Глава 4
— Я часто думаю, Лино, как правильно… жить, относиться к людям. Лучше быть одной, или не лучше? Я имею в виду; лучше дружить только с мужем, и не приближать к себе других людей…
Элизабет улыбнулась смущённо и растерянно.
— Вечные вопросы, да, любимый!?
— Вечные! — Ласково согласился Лино.
Они слушали музыку — Sky «birth»; experimental cassette chile tapes Santiago…
— Но это те вопросы, которые нужно задавать. Есть вопросы, которые не нужно задавать, а есть которые нужно.
Было раннее утро, и они лежали в постели, наслаждаясь хрупким утренним покоем — скоро встанет Элен и запахнет кофе, проснётся Джулио — голодный и соскучившийся, раздастся молодой голос Рика, и возмущенный, но счастливый смех Алины, над которой он очень любит подшутить.
— Конфуций сказал: «Я знаю, что птица умеет летать, что рыба умеет плавать, а дикий зверь умеет бегать. Бегающих можно поймать в капкан, плавающих выловить сетью, летающих сбить стрелой. Что же касается дракона, то я не могу понять, как он, оседлав ветер и пронзая облака, устремляется к небесам. Я сегодня виделся с Лао-цзы, который подобен дракону»…
Лино улыбнулся, и что-то яростное было в его улыбке.
— Я тоже не знаю, Элизабет, жена моя, как правильно. Но я знаю, что дружба сродни любви; одна и та же трагедия — разочарование!
— Ты разочаровался в дружбе?
— Я всё ещё в неё верю, но не для меня.
Странно это прозвучало для нее.
— И не для меня!
Он посмотрел на неё с нежностью, и с нежностью погладил её по щеке.
— Элизабет, я хочу, чтобы ты верила в хорошее. Ты сказала «в дерьмо очень легко верить». Это правда. Легко. Поэтому верь в то, во что верится с трудом; в то хорошее, что может быть между людьми. И бывает!
— Бывает, Лино?
— Бывает, дорогая! Должно быть!
Днём Элизабет и Элен пошли в овощную лавку…
Они ходят в эту лавку вдвоём, чтобы… отдохнуть — от домашних дел, побыть вдвоём, выпить кофейные коктейли, сходить в SPA или в кино (но чаще это мультики), поиграть на Аркадных автоматах в центре видео игр.
В овощной лавке Судзуки-сан (владелец лавки), предложил им попробовать «Kaku-Melo» — фигурный арбуз.
Арбуз в форме сердца… свежайший, прохладный, сладкий, и… без косточек!
— Сердце и без косточек?.. — Удивлённо улыбнулась Элен.
— Так лучше! — Раздался женский голос за их спинами.
Они обернулись.
— Я предпочитаю мужские сердца без косточек. — Весело сказала брюнетка.
— Aimer n’est pas sans amer! — Бросила ей Элен.
Элизабет удивилась, посмотрела на неё — это был вызов.
Это так не похоже на её Элен, бросать вызов…
— Можно и не страдать, — Больно усмехнулась женщина.
Элизабет встретила её взгляд.
— Ведь можно же?!
— Мы знакомы? — Спросила её Элизабет.
— Должны, быть знакомы, — Иронично усмехнулась она. — Ваш муж — отец моего ребёнка
Потом Элизабет вспомнила «Когда я ехал в Блэк Оак, я думал; можно и не любить? Ведь можно же?!»…
Хулио Иглесиас пел рядом с ней «lia» — о рыбе убивающей ртом, и находящей смерть во рту.
— «Отбежав на 50 шагов, насмехаться над отбежавшими 100 шагов»… Правитель Ван Хуэй сказал учителю Мэн-цзы: «несмотря на всю мою заботу о подданных, численность населения соседнего царства больше, хотя его правитель ничего не делает на благо народа». Мудрец Мэн-цзы рассказал ему притчу о воинах, которые, бросив оружие и убежав с поля битвы на 50 шагов, стали насмехаться над теми, кто убежал на 100 шагов: «Не нарушайте сроков полевых работ, и хлеба у вас будет не под силу съесть. Не закидывайте густых сетей в пруды и водоёмы, тогда рыб и черепах тоже не под силу будет съесть. Ходите в лес с топорами и секирами в надлежащее время, и древесины у вас будет не под силу извести. Когда будет не в силах съесть хлеба и черепах, когда будет не под силу извести древесину, тогда это и позволит народу не сетовать, как прокормить народившихся и как похоронить умерших. Если не будет таких сетований, тогда и наступит начало настоящего вановского пути в управлении народом»…
Рик, сидящий рядом с ней на диване в гостиной, отложил книгу.
— Что имел в виду Мэн-цзы, Элизабет? Брать только то, что необходимо?
— Перечитай. — Попросила его она.
— «ОТБЕЖАВ НА 50 ШАГОВ, НАСМЕХАТЬСЯ НАД ОТБЕЖАВШИМИ 100 ШАГОВ»… ПРАВИТЕЛЬ ВАН ХУЭЙ СКАЗАЛ УЧИТЕЛЮ МЭН-ЦЗЫ: «НЕСМОТРЯ НА ВСЮ МОЮ ЗАБОТУ О ПОДДАННЫХ, ЧИСЛЕННОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ СОСЕДНЕГО ЦАРСТВА БОЛЬШЕ, ХОТЯ ЕГО ПРАВИТЕЛЬ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ НА БЛАГО НАРОДА». МУДРЕЦ МЭН-ЦЗЫ РАССКАЗАЛ ЕМУ ПРИТЧУ О ВОИНАХ, КОТОРЫЕ, БРОСИВ ОРУЖИЕ И УБЕЖАВ С ПОЛЯ БИТВЫ НА 50 ШАГОВ, СТАЛИ НАСМЕХАТЬСЯ НАД ТЕМИ, КТО УБЕЖАЛ НА 100 ШАГОВ: «НЕ НАРУШАЙТЕ СРОКОВ ПОЛЕВЫХ РАБОТ, И ХЛЕБА У ВАС БУДЕТ НЕ ПОД СИЛУ СЪЕСТЬ. НЕ ЗАКИДЫВАЙТЕ ГУСТЫХ СЕТЕЙ В ПРУДЫ И ВОДОЁМЫ, ТОГДА РЫБ И ЧЕРЕПАХ ТОЖЕ НЕ ПОД СИЛУ БУДЕТ СЪЕСТЬ. ХОДИТЕ В ЛЕС С ТОПОРАМИ И СЕКИРАМИ В НАДЛЕЖАЩЕЕ ВРЕМЯ, И ДРЕВЕСИНЫ У ВАС БУДЕТ НЕ ПОД СИЛУ ИЗВЕСТИ. КОГДА БУДЕТ НЕ В СИЛАХ СЪЕСТЬ ХЛЕБА И ЧЕРЕПАХ, КОГДА БУДЕТ НЕ ПОД СИЛУ ИЗВЕСТИ ДРЕВЕСИНУ, ТОГДА ЭТО И ПОЗВОЛИТ НАРОДУ НЕ СЕТОВАТЬ, КАК ПРОКОРМИТЬ НАРОДИВШИХСЯ И КАК ПОХОРОНИТЬ УМЕРШИХ. ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ТАКИХ СЕТОВАНИЙ, ТОГДА И НАСТУПИТ НАЧАЛО НАСТОЯЩЕГО ВАНОВСКОГО ПУТИ В УПРАВЛЕНИИ НАРОДОМ»!
Они оба задумались.
Хулио пел: «я схожу с ума/и всё равно люблю»…
— Знаешь, кто есть костоправ? Это тот, кто пробуждает твою душу. — Вдруг сказал ей юноша.
— «Костоправ»? — Удивилась Элизабет.
— Теперь я понимаю отца лучше; «Ты мой мускус и амбры свет
Ты мной любимая душа
Ты моя сущая звезда
Ты свет сияющей луны
Ты мой душевный близкий друг
Моя султанша всех прекрасней на свете и во тьме веков
Ты моя жизнь и бытие
Ты мой эликсир и рай на свете
Ты моя радость и весна, ты моя радость и веселье Мой шум и гам.
Моя душа
Ты лучик света в целом царстве
Ты моё солнце и краса, мой апельсин и мой гранат
Ты свет в моей опочивальне
И только ты лишь Госпожа, подвластна мыслям моим тайным
И только лишь в твоих очах сияет свет благоразумия
Ты в султанате Повелитель, ты жизнь его, его душа
Твои глаза мне испытание, твой длинный волос в наказание, ведь мысль только о тебе
И если я актер, я буду во века, век и на века, лишь воспевать тебя одну я, в рассказах, одах и стихах
Пусть сердце стонет от тоски
Я пьян, я болен от любви
Я пьян от счастья»
Рик посмотрел на неё с грустной нежностью.
— Это любимые стихи отца. Теперь я понимаю, что… Мэн-цзы прав — нужно жить дальше…
— «Дальше»?
— Мы ему только мешали…
— Рик!
— Отпусти!
Она обняла его, прижала к себе.
— Меня все за это ненавидят, но… я тоже не могу без него жить, я без него умирала!
— Умар ибн Хаттаб рассказывает: Однажды когда мы находились рядом с посланником Аллаха, неожиданно появился человек с чёрными-пречёрными волосами одетый в белоснежную одежду. На нём не было следов прохождения пути.
Никто из нас не знал кто он такой. Он сел рядом с пророком примкнув свои колени к коленям пророка. Положил руки на плечи пророка, и спросил: «О! Мухаммад! Скажи мне, что такое ислам?». Посланник Аллаха ответил: «Ислам это свидетельствовать, что нет божества кроме Аллаха, и что Мухаммед является его посланником, совершать намаз подобающим образом, раздавать зекяат (ежегодную милостыню), соблюдать пост в священном месяце рамазан и совершать паломничество в Каабу, если позволяет материальное положение».
Незнакомец сказал: «Воистину, ты сказал правду»
Мы были удивлены тем, что незнакомец, задавая вопросы, сам же и подтверждал правильность ответов на них.
После тот человек спросил: «Скажи мне, что такое иман (вера)?».
Посланник Аллаха ответил: «Иман это веровать в Аллаха, в ангелов, в книги и в пророков Аллаха, уверовать в наступление судного дня, а также верить в судьбу, и что всё и хорошее и плохое создано Аллахом».
Незнакомец ещё раз сказал: «Воистину, ты сказал правду»
После тот человек спросил: «Скажи мне, что такое ихсан (дар)?».
Посланник Аллаха ответил: «Поклоняться Аллаху, словно видишь Его, с осознанием того что хотя ты и не видишь Его, Он без сомнения видит тебя».
Элизабет встретила спокойный и ласковый взгляд Элен.
— Воистину, мужчина подобен ребру: если пожелаешь выровнять, то сломаешь!
Элизабет посмотрела на книгу, которую читал Рик — «Китайские военные трактаты и комментарии к ним: «Сыма фа» («Методы Сыма») /«Тай-цзун и Ли Вэй-гун» («Вопросы танского Тай-цзуна и ответы Ли Вэй-гуна») /«Цзисяо синьшу»…
Она вспомнила «Мужчина без жены, всё равно, что богатство без присмотра, а женщина без мужа, что слуга без хозяина»…
Она улыбнулась Элен.
— Я не буду ломать Лино, я бы не стала, не посмела, не смогла!
Элен тепло улыбнулась ей в ответ.
— Я знаю.
«Устав искать в зеркалах дождя твое отражение, я вновь вернулся в реальный мир. Из окон благочестивых домов лился янтарный свет, но я слышал, как бились в застывающей смоле крылья мечтаний, когда-то принадлежавших людям. Ныне грезы были раздавлены, как надоедливые насекомые, газетами, книгами и даже грязной от слякоти обувью. Как же мне знакомо это чувство, милая Эстер. В день, когда я увидел тебя впервые, мои приторные несбыточные желания дробились под твоим взглядом, словно плитка молочного шоколада. Я понимал: в мою жизнь ворвалась жизнь, вытеснив безликую пустоту»…
Она затосковала, сама не зная почему.
Она знала об этой женщине, знала, но… глупое сердце — глупое сердце, затосковало!
Что она делает здесь, в Сятихоко, эта Моника?!
Разве ей не достаточно Мэри?!
Элизабет вновь вспомнила «Мужчина без жены, всё равно, что богатство без присмотра, а женщина без мужа, что слуга без хозяина»…
— Да, — Подумала она. — Может быть, я тебе только служу?!
Элизабет вспомнила «В жизни есть только одна трагедия — смерть, всё остальное можно стерпеть».
— Можно ли? — Подумала она сейчас.
Алина добавила тогда:
— Я благодарна Гермесу, я узнавала о его изменах не от него.
И странная это была благодарность…
— С годами я поняла: мужчины не изменяют, они ищут покоя и радости, которые не могут получить дома.
Алина улыбнулась, заглянув ей в глаза, печально, улыбнулась.
— Если бы я поняла это когда была молода…
— То, что? — Спросила её Элизабет.
— Сейчас он был бы моим, а не вашим!
Лукавая улыбка.
— Но время упущено, упущена возможность!
Она посмотрела на неё с интересом.
— Сын читает Сыма фа: «Если имеешь дело со слабым и немощным человеком, обращайся с ним, как с водой. Если же имеешь дело с сильным и могущественным человеком, обращайся с ним, как с огнём». Я никогда не знала, как обращаться с Гермесом!
Пауза.
— А вы знаете, сами того не зная, это и есть Судьба! Вы его чувствуете; вам даже не нужно его видеть: вы всё равно всё почувствуете!
Элизабет смутилась.
В Сен-Шарле Жан сказал ей: «Я знаю, что ей нужно. Я знаю, в чём она нуждается сейчас».
— В чём же? — Спросила его Элизабет почти лукаво.
И он серьёзно ответил ей — спокойно, и серьёзно:
— Чтобы я оставил её в покое. У нас одна трагедия, Лизетт: несовпадение!
Modjo в его машине — «Lady» (ANDROID — APARTMENT¶ Remix)…
Сейчас она почувствовала боль, — в жизни есть ещё одна трагедия: сожаление!
— Вы когда-нибудь теряли человека, вроде бы без причины, Лизетт? — Спросил её капитан Гара. — Вы не поссорились, ничего не произошло…
— Но вы расстались? — Поняла его Элизабет. — Да, месье, так разлучает жизнь!
— «Жизнь»?
— И Время.
Лино пришёл домой, когда на улице начало темнеть…
Он сказал ей утомлённо и иронично:
— Прости, жена, мне сегодня долго не удавалось вырваться из клетки!
Он бросил свой портфель на диван в несвойственной ему небрежной манере, и распахнул ей свои объятия.
— Ну, же, малышка, обними, а то в жизни, знаешь ли, никакого утешения!
Элизабет очарованно улыбнулась.
— Здравствуй, мой нежный мальчик!
Лино театрально прижал руку к сердцу.
— Уже лучше!
Она подошла к нему.
— Ну, что же ты так долго… Лино!
Его глаза вспыхнули — лазурный дракон улыбнулся.
— Я люблю то, как ты произносишь моё имя… словно молитву!
Элизабет рассмеялась.
— И я молилась!
Власть возникает из войны, а не из гармонии между людьми…
Гуманность любят, справедливости охотно подчиняются; на мудрость опираются; а верности доверяют…
В древности не преследовали бегущего врага более ста шагов и не шли за отступающим врагом более трех дней…
Они прощали сдавшегося, тем самым проявляя мужество…
Они знали конец, они знали начало, тем самым проявляя мудрость…
Они назначали чиновниками добродетельных, исправляли имена и управляли вещами…
Они совершали инспекционные поездки по уделам…
Они подносили жертвоприношения правителям прошлого…
Они выдвигали достойных, возводили на престол просвещенного правителя, а также регулировали и восстанавливали ранги и обязательства…
Когда встретите старых или малых, верните их домой, не причиняя вреда…
Если враг ранен, окажите ему помощь и верните домой…
Тот, кто убивает достойных или вредит людям — будет свергнут…
Тот, кто в своем государстве жесток и нападает на другие государства, будет удален…
Тогда знатные не покушались на права друг друга…
Добродетельные и справедливые не превосходили друг друга…
Талантливые и способные не преграждали путь друг другу…
Мужественные и сильные не сталкивались друг с другом…
Их силы были едины, а их мысли гармоничны…
Добродетель и справедливость не переступали чужого порога…
Раздавали награды при дворе для того, чтобы возвысить добро…
Совершали казни на площадях для того, чтобы устрашить зло…
Армия в походе первым делом должна заботиться о «мере», так, чтобы сила людей была уместна…
Среди военных каждый говорит прямо и стоит твердо…
Достойные правители почитали добродетель людей и искали их доброты…
Не награждали и не наказывали, если люди были послушны…
В случае полного поражения не наказывай никого, ибо тогда и высшие, и низшие чины признают свой позор…
Те, кто служили на границе, в течение трех лет после этого были освобождены от трудовой повинности, а правитель сам наблюдал за трудом людей…
Они убирали оружие войны, сооружали Башню духов и откликались на труд людей, чтобы показать, что пришло время отдыха…
Сыма фа
— Ты скучала по мне?
— Каждую минуту, Лино!
— Я тоже, Элизабет, я тоже скучаю по тебе как безумный!
Хулио Иглесиас пел рядом с ними «Everytime we fall in love», он пел: «каждый раз, когда мы влюбляемся, нам кажется, что мы ещё не жили»…
— Сегодня у меня умерла пациентка.
— Устала!?
— Уставшим Бог прощает всё, даже желание умереть!
— А не уставших не прощает?
— Не устающих Он утешает, Элизабет, жена моя!
— «Не устающих», Лино?
— Не устающих, когда нужно устать.
Они посмотрели друг на друга.
— Я люблю тебя! — Улыбнулась она.
Его глаза вспыхнули.
— Даже в аду звучит: «я люблю тебя» — там, где звучит «я люблю тебя», там можно жить!
— В Аду у меня есть маленький садик, — Поняла Элизабет, Лино. — Вокруг огонь, а цветы цветут как бессмертные!
— Ты меня понимаешь, — Почти прошептал ей он. — Вокруг меня всепожирающе-всепрощающее пламя, но у меня есть ты!
Она заплакала — Хулио пел «Essa covardia», и она заплакала.
— Я расстроил тебя, да!?
— Жаль, Лино, счастье моё, жаль, что только смерть очищает!
— Если не жизнь, то смерть.
Лино нежно взял Элизабет за руку, и прижал её руку к губам.
— Жизнь… — Сказал ей он. — Смерть, — как сиамские близнецы; неразделимы и страшны.
Он посмотрел на звёздное небо над ними.
— Как, как под этим волшебным небом, может быть ещё что-то кроме любви?!
— Да, — Вновь поняла его Элизабет. — Войны, потери, одиночество!
— Мир без мира. — Согласился Лино. — Человек без Человека.
Они ужинали на террасе, рядом с их спальней.
— Мне не терпелось отпустить её руку. — Сказал ей Лино, закурив японскую сигарету. — Она умирала, а я думал о тебе; мне хотелось домой!
Это прозвучало для Элизабет почти странно «я думал о тебе; мне хотелось домой»…
— Дом, — Подумала она. — Это не место, это Человек!
Она вспомнила «Мир без мира. Человек без Человека»…
— Дом, — Подумала Элизабет. — Это родина Души, у Души тоже есть Родина!
— Они меня мучают, убивают, насилуют, — Вдруг сказал ей Лино. — Эти больные!
— Но? — Почувствовала его она.
— Я не могу без них жить.
Элизабет посмотрела на него.
— Пока не проникнешь, не залезешь, не копнёшь… не станешь Человеком!
Нежность в его глазах цвета ночного Океана…
— Как глубоко ты копаешь, Учитель!
Mea Culpa рядом с ними — «En Mémoire»…
— Хорошо, когда нас (людей) ещё что-то убивает, — Сказала ему она. — Это хорошо! Это значит, что мы всё делаем правильно.
— «Правильно»?
— Это значит, что мы чувствуем!
Лино долго молчал, доел рыбу, отпил вина.
— Я боялся жить, — Внезапно сказал ей он. — Жить по-своему.
Он вновь закурил сигарету.
— Я боялся этого Дьявола внутри — любви!
Лино вдруг с нежностью улыбнулся.
— Однажды к шейхуль-Исляму ибн Теймийе привели человека, пораженного джинном. Шейхуль-Ислям начал читать ему Коран и говорить, обращаясь к джинну, а джинн был женского пола: «Бойся Аллаха! Выходи!» Она ответила: «Я не выйду, так как люблю этого мужчину»… Мой Дьявол тоже не желал выходить!
Элизабет задумчиво улыбнулась.
— А может, это был ангел? Всепрощения… Ангел Всепрощения!
— «Ангел»?
— Кто много любит, тому многое прощается!
— Объясни! — Смутился он.
— Любовь — это осознание, не зря говорят, что любовь чувствуют, чувствуя мы, люди, осознаём.
Ты сказал мне «Мой Дьявол тоже не желал выходить» — ты чувствовал в себе любовь, чувствуя в себе любовь, ты осознавал это чувство.
Осознавая любовь, ты осознавал себя — ты с собой знакомился, ты себя узнавал!
Осознавая себя, начинаешь думать о своей жизни, о чём-то жалеть — приходит способность покаяться… кто много любит (кается), тому, многое прощается!
— Я боялся жить, — Вновь сказал ей Лино. — Судьбой; Душой (Сердцем).
Говорят, нужно жить душой, сердцем. Я не понимал, что это значит. А это значит: жить Судьбой — Призванием.
Элизабет вспомнила «Не ведают люди,
какие невзгоды
у ясеня Иггдрасиль:
корни ест Нидхёгг,
макушку — олень,
ствол гибнет от гнили»…
Бальтазар добавил:
— Иггдрасиль покоится на трех корнях, из которых один простирается к людям (в Мидгард), другой к великанам-ётунам (в Ётунхейм), третий в Нифльхейм, то есть преисподнюю. Под ветвями его правят асы, а под первым из корней находится колодец Урд’ар, у которого живут три норны. Их зовут Урд (прошлое), Верданди (настоящее) и Скульд (будущее).
Их называют еще и Урд (судьба), Верданди (становление) и Скульд (долг) … Подумай об этом, дочь, Урд — Прошлое-Судьба, Верданди — Настоящее-Становление, Скульд — Будущее-Долг…
— Я увидел как погиб мой сослуживец, — Продолжал он. — Как ему оторвало половину туловища, и он ещё был жив.
Ты сказала мне «ужасание»… Да, я испытал ужасание — ужасание жизнью!
Other Mountains рядом с ними — «Mare’s Nest»…
Лино вдруг сказал:
— «Раз к Смерти я не шёл — она/Ко мне явилась в дом —/в ее Коляску сели мы/С Бессмертием втроем».
Элизабет встретила его взгляд.
— Знаешь, в чём моё ужасание смертью?
— В чём?
— Она смела его. Его словно не было. Никогда! Но я знаю, что он был!
Она заглянула ему в глаза.
— У меня ком в горле, Лино.
— У меня тоже!
Элизабет подумала, Бальтазар был прав, и судьба начинается в прошлом?
«у колодца Урд’ар живут три норны. Их зовут Урд (прошлое), Верданди (настоящее) и Скульд (будущее)…
Лино сказал:
— Одно дуновение уничтожает огни очагов…
У виноградника, поставив ногу на желоб, я забираюсь в
карету, чей возраст легко узнается по выпуклым стеклам, по
изогнутым дверцам, по искривленным виденьям. Катафалк моих
сновидений, пастушеский домик моего простодушия, карета
кружит по стертой дороге, и на изъяне стекла наверху
вращаются бледные лунные лица, груди и листья.
Зеленое и темно-синее наводняет картину. Остановка там, где
пятном растекается гравий.
Не собираются ль здесь вызвать свистом грозу, и Содом, и
Солим, и диких зверей, и движение армий?
(Ямщики и животные из сновиденья не подхватят ли свист,
чтобы до самых глаз меня погрузить в шелковистый родник?)
Исхлестанных плеском воды и напитков, не хотят ли заставить
нас мчаться по лаю бульдогов?
Одно дуновение уничтожает огни очагов.
— Ты прав, — Поняла его Элизабет. — Одно дуновение!
Они легли в постель, ночь была чёрной и тихой, ласково плескалось море.
Элизабет смотрела на Лино, смотрела — его чёрные волосы, смуглое лицо, тёмные от щетины щёки… Она наслаждалась тем, что он рядом — ей было хорошо!
Moby — «Long Ambients 1: Calm. Sleep»; ambient drone electronic atmospheric.
— Я стараюсь не думать о прошлом, — Сказал ей Лино. — Но, оно думает обо мне!
Элизабет улыбнулась.
— И обо мне, обо всех нас.
Она вдруг спросила его:
— Почему Мэри следует за тобой? Куда бы ты ни поехал, она едет за тобой!
— Она не может забыть — счастье!
Лино заглянул ей в глаза.
— В любви мы не можем забыть не любовь, а счастье — счастье этой любви!
Он улыбнулся её зелёным глазам.
— Я тоже не мог забыть счастье, которое испытал с тобой!
Он сделал паузу.
— Сказали: «Время лечит».
Не лечит никогда.
Страданье, как и мышцы,
Лишь укрепят года.
Но время — как проверка
Для тех, кто уцелел.
С годами стало легче?
Ну, значит, не болел.
Элизабет почувствовала, как сильно она любит этого человека!
— Я проболел двадцать лет — у меня не было радости, всё было, а радости не было!
Лино вновь улыбнулся ей.
— Я был счастлив — по-своему, — быть счастливым по-своему, это значит; быть почти счастливым.
— Я тоже была счастлива по-своему.
Его глаза вспыхнули — он посмотрел на неё очарованно.
— Я знаю! Ты — женщина, которая никогда не потеряет себя из-за мужчины!
Она удивилась.
— Разве я настолько сильна?
— Если сила это всегда иметь повод, чтобы жить, то, да, ты сильна!
Они заглянули друг другу в глаза.
— «Всегда иметь повод, чтобы жить»… — Сказала Элизабет.
— Да, дорогая, — всегда!
Странно Лино посмотрел на неё…
— Я говорил тебе о смерти Ксавье…
Он сказал мне: «Я не хочу возвращаться». Он имел в виду; домой, — его там ждали, всё то же самое. И он не вернулся. Он не находил повод, чтобы жить…
Он сардонически усмехнулся.
— Но я понял это годы спустя!
Печально Элизабет посмотрела на Лино.
— Он покончил с собой, да?
— Косвенно.
— Я смотрю «Watashi wo Hanasanaide», — Вдруг сказала ему она. — Уже досмотрела. И знаешь, что меня поразило? Кёко и Томо — клоны, пара; они любят друг друга и очень хотят жить. Они надеются на отсрочку (выемки органов), они надеются, что люди их поймут…
Элизабет больно усмехнулась.
— Но люди не намерены их понимать!
— Знаешь, когда человек понимает человека? — Сказал ей Лино. — Когда ему это нужно!
— А когда не нужно?
— Человек пройдет мимо, он тебя даже не заметит!
— Я не хочу жить в таком мире. — Сказала она.
— Поэтому я купил этот остров; я тоже не хотел жить в этом мире! — Понял её он.
Элизабет удивилась.
— Тебе принадлежит Сятихоко?
— Мне, Сакураю, и одному арабскому принцу.
Лино посмотрел на неё сияющими глазами.
— Завтра мы едем в гости — Сакурай хочет с тобой познакомиться!
— Со мной? — Очень удивилась она.
— Мы дружим целую жизнь! Когда так долго дружишь, хочется поделиться.
Он загадочно не договорил.
— «Поделиться»? — Лукаво улыбнулась Элизабет.
— Своим счастьем!
Когда Элизабет уснула, Лино встал проверить детей…
Рик спал в своей комнате, обнажённый по пояс, такой… полнокровно красивый!
С Джулио была Элен.
Он удивился.
— Почему ты не спишь? Что-то случилось?
Она улыбнулась.
— Ночь хороша!
Лино сел в кресло, рядом с ней.
— Как ты? Как твои дела? Как родители?
— Вы никогда ни о чём не забываете, хадж.
Молодая женщина посмотрела на него с симпатией.
— Моя проблема в том, что я ничего не забываю. — Сказал ей он.
— Вы — мужчина, вы не должны забывать!
Элен посмотрела на Джулио, спящего у неё на руках.
— Вы помните «Nowhere man»? Историю перепрограммированного человека…
Личность Тома Уэйла была заменена другой — эксперимент по созданию идеального Агента.
Она перевела взгляд на него.
— Скорее всего, Тома Уэйла никогда не существовало, — Том Уэйл был… личностью внушённой.
— Кем же был… носитель, личности по имени Том Уэйл?
Лино посмотрел на сына.
Элен иронично усмехнулась.
— Дисковым пространством, месье.
Она вдруг спросила его:
— Элизабет успокоилась?
— «Успокоилась»? — Не понял её он.
Элен смущённо рассмеялась.
— Она не сказала вам, да!?
— Что «не сказала»?
— Днём, в овощной лавке, мы встретили одну женщину…
Лино нахмурился.
— Она сказала мадам что вы — отец её ребёнка.
— Как она выглядела, Элен?
— Красивая, черноволосая, с татуировкой в виде молнии на руке.
Он понял о ком идёт речь.
Лино посчитал нужным объяснить Элен:
— Когда-то у нас был роман, но она полюбила другого человека — она была беременна от меня, но влюбилась в другого мужчину.
— Почему же она одна? — Удивилась женщина. — Мне показалось, что она одна…
— Он погиб…
У него заболело сердце.
— Он был одним из ликвидаторов аварии на АЭС Накадзима-2.
Он вспомнил, как Элизабет сказала ему «Норна Урд стара. Она все помнит. Урд помнит то, что забыла Верданди, и то, что забудет Скульд»…
Позже Лино сидел в комнате Джулио и наблюдал, как сын спит.
Малыш такой соня!
Он смотрел на его пухленькие ручки, на маленькие пальчики, — торчащее ушко, длинные реснички…
Он вспомнил «В Аду у меня есть маленький садик»…
Да, у него тоже!
Лино подумал, почему ты мне не сказала?
Он даже не почувствовал, что что-то произошло!
Она была такой спокойной, Элизабет, — иногда он… не постигает её, а может, даже не иногда!
Она слишком долго прожила одна, для того, чтобы… быть проще. Но он любит её не простоту, её… усложнения, её глубокое внутреннее «я» — Элизабет сильная личность!
Лино вернулся в спальню, лёг — Элизабет спала.
Он улыбнулся, смотря на неё, ему стало интересно; на кого Джулио похож больше, на неё или на него?
Малышу исполнился год и месяц.
Сакурай сказал ему «Я видел твою жену, интересная женщина, у неё взгляд человека, который может понять».
Лино подумал, ты в ней разобрался, Рюу!
Он вспомнил, как Элизабет сказала ему «Без любви я бы стала жестокой»…
Он подумал о Монике, — он подумал, поэтому ты подошла к моей жене, захотелось погреться?
Он тоже греется рядом с Элизабет, он тоже!
Лино вспомнил «Почему Мэри следует за тобой? Куда бы ты ни поехал, она едет за тобой!»…
Он подумал, иногда, чтобы забыть человека, нужна целая жизнь, а иногда — несколько жизней, поэтому мы (люди) следуем друг за другом из жизни в смерть, и вновь в жизнь, вновь в смерть!
Он сказал Элизабет «Каждый раз, когда мы влюбляемся, нам кажется, что на этот раз нас поймут!».
— Да, — Сказала ему она. — Когда мы любим, нам кажется, что нас должны понять!
— Но нам ничего не должны, дорогая, мы должны, а они — нет!
— Почему? Почему «мы должны, а они — нет»?
— Потому, что не нужно ожидать от них того же, что и от себя.
Лино сказал Элизабет:
— Я люблю книгу «Вечер у Клэр» Гайто Газданова: «И, может быть, то, что я всегда недолго жалел о людях и странах, которые покидал, — может быть, это чувство лишь кратковременного сожаления было таким призрачным потому, что всё, что я видел и любил, — солдаты офицеры, женщины, снег и война, всё это уже никогда не оставит меня — до тех пор, пока не наступит время моего последнего, смертельного путешествия, медленного падения в чёрную глубину, в миллион раз более длительного, чем моё земное существование, такого долгого, что, пока я буду падать, я буду забывать это всё, что видел, и помнил, и чувствовал, и любил; и, когда я забуду всё, что я любил, тогда я умру».
— Всё это не оставит нас, — Поняла его она. — Люди и чувства, чувства и люди…
— Никогда, Элизабет, НИКОГДА!
