Двое – в самый раз
Где-то на Севере, лето 576 года
– Это ад какой-то! – бормотала Шев, глядя на противоположную стену каньона. – Настоящий ад. – Блестящая от влаги темная скала скрывалась в тумане внизу, а где-то еще ниже клокотала стремительная вода. – Боже, как я ненавижу Север!
– Я почему-то сомневаюсь, – ответила Джавра, отбросив с лица побуревшие от сырости волосы, – что Бог тебя слышит.
– О, это я и сама прекрасно знаю. Никто ни шиша меня не слушает.
– Я тебя слушаю. – Джавра отвернулась от края и направилась по тянувшейся вдоль него изрытой козьей тропе. Она шествовала, как обычно, широкими энергичными шагами, высоко держа непокрытую голову; полы промокшего плаща хлестали ее по икрам. – И, что самое главное, чем больше слушаю, тем сильнее мне надоедает то, что я слышу.
– Не издевайся, Джавра. – Шев поспешила догнать свою спутницу, старательно перепрыгивая через самые топкие места. – Я и так стараюсь терпеть сколько могу!
– Ты все время так повторяешь. И все равно на следующий день терпишь еще немного больше.
– Я просто вне себя!
– Верю.
– Это чистая правда!
– Если тебе приходится сначала говорить кому-то, что ты злишься, а потом еще и пояснять, что это правда, то очевидно, что твоя ярость не достигает желаемого результата.
– Ненавижу этот треклятый Север! – Шев топнула ногой, как будто рассчитывала навредить кому-то, кроме себя самой, но лишь обрызгалась жидкой грязью. Правда, от этого она не стала заметно грязнее или заметно мокрее. – Дерьмо, и ничего кроме дерьма!
Джавра пожала плечами.
– В конечном счете весь мир таков.
– Вообще, как люди выдерживают этот холод?
– Вполне бодрящая погода. И хватит дуться. Ну хочешь, я тебя на плечах понесу?
Если честно, Шев очень хотела бы этого, но оскорбленная гордость требовала, чтобы она и дальше хлюпала по грязи пешком.
– Я что, по-твоему, какое-нибудь сраное дитятко?
Джавра вскинула рыжие брови.
– Тебе никогда не советовали не задавать вопросов, на которые ты не хотела бы получить честный ответ? Хочешь, чтобы я честно ответила?
– Если ты опять собираешься острить, то нет.
– О, Шеведайя, перестань! – Джавра наклонилась, обхватила Шев ручищей за плечи и притиснула так, что кости затрещали. – Где та неунывающая мошенница, в которую я влюбилась в Вестпорте, которая любые оскорбления всегда встречала смехом, блестящими глазами и забавными выходками? – И она игриво пробежала пальцами по животу Шев.
Та вскинула нож.
– Будешь щекотать меня – зарежу к хренам, так и знай!
Джавра надула щеки, убрала руку и затопала дальше по тропе.
– Не переигрывай. Это утомляет. Нужно всего лишь просушить тебя и найти какую-нибудь симпатичную деревенскую девчонку, с которой ты могла бы покувыркаться, и наутро ты увидишь все в самом радужном свете.
– Нет здесь симпатичных деревенских девчонок! И вообще девчонок нет! И деревень нет! – Она обвела рукой полукруг, в котором были только дневной сумрак, грязь и острые каменья. – Даже никакого утра, мать его, тоже нету!
– Зато есть мост, – ответила Джавра, указывая в туман. – Вот видишь! Жизнь-то налаживается.
– Никогда еще не чувствовала такого прилива воодушевления, – пробормотала Шев.
Мост представлял собой переплетение потертых канатов, закрепленных на древних столбах, покрытых вырезанными рунами и раскрашенных птичьим пометом, идти же предстояло по насквозь прогнившим, если верить глазам, перекладинам, которые еще и привязаны были кое-как. Все это сооружение провисало чуть ли не ниже, чем рухнуло за последние дни настроение Шев, устрашающе раскачивалось на ветру, стуча досками, заранее вызывая головокружение, и скрывалось из виду где-то над бездонной на вид пропастью.
– Распроклятый Север, – сказала Шев, добравшись до входа на мост и опасливо дергая канаты. – Даже мосты здесь и те дерьмовые.
– Мужчины здесь хороши, – отозвалась Джавра, без тени страха шагнув на жиденький настил. – Далеки от утонченности, но полны энергии.
– Великолепно, – сказала Шев и вступила на дощечки, предварительно обменявшись подозрительными взглядами с вороной, взгромоздившейся на один из столбов. – Мужчины. Вот уж что ни капельки меня не интересует.
– Тебе стоило бы попробовать их.
– Я уже пробовала. Однажды. Совершенно бесполезное занятие. Все равно что пытаться разговаривать с кем-то, кто и темы не понимает, и даже на твоем языке не говорит.
– Некоторые в горизонтальном положении бывают куда бойчее других.
– Нет. Нет, и все. Волосатые, шершавые, с огромными толстыми неуклюжими пальцами и… шарами. То бишь яйцами. Зачем им такое? Чрезвычайно непривлекательная анатомическая деталь. Знаешь, это просто… просто неудачная конструкция, вот что.
Джавра тяжело вздохнула.
– Шеведайя, со стороны творения просто стыд и срам, что не все мы слеплены по твоему идеальному образу и подобию – вроде изжеванного огрызка сухожилия.
– На мне было бы куда больше и, мать его, мяса, и жира, если бы мы питались не одними великими надеждами с редкой добавкой из попавшегося по собственной дури кролика. Может быть, я и не красавица, но у меня нет этого треклятого носка, набитого треклятым песком, который, чтоб его, лупит по коленям, без которого ты меня… Стой!
Они как раз дошли до низко провисшей середины моста, и Шев теперь не видела стен ущелья ни с одной стороны – только канаты, постепенно терявшиеся в сером мареве.
– В чем дело? – осведомилась Джавра, и ее тяжелые шаги смолкли.
Мост продолжал подпрыгивать. Шаги были тоже тяжелыми и, похоже, двигались навстречу девушкам.
– Сюда кто-то идет, – пробормотала Шев и выгнула запястье, позволив кинжалу вывалиться из рукава в подставленную ладонь. Никогда в жизни она не стремилась к дракам, но жизненный опыт заставил ее прийти к выводу, что в том, чтобы иметь наготове хороший острый нож, не было ничего плохого. Помимо всего прочего, он мог оказаться прекрасным аргументом в разговоре.
Постепенно начала проявляться фигура. Сначала лишь как тень, колеблющаяся вместе с гонимым ветром туманом. Сначала человек казался низеньким, потом высоким. Потом показалось, что человек вроде бы грабли на плече несет. Потом оказалось, что это полуголый мужчина с огромным мечом на плече.
Шев выглядывала из-под локтя Джавры, надеясь про себя, что видение превратится во что-нибудь более осмысленное. Этого не случилось.
– Это… необычно, – сказала Джавра.
– Треклятый Север, – пробормотала Шев. – Меня здесь уже ничего не удивляет.
Шага за два мужчина остановился, улыбаясь. Но улыбка была скорее безумная, нежели приветственная. Он, к счастью, был одет в штаны, сшитые из какой-то плохо выделанной кожи, и сапоги с дурацкими меховыми голенищами. Выше пояса он был гол, и его бледное туловище бугрилось узлами мышц, испещренных бесчисленными шрамами и усыпанных каплями росы. Вблизи меч оказался еще больше – можно было подумать, что какой-то оптимист сделал его специально для гигантов. Он оказался почти так же высок, как и его владелец, а тот отнюдь не был коротышкой, поскольку они с Джаврой почти точно смотрели друг дружке в глаза.
– Кто-то пытается что-то компенсировать, – шепотом пробормотала Шев.
– Приветствую вас, дамы, – сказал незнакомец с сильнейшим акцентом. – Прекрасный день нынче.
– Ну, чего нет, того нет, – проворчала Шев.
– Ну, это же зависит от того, как посмотреть, согласны? – Он поднял брови, ожидая ответа, но когда девушки промолчали, продолжил: – Я Жужело из Блая. Но иногда меня называют Крекнутым Жужелом.
– С чем и поздравляю, – откликнулась Шев.
– Значит, вы обо мне слышали? – с довольным видом спросил он.
– Ничего мы не слышали. И где, прах побери, находится этот Блай?
Он поморщился.
– Честно говоря, я плохо представляю себе.
– Меня зовут Джавра, – сказала Джавра, выпятив внушительную грудь, – Хоскоппская львица. – Шев закатила глаза. Боже, эти воины, и их треклятые прозвища, и их треклятое представление-самовосхваление, и их треклятое выпячивание груди. – Мы переправляемся по этому мосту.
– Вот как? Я тоже!
Шев скрипнула зубами.
– Вы решили соревноваться, кто скажет более очевидную банальность? Мы ведь встретились на середине этого моста, не так ли?
– Да. – Жужело глубоко вдохнул через нос и бодро выдохнул. – Да, именно так.
– Вот это меч, – заметила Джавра.
– Это Меч мечей, и люди успели дать ему сотню имен. Бритва рассвета. Могильщик, Кровавый жнец. Высочайший и Нижайший. На языке долины его именуют Скак-анг-гаиок, то бишь Разлом мира, битва, которая свершилась в начале времен и возобновится при их завершении. Кое-кто утверждает, что это меч Бога, упавший с неба.
– Ха. – Джавра подняла смутно походивший на меч сверток из тряпья и веревок, которые носила с собою. – Мой меч был выкован из упавшей звезды.
– А похож на палку, обмотанную тряпьем.
Джавра прищурилась.
– Приходится держать его завернутым.
– Почему?
– Чтобы ты не ослеп от его сияния.
– О-о-о-о-о-о-о! – протянул Жужело. – Вот ведь забавная штука! Я просто обязан на него взглянуть. Интересно, я успею как следует рассмотреть его, прежде чем ослепну, или…
– Может быть, вы еще посоревнуетесь, кто кого перессыт? – ядовито осведомилась Шев.
– Я не стала бы соревноваться с мужчиной в этом деле. – Джавра выгнулась, подав бедра вперед, приложила к паху кулак и выпрямила указательный палец вперед и вверх. – Я уже как-то пробовала и должна сказать, что, нравятся тебе ихние херы или нет, но они позволяют отливать куда дальше. Намного дальше. В чем дело? – Она с хмурым видом оглянулась через плечо. – Тут, сколько ни выпей, выиграть просто невозможно. Так что, если тебе интересно, кто кого перессыт…
– Мне это неинтересно! – огрызнулась Шев. – Единственное, что сейчас меня интересует, – это где найти сухое место, чтобы покончить с собой!
– Ты чрезмерно драматизируешь, – сказала Джавра, качая головой. – Она чрезмерно драматизирует мелкие трудности. Это весьма утомляет.
Жужело пожал плечами.
– Но грань между чрезмерным драматизмом и недостатком драматизма чрезвычайно тонка.
– Верно, – отозвалась Джавра, немного подумав. – Совершенно верно.
Наступила тишина, лишь негромко поскрипывал мост.
– Ладно, – нарушила молчание Шев, – это было очень мило, но за нами гонятся агенты Великого храма из Тонда и несколько ребятишек, которых нанял Хоральд Палец. Так что, если ты не возражаешь…
– Вообще-то возражаю. За мною тоже гонятся – агенты Бетода, короля Севера. Можно было бы надеяться, что сейчас, во время этой безумной войны против Союза, у него найдутся более важные дела, но Бетод… как к нему ни относись, следует признать, что он очень упорен.
– Как запор в заднице, – вставила Шев.
– Не могу не согласиться, – печально ответил Жужело. – Чем большую власть получает человек, тем сильнее усыхают его хорошие качества.
– Верно, – задумчиво отозвалась Джавра. – Совершенно верно.
Последовала новая продолжительная пауза, во время которой мост устрашающе раскачался от налетевшего порыва ветра. Джавра и Жужело, нахмурившись, глядели друг на дружку.
– Уступи дорогу, – предложила Джавра, – и мы пойдем своим путем.
– Уступать дорогу не в моих привычках. Тем более на таком узком мосту. – Жужело прищурил глаза. – К тому же твой тон мне кажется неуважительным.
– В таком случае твои нежные чувства пострадают еще сильнее, когда я пну тебя ногой в зад. Уйди с дороги.
Жужело размашистым движением снял Меч мечей с плеча и поставил вертикально, уперев острием в планку моста.
– Боюсь, что тебе, женщина, все же придется показать мне клинок, который ты прячешь в тряпье.
– С превеликой радостью.
– Постойте! – выкрикнула Шев. Она протиснулась мимо Джавры и вскинула ладонь, пытаясь утихомирить забияк. – Подождите немного! Если хотите порубить друг дружку, я с удовольствием благословлю вас на это, а вот если вы намерены размахивать своими здоровенными мечами на этом мосту, то, вероятнее всего, сразу перережете хотя бы одну из этих ветхих веревок и убьете не только себя, но и меня, на что моего благословения нет.
Жужело поднял брови.
– Очень разумное рассуждение.
– Шеведайя порой высказывает очень глубокие мысли, – сказала, кивнув, Джавра и указала туда, откуда они только что пришли. – Давайте-ка вернемся на нашу сторону и выясним отношения.
Шев сдавленно ахнула.
– Получается, что не ты согласилась отступить на полшага в сторону и пропустить его, а теперь радостно назад попрешься, чтобы подраться с ним?
Джавра явно растерялась.
– Конечно. Ведь это все лишь хорошие манеры.
– Точно! – подхватил Жужело. – Для человека с хорошими манерами манеры превыше всего. Поэтому мы должны для поединка отправиться на мой конец моста.
Настала очередь Джавры прищуриться. Ее прищур разил почти так же верно, как и удар в бою, а это что-то значило.
– Мы будем сражаться на моем конце.
– Нет, на моем, – прорычал Жужело. – Я настаиваю.
Шев потерла виски. Просто удивительно, что за несколько последних лет она не протерла их насквозь.
– Два идиота! Похоже, вы без драки даже не сможете выбрать, где подраться! Мы шли туда, верно? Он предлагает позволить нам пройти мост до конца! Так давай пойдем туда!
Джавра прищурилась еще сильнее. Ее глаза превратились в синие щелки.
– Хорошо. Но, Шеведайя, даже не надейся отговорить нас от поединка.
Шев тяжело, устало вздохнула.
– Я очень далека от мысли, что смогу предотвратить кровопролитие.
Жужело вставил свой огромный меч острием в трещину в скалах, и он стал плавно покачиваться.
– Предлагаю отложить клинки. Меч мечей не может вернуться в ножны, не отведав крови.
Джавра фыркнула.
– Боишься?
– Нет. Ведьма Шоглиг указала мне время и место моей смерти, и случится это не здесь и не сейчас.
– Ха. – Джавра положила наземь свой собственный меч и начала один за другим с громким хрустом расправлять суставы. – Интересно, она сказала тебе, что нынче я отколочу тебя так, что ты обгадишься?
Судя по лицу, Жужело углубился в размышления.
– Она действительно предсказала мне обгадиться, но это случилось из-за протухшего жаркого, и к тому же это уже произошло. В прошлом году, около Уффрица. Потому-то я и хожу в этих новых штанах. – Он наклонился, с гордой улыбкой взглянул на свои штаны, а потом нахмурился и перевел взгляд на Шев.
– Полагаю, твоя служанка не будет встревать?
– Служанка?! – вскинулась Шев.
– Шеведайя не служанка мне, – ответила Джавра.
– Спасибо.
– Она, пожалуй что, прихвостень. Хотя можно сказать, что и обуза.
Шев уперла руки в боки.
– Мы партнеры! Напарники!
Джавра рассмеялась.
– Скажешь тоже! Напарники? Нет, нет, нет!
– Кем бы она ни была, у нее подлый вид, – заявил Жужело. – Я вовсе не хочу, чтобы она всадила мне нож в спину.
– Вот насчет этого не страдай! – возмутилась Шев. – Можешь мне поверить: мне меньше всего на свете хочется хоть каким-то боком участвовать в этой глупости. Что касается подлости, я попыталась завязать с этими делами и открыла Дом дыма, но моя партнерша сожгла его дотла!
– Самое большее – сообщница, – сказала Джавра. – И, насколько я помню, угли вывернула именно ты. Шеведайя, честно тебе скажу: ты всегда ищешь, на кого бы свалить вину. Если хочешь когда-нибудь стать равноправной половиной пары, то тебе придется научиться брать ответственность на себя.
– Дом дыма? – повторил Жужело. – Ты любишь копченую рыбу?
– Нет, нет, – возразила Шев. – В смысле да, но это был не такой Дом дыма… В общем, пес с ним. – И она шлепнулась на камень и оперлась подбородком о кулаки.
– Раз уж мы решили драться по правилам… – Джавра поморщилась и приподняла грудь предплечьем. – Нельзя ли договориться не бить по титькам? Мужчины никогда не понимают, как это больно.
– Прекрасно, – Жужело поднял ногу и согнул ее в колене, чтобы штаны не теснили в шагу, – если только ты не будешь покушаться на мои причиндалы. Эти треклятые подвески могут попасться под руку или ногу.
– Вот я и говорю: дурацкая конструкция, – встряла Шев. – Я только что говорила тебе об этом. Никудышная конструкция.
Джавра содрала с плеч пальто и накинула его на голову Шев.
– Спасибо, – бросила та, стянув его с влажных волос и обмотав вокруг влажных плеч.
Джавра подняла кулаки, и Жужело одобрительно кивнул при виде играющих рельефных мышц.
– Да, женщина ты внушительная, этого у тебя не отнимешь. – Он, в свою очередь, стиснул кулаки и тоже выразительно поиграл твердыми, как дерево, мускулами. – Но я не стану тебя щадить из-за этого.
– Отлично. Кроме груди, да?
– Как договорились. – Жужело усмехнулся. – Об этой битве, может быть, еще песни сложат.
– Только ты петь их не сможешь, потому что без зубов останешься.
Они обменялись быстрыми, как молнии, ударами. Кулак Жужелы с глухим стуком ударил по ребрам Джавры, но та, казалось, даже не заметила этого и ответила тремя быстрыми ударами, последний из которых пришелся противнику в челюсть. Жужело не дрогнул, остался таким же собранным и внимательным, лишь отступил на шаг.
– Ты сильная, – сказал он. – Для женщины, конечно.
– Ты еще увидишь, насколько я сильная.
Она обрушила на него град стремительных ударов, но попадала лишь в воздух – Жужело оказался поразительно ловким для своего роста и был увертлив, как рыба в воде. Со звуком, какой издает шмат сырого мяса, брошенный на прилавок, Джавра отразила удар противника предплечьем, рыкнула сквозь стиснутые до скрежета зубы, отмахнулась от удара, нацеленного в лоб, и перехватила руку Жужела. Почти неуловимым для взгляда движением она припала на одно колено, взметнула противника над головой и бросила, но он извернулся в воздухе так же ловко, как это делала Шев, пока ездила с циркачами, ткнулся в землю плечом, перекатился и вскочил, продолжая улыбаться.
– Ни дня без нового урока, – сказал он.
– Ты проворен, – отозвалась Джавра, – для мужчины, конечно.
– Я еще покажу тебе, что такое проворство.
Он шагнул вперед, сделал обманное движение, будто собирался ударить снизу вверх, пригнулся, уклонившись от удара ногой, поймал противницу за лодыжку опорной ноги и без видимого усилия поднял, чтобы бросить. Но Джавра успела зацепить его согнутой ногой за шею и увлекла наземь вместе с собою. Они упали и, сцепившись переплетенными конечностями, покатились по мокрой земле, забыв о всякой пристойности, извиваясь, колотя друг дружку кулаками и коленями, рыча и отплевываясь.
– Это ад какой-то. – Шев громко, протяжно застонала и уставилась в туман. – Это… – Она осеклась, и сердце у нее совсем оборвалось. – Эй, вы… – пробормотала она и медленно поднялась со своего камня, – вы, двое!
– Мы… – рыкнула Джавра, пиная Жужелу коленом в ребра.
– Немного… – выдохнул Жужело и боднул ее в губы.
– Заняты! – взревела Джавра, и они, все так же обнимаясь, перекатились через лужу.
– Возможно, вам сейчас захочется остановиться, – ворчливо отозвалась Шев. Из тумана начали появляться людские фигуры. Сначала три. Потом пять. И, наконец, пришельцев стало семь; один из них был верхом на лошади. – Мне кажется, что к нам пожаловали гонцы от Бетода.
– Ить, растудыть! – Жужело выпустил Джавру, метнулся к своему мечу, положил ладонь на рукоять и занял внушительную позу, которую лишь немного портила грязь, облепившая его голый торс. Шев судорожно сглотнула и снова позволила кинжалу выпасть в подставленную ладонь. Он проводил там куда больше времени, чем ей хотелось бы.
Первым из расплывавшегося в тумане пятна сформировался в полноценный человеческий облик заметно боявшийся мальчик лет пятнадцати, не старше, который трясущимися руками держал наполовину натянутый лук, направив стрелу примерно в ту сторону, где находился Жужело.
Потом появился совершенно образцовый северянин, с внушительной бородой (кому-то, может быть, такое и нравится, а вот Шев совершенно не нравилось) и еще более внушительным вооружением (если кому-то может понравиться такое; Шев это тоже не нравилось).
– Вечер, Фладдд, – сказал Жужело, не упоминая о том, как оценивает этот вечер, и вытирая кровь, выступившую на разбитых губах.
– Жужело, – констатировал тот, которого Шев сочла за предводителя, и оперся на копье, как будто проделал дальний путь.
Жужело начал демонстративно считать северян – переводил указательный палец с одного на другого и беззвучно шевелил губами.
– Семь человек, – сказала Шев.
– Ах! – воскликнул Жужело. – Ты права, она и впрямь быстро соображает. Семь! Я польщен – ради меня одного Бетод оторвал от дела столько народу. Я-то думал, что для войны против южан ему потребуется каждый человек. Я имею в виду, что, ладно, меня считают безумным, а как же эта война? Вот это и есть настоящее безумие.
– Не скажу, чтобы я был не согласен с тобою, – ответил Фладдд, раздирая бороду грязными пальцами, – но ведь не я принимаю решения.
– Кое у кого хребет слишком слаб для того, чтобы принимать решения.
– А кое-кто того и гляди надорвется от своих решений, которые всегда оказываются неверными. Жужело, я знаю, что ты всегда идешь наперекор всему, но не мог бы ты хотя бы на некоторое время попытаться вести себя по-другому? Бетод теперь стал королем всех северян. Он не может допустить, чтобы его люди сами выбирали свои пути.
– Я Жужело из Блая, – заявил Жужело, выпятив широченную грудь. – И я хожу только теми путями, которые выбираю сам.
– О боже, – пробормотала Шев. – Это же Джавра в мужском обличье. Джавра, это твое подобие в мужском образе!
– Да, у него, пожалуй, есть определенные достоинства, – сдержанно, одобрительным тоном ответила Джавра, вытряхивая из волос прилипшие к голове во время драки катышки овечьего помета. – А почему только один из вас едет верхом?
Северяне поглядели друг на друга так, будто причина вопроса уже вызывала между ними какие-то разногласия.
– Война идет, – проворчал один из них, с гнилыми зубами. – Так что лошадей на всех не хватает.
Шев громко фыркнула.
– Как будто я этого не знаю! Но уж если бы я могла ехать на лошади, то ни за что не пошла бы пешком.
– Это моя лошадь, – сказал Фладдд. – Но у Керрика нога болит, вот я и уступил ее ему.
– У всех у нас ноги болят, – буркнул рослый силач с чересчур пышной бородой и чересчур, и даже сверх того, большим топором.
– Нынче, пожалуй, неподходящее время для споров о том, кому ехать верхом, – повысил голос Фладдд. – Видят мертвые, мы более чем достаточно чесали языками на этот счет. – Он жестом велел своим людям раздвинуться направо и налево. – Жужело, кто эти, прах их побери, женщины?
Шев закатила глаза, а Джавра напыжилась.
– Я Джавра, Хоскоппская львица.
Фладдд поднял одну бровь.
– А твоя служанка?
Шев устало застонала.
– О, ради…
– Она не служанка, она прихвостень, – сказал Жужело. – Или… как это сказать про женщину? При?..
– Партнер! – рявкнула Шев.
– Нет, нет. – Джавра покачала головой. – Партнер? Ну уж нет.
– Честно говоря, это совершенно не важно. – Фладдд уже начал терять терпение. – Важно то, что Бетод хочет поговорить с тобой, Жужело, и ты пойдешь с нами, даже если нам придется тащить тебя силой.
– Минуточку, – Джавра подняла широкую ладонь. – Мы с этим человеком были заняты решением серьезных разногласий. Вы можете утащить силой то, что от него останется после того, как я разберусь с ним.
– Клянусь мертвыми! – Фладдд нажал большим и указательным пальцами на глаза и яростно потер. – Ничего никогда не дается легко. Почему ничего никогда не дается легко?
– Поверь, – сказала Шев, крепче сжимая пальцы на рукояти ножа, – я чувствую твою боль. Ты собиралась драться с ним ни за что ни про что, а теперь ни за что ни про что собираешься сражаться за него?
– Куда поставит Богиня, там и стой, – проворчала Джавра и стиснула меч так, что пальцы побелели.
Фладдд раздраженно вздохнул.
– Жужело, я не собираюсь призывать к кровопролитию…
– Я согласна с ним, – вставила Шев, подняв палец.
– …но ведь ты и впрямь не даешь мне особого выбора. Бетод хочет, чтобы ты, живым или мертвым, предстал перед креслом Скарлинга.
Жужело усмехнулся.
– Шоглиг указала мне время моей смерти, и это случится не здесь и не…
Тренькнула тетива. Мальчишка с дрожащими руками, похоже, удивился своему выстрелу так же, как и все остальные. Жужело поймал стрелу. Просто схватил ее в кулак во время полета как ни в чем не бывало.
– Стойте! – взревел Фладдд, но было уже поздно. Силач с огромной бородой замахнулся топором, взревел и ринулся на Жужело. Тот же в последнее мгновение спокойно шагнул по другую сторону Меча мечей – топорище звучно лязгнуло об оставшееся в ножнах лезвие – и стрелой проткнул шею нападавшему. Бородатый с грохотом рухнул в грязь.
Тут же все принялись орать.
Мало кто ненавидел драки так же сильно, как Шев, однако ей довелось принять участие в их бесчисленном количестве. И она накрепко усвоила: когда доходит до дела, действуй решительно. Лезь из кожи вон, чтобы избежать драки, торгуйся, иди на компромиссы, но если драки не избежать, отбрось все колебания. И потому она метнула свой нож.
Случись Шев поразмыслить об этом, она, возможно, решила бы, что ей не захотелось дополнительно обременять свою совесть и что убить лошадь не столь дурно, как убить человека. Случись ей поразмыслить об этом поглубже, она, возможно, решила бы, что человек, в отличие от лошади, оказался здесь по собственному желанию, и поэтому, вероятно, больше заслужил смерти. А если бы задумалась еще серьезнее, то, возможно, пришла бы к выводу, что этот человек, скорее всего, хотел оказаться здесь не более чем хотела того сама Шев; он всего лишь катился по жизни, как катится по руслу горной реки камень, повинуясь обстоятельствам, знакомствам, характеру и невезению, не имея весомых шансов что-то изменить.
Но люди, которые слишком много размышляют во время драк, редко выходят из них живыми, и поэтому Шев отложила все размышления на потом и метнула нож в самую крупную и малоподвижную цель.
Нож вонзился лошади в круп, и она вытаращила глаза, скакнула, вскинулась на дыбы, заколотила передними копытами в воздухе, так что Шев пришлось поскорее убраться в сторону, а наездник отчаянно натягивал поводья. Лошадь опустила передние ноги и поддала задом, подпруга лопнула, седло сползло со спины лошади, всадник повис вниз головой, но его отчаянный вопль оборвался, когда лошадь оступилась на скользком краю обрыва и рухнула в пропасть.
Так что на совести Шев оказались и лошадь, и ее всадник. Но печальная истина заключалась в том, что возможность сожалеть о содеянном в бою появляется только у победителей, а сейчас у Шев были другие заботы. А именно человек с самыми гнилыми зубами, какие ей когда-либо доводилось видеть, и страховиднейшей булавой. Чего он лыбится? Видит Бог, если бы у нее были такие зубы, то ее можно было бы заставить разжать губы разве что рычагом.
– Пойди-ка сюда, – проворчал он.
– Лучше отсюда, – прошипела в ответ Шев.
Она отскочила в сторону, разбрасывая из-под ног скользкие сырые камешки и почти забыв о визгливых криках, лязге и всей суматохе боя. Метания, постоянные метания от одного несчастья к другому. Зачастую на обрыве непостижимого каньона, по крайней мере, метафорического. И, как всегда, ей никак не удавалось отойти от края.
Гнилозубый владелец дубины поймал ее свободной рукой за воротник и дернул с такой силой, что Шев почувствовала, что с ее куртки отлетела добрая половина пуговиц, а потом больно стукнулась головой о камень. Она ударила его вторым ножом, но лезвие лишь звякнуло о кольчугу и вырвалось из руки. В следующий миг его кулак врезался ей в живот, выбив из нее весь дух, так что Шев могла лишь почти беззвучно сипеть.
– Не уйдешь, – проворчал он ей в лицо, и она чуть не лишилась чувств от одной лишь вони его дыхания. Он замахнулся палицей.
Шев подняла палец и указала ему за спину.
– Оглянись…
– Думаешь, я куплюсь…
Меч мечей с глухим, но громким звуком рассек его от плеча до кишок, и Шев прямо в лицо хлынула кровь, словно из ведра плеснули.
– Бр-р-р-р! – Она поспешно выскользнула из-под рухнувшего на нее трупа, отчаянно пытаясь стряхнуть с себя полноценную продукцию скотобойни, внезапно оказавшуюся у нее на коленях.
– Боже, – причитала она, с трудом поднимаясь на ноги, дрожа и отплевываясь. Вся ее одежда пропиталась кровью, кровь капала с волос, во рту, носу и глазах было полно крови. – О боже.
– Ищи во всем светлую сторону, – назидательно сказал Жужело. – По крайней мере, эти кишки не твои.
Изрубленные, изуродованные окровавленные воины Бетода валялись на смешанной с грязью траве. На ногах остался один лишь Фладдд.
– Послушайте, – сказал он, облизывая губы и направив острие копья в сторону шагнувшей к нему Джавры. – Я не хотел, чтобы дело так обернулось…
Джавра выхватила свой меч из ножен, и Шев содрогнулась: перед ее глазами вспыхнули два слепящих пятна. Большая часть копья Фладдда вместе с острием упала на землю, и в руке у него осталась только палка не длиннее ноги Шев. Он сглотнул, бросил обрубок и поднял руки.
– А теперь, Фладдд, возвращайся к своему хозяину, – сказал Жужело, – и на каждом шагу благодари мертвых, что тебе так повезло. Скажи ему, что Жужело из Блая пляшет под свою собственную музыку.
Стоявший с широко раскрытыми глазами Фладдд кивнул и начал пятиться задом.
– И если увидишь Керндена Зобатого, скажи ему, что я не забыл о трех курах, которых он мне задолжал!
– Курах? – пробормотала Джавра.
– Долг есть долг, – ответил Жужело, бесцеремонно опираясь на Меч мечей; его голое белое тело теперь было покрыто не только грязью, но и кровью. – И, кстати говоря, у нас с тобою еще одно дельце не окончено.
– Это верно. – Джавра задумчиво скривила губы и медленно окинула Жужело взглядом с головы до пят. Шев уже доводилось видеть у нее такое выражение, и она почувствовала, что сердце у нее опустилось еще ниже (если такое вообще возможно). – Но сдается мне, что мы с тобой сможем разобраться и другим способом.
– Ох… ох… ох…
Шев, дрожа, стояла на коленях около лужи с грязной дождевой водой, бормотала все проклятия, которые знала, а знала она много, пыталась смыть запекшуюся между грудей кровь тряпкой, оторванной от рубахи одного из мертвецов, отчаянно стараясь при этом не слышать хриплых стонов Джавры, раздававшихся за валуном. С таким же успехом можно было бы не замечать, как кто-то забивает гвозди тебе в голову.
– Ох… ох… ох…
– Это ад, – скулила она, уставившись на отражение своего грязного окровавленного лица в грязной, кровавой луже. – Это ад.
Что же она сделала, за какую вину она оказалась здесь? Брошена в этом месте, где нет ни любви, ни солнца, ни культуры, ни удобств. Месте, просоленном слезами праведников, как говаривала ее мать. Липкие волосы свалялись на голове, как треклятые водоросли на догнивающей лодке. На исцарапанной, стертой, покрытой ссадинами коже пупырышки от холода не отличишь от шелушащихся следов обморожений. Красный, воспалившийся от постоянного вытирания нос, из которого непрерывно текут сопли. Ввалившийся, постоянно урчащий живот, тик в ушибленной шее, ноги, натертые до водяных мозолей, увядшие, рассыпавшиеся мечты…
– Ох… ох… ох… – Джавра стенала все громче и громче, и теперь к ее выкрикам добавилось протяжное монотонное рычание Жужела: – Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р…
Шев поймала себя на том, что пытается угадать, что же именно у них там происходит, и хлопнула себя по голове повыше уха, словно рассчитывала таким образом выбить неуместную мысль. Ей следовало сосредоточиться на жалости к себе! Вспоминать все, что она потеряла!
Дом дыма. Ну, это не настолько уж великая потеря. Друзья в Вестпорте. Так ведь у нее никогда не было никого такого, кому она могла бы доверить медный грош. Секутор. Что бы парень себе ни думал, ему наверняка куда лучше быть в Адуе, при матери. Каркольф. Каркольф, чтоб ее, предательница! Однако, боже, какие бедра! Разве можно долго злиться на обладательницу таких бедер?
– Ох… ох… ох…
– Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р…
Она заставила себя натянуть рубашку, которая в результате стирки из просто окровавленной превратилась в окровавленную, грязную, мокрую и леденяще холодную. Дрожа от омерзения, попыталась вытереть кровь из уха, из носа, со лба.
Она ведь при любой возможности пытается сделать какое-нибудь мелкое доброе дело, разве нет? Давала медяки нищим, если у нее было чем поделиться, и тому подобное… Что же касается иных поступков, то у нее были для них серьезные основания, разве нет? Или она всего лишь находила для себя хорошие оправдания?
– О боже, – в очередной раз пробормотала она, отбрасывая с лица сальные мокрые волосы.
Ужасная истина состояла в том, что она получала в общем-то по заслугам. Очень может быть, что даже меньше того, что заслужила. Если она угодила в ад, то каждая толика мучений досталась ей по праву. Она глубоко вздохнула и выдохнула с такой силой, что даже губы затрепетали.
– Ох… ох… ох…
– Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р…
Шев сгорбилась и оглянулась на мост.
Она замерла, и сердце рухнуло еще ниже, чем прежде. Прямо в ее стертые до мозолей пятки.
– Эй, вы! – пробормотала Шев и медленно выпрямилась, одновременно застегивая пуговицы рубахи. – Вы, двое!
– Мы… – донесся до нее сдавленный голос Джавры.
– Немного… – простонал Жужело.
– Заняты!
– А может быть, вам стоило бы отвлечься! – взвизгнула Шев, выхватывая нож и поворачивая руку так, чтобы его не было видно спереди. Она заметила, что застегнула рубаху не на те пуговицы и угол незаправленного подола свесился почти до колена и прилип к бедру. Но прихорашиваться было поздновато. Из тумана снова появлялись силуэты. Со стороны моста. Сначала один. Потом второй. Всего три. Три женщины.
Высокие женщины, державшиеся с тем же непринужденным высокомерием, которое было присуще Джавре. Высокомерием, говорившем о том, что они не просто ходят по земле, а управляют ею. Все три были при мечах. Все три насмешливо ухмылялись. Все три – Шев нисколько не сомневалась в этом – были храмовыми рыцарями Золотого ордена, отправленными Верховной жрицей Тонда в погоню за Джаврой.
У первой была длинная темная коса, переплетенная золотым шнурком, и старые глаза на молодом лице. У второй – большой ожог через всю щеку и часть скальпа, и не хватало одного уха. Третья, рыжая, коротко подстриженная, хитро прищурившись, оглядела Шев с головы до пят.
– Ты очень… сырая, – сказала она.
Шева сглотнула.
– Это север. Здесь все малость сыровато.
– Распроклятый север. – Та, что со шрамом, сплюнула. – Нигде ни одной лошади не сыщешь.
– Ни за любовь, ни за деньги, – пропела рыжая, – а уж я, можешь не сомневаться, испробовала и то и другое.
– Вероятно, какая-то война, – сказала темноволосая.
– Это север. Здесь постоянно воюют.
Из-за валуна, затягивая ремень и тяжело вздыхая, выбрался Жужело.
– Весьма уничижительная характеристика нашего образа жизни, однако вынужден сознаться, что не могу отрицать ее справедливости. – Он поднял Меч мечей на плечо и остановился рядом с Шев.
– Ты отнюдь не так остроумен, каким кажешься себе, – сказала обожженная.
– На деле, – заметила Шев, – мало кто из нас соответствует собственному представлению о собственном остроумии.
Из-за валуна вышла Джавра, и пришелицы явно занервничали. Ухмылки сменились хмурыми взглядами. Руки поползли к оружию. Шев чувствовала, что сейчас как пить дать случится еще одна стычка, и изо всей силы цеплялась за совершенно не подходящий к ситуации нож. Ведь сколько ей приходилось драться – можно было, пожалуй, научиться орудовать мечом. Или, может быть, копьем. С копьем она могла бы казаться выше ростом. Но в таком случае придется постоянно таскать с собою эту дуру. Тогда, возможно, что-нибудь на цепи, что можно свернуть в маленький комочек?..
– Джавра, – сказала та, что с косой.
– Да. – Джавра окинула женщин своим особым взглядом бойца. Тем небрежным взглядом, который, казалось, говорил, что она за мгновение полностью оценила их и увиденное не произвело на нее впечатления.
– Ты, значит, здесь.
– Где мне еще быть, кроме как там, где я нахожусь?
Темноволосая женщина вздернула острый подбородок.
– Почему бы тебе не представить нас всех?
– Слишком уж много хлопот для встречи, которая закончится, не успев толком начаться.
– Окажи мне любезность.
Джавра вздохнула.
– Это Гольин, Четвертая из Пятнадцати. Некогда была моей доброй подругой.
– Мне хотелось бы думать, что я все еще остаюсь твоей доброй подругой.
Шев фыркнула.
– Стала бы добрая подруга гоняться за доброй подругой по всему Земному кругу? – И добавила шепотом: – Не говоря уже о партнере ее доброй подруги.
Глаза Гольин остановились на Шев, и в них определенно читалась печаль.
– Если добрая подруга принесла присягу… В спокойные времена она, может быть, стала бы сетовать на несовершенство мира, простирать руки к небу и просить Богиню наставить ее на путь истинный, но… – Она тяжело вздохнула. – Ей приходится выполнять свои обязанности. Джавра, ты ведь должна была понимать, что рано или поздно мы тебя поймаем.
Джавра пожала плечами; сухожилия выразительно натянулись.
– Поймать меня всегда было нетрудно. А вот когда ты меня поймаешь, у тебя начнутся проблемы. Она кивнула на женщину с изуродованным лицом, которая медленно, бесшумно, осторожно пробиралась по краю пропасти справа. – Это Ахума, Одиннадцатая из Пятнадцати. Шрам все еще беспокоит?
– Я мажу его смягчающим лосьоном, – ответила Ахума и добавила, скривив губу. – И теперь я Девятая.
– Скоро станешь никакой. – Джавра, вскинув бровь, взглянула на рыжую, которая кралась слева. – А эту я не знаю.
– Я Сарабина Шин, Четырнадцатая из Пятнадцати, и меня называют…
– Совершенно не важно, как тебя кто-то называет, перебила ее Джавра. – Я предлагаю вам на выбор те же два варианта, что и Ханаме, и Бирке, Вейлене, и прочим. Вернитесь к Верховной жрице и скажите ей, что я не буду ничьей рабыней. Никогда не буду. Или же вы увидите мой меч.
Затем Джавра со знакомым уже хрустом суставов пошевелила плечами, расставила ноги чуть шире и подняла в левой руке сверток, имевший отдаленное сходство с мечом.
Гольин звучно втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
– Джавра, ты всегда была склонна к чрезмерному драматизму. Нам вовсе не хочется тебя убивать, так что лучше бы ты добром пошла с нами.
Жужело негромко то ли хохотнул, то ли фыркнул.
– Готов поклясться, что здесь только что уже состоялась одна точно такая же беседа.
– Именно так, – согласилась Джавра, – и эта беседа закончится точно так же.
– Эта женщина – убийца, клятвопреступница и беглянка, – сказала Гольин.
– Пф-ф! – Жужело пожал плечами. – Мы все такие…
– Мужик, тебе-то вовсе незачем погибать здесь, – сказала Сарабина Шин, тоже принимая боевую стойку.
Жужело снова пожал плечами.
– Что здесь умирать, что в другом месте – все едино. К тому же эти дамы помогли мне выбраться из неприятной ситуации. – Он указал навершием рукояти меча на шесть трупов, разбросанных по грязи. – А мой друг Кернден Зобатый всегда говорит, что только невоспитанные люди не отвечают услугой на услугу.
– В нынешней ситуации ты можешь нарваться на неприятности иного рода, – сказала безухая, вытаскивая меч. Клинок белого металла отливал морозным блеском и словно курился дымком очень неестественным и пугающим образом.
Жужело лишь улыбнулся и размашистым движением снял с плеча свой огромный меч.
– У меня для каждого случая найдется особый напев.
Другие две женщины тоже обнажили мечи. Кривой клинок Гольин был сделан, казалось, из черной тени, которая изгибалась и извивалась так, что трудно было определить его истинную форму. Сарабина Шин улыбнулась Шев и подняла свой меч, длинный, тонкий и светящийся, как будто его только что достали из кузнечного горна. Шев ненавидела мечи, особенно те, которые были обращены против нее, но ей редко доводилось видеть более неприятное на вид оружие, чем это.
Она вскинула руку, в которой не было ножа.
– Девочки, прошу вас. – Она никогда не стеснялась просить. – Умоляю вас! В этом же нет ничего хорошего. Если мы затеем драку, кто-нибудь обязательно погибнет. И потеряет все. А победители останутся с тем же, с чем и сейчас.
– Хорошенькая штучка, – сказала безухая.
Шев заправила за ухо выбившуюся прядку окровавленных волос.
– Ну, это очень мило…
– Но слишком болтливая, – перебила ее Гольин. – Убейте их.
Шев метнула нож. Сарабина Шин взмахнула мечом – нож, со звоном рассекая воздух, улетел куда-то в туман – и, громко закричав, ринулась вперед.
Шев перекатывалась по земле, уклонялась, подпрыгивала, приседала, уворачивалась, а тлеющее лезвие рассекало воздух вокруг нее, и она кожей ощущала его жар. Она падала куда эффектнее, чем ей это удавалось во время поездок с бродячим цирком, и то видела краем глаза вспышки меча Джавры, сражавшейся с Гольин, то слышала лязганье ударов, которыми обменивались Жужело и Ахума.
Шев метнула все имевшиеся у нее ножи – их было, кажется, шесть, – а когда ножи кончились, принялась хватать все, что попадалось под руку, благо после предыдущей схватки всякого оружия, доспехов и снаряжения здесь валялось более чем достаточно.
Сарабина Шин успешно уклонилась от поспешно брошенной булавы, затем топора, затем разрубила пополам флягу с водой, взметнув шипящее облако пара, потом презрительно зашипела сама, переступив через неуклюже летевший сапог.
Относительно удачно Шев бросила только расколотый шлем одного из северян, который угодил в лоб рыжей и даже оставил царапину, но также и усугубил ее стремление разделаться с Шев.
Под конец она схватила упавшее седло и прикрывалась им, как щитом, отчаянно парируя удары, а ее противница, рыча, отрубала от этого щита один за другим дымящиеся куски, и он становился все меньше и меньше, и в конце концов Сарабина разрубила остаток на две части, с кулак величиной каждая, которые тут же вспыхнули, схватила Шев за грудки, и с невероятной силой дернула ее на себя, и махнула перед лицом дымящимся лезвием.
– Побегала – и хватит! – буркнула она сквозь сжатые зубы и отвела меч назад для колющего удара.
Шев зажмурилась, вторично за один день проникнувшись надеждой, что даже в этом безвыходном положении ей повезет и она снова въедет на чужом горбу в рай, причем, конечно, в переносном смысле.
– Руки прочь от моего партнера! – прогремел разъяренный вопль Джавры.
Шев даже сквозь плотно сжатые веки увидела слепящую вспышку и, задохнувшись, дернулась назад. Послышалось шипение, и что-то горячее мягко прикоснулось к ее лицу. Потом рука, стискивавшая ее рубашку, разжалась, и что-то тяжело упало на землю.
– Да, это что-то, – сказал Жужело.
Шев чуть-чуть приоткрыла один глаз и сквозь пелену, застлавшую ее зрение после взмаха меча Джавры, посмотрела на себя. Прямо под ногами у нее лежало обезглавленное тело Сарабины Шин.
– Боже, – проскулила она, застыв от ужаса; вся одежда пропитана кровью, кровь течет по волосам, во рту, в глазах, в носу полно крови. Снова. – О боже.
– Ищи во всем светлую сторону, – сказала Джавра, уже вложившая свой меч в ножны, похожие на связку мусора. – По крайней мере, это не…
– Плевала я на светлую сторону! – заорала Шев. – И на этот поганый север, и на вас, сумасшедших болванов, озабоченных только на передок!
Жужело пожал плечами.
– Ты ничего нового не открыла: все знают, что я сумасшедший. Меня и называют Крекнутым, потому что в башке у меня что-то крекнуто, и это чистый факт. – Он ткнул носком сапога труп Ахумы, лежавший рядом с ним лицом вниз в луже крови. – Однако даже я склонен считать, что эти рыцарши Серебряного ордена…
– Золотого, – поправила Джавра.
– Как бы они себя ни называли, они явно не были намерены успокоиться, пока не поймают тебя.
Джавра кивнула и обвела взглядом мертвых агентов короля северян.
– Ты прав. Не раньше чем Бетод перестанет гоняться за тобой.
– У меня нет никаких неотложных дел, – сказал Жужело. – Так что мы могли помочь друг другу разобраться с нашими врагами, ты не находишь?
– Два меча лучше одного. – Джавра с задумчивым видом поднесла к губам кончик указательного пальца. – И мы могли бы еще немного потрахаться.
– Я тоже подумал об этом, – с усмешкой ответил Жужело. – Дело только-только пошло на лад…
– Прекрасно! – Шев, скорчив гримасу, попыталась выдуть кровь из носа. – Могу я участвовать в голосовании?
– Прихвостни не голосуют, – сказала Джавра.
– И даже если бы ты могла голосовать, – умиротворяюще добавил Жужело, пожимая плечами, – нас ведь трое. – Голосование сложилось бы не в твою пользу.
Шев запрокинула голову и уставилась в равнодушное серо-стальное небо.
– В этом-то и есть главная проблема всей распроэтакой демократии.
– Значит, решено! – Жужело хлопнул в ладоши и по-мальчишески подпрыгнул от избытка энтузиазма. – Будем трахаться прямо сейчас или?..
– Лучше немного отойти отсюда, пока еще светло. – Джавра взглянула на запад поверх трупа своей старой доброй подруги Гольин. – До Карлеона неблизкий путь.
Жужело нахмурился.
– Сначала в Тонд, чтобы я мог полноценно рассчитаться с тобой.
Джавра выпятила грудь и повернулась к нему.
– И слышать ничего не хочу. Первым делом нужно разделаться с Бетодом.
Тяжело вздохнув от беспредельной усталости, Шев села наземь около лужи, подняла окровавленную тряпку, которой уже пользовалась, и старательно выжала ее.
– Я настаиваю! – громыхнул Жужело.
– Нет, это я настаиваю, – прорычала Джавра.
Они, будто сговорившись заранее, кинулись друг на дружку, упали и, сцепившись переплетенными конечностями, покатились по мокрой земле, забыв о всякой пристойности, извиваясь, колотя кулаками и коленями, рыча и отплевываясь.
– Это ад. – Шев уронила голову на руки. – Это ад.
