровь, значит все ж не показалось – зацепил. И все-таки с виду ничего страшного. Мог бы спокойненько удалится и я бы следом не пошел. Я и полез-то зря. На одном азарте и злости. А если б их парочка была, мало ли что второго ствола не слышал…
Медленно двинулся вперед, привычно контролируя и готовый в любую минуту открыть огонь. Он так и сидел неподвижно, глядя с ухмылкой, будто не понимал кто и зачем заявился. Даже когда я отшвырнул винтовку, мимоходом подивившись ее архаичности, не среагировал.
– Не дергайся русский, – сказал мне практически без акцента на государственном языке, а не местном наречие, которое я в лучшем случае разобрал бы одно слово из десяти. – Ты мне не нужен. Я пришел убивать Давлата и я его кончил.
– Зачем?
Где-то я его видел. Память на лица у меня профессионально-тренированная. Не в Таджикистане – это гарантия. Я здесь с очень маленькими количеством народа успел пообщаться и обязательно бы вспомнил. Чапан, а под ним вполне европейская одежда. Точно не с вершин спустился, отгоняя баранов.
– Тебе не понять.
– Кровник что ли? – спросил я с досадой. – Видал я ваши дурацкие обычаи, – и очень хорошо высказал, в каком конкретно месте. Мы ему не нужны, ага. Равшан очень нехорошо продолжал сидеть за рулем. Если не мертвый, так без сознания.
– Тебе не понять!
Он не обиделся, просто констатировал непреложный факт. Восток есть восток и западу его не понять. Эти люди не лучше и не хуже нас – они друге. Чисто внутренне. Психологически. Клановое воспитание.
– Мы ведь судить его везли, – пробурчал я без особого запала.
– Ваш русский суд, – ответил он вполне ожидаемо. – Будто сам не знаешь, никто показаний не даст и посадят не за дело, а по приказу. Или выпустят тоже по приказу, если высокие начальники договорятся. За деньги, из еще каких соображений – неважно. Ни в том, не в другом не будет справедливости. Я сделал правильно, как до́лжно, лично. А ты теперь делай свое.
– И я тебя сейчас на руках обязан таскать? Сам ведь не пойдешь!
– Это совсем просто, – сказал он равнодушно, – дай мне смерть и не придется возиться.
Знакомым повеяло. Похоже он выполнил свой долг до самого конца. Что-то там перегорело и не просто нет сил, а желания жить дальше. Цель достигнута. Впереди пустота.
– Ну-ка руки подними, – приказал уже уверенный, что мысленный пазл сложился. – Давай, давай.
Рукава этого странного халата, без которого ни один азиат себя полноценным не ощущает, пополз вниз, обнажив ожидаемую надпись: «Дай мне смерть прежде бесчестья!». Вот на правой или левой я точно не помнил, однако правильно вычислил. Никакие компьютеры не потребовались. Я бы и раньше сообразил, да годы и вид не стимулировали. Рожа как раз вполне такая же. Небритая. Как согнали иранцы советских строителей, так многим не то что бриться-мяться, переодеться не в чего было. Две с лишним недели так и сидели на жаре. Потные и грязные.
– Ахваз в Хузестане, инженер со строящейся ТЭС и попутно переводчик у заложников, – уверено говорю.
Взгляд впервые изменился. Он меня вряд ли помнить мог, начальство официально запретило показывать знание русского языка. Терся я рядом, но всегда на заднем плане. Что отцы-командиры надеялись вызнать таким странным образом я уж не знаю. Вот ходи я за людьми из консульстве в Исфагане, может и услышал бы нечто интересное. А там собрали одних работяг. Помимо ругани на парторга и желания выпить никаких секретов.
– Эй, – заорал Семен снизу, – ты где там?
– Все в порядке, сейчас вернусь, – ответил, не поворачиваясь. – Ты был нормальный человек, – сказал уже этому, – и мне в общем плевать, что вы там не поделили с другим кланом. Хочешь стреляться, на здоровье. Меня не впутывай.
Повернулся и пошел от него прочь. Пусть сам разбирается с совестью. Нашел себе крайнего. Стрелять в спину теперь точно не станет. Типичный "Suicide by cop". Третий случай у меня. Противно. Свалить на другого ответственность. Палят и орут: «Убей меня!». Хочешь сдохнуть – головой вниз в ближайшую пропасть и никаких проблем. Тут их сколько угодно. А перевоспитывать поздно. И в тюрьму тащить бессмысленно. Убьют. Не те, так эти. Я в конце концов временно прикомандированный и не собираюсь брать лишний грех на душку. Тащить его с собой для нас опаснее, чем бросить. Кто-то ж его навел и не захочет оставлять свидетеля. Телефонов у них нет, ага. Зато рации наверняка имеются.
– Ты что за ним до ближайшего Эвереста погнался? – удивился Козлов при моем виде. Он сидел, привалившись к «газику» и даже не сделал попытки подняться. Машина судя по изрядной луже масла под ней уже никуда не поедет. Крепко поцеловалась со скалой. – Что так долго?
– Если не хочешь расстаться с головой, торопиться в таких случаях незачем, – отвечаю, кидая ему гильзу.
– Карабин Мосина, – уверенно заявил капитан почти сразу.
– В следующую субботу как раз сто лет будет.
– Дешево, надежно и просто. Засадил точно, куда хотел. В грудь с первого выстрела.
– Зато пока затвор передернул, второй выстрел пошел пес знает куда.
– Ну почему, – очень рассудительно сказал капитан, – сопровождающему в горло. Эй, ты куда? Уже бесполезно. Оба в райских кущах.
Я все же заглянул в заляпанное кровью нутро машины, где двое продолжали сидеть и мысленно прикинул, имело ли смысл все ж пристрелить борца за справедливость. Ладно, что сделано, то сделано. Я тоже не ангел. А где собственно Равшан? Ага. Сидит и качается, держась за голову.
– Сотрясение? – спросил, присев рядом на корточки и заглядывая в глаза.
Он что-то невнятно замычал, держась за бок. Похоже еще и ребра сломаны, принимаясь прощупывать и пресекая слабое сопротивление определил. Не меньше двух. Скорее три. И ключица. Вроде пробитых легких или внутреннего кровотечения нет. И за это спасибо.
– Умеешь? – заинтересовано спросил капитан, глядя на попытку забинтовать при помощи обрывков рубахи потуже.
Естественно никакой аптечки в машине не оказалось. Обычная безалаберность. Коробка с крестом присутствует, да кроме сиротливого пузырька с йодом в ней пусто. Приходится пользоваться подручными средствами. У нас и чемоданы для видимости. Пара тряпок на смену. Никто не собирался задерживать долго. Удар и бегство.
– Нас заставляют регулярно проходить доктора Азбуку.
– Чего?
– Это непереводимо буквально, – отмахнулся я. – Мы в полиции обязаны при необходимости и первую помощь пострадавшим оказывать.
Равшан слабо оттолкнул меня и завалился на бок, сводя на нет половину трудов. Похоже всерьез приложился башкой. Уже и блевать нечем, а все выворачивает.
– А ты чего не ходишь нормально, – спрашиваю Сему с подозрением?
– Я когда из машины летел здорово приложился ногой. Перелома нет, но болит зверски.
– Вывих и ушиб, – пощупав под ругань, постановил я. – Снять ботинок нога опухнет моментально. Еще хуже будет. Ничего, ты фэйри – не сдохнешь. Неделька покоя и все заживет.
– Нельзя так грубо по отношению к однополчанину, – возмутился он. Это видимо в связи с совместными боевыми действиями угодил в одну часть. В принципе правильно. Проверка что надо и не растерялся. ОМОН не армия и этого его вряд ли учили, а сумел.
– Что делать будем однополчанин? – спрашиваю без ехидства. – Ехать на этом разбитом предмете уже не получится. Идти вы не сможете, а нести двоих я не сумею.
– Километров шесть осталось, – неожиданно осмыслено сообщил водитель.
– Допрыгаем? – обрадовался Козлов.
– Ты по горам не ходил, сразу видно.
– Ой, ой. Великий герой!
– Вечером в горах ветер и холод пробирает до костей, а у нас и одежды нормальной нет. Костер надо запалить. Пока не стемнело дров собрать.
– У меня спирт имеется. Бутылка.
– Это удачно.
– Зато жрать нечего.
– А это хуже. Может все-таки кто проедет в ближайшее время. Хоть на осле.
В пяти шагах от маленького костра невозможно было хоть что разглядеть. В горах всегда темно и неприятно ночью. Еще и вместо нормального сушняка пришлось использовать первые попавшиеся под руку ветки и кусты. Дымило немилосердно и хотелось отодвинуться подальше, чтоб не лезло в глаза. А за чертой сразу становилось холодно. Все более или менее подходящее из одежды мы напялили на Равшана, а сами спасались спиртом. Я разбавлял, а Козлов без воды прекрасно обошелся. Удивить что ли возжелал?
– Ты должен признать, – гневно заявлял Семен, – что это была красиво задуманная ЦРУ и с треском из-за непонимания восточной психологии проваленная операция! Нефть заметно подорожала и шах принялся проявлять самостоятельность, вопреки приказам из Вашингтона. Строить независимую экономику и даже приглашать в противовес вашим советских специалистов. Еще завел речь об Азиатском союзе: общее экономическое пространство, граница, таможня, валюта…
На пустой желудок, да с целью хоть слегка приглушить боль, похоже развезло. Целую теорию сходу создает. Не думаю, что специально обдумывал. Дела давно минувших дней. А начало занимательное. Я такого не читал. Правда уверенность советских комментаторов в подчиняемости глав государств иностранным приказам без явной оккупации мне всегда представлялось удивительной. Слишком часто хвост вертит собакой и даже в своем блоке им приходилось танками давить недовольных, но это ладно. Пусть треплется. Хоть не скучно.
– И ведь все правильно рассчитали! Коммунисты слабы, вооруженные силы и спецслужбы контролируются американцами. Убрать шаха и поставить своих людей, а? – он победно посмотрел на меня.
– С точки зрения правильного марксистского взгляда, – говорю лениво, – в Иране состоялась буржуазная революция, протекавшая в форме религиозного движения.
– Точно! Анекдот знаешь? – забыв, о чем говорил буквально секунду назад, переключился капитан. Едет мужчина на осле, а впереди него женщина. Навстречу мулла.
– Эй! Ты зачем женщину вперед пропускаешь? Коран не велит!
– Когда Коран писали, мин на дороге не было.
И сам же и засмеялся. Все-таки крепко в голову ударило. Не понимает он. Я тоже долго не соображал, пока вблизи не увидел. Горит как-то грузовик, подорвавшийся на мине. Ставили то на нас, а попали местные. Это ничего. Их в таком случае шахидами объявляли, все нормально. Только совершенно по анекдоту, который и не шутка никакая, в кузове ехали женщины и на него пришелся основной удар. Две бабы погибли на месте, а одна еще жива оказалась. Так муж не дал оказать ей помощь – медику-мужчине касаться чужой жены запрещено. Вертолет мы вызвали, да она все одно померла. Она смотрела на нас, страдая от боли, а ее муж не подпускал врача. А мы гуманисты и придурка не застрелили. Чужая культура, нельзя вмешиваться. Приказ доведен под расписку.
Равшан всхрапнул неожиданно.
– Вы в Америке еще не нашли какую пользу извлечь из храпа? – спросил Семен ехидно. – Все продается, только он бесценен.
– Ложись как ты спать. Как бы не пришлось завтра все же топать. Отдохни.
Ну не люблю я персов. Всех скопом и отдельно. И дело даже не в том, что с ними мы дрались, а курдам помогали и нас там хорошо принимали. Просто двуличные они. Учтиво и красиво обязательно попытаются обмануть или соврут. И клятвам верить нельзя. Скажет: «Клянусь детьми!», но пропустит обязательное по правилам персидской грамматики местоименное окончание. Не своими, уж точно.
Хотя они тоже разные бывают. «Туде» не хуже баранов всем скопом на бойню шли, публично раскаиваясь в шпионаже на русских. Не зря СССР нас тогда поддержал, они тоже не окончательно из ума выжили и прекрасно слышали лозунги Хаменаи: «Нет различия, – между Америкой, Европой и Россией, они являются единым врагом исламского Ирана». Кому нужен такой сосед, берущий работающих у него людей в заложники?
Вот до сих пор не понимаю, почему русские леваков не поддержали. Идеологически конечно экстремисты, зато проще взять под контроль. «Моджахедин-э Халк» и «Федаин-э Халк» – это были организации городских партизан. Идеи дурацкие, а гибли как мужчины и как революционеры – с оружием в руках, нанося ущерб классовому противнику, дорого продавая свою жизнь. Их ответно семьями вырезали и остатки ушли в Ирак.
Арабы изумительные союзники. Все норовили под шумок нечто хапнуть вопреки договоренностям. Герои воровского фронта. Годами по жилым кварталам бомбили, а сделать что серьезное ни духа, ни ума. Одни других стоили. Только и способны, что улыбаясь в лицо нож за спиной держать. И очень хорошо, что продолжают жить под лозунгом: «Америка хуже Англии, Англия хуже Америки, Советский Союз хуже их обеих!». Пока они не поумнели мы совместно всегда будем нагибать всех этих фанатиков в туфлях без задников.
