19

— Никакая больница не нужна, Наташа подлатает меня на месте, и все.

По двору бродили эксперты, собирая стреляные гильзы и фиксируя следы. Санитары грузили тела в машину, полицейские оцепили дачу, но напрасно: сейчас здесь никого чужого больше не было. Видимо, нападающие тоже это знали.

— Глупости, ранение навылет, и я не намерен…

— Ты будешь делать то, что велено, Андрей, иначе я за себя не ручаюсь.

Диана упрямо смотрела на полковника, и тот сдался. Когда у нее делается такой голос, спорить бессмысленно.

Бережной огляделся.

Диана передала экспертам свою винтовку, упаковали и утюг, и пистолет Васильева. Олег сидел на веранде, откинувшись в кресле, Наташа укутала его пледом — у парня совсем не осталось сил. На ступеньках сидели Геннадий и Маша, обнявшись так крепко, словно через секунду налетит цунами и разлучит их. А Васильев что-то говорил Реутову, который тоже тут как тут — с забинтованной головой, бледный, с темными кругами под глазами — но, безусловно, живой.

— Я слышу — пальба. Ну, пассажиров в машине оставил, и тут я сглупил, конечно, если бы этих было больше, они бы пассажиров моих уложили прямо в машине, но сразу как-то не подумал, бегу к дому, под забором труп, голова вдребезги. А еще один из маленького окна вылезает — видимо, когда наша дама одного в доме угостила, второй решил от греха подальше обойти ее. Кто ж знал, что их было больше — одного в доме Олег утюгом стукнул, а второго Диана у меня из-за спины сняла… Веришь, не забуду никогда: я ей кричу — не стреляйте, я свой! А она целится в меня и стреляет. Это я потом уже увидел того, в капюшоне, а так-то мне показалось, что дама с перепугу принялась палить во все, что движется, — бывает такое с новичками.

— С новичками, да… А ты тарелки за домом не видел разве? Дама развлекается весьма своеобразно, стрельбой по тарелкам. — Реутов поморщился — болела голова и подташнивало изрядно. — Андрей Михайлович, кое-что в деле начинает проясняться, и когда вы вернетесь, надо бы все свести в кучу.

— Я сегодня вернусь, часа через два. — Бережной поднялся и пошатнулся от нахлынувшей слабости. — Так что можете меня здесь подождать, а то и заночуем, места хватит.

Наташа вместе с полковником погрузилась в подъехавшую машину неотложки, они с Дианой здраво рассудили, что от Наташи в больнице будет гораздо больше проку.

— Молодой человек, пожалуйте в кресло. — Диана Викторовна вытащила на веранду еще одно плетеное кресло. — На вас лица нет, Денис, это же надо додуматься — с таким ранением примчаться к нам.

Реутов спорить не стал, за что был вознагражден теплым пледом и чашкой компота. Голова болела и кружилась, но когда ему сообщили о стрельбе, он приехал на место как только смог найти водителя — сам он сейчас машину вести бы не сумел. А потому он с благодарностью взглянул на Диану Викторовну и сделал изрядный глоток прохладного компота.

— Виктор, не стой, а принеси сюда еще кресла, они всегда на веранде стоят, мы только на зиму убирали их.

Васильев вздохнул и, покосившись на Диану, ушел за креслами. Сложно спорить с человеком, у которого в руках винтовка может делать такое.

Диана Викторовна вынесла и поставила на стол блюдо с пирожками — пока суд да дело, пока эксперты бродили по дому и участку, она успела испечь пирожки, к счастью, не пострадавшие от пуль нападающих. По периметру забора ходила охрана, и Диана радовалась, что соседей нет и никто не видит, до чего они все дошли.

— Негодяи какие, неслыханно! Эта ваза розового стекла еще моей бабушке принадлежала — и что теперь, вдребезги! А беспорядка сколько, и кровь отмывать не так просто, это же паркет, а не линолеум! Ешьте пирожки, дети, справа с яблоками, слева со сливовым повидлом, а по центру с творогом и изюмом. Сейчас еще компота принесу. Девушка, встаньте со ступенек и помогите мне на кухне.

Бывают люди, которые всегда и всеми командуют — просто назначают себя главными и отлично справляются с этой ролью, потому что командуют как-то необидно, попутно расширяя свой протекторат на всех, кто оказывается рядом.

— Ты же Маша, да?

— Да…

Маша с опаской смотрела на эту высокую властную женщину — но от нее исходила такая уверенность и доброта, что все опасения рассеиваются. Рядом с Дианой Маша ощущала себя спокойной и защищенной, словно часть силы и уверенности женщины переходила и к ней, Маше, — совсем чужой в этом большом доме.

— Спать будешь ложиться, спросишь у Наташи пижаму, у нее здесь много одежды, размер у вас примерно одинаковый. А зубную щетку я тебе выдам, у меня есть запас новых, как раз на такой вот случай. Держи кувшин, неси на веранду, а я чашки возьму.

И так просто это было сказано, словно Машино пребывание здесь — дело уже решенное и самое что ни на есть обычное. Ну, подумаешь, количество детей в доме слегка увеличилось, это же хорошо, лишь бы не уменьшилось, а так все в порядке.

Пирожки явно имели успех, а Виктору была вручена литровая бутылка пива и пакет чипсов, отчего он был в полнейшем восторге и даже сподобился поцеловать руку Диане, вызвав всеобщий смех. Это сразу разрядило обстановку, а совместное поедание свежей выпечки словно и правда сделало их чем-то вроде компании старых знакомцев, после длительной разлуки собравшихся наконец вместе и очень радующихся встрече.

— Нужно как-то выпутываться из этой странной истории. — Диана с опаской посмотрела на Олега, исхудавшего до состояния узника концлагеря. — Что-то происходит, но увязать концы я никак не могу. Вирус этот, откуда он взялся? Почему Олег заболел первым, а остальные потом? Почему Олег получил обычный вирус, а в том доме распылили уже модифицированный? Кто пытался отравить Машу? А это покушение на Олега? И что за люди ввалились сюда? И эта дикая бойня, которую устроил ваш, Геннадий, программист, — как вы могли принять на работу такого психопата, куда вы смотрели? Что все это значит? События не стыкуются между собой, они напоминают кучку кусочков разных пазлов, сложить из которых целостную картину невозможно. Но тем не менее я считаю, что началось все с того, что некто добавил в сок Олегу вирус. И я уверена — сделал это кто-то из офиса, да только зачем? Кому мог помешать такой милый мальчик, как Олег?

— Это я виновата…

Все повернулись к Маше. Она сидела рядом с Генкой, было видно, что слова даются ей с трудом.

— Маш, ну как ты можешь быть в этом виновата?

— Потому что я знаю, кто подлил Олегу вирус и почему.

— Маша…

— Нет, Гена, я должна сказать. Рассказать, как есть, — и тогда вы меня прогоните и будете правы, но вы должны знать. — Маша сжала тонкие пальцы, и лицо ее заострилось. — Пожалуйста, Гена, не трогай меня, я должна собраться с силами.

— Детка, здесь никто не будет пинать тебя. Что было — то прошло.

— Не прошло. — Маша взяла из рук Дианы чашку с компотом. — Ничего не прошло, вы просто не понимаете! Это никогда не пройдет!

— Так ты расскажи, и мы все поймем и решим, что делать. — Виктор присел около Маши, по другую сторону ступенек. — Давай расскажи нам, и увидишь — сразу станет легче. Ты же дочь Ильи Борисова, который основал «Путь вечности», я знаю.

— Когда-то я думала, что отец был увлеченным человеком, просто безобидным чудаком. Пока мама была жива, он был веселым, немного рассеянным и странным, но хорошим. А потом мама умерла.

Мне едва исполнилось тринадцать лет, а мамы не стало, просто инфаркт, и все, и нас это совершенно выбило из колеи, отец так и не пришел в себя. Он зарылся в книги, потом в нашей квартире начали появляться все эти люди: они вместе с папой произносили заклинания, что-то там пили — отец говорил, что это волшебный древний напиток, и… они много такого делали, что я просто запиралась у себя и ждала, когда все уйдут, но они все реже уходили. Наша квартира превратилась в подобие религиозной коммуны, отец перестал обращать на меня внимание. А я уже оканчивала школу — всегда хорошо училась и мечтала о том дне, когда уеду из дома, и пусть отец что хочет, то и делает. Сумку даже собрала. Всякому терпению есть предел. И если отцу хотелось вести такой образ жизни, запретить ему я не могла, но и видеть все это не хотела. Но потом в дом пришел тот человек.

— Домбровский?

— Да, он. Гена, это был страшный человек! О чем они с отцом говорили, я не знаю, но на следующий день приехали какие-то люди и просто перевезли нас в новый дом, в столице. Отец радовался, что его учение получило признание, он совсем сошел с ума — для ритуала перемещения всякий раз требовалась девственница якобы для закрытия круга и открытия портала, и первой их жертвой стала я. А мой отец смотрел на это. Мама была не права, он никогда не был безобидным чудаком. Он был опасным сумасшедшим, и его сумасшествие оказалось заразным.

Маша умолкла, собираясь с силами.

— Жаль, я не знала вашего папашу, девочка. Я бы с него шкуру содрала. — Диана кивнула Генке, и он обнял Машу за плечи.

— Я пыталась доказать отцу, что Домбровский просто использует его, что он наживается на адептах церкви и удовлетворяет свои извращенные фантазии, но отец меня не слышал. Он слышал только тех, кто ТАМ. В ином измерении — якобы они с ним говорят и диктуют ему. Тем временем в причастие начали добавлять какое-то вещество, совершенно лишающее воли… Там женщина была, во внутреннем круге, я ее лица не видела без маски никогда, вот она особо жестоко обращалась с низшими. И любила смотреть, как девушек насилуют в первый раз. Говорила, что самое настоящее — всегда в первый раз, а потом одно притворство.

— Гадость какая… — Диана содрогнулась. — Если тебе трудно это рассказывать…

— Нет, я должна. — Маша прижалась к Генке. — Меня заставили поступить в институт — мне к тому времени было уже все равно. Девушка, один раз отданная для ритуала, далее использовалась всеми, кто ее хотел, кроме тех, кого Домбровский держал в своем гареме. Меня тоже… Я ходила на занятия — да, мы все учились, потому что они, из внутреннего круга, хотели, чтобы мы потом, поступив на госслужбу или в частные фирмы, работали на них — приносили информацию или делали то, что скажут. Вот как Марина сегодня — просто делала, что велено.

— Значит, ядро секты осталось?

— Да, Витя, осталось, потому что их лиц никогда никто не видел. — Маша вздохнула. — Я сразу этого не поняла, думала, что просто все закончилось… Ведь когда все открылось, я решила, что свободна — уехала в Питер, работала там в хорошей фирме, коллектив прекрасный, и вся эта нормальная жизнь, понимаете? Пока полгода назад ко мне на работу не заявился Кротов. Просто пришел и сказал: идем. И я не могла ослушаться. Они бы разрушили мою жизнь, я же знаю. Нас поселили на той квартире, мы нашли работу. Кротов постоянно домогался меня, но я дала ему понять, что этого никогда не будет, я выше его по рангу. Он бесился и орал, что скоро войдет во внутренний круг, и тогда уж… И ревновал меня абсолютно ко всем. И когда я, чтобы он не понял, как я отношусь к Гене, начала… ну, как бы уделять внимание Олегу, он-то на это и внимания не обращал, а Кротов думал, что я в него влюблена.

— И из ревности влил вирус в нектар Олега. — Генка закрыл лицо ладонями. — Боже мой, просто чтобы он не тронул меня, ты подставила ему Олега! Почему ты мне не рассказала?

— Во-первых, откуда она могла знать, что Кротов такое сотворит? — Голос Олега был совершенно спокойным, но Генка знал, что за этим видимым спокойствием сейчас бушует ярость. Причем злится Олег отнюдь не на Машу. — Во-вторых, любовь, Геннадий, очень эгоистична. И перестань заламывать руки, от этого уже ничего не изменится.

Маша сидела, опустив голову. Конечно, она виновата, и понимала, что Геннадий ей этого никогда не простит, но теперь, когда правда прозвучала, ей стало легче.

— Ты собиралась сбежать. — Реутов понимающе кивнул. — Та сумка на вокзале — ты собиралась исчезнуть.

— Я думала, что, если я исчезну, у него не будет больше повода ревновать и мстить. И я хотела начать все сначала. Деньги он у меня почти все отнимал — или контролировал, куда я их трачу. Но я нашла в квартире на антресолях дорожную сумку, отвезла на вокзал и просто приносила туда вещи, одну за другой. И копила деньги. Гена давал мне на такси, а я пешком… Или обед не покупала. И на карточку — в банке-то я почти каждый день бывала.

— Где ты взяла таблетки? — Реутов взглянул на Машу с сочувствием. — В твоей сумочке были таблетки от мигрени — рядом с барбитуратом.

— Кротов принес. — Маша вздохнула. — Нам когда-то такие всем выдавали, мы все страдали мигренями, и кто-то из внутреннего круга приносил их и раздавал. Когда все закончилось, мигрени прошли, но потом вернулись, и он снова принес мне эти таблетки — мол, смотри, ничего не изменилось! Я принимала их, да. Я не знала, что там что-то другое намешано.

— Кто-то следил за тобой и понял, что ты собираешься бежать, — сказал Олег, о чем-то напряженно размышляя. — Ты же всегда по одному и тому же маршруту ходила, вот тебя около банкомата могли увидеть или на вокзале. Такое впечатление, что они повсюду.

— Может, это так и есть. — Реутов долил себе компота. — Маша, а теперь вспомни, Кротов что-нибудь говорил о том, куда он ездит по ночам?

— Нет. — Маша обхватила себя руками за плечи и сжалась, покачиваясь из стороны в сторону. — Несколько раз в неделю он просто уезжал ночью, возвращался когда в два, когда в три часа. Привозил продукты, таблетки для меня, иногда — кое-какие вещи, украшения. Мы должны были выглядеть презентабельно и заполучить запись в трудовой книжке о месте работы, которое можно проверить следующему работодателю.

— То есть для «легенды». — Виктор покрутил головой. — Лихо. У этих ребят далеко идущие планы, и они не торопятся. Ты работаешь на этой фирме год-полтора, увольняешься и идешь куда укажут. Тамошний работодатель пробивает предыдущее место работы — отличные рекомендации, восторженные! И ты работаешь, а потом в тебе возникает нужда — информация нужна или убрать мешающего человека, — и ты просто делаешь что велят. Интересно, сколько таких, как ты или эта Марина, есть у них. Это принцип спящих ячеек, и я думаю, что это самый большой гешефт, что я знаю, и за такой бизнес люди будут убивать направо и налево.

— Что ты имеешь в виду?

— Дэн, все просто. — Виктор откусил половину пирожка и блаженно застонал. — Представь себе, что у тебя есть армия роботов, которые по твоему приказу сотворят что угодно. И к тебе обращается некто: надо устранить человека. Платит, и ты посылаешь к нему, например, Машу — и велишь ей застрелить указанного гражданина, а потом застрелиться самой. Эти солдатики — одноразовые, платить им не надо, они полностью подчинены и сломлены, а значит, всегда сделают что велено, спорить и отлынивать не станут. А деньги очень большие, и солдатиков много. Кто заподозрит в промышленном шпионаже уборщицу тетю Клаву? А она «жучков» наставила или сунула в гнездо компа флешку с программой-шпионом. Дело одной минуты, кто обращает внимание на уборщицу? Или внедрить своего человека, например, к Марконову. Или нас всех тут накрыть, потому что мы что-то заподозрили, ну и что, подумаешь — пустили в расход посланников, завтра другие явятся, аналогичные.

Диана понимала, что Виктор прав, и ей стало по-настоящему страшно. Сегодня она защитила своих детей, а в следующий раз может и не успеть!

— Ну, ладно — нас. — Реутов кивнул, соглашаясь. — Но зачем убивать того же Павлова или Долгашевского? Подмешивать Кротову смертельную концентрацию психотропа? Травить Машу?

— Первых — за то, что решили заработать для себя. Неповиновение. И Малышева они за яйца держали, к гадалке не ходи, совсем не по уставу, им это не полагалось. И Кротову в воду подмешали психотроп, потому что, добавив Олегу в нектар вирус, он сделал это из ревности. Им надо держать свою паству в повиновении, и любое непослушание карается смертью. Нет, акционеры этого предприятия не отдадут свой куш без боя. Думаю, это исчезнувшая Солонцова потрудилась, и тебя она же угостила в квартире Кротова — отпечатки в том риелторском агентстве и те, что мы сняли в квартире и машине Кротова, совпадают — видимо, приказали проверить, нет ли в квартире остатков вируса. Домбровского заразила вирусом тоже Солонцова, сто пудов — в его квартире есть ее отпечатки. А вот Павлова угостил ядом кто-то из наших, и Павлов не просто узнал капсулы, но и проглотил их, хотя мог и не глотать, а указать на того, кто ему их дал, и был бы жив. Но в том и фишка, чтобы дать понять всем этим несчастным, что они никуда не скроются, братья и сестры повсюду, никому нельзя верить. Вот он и не верил, что даже если укажет нам на преступника, то останется в живых, и тут я его понимаю.

У меня тоже теперь паранойя — вот гляжу за забор и думаю: любой из тех охранников может оказаться наемником мертвых богов, так сказать. Павлов проглотил капсулы от безнадеги, я думаю.

— Ты прав. — Реутов вздохнул. — Бережной тоже говорил об этом. Маша, сколько у них может быть людей в подчинении?

— Думаю, много, — грустно проговорила Маша. — Кого-то держат страхом, кого-то шантажом, а многим и самим хочется вернуть старые времена.

Диана Викторовна огляделась — за забором маячила охрана, и если раньше она радовалась, то теперь задумалась о том, что неплохо было бы достать из сейфа ружье. Мало ли что.

— А эти, что сегодня, — тоже из ваших?

— Я не знаю, правда. — Маша замученно обвела всех взглядом. — Наверное.

Ей хотелось спрятаться и остаться одной. Конечно, Генка не простит ее никогда, и кто бы простил… Хотя Олег, похоже, совсем не злится, несмотря на то, что стал похож на призрака. Но ей надо уйти и подумать, что делать дальше.

— Интересно, зачем им понадобился вирус? — Реутов откинулся в кресле, у него адски болела голова. — И как его достал Кротов?

— Значит, ездил он на их сборища туда, где мог достать, и эти горе-риелторы могли, возможно. Психотроп-то они там взяли. — Виктору хотелось еще пива, но спросить у Дианы он не решался. — Бережной говорил, что у этой секты где-то была своя лаборатория, а это значит, что и встречались они там.

— Логично. — Реутов качнулся в кресле. — А потому нужно заново пробить все окрестные шарашки.

Он напряженно думал. Что-то они упускают. У него уже было это чувство, что они что-то не замечают прямо у себя под носом.

— Профессор Озарянский говорил, что вирус приехал на утилизацию в лабораторию «Атлантис». И что утилизировал вирус Долгашевский, судя по документам. Это странно… — Реутов поморщился от головной боли. — А поскольку нам не позволили создать следственную группу, то до проверки этой лаборатории у нас руки не дошли, а ведь Семенов был там буквально в тот день, что заболел!

Это казалось таким простым и логичным! Реутов понимал, что надо немедленно что-то делать, но как, если кто-то из сотрудников угостил Павлова ядом? Кому можно доверять, кроме присутствующих здесь? А больше, похоже, никому.

— Машина едет. — Маша оглянулась на звук. — Это кто?

В ее голосе звучит такая паника, что Генка, плюнув на обиды, обнял ее.

— Это машина Бережного, — сказал он, укачивая Машу, как маленькую. — Наташа везет полковника из больницы, где ему заштопали плечо, всего лишь.

Машина заехала в ворота и остановилась, из нее выскочила Наташа и открыла заднюю дверцу.

Полковник Бережной осторожно выбрался из салона, и Диана ахнула — пиджак и рубашка надеты лишь наполовину, плечо в бинтах.

— В больнице он оставаться не захотел. — Наташа сердито тряхнула волосами. — Просто безобразие!

— После того как ваша медсестра превратилась в безжалостного киллера, можно ли меня за это упрекать? — рассмеялся Бережной. — Да царапина, больше шума, чем проблемы. Давайте лучше сядем и сведем все воедино — я так понимаю, показания свидетельницы вы взяли. А потому предлагаю переместиться в дом, господа офицеры, и устроить совещание, а штатским пора отдыхать.

Диана даже зашипела, как рассерженная кошка.

— Кто еще тут штатский! — Она собрала чашки и направилась в дом. — Наташа, отведи Олега наверх и устрой его. Геннадий, веди Машу отдыхать, где пижама и зубная щетка, она уже знает. Андрей, немедленно прекрати паясничать и ступай в дом.

— Ишь ты, всем приказы отдала, генеральша. — Бережной влюбленно смотрел на Диану. — Тебе бы армией командовать, а ты на кухне пироги печешь.

— Когда я пеку пироги, это значит, что я обдумываю новое идеальное убийство. — Диана тряхнула чашками, они деловито зазвенели. — Вы тоже, молодые люди, ступайте в дом, нечего тут отсвечивать — не ровен час. Кстати, господа сыщики, вы забыли одну очень важную деталь.

— Какую же? — с любопытством спросил Бережной. — Просвети меня, прекрасная богиня охоты, и мы вместе поохотимся на злодеев.

— Буклет. — Диана, казалось, и вовсе не обратила внимания на шутовской тон полковника. — А ведь его где-то печатали.

— Фотографировали, разрабатывали дизайн, да.

Они гурьбой зашли в дом, и Диана с видимым удовольствием заперла дверь. И хотя она понимала, что непрошеных гостей двери не остановят, ей так спокойнее.

— Ничего не «да», Андрей. — Диана раздраженно фыркнула. — Фотографы и дизайнеры у них, возможно, свои — Маша рассказывала, что они посылали своих адептов учиться. Так что и фотограф, и дизайнер пока останутся неизвестны. А вот типография, которая это печатала, — нет. И хотя типография не указана, тем не менее узнать, откуда взялись эти буклеты, можно. Далеко не все типографии могут обеспечить такое качество печати, как и использовать подобную бумагу. И я потрудилась составить для вас их список.

— Дельно! — сказал Реутов с уважением. — Очень дельно. Мне приходило это в голову, но как-то вскользь.

— И еще один вопрос остается открытым. — Диана возмущенно громыхнула чайником. — Почему решили убрать Олега? Зачем подослали эту девицу с ядом?

— Тут как раз все просто, Дина. — Бережной устало опустился на стул и привалился к стене. — Формулы, которые Олег скачал из ноутбука Долгашевского. Где их взял сам Долгашевский, я не знаю, но, судя по тому, что говорит патологоанатом, он был не тем, за кого себя выдавал — имеется в виду, что он в разное время подвергался пластическим операциям. А Дмитрий Озарянский как-то сказал, что эти формулы — секретная разработка. Его разработка. Так как они оказались в компьютере Долгашевского? А Олег их видел.

— Он сам говорит, что ничего не понял.

— Дина, есть методики, при помощи которых из памяти человека можно извлечь абсолютно любые воспоминания. Мозг ничего не забывает, забывает человек, а мозг хранит абсолютно все, что человек даже мельком видел, и это можно получить. Нужно еще раз поговорить с Дмитрием, но я думаю, что Олега хотели убить из-за этих формул. — Полковник поморщился от боли. — Хотел бы я знать, куда запропала та пресловутая спецслужба, которая должна была расследовать это дело вместе с нами.

— Ладно, вы тут совещайтесь, а я пойду погляжу, как там дети устроились. — Диана вымыла чашки и поставила их в сушилку. — А вы кушайте что-нибудь, сегодня все наперекосяк, но еда есть.

Она вышла, и Бережной сдавленно зашипел от боли, прислонившись к прохладной стене.

— Больно, Андрей Михалыч? — Виктор с сочувствием посмотрел на полковника. — Может, вам лучше таблеточку выпить?

— Мне нужна ясная голова, а таблетка меня вырубит. Меня и шили без наркоза — думать надо, и быстро. — Бережной вздохнул. — Садитесь, ребята.

Они сели на стулья и по очереди ввели полковника в курс дела. Тот слушал, изредка задавая вопросы, и кивал. Было ясно, что он много думал над делом, изучил досконально улики и отбросил ненужное, и теперь то, что осталось, и есть правда.

— Хуже всего то, что не знаешь, кому можно верить. — Реутов сердито нахмурился. — Это уже паранойя какая-то, но ведь кто-то угостил Павлова ядом!

— Кто-то из наших. — Бережной кивнул, соглашаясь. — И Петрович как-то очень быстро появился, словно ждал, и сержант не зря зашел в клетку — проверить, что там с Павловым. И начальство запретило создавать следственную группу — может, специально запретили, думали — не докопаемся, утонем в разнородных уликах и событиях и не докопаемся. Ведь то старое дело явно развалили, я просматривал его. И когда мы свезли сюда из больницы пострадавших, всех решили скопом ликвидировать. Благо Диана далеко не беззащитна, хотя по ее виду этого ни за что не скажешь. Но недавно я встретил одну даму, которая испугала меня, правда. И вдруг за долю секунды — милейшая тетка, добрейшей души человек.

— Анна Валентиновна. — Реутов хохотнул. — Да, ей на пути встать — себе дороже, как каток асфальтный, а Генку и Олега защищает, как медведица медвежат.

— То-то. — Бережной кивнул, соглашаясь. — С женщинами никогда нельзя быть уверенными, что там, внутри. Для них актерство — самая их природа, а где она настоящая — иди знай. Вот и Диана не совсем то, чем выглядит.

Они помолчали, обдумывая общее дело. И Реутов вдруг подумал, что если они выберутся из этой передряги живыми, то никогда уже не забудут ни эти дни, когда расследование объединило их, ни то, что доверять они могли только друг другу, и это было здорово — знать, что можно доверять.

— Когда я изучал то старое дело, у меня такое же впечатление сложилось. — Виктор поудобнее устроился на стуле. — Вот как если бы приказ получили — спустить все на тормозах. Там еще работать и работать было, а они по верхам прошлись, и все.

— Именно. — Бережной обвел взглядом своих подчиненных. — Кто угодно мог оказаться из числа этих сектантов, вот хоть и следователь, который вел тогда то дело, или даже прокурор — если уж до Малышева дотянулись. И сейчас то же самое. А потому берем за основу постулат о том, что верить никому нельзя. Кроме присутствующих в этом доме.

— Это верно.

На кухню вошел незнакомый человек, и руки Реутова и Виктора как по команде нырнули за пистолетами, но поздно — гость наставил на них оружие.

— Спокойно, господа офицеры. — Вошедший кивнул полковнику. — А лихо вы разворошили осиное гнездо, я не ожидал от вас такой прыти.

— Работа такая. — Бережной жестом приказал опустить оружие. — Что ж вы так припозднились? А говорили, совместное расследование.

— В самый раз. — Человек сел за стол и потянулся к блюду с пирожками. — Расследование совместное, но вы действуете открыто, а мы — тихо. К сожалению, в этой операции мы потеряли своего человека. Кто-нибудь, сделайте божескую милость, налейте мне чаю.

— Пушку-то убери.

— Да пусть будет, она больше так, для равновесия и конструктива.

Оружие обычно достают для окончательного равновесия, но вошедший устроился на табурете и посмотрел на полицейских с выражением абсолютно дружелюбным.

Как бойцовская собака, гуляющая без поводка и намордника, но хорошо дрессированная.