Глава 3
Лино закурил никарагуанскую сигару «Flor de Las Antillas» Toro — Стинг пел рядом с ним «Come down in time»…
Он подумал о Жане, он подумал, почему ты не умираешь, почему ты живёшь? Что тебя останавливает? Элизабет!?
Стинг пел: «Приходи/Она сказала мне: «Я буду тебя ждать»/В моей памяти я до сих пор слышу её слова: «ПРИХОДИ, Я БУДУ ТЕБЯ ЖДАТЬ»…
Лино подумал, Элизабет всегда всех останавливает!
Он сделал ход в Сёги, «отпил» от сигары, попробовал коньяк Seguinot…
Элизабет уснула на диване-качелях стоящих в патио, в нескольких метрах от него.
Ни одна женщина не казалась ему такой красивой, как она!
Лино почувствовал, как от нежности сжалось сердце!
Мэри сказала ему «Почему ты не можешь иногда приходить ко мне? Что тебя… отвращает? Совесть?».
Он сказал ей:
— Если бы я не стал врачом, я бы стал священником; я постоянно говорю об осознании: хочешь жить? Осознай себя!
Я тоже осознал, и осознаю, я понял: нет гадливее чувства, что ты дурак, что ты всё просрал!
Она задумалась над его словами.
— Истина в том, что ты больше не можешь представить себя с другой женщиной, потому, что не хочешь, тебе это больше не нужно.
— Я не могу представить, что я всё испортил!
«Y tu mamá también» на экране телевизора…
«La vida tiene sus maneras de enseñarnos. La vida tiene sus maneras de confundirnos. La vida tiene sus maneras de cambiarnos. La vida tiene sus maneras de asombrarnos. La vida tiene sus maneras de herirnos. La vida tiene sus maneras de curarnos. La vida tiene sus maneras de inspirarnos»…
— Да, — Подумал он. — Жизнь!
Сигара My Father «Flor de las Antillas» Toro курилась легко и сладостно. Это была очень вкусная, ароматная сигара — её даже хотелось съесть!
Лино подумал, я не могу представить, что тебе больно из-за меня!
С моря окружающего остров, пришла прохлада, закричали птицы — будет дождь.
Он посмотрел на Элизабет — нужно отнести её в дом, здесь становится холодно, она замерзнет!
Как она хороша; золотые волосы, белая кожа, бархатно-алые губы — до безумия хороша!
Он закрыл глаза, ослеплённый солнцем в зените — он вспомнил «Почему ты в шубе, Лино?
— Мне холодно!
— У тебя горячие руки!
— У меня горячее сердце!»…
Элизабет смеялась, а он целовал её — её губы, лицо, плечи, руки! Он прижимался щекой к её груди, к этому самому спокойному месту в мире; только в нём можно отдохнуть! Он любил её — этот Рай, прекрасный до безжалостности; он бы больше не вынес жизни без неё!
Он позвал Рика — чтобы он открыл ему двери, и забрал Элизабет в спальню.
Она проснулась, задрожала от холода, и посмотрела на него.
— Лино?
— Да, любимая?
— Мне приснилось, что я глыба — глыба воспоминаний!
Он удивился.
— «Глыба»?
— Да, счастье моё, я была огромна! Я помнила всё!
Он разделся, посмотрел вниз — он тоже был большим!
Он лёг рядом с ней, и она прикоснулась к нему — к его груди, к татуировке горного отшельника с дикими глазами.
— Я, оказывается, помню всё!
— И что ты чувствуешь?
— Я хочу помнить!
Элизабет поцеловала его — на улице начался дождь.
— От тебя пахнет свежеиспечённым бисквитом, Лино!
— Это сигара. — Очарованно улыбнулся он.
— Нет, это ты!
Дождь напоминал биение сердца — шумное и жадное; страстно хотелось жить!
— Я хочу помнить, — Сказала ему Элизабет. — Я хочу помнить даже тех, кого я бы хотела забыть, я хочу помнить их финал!
Он понял её.
— Чтобы, что, Элизабет?
— Чтобы любилось ещё сильнее!
Bones читал рядом с ними «Air», он читал: «Первый раз, был как последний/Последний раз, как первый»…
— Вкусно пахнет. Как зовут эту сигару, Лино?
— My Father Le Bijou 1922 Torpedo.
Они сидели на террасе рядом с их спальней…
— Откуда она?
— Никарагуа.
Они смотрели на закат.
— Лино?
— Да, малыш?
— Что-то случилось?
— Всё хорошо.
— Ты сегодня много куришь…
Он улыбнулся, Анджолино…
— Мой маленький дипломат; ты не сказала: пьёшь!
Она тоже улыбнулась.
— Я никогда не скажу тебе это!
Он посмотрел на неё с удивлением.
— Почему?
Солнце погружалось в воду, золотое, большое, горячее.
— Я бы не хотела, чтобы ты сдерживался!
Лино медленно «отпил» от сигары.
— Когда ты стала такой? — Хрипло сказал ей он. — Такой женщиной!
— Иногда я хочу быть спокойнее…
Элизабет посмотрела на него с лукавой улыбкой.
— Но когда я вижу тебя, я думаю: к черту спокойствие!
Лино захохотал.
— Ты как Робби, Ремарка; к чёрту всё!
Она засмеялась.
— А если серьёзно, то… знаешь, какой я бы хотела быть?
— Какой, Элизабет, девочка моя?
— Не такой серьёзной… Я слишком серьёзная!
— Ты осторожна, — Понял её Лино. — Женщина должна быть осторожной, дорогая, — это мужской мир!
Он взял свой бокал-тюльпан, и отпил коньяку.
— Это очень жестокий мир, Элизабет! Будь… умнее.
— Мне хорошо с тобой, Лино! — Вдруг сказала ему Элизабет. — Ты хороший человек; ты всегда всех поддерживаешь!
— «Надежды и мечты поддерживают человека»…
Блеск в его глазах…
— Вчера я прочитал это у Криштиану в Instagram.
Он добавил бархатным голосом:
— Нужно спасать Веру, а не мечты!
— «Веру», Лино?
— Мечты вернутся!
После заката Лино приготовил рыбу-меч…
— С тобой так хорошо, Элизабет, девочка моя…
Ямочки на его щеках…
— Ты настоящий товарищ!
Она расхохоталась.
— «Товарищ»?
— Угу…
Ямочки стали глубже.
— Есть мужчины счастливые, а есть везучие…
— Да?
— Ага.
Лино кивнул на дерево за окном кухни.
— Там живёт мистер Белка…
— «Мистер Белка»?
Элизабет засмеялась.
— Мы знакомы, но не дружим, — Лукаво продолжал он. — У него есть жена — миссис Белка, очень хозяйственная особа…
Она смеялась.
— Когда мистер Белка — Белка-сан, что-нибудь тащит домой, она издаёт агитирующий звук.
Лино посмотрел на неё очарованно.
— Как видишь, мистер Белка везунчик.
— А счастливые мужчины… это?
— Это когда миссис Белка тащит, а он агитирует!
— Я больше не могу смеяться — у меня болит лицо!
Он рассмеялся.
— Тебя легко рассмешить…
Элизабет попробовала рыбу.
— Вкусно? — Ласково спросил её Лино.
— А где меч? — Лукаво спросила она.
— А я рассказывал тебе про рыбу-пилу?
— Нет.
— Когда-то я думал, что она пилит…
Элизабет засмеялась.
— Подплывает и пилит…
Лино тоже засмеялся.
— Мне было восемь лет…
— Каким ты был ребёнком?
— Любознательным, непоседливым…
Она распробовала рыбу-меч — у неё был нежный вкус, в ней почти не было костей.
— Через год я впервые услышу слово «Онкология»…
Элизабет удивилась.
— Лора заболела, когда тебе было девять?
— Да.
— Жаль!
Лино посмотрел на неё.
— Печально, но не жаль.
Она смутилась.
— Почему?
— Потому, что если бы она была жива, она бы… нам мешала.
Он посмотрел на неё властно.
— Однажды я сказал Бальтазару: не мешай, если не понимаешь или не хочешь понять, не мешай!
Ярость в его голосе и… мольба.
Элизабет это поразило.
— Он вынудил меня ненавидеть себя!
— Падре Амару, — Вдруг сказала ему она. — Жозе Мария Эса де Кейрош «Преступление падре Амару»… Прочитай эту книгу, и ты поймёшь.
— Что «пойму»?
— Как страшна моя ненависть! И ещё страшнее — любовь!
— «Любовь»?!
— Я любила его, но хотела убить. Я ненавидела его, и было жаль до безумия (как тебе, Лору) … зачем убивать? Пусть живёт, пусть подыхает… от тоски.
Странно Лино посмотрел на неё…
— Почему ты плачешь?
— Потому, что я его ненавижу! Потому, что он наш отец!
— Не думай о нём…
Он настойчиво взял её лицо в свои руки.
— Думай обо мне!
Он наклонился над ней, и поцеловал её обжигающе сладко.
— Лино?
— Да, родная?
— Почему они имеют над нами такую власть, все эти… дьяволы из прошлого?!
— Потому, что мы не можем их забыть, Элизабет!
— Почему, не можем?
— Мы за них цепляемся — нам кажется, что они нас чему-то научили, — что лучше не любить, но они не правы; если не любить, то какой смысл?!
Элизабет вспомнила «В Блэк Оак Хадж сказал мне: «Я чувствую к Элизабет нежность, нежность, которую уже давно перестал испытывать к женщинам. С годами я понял, Элен: если нет нежности, отношения бессмысленны»…
— Да, — Подумала она. — Какой смысл!
Ночной ужин продолжался…
Лино включил музыку — Branford Marsalis Quartet…
Он налил ей вина — «Cutizzi» Greco Di Tufo.
— Хорошее вино, попробуй! Стивен Танцер оценил это вино 90 из 100-а…
— «Стивен Танцер»?
— Винный критик и журналист…
Зазвучала мелодия «Gloomy Sunday».
— «Венгерская песня самоубийц». — Сказал Лино.
И иронично добавил:
— Die Leiden des jungen Werthers!
Он взял свой бокал-тюльпан с коньяком, за ножку.
— Страдания юного Вертера!
Улыбка.
— «Что нам мир без любви! То же, что волшебный фонарь без света. Едва ты вставишь лампочку, как яркие картины запестреют на белой стене! И пусть это будет только мимолётный мираж, всё равно, мы, точно дети, радуемся, глядя на него, и восторгаемся чудесными видениями»…
Элизабет захотелось спросить:
— Какой вкус у этого коньяка?
Лино удивился.
— Вкус поцелуев на морозе… помнишь Сен-Шарль?
Она лукаво улыбнулась.
— Он… незабываем.
Он расхохотался, он расхохотался громко и сочно.
— А вы умеете сделать мужчине комплимент, мадам!
Элизабет смущенно улыбнулась.
— Мы на «вы», Анджолино?
Его глаза вспыхнули.
— Ешь, девочка моя, пей… пока, у тебя есть на это время, пока я даю тебе его!
Он протянул к ней руку, погладил её по щеке, прикоснулся большим пальцем к губам.
— Ты сказала мне «Когда я вижу тебя, я думаю: к черту спокойствие»… Да, мой цветочек, к чёрту; жизнь так коротка, жизнь так прекрасна!
Он приблизился к ней, поцеловал в губы, словно обжёг.
— С тобой!
Мария Каллас пела «Ocean! Thou mighty monster»…
— «По тому, какие человек курит сигары и каких композиторов любит, можно узнать, из чего соткана его душа»…
Его глаза горели, а голос звучал бархатно.
— У тебя есть любимый композитор, Элизабет?
— Войцех Киляр.
Элизабет улыбнулась его лазурно-голубым глазам.
— OST «Дракула» Фрэнсиса Форда Копполы.
— Помню. — Задумчиво сказал он. — Шедевр!
— А костюмы, Лино! Ты помнишь костюмы?! Костюмы Дракулы и Мины? Строгий «лавровый» костюм Дракулы, и красное как кровь, платье Мины — символизирующее его соблазн!
Лино поразили слова Элизабет «Красное как кровь, платье Мины — символизирующее его соблазн»…
Он вспомнил, как сидел в патио ослеплённый женщиной; её губами цвета алого бархата…
Он мог бы броситься в огонь, и сгореть улыбаясь!
Он мог бы забыть всё, всё, кроме нежности!
Как она смотрела на него, тогда, в Блэк Оак, зная, что он её брат!
Она пыталась, пыталась не смотреть!
А он пытался? Не смотреть…
Он вдруг понял, что чувствует зубную боль, — что у него уже очень давно болят зубы! Он понял, что, оказывается, с зубной болью тоже можно жить! И эта боль, этот нерв, эта тоска, это сожаление!..
— Юноша и девушка влюбились друг в друга, — Сказал Лино, Элизабет. — Но это была Не судьба.
Он доел рыбу, отпил коньяку.
— Он убил себя…
Он посмотрел на неё очарованно.
— И… стал камнем.
— «Камнем», Лино?
— Да, Элизабет, девочка моя, — камнем.
— А она?
— Она?
Лино влюблённо улыбнулся.
— Два камня лежат у моста «Амэ», держась за руки!
— Мост «Амэ»? Это где?
— Здесь. В Сятихоко. Если хочешь, я покажу тебе… их.
— Хочу!
Мужчина с голубыми глазами, заулыбался.
— Я знал, что ты… скажешь «да»!
— Я скучная женщина? — Весело улыбнулась Элизабет.
— Ты прекрасная женщина… наверное, этим юношей был я.
— Ты? Нет!
— Почему?
— Я ненавижу смерть!
— Даже из-за любви?
— Из-за любви, я ненавижу её еще сильнее!
Лино почувствовал, что безумно влюблён, и безумно очарован!
Он вдруг сказал Элизабет:
— Ты помнишь, как я дрожал в нашу первую встречу?
— Я помню, как у меня дрожали руки! Я… я была… вне себя!
— «Вне себя», Элизабет?
— Да, вне…
— Где же ты была? — Удивился Лино.
Она с нежностью улыбнулась.
— Я была как дух Времени; везде.
— «Везде»?
— В настоящем и прошлом. В прошлом и настоящем.
— Со мной?
— С тобой — со всеми кого я любила и ненавидела! С теми, кого я ненавидела, я была тоже.
— Почему?
— Демон Любви разболтал мне одну из своих тайн: то, что было волчьим, стало овечьим, а то, что было овечьим, стало волчьим…
