5
ОСНАЗ ГРУ
Самолёт ещё не закончил пробег, а отбывающие арест пилоты уже мчались навстречу. Олегу так и не дали зарулить на стоянку, требовательные удары по фюзеляжу заставили заглушить двигатели.
– Открой дверь и выброси трупы, в салон никого не пускать! – распорядился он.
Адольф с точностью выполнил приказ и, важничая, грудью закрыл вход.
– Вы угнали личный самолёт Гитлера? – спросил кто-то из пилотов.
– А то! Охрану перестреляли, а фюрер успел спрятаться в кустах. Зато поймали личного секретаря с охапкой самых наисекретнейших документов.
Над полем разнеслось дружное «ура», а Олег хохотал до слёз. На фюзеляже нарисована эмблема в виде орла с венком в когтях и буквами «AH» в центре. На самом деле это аббревиатура подотдела Люфтганзы, занимающегося доставкой почты и багажа. Впрочем, никого разочаровывать он не собирался, для фронтовиков важно верить в успех боевых товарищей. Взяв под руку пленного, он подошёл к двери:
– Вот он, главный приз, а это, – он поднял кофр, – подписанные фюрером приказы. Свеженькие, с сегодняшним числом!
Повторное громогласное «ура» прервал требовательный сигнал легковушки. Машина подкатила к трапу, и начальник разведки потребовал:
– В машину! Конев ждёт со штабом и военным советом.
– Быстро вы собрались, – спрыгивая на землю, заметил Олег.
– Сами сбежались! Адъютанты с обеда высматривают твой самолёт, как ракеты увидели, так наперегонки бросились докладывать.
У Конева в кабинете не протолкнуться, генералы сидели даже на подоконниках. Начальник разведки фронта сделал положенные по уставу три шага и доложил:
– Товарищ генерал армии, разведчики выполнили задание! – Затем усмехнулся и добавил: – Попутно угнали личный самолёт Гитлера с бортовым номером ноль один и бригадефюрера СД.
– Ну-ка покажи нам фашистскую мразь, – привстав, приказал Хрущёв.
Начальник разведки открыл дверь, и шофер протолкнул пленного в кабинет. Немец неловко дёрнул правой рукой и понуро уставился в пол. Де-юре СС, СД и гестапо относятся к гражданским негосударственным объединениям, и их сотрудники не могут отдавать честь, вместо этого они вытягивают правую руку в партийном приветствии. Генералы самодовольно заулыбались: не часто попадают в плен столь высокие чины, тем более из политического ведомства Гиммлера.
– Налюбовались, и хватит, – слегка хлопнул ладонью по столу Конев, – пленного допросить и сообщить в Москву.
Тем временем Олег насчитал двадцать пять генералов. Собрались серьёзные люди, а он мог перехватить пустышку с инструкцией по составлению продотчётов или приказ о вакцинации лошадей. Заметив пустующий стул, Олег без разрешения втиснул его рядом с командующим фронтом. Затем развернул кофр таким образом, чтобы все смогли увидеть нетронутую контрольную печать из пластилина. Мысленно перекрестившись, сорвал охранное кольцо и принялся открывать никелированные замочки.
– Не тяни кота за хвост, показывай документы, – простонал начальник штаба.
Кофр оказался разделённым на секции с индивидуальными застёжками и бронзовыми табличками. Олег открыл клапан «Erich von Manstein» и достал пакет в клеёнчатом чехольчике.
– Читай по порядку, как уложены, – предупредил Конев.
– Настоящим ставлю в известность, что личному танковому резерву фюрера приказано выдвинуться на юг в район Раздельная – Берёзовка – Петровка, – начал переводить Олег. – Вам надлежит обеспечить их железнодорожными вагонами…»
– Достаточно, – прервал Конев.
– Почему железная дорога, если до Одессы всего двести километров? – глянув на оперативную карту, спросил один из генералов.
– Немецкие танки и штурмовые орудия меняют на траках пальцы через каждые пятьсот километров, – пояснил Ротмистров.
– Заранее готовятся драпать! – под всеобщий хохот констатировал генерал.
В кабинете царило приподнятое настроение, и военачальники принялись наперебой обыгрывать шутку.
Лишь Олег не принимал участия во всеобщем веселье. Папка приказов в адрес фельдмаршала слишком тонкая, что не вселяло уверенности в наличии действительно важных документов.
– Сами себе выкопали яму. Читай следующий приказ, – отсмеявшись, приказал Конев.
– «Из районов, которые мы оставляем, должны быть вывезены все запасы, хозяйственное имущество, машины и оборудование. В первую очередь должно быть вывезено то, что может использоваться для военного производства на территории Рейха. На вас лично возлагается ответственность за вывоз цветных металлов, зерна, а также лошадей и скота. Всё население в возрасте от четырнадцати до шестидесяти подлежит безоговорочной эвакуации или расстрелу. Перечень подлежащих демонтажу заводов указан в приложении…»
– Вот сволочи! – не сдержался Хрущёв. – Авиация должна разбить мосты и перепахать дороги!
– Железнодорожные узлы Ковеля, Ровно и Тарнополя уже разбиты, – заметил командующий фронтом.
– Сегодня позвоню Сталину, пусть пришлёт АДД.
Конев недовольно поморщился и приказал Олегу:
– Без нас разберутся, следующий читай.
– «Настоящим ставлю в известность, что из личного танкового резерва фюрера вам выделена дивизия «Штандарт». Остальные девять дивизий передислоцируются в район Ясс для укрепления румынской границы…»
Раздался громовой хохот с язвительными репликами:
– Чтобы отдать два противоречивых приказа, надо обладать особым талантом!
– Студент, глянь даты, – приказал Конев.
– Число сегодняшнее, здесь время три шестнадцать, а там, – он пододвинул бумаги, – час восемнадцать.
– Четырнадцать часов! – воскликнул начальник штаба. – Гитлеру доложили о нашем прорыве через четырнадцать часов!
– Студент, доставай следующий приказ, – распорядился Конев.
– «По данным воздушной разведки, наши войсковые части бегут от отдельных танков русских. Поддавшись паническим настроениям, командиры полков и дивизий отдают приказ об отступлении, а вы отводите назад всю линию фронта…»
Снова раздался хохот, а Конев жестом показал на стопку непрочитанных приказов.
– «Требую незамедлительных разъяснений причин, по которым полностью укомплектованная Четвёртая танковая армия была разгромлена противником, насчитывающим всего двести танков…»
На этот раз хохот грозил перейти в истерический, и командующий фронтом указал адъютанту на шкафчик за спиной. В мгновение ока на столе появилась «Столичная» в окружении подноса гранёных стаканов. Первый тост «За победу!» почти без перерыва сменился торжественным поминанием: «За товарищей!» Выпив, генералы понюхали хлеб, помолчали, после чего Конев снова махнул рукой.
– «Настоящим ставлю в известность, что с сегодняшнего дня Венгрия считается оккупированной Рейхом территорией. Для обеспечения порядка и безопасности личному танковому резерву фюрера приказано занять город Будапешт…»
На этот раз радостно закричал даже командующий фронтом. Манштейн не получит подкреплений, что означает окончательный разгром его северного фланга и выход Красной Армии на польскую границу.
– Давай, Студент, читай последний приказ, – распорядился Конев.
– «Первое, за упущения и ошибки в руководстве войсками фельдмаршала Манштейна отстранить от командования группой армий Юг и вывести за штат. Второе, вверенные ему войска сосредоточить у города-крепости Лемберг и переименовать в группу армий Северная Украина. Третье, командование войсками и защиту границ Рейха возложить на генерал-полковника Клейста. Подпись:. Адольф Гитлер».
Последний приказ встретили гробовым молчанием. Казалось бы, более радостного известия не может быть, Гитлер признал разгром Южной группы войск и бросил Румынию на произвол судьбы, но генералы сидели, опустив головы.
Конев помог Олегу сложить документы в кофр, затем приказал официанткам накрыть стол для празднования маленькой победы. Вопреки ожиданию застолье началось без здравиц, генералы по-деловому обсуждали насущные проблемы. Дальнейшие действия врага известны, и они спешили извлечь из этого максимальную выгоду.
– Так не пойдёт! – встал со стаканом в руке Хрущёв. – Танки с пушками могут подождать до завтра, а Студента надо отблагодарить сейчас.
Все выпили здравицу, после чего Конев парировал:
– Чего стоишь? Беги, открывай свой сейф и награди парня по заслугам.
Тот обернулся в минуту и протянул Олегу бумажный пакетик с медалью «За отвагу». Генералы дружно загудели, требуя дать герою орден, а Конев резко сказал:
– Ну и жмот ты, Никита!
– Ключ от сейфа с орденами куда-то задевался, – вывернулся Хрущёв.
Олег решил воспользоваться моментом и попросил разрешения улететь в Москву на трофейном самолёте.
– Лети, переночуй здесь при штабе, а утром мой шофер отвезёт на аэродром.
– Мне бы пилота в дорогу, машина слишком тяжёлая в управлении, и одному не управиться.
Конев позвал командующего Пятой воздушной армией:
– Сергей! Дай парню толкового лётчика, вдвоём перегонят трофейный самолёт в Москву.
В дорогу Олега снарядили, словно он собирался отправиться на Северный полюс, и отказываться нельзя, офицеры дарили от всего сердца. Сам виноват, за рюмкой рассказал о беременной жене, вот и получил отрез байковой ткани на пелёнки и сухое молоко с манкой для младенца. Шофер помог затащить тяжеленные вещмешки в машину, и они покатили на аэродром, где у самолёта хлопотали чумазые техники. Олег не удержался от вопроса:
– Что случилось? Вы перебирали двигатель?
– У нас нет эрзац-бензина, пришлось промывать всю топливную систему, – пояснил один из них.
– Нельзя смешивать наш бензин с немецким. Сланцевый сразу свернётся в желеобразные шарики и забьёт топливные фильтры, – добавил другой.
– Как же вы промывали? – поражённый объёмом выполненных работ, спросил Олег.
– Смешали скипидар с каустиком и прокачали по системе, а баки пришлось вскрывать и чистить вручную.
– Скипидар с каустиком? – переспросил шофер.
– Чудо-смесь, что угодно отчистит, карбюраторы отмывает в минуту, – ответил техник.
Пока они разговаривали, к самолёту подошли пилоты. Майор вышел вперёд и протянул бумажный пакетик с медалью «За отвагу»:
– Ты заслуживаешь ордена, а полномочия командира полка позволяют награждать лишь медалью.
– За что? – невольно спросил Олег.
– Бери, достоин! У меня только два пилота умеют летать вслепую, а ты сел на незнакомый самолёт и несколько часов летел в облаках.
Растроганный Олег по очереди обнял каждого. Надо бы что-то сказать, поблагодарить лётчиков за душевную доброту, но спазм перехватил горло, и он лишь просипел:
– Спасибо, друзья, обязательно встретимся в День Победы!
Давешний седовласый капитан закинул в салон вещмешок и пошёл вместе с техником осматривать самолёт.
– Он мой зам по пилотированию, высококлассный инструктор, в Москву прилетишь уже асом, – с улыбкой пояснил майор.
Капитан действительно был докой и пояснил суть каждого действия по подготовке Ю-52 к вылету. В том числе разъяснил Олегу причину, по которой здесь сначала открывают подачу топлива, а затем запускают двигатель. Моторы уже прогрелись, но дежурный офицер КП взлёт не разрешил, попросив подождать попутного пассажира до Москвы. Через несколько минут снова прикатила штабная «эмка» с начальником контрразведки и пленным генералом СД:
– Забирай своего пассажира, Студент! Москва предупреждена, встретят с конвоем!
– Вот спасибочки, а то заскучал без этого довеска! – отшутился Олег.
Полёт над СССР поразил плотным контролем постов ВНОС, которые взяли Ю-52 под сопровождение сразу после взлёта. К карте прилагалась специальная таблица позывных с точками докладов. Сначала Олег посмеивался над смешными названиями, но капитан сразу разъяснил суть. Пост визуального наблюдения назывался «Триммер», а оператор локационной станции имел позывной «Веточка». Далее шли две цифры, которые были последними в номере войсковой части.
«Веточки» действительно отвечали милыми девичьими голосами, при этом строго следили за эшелоном и направлением. Девушки провели трофейный самолёт мимо Москвы и дали посадку на аэродроме в Люберцах.
– В Рейхе ничего подобного нет, лети куда хочешь и как хочешь. После посадки отдал дежурному лётное задание, и все дела, – заметил Олег.
– У нас порядок навели ещё при царе. После взлёта дежурный телеграфировал на аэродром прилёта, – ответил капитан.
– Поэтому мы их и бьём.
– Русских обвиняют в безалаберности, на самом деле у нас посты ВНОС созданы в начале века, когда разбился первый самолёт.
Сесть в Люберцах оказалось не просто. Лётное поле забито самолётами, свободна лишь взлётно-посадочная полоса, которая сверху показалась узенькой тропинкой. Олег перекрестился, но сел с ненавязчивой помощью капитана. Сержант из батальона аэродромного обслуживания жестами показал направление и буквально протиснул Ю-52 в свободный закуток между штабом и столовой.
– С какой стати фрицу выделили плацкартное место? – ворчливо спросил молодой полковник. – Гоните на свалку.
К «Юнкерсу» стали подходить другие пилоты, в основном отправляющаяся на фронт необстрелянная молодёжь. Окончив необходимые для стоянки манипуляции, капитан раскрыл настежь дверь и грозно прикрикнул:
– А ну прочь от личного самолёта Гитлера!
– Шутишь? – огрызнулся полковник.
– Очки надень и посмотри на эмблему и бортовой номер.
– Небось на аэродроме застрял, а танкисты отдали вам, – насмешливо выкрикнули из толпы.
Капитан поставил трапик и помог генералу спуститься вниз. Лётчики сдавленно охнули, большинство из них впервые увидели «живого» немца, а генерала с белыми отложными лацканами впервые увидели все. Олег подтащил к двери свой багаж, включая кофр с документами, умышленно расстегнул плащ с курткой, дабы показать ожерелье крестов, и встал в проходе. Возникшую паузу прервал всё тот же неугомонный полковник:
– Он сам прилетел! Будет у Сталина просить сепаратного мира!
Добавляя к непрерывным сигналам мат, шофера двух «эмок» с трудом протолкнулись сквозь толпу. Из первой машины вышел Пётр Николаевич и громко крикнул:
– Чего встал, Студент, или боишься объятий поклонников?
Олег указал на багаж:
– Без подмоги не обойтись, здесь документов на сотню килограмм.
Легковушка подкатила к самому трапу, что действительно спасло от крепких объятий. Слово «Студент» пронеслось громовым эхом и ударило по капитану. Его насильно уволокли в штаб, где приступили к допросу под бутылочку коньяка. Лейтенантов, понятное дело, не впустили, и молодые пилоты остались глазекать на популярного среди лётчиков и таинственного Студента.
Из второй машины вышел генерал НКВД с милиционером. Пленного вежливо пригласили на заднее сиденье, а сержанта милиции поставили часовым у «самолёта фюрера».
– Зачем охранять обычный почтово-пассажирский самолёт? – удивился Олег.
Пётр Николаевич засмеялся, по-дружески обнял и пояснил:
– Обычный, как ты выразился, самолёт никому не интересен, а этот маневр даст повод для слухов.
– Ловко придумано. Иностранцы не смогут пройти на военный объект, и тайна «личного самолёта фюрера» останется нераскрытой.
– Сейчас каждая мелочь важна, люди тяжело живут, почти впроголодь. Женщины и дети по двенадцать часов стоят у станков.
– Из этого, – Олег кивнул на пленного, – надо выудить пользу.
– Он порученец из окружения фюрера, полетел сладкой конфеткой к горькой пилюле.
– Почему турнули Манштейна? Все фельдмаршалы биты, а сняли только его.
Куратор расхохотался до слёз, а когда успокоился, то пояснил:
– Барон сам виноват. На последнем сборище Гитлер с трибуны костил генералов за бесталанность и трусость, а пьяный Манштейн его прервал. Встал с бутылкой в руке и провозгласил тост во славу фюрера.
– По-моему, всем известно, что Гитлер легко впадает в истерику, особенно когда его прерывают или не слушают.
– Со слов этого, – Пётр Николаевич указал на пленного, – фельдмаршал еле стоял на ногах.
– Что-либо важное он сказал?
– Даже очень, – куратор сразу стал серьёзным, – он тебя опознал как Пауля фон Абеляр. Вхож в дом твоей «матери», где вы встречались и вместе пьянствовали.
– Что же теперь делать?
– Ничего, генерал изъявил желание сотрудничать. В НКВД его профессионально допросят и расстреляют.
Бесчеловечное решение? Отнюдь. Именем Пауля фон Абеляр прикрываются сразу двое разведчиков и очень серьёзная операция по внедрению нелегала. Доступ к тайнам другого государства важнее человеческой жизни.
Втроём, позвав на помощь шофера легковушки, они перетащили из самолёта вещи и документы. Вещмешок капитана положили у ног часового, после чего генерал НКВД опечатал дверь в салон и позвал Олега:
– Тебе благодарность от руководства отдела за спасение Ирмы! Принимай заслуженную награду! – И протянул бумажный пакетик с медалью «За отвагу».
Отвечать по уставу нельзя, на нём вражеская форма, поэтому Олег заговорил о деле:
– Со мной фотоаппарат с поста наблюдения, последние снимки сделал сам. Сейчас заберёте или передать официально?
– Ещё встретимся! – улыбнулся генерал. – С тебя письменный отчет по всему эпизоду вплоть до выхода к своим.
– Неделю придётся писать, – пожаловался Олег, забираясь на заднее сиденье «эмки».
– Что за мешки? Тяжеленные, еле в багажник засунул, – поинтересовался Пётр Николаевич.
– В штабе Конева угораздило сказать о беременной жене. Вот ребята и постарались обеспечить дитя манкой с пелёнками.
– Слушай, тебе на ребёнка будет положено детское питание, а невестке нечем кормить внука. Поделись, а?
Машина остановилась сразу после КПП аэродрома, и Олег щедро поделился подарками фронтовиков. Попутно переложил долю из взятых трофеев, начальство надо уважать.
– С возвращением, герой! – тесть встретил Олега родственными объятиями.
Следом расцеловала тёща и тут же приказала:
– Быстренько снимай с себя всё это, оно пахнет немчурой!
Дед тепло обнял внука, но Валя его отстранила, нежно прижалась, всплакнула и пошла помогать переодеваться. Закрывшись в спальне, они долго целовались, затем разложили на кровати советскую форму, и Олег достал новенькие медали.
– Сразу три! – воскликнула жена и снова бросилась в объятия.
Тесть с тёщей тоже оценили награды, Александр Сергеевич даже прокомментировал:
– Ты единственный офицер с пятью медалями «За отвагу», больше только у сержанта Картера. За финскую, за освобождение Западной Белоруссии, в этой войне получил уже шесть.
– О таком герое надо в газетах написать! – потребовала Валя.
– Нельзя, я запретил. Он еврей из Одессы, а фамилия немецкая.
– К столу, к столу, – потребовала тёща, прерывая разговор на щекотливую тему.
Тесть на правах старшего разлил по стопкам армянский коньяк, а бокал дочери наполнил кизиловым морсом. Как положено, первую выпили за победу, вторую за награды Олега, третью за здоровье Вали и будущего наследника. Тему детей неожиданно продолжила тёща:
– Олег, ты почему не забираешь племянниц из Красноярского детдома?
– На кого я их повешу? Вале скоро рожать, а я всё время в командировках, – отвертелся он, хотя на самом деле думать забыл о детях якобы своей сестры.
– Вот что, я приготовлю бумаги, а ты подпиши. Комната Вали пустует, и племяшки будут жить у нас.
Кто бы возражал! Олег эгоистичен, как большинство молодёжи двадцать первого века, но предложение дать приют и обеспечить будущее двух сирот ему понравилось. Когда ополовинили вторую бутылку, а домработница начала готовить стол для подачи горячего, тёща вывела Олега в коридор и задала неожиданный вопрос:
– Что это за жена, с которой ты ходишь на задания?
– Какая ещё жена? Сейчас я действовал один.
– Неправда! Ты летал с женой!
– Чушь! – загорячился Олег и вспомнил Ирму. – Ах вот вы о чём! Я вывозил нелегала СВР.
– Почти два месяца?
– Полдня! Прилетел, встретил, отвёл на аэродром и перелетел на нашу сторону. Можете у Хрущёва спросить, он в курсе моей работы.
– Обязательно спрошу, и берегись, если обманываешь.
– Заодно предупредите своего информатора, что разглашение гостайны карается законом. За раскрытие тайного агента СВР могут поставить к стенке.
Тёща зловредно усмехнулась и ответила:
– Ты прав, Олег, надо предупредить кого надо. – И чмокнула зятя в щёку.
Слух о «жене» мог прийти только с аэродрома, на котором они с Ирмой дожидались самолёта. Новость о Студенте с красавицей в форме СД обросла обычными бабьими сплетнями, которую приукрасили желающие насолить Светлане Филипповне. Среди её «подруг» хватает завистниц и тайных недоброжелательниц, тем более что, по мнению многих, дочь удачно вышла замуж.
Во время застолья всегда наступает период философствования, когда подвыпивших людей тянет на умные речи. Тесть явно добавил и теперь читал дочери отрывок из «Войны и мира»:
«…великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого телёнка, но она с аппетитом кушает этого телёнка под соусом».
Александр Сергеевич отбросил книгу на подоконник и процитировал Горького:
– Даже если враг сдаётся, то его всё равно уничтожают. Потому что пушки не могут воевать с идеями.
– Ты предлагаешь уничтожить всех немцев? – охнула Валя.
– Мы должны выкорчевать под корень всех носителей идеи нацизма, а не народ! – отрезал тесть.
Олег остановился в дверях. Гитлер начал войну под флагом уничтожения большевизма, которая превратилась в уничтожение мирного населения. Сталин поступил мудрее, в Ялте он предложит союзникам создать международный трибунал и осудить идею нацизма. Осудить-то осудили, да в двадцать первом веке по улицам снова замаршировали колонны представителей «исключительных» наций.
Кстати, после войны союзники упорно внушали немцам чувство вины за развязанную войну и многочисленные жертвы. Советский Союз поступил иначе, в ГДР ни разу никого не упрекнули. Да, Германия должна возместить нанесённый во время войны ущерб, но вина лежит на нацистах. Гитлер не только начал мировую войну, его партия угнетала германский народ, а сами немцы страдали от кровавых репрессий СД и гестапо. И это правда, известно немало случаев, когда в конце войны жители городов устраивали самосуд над садистами в чёрной униформе.
Гости засиделись дотемна, и тёща вызвала автомобиль лишь после того, как дочь начала откровенно ластиться к Олегу. Проводив родителей, Валя радостно закружилась и уволокла мужа в спальню. Они наслаждались друг другом всего один день, через сутки тёща принесла семейную путёвку в военный санаторий, в которую был внесён и дед.
– Он не член нашей семьи, – осторожно возразил Олег.
– Не моя инициатива, – ответила Светлана Филипповна и многозначительно показала пальцем на потолок.
Сборы в санаторий наткнулись на неожиданное препятствие. У деда не оказалось приличной одежды, а зимней вообще никакой, если не считать ватника с валенками и стёганой шапки. Услышав о проблеме, Валя расстроилась до слёз, покаялась в собственной невнимательности и потребовала от мужа одеть дедушку с ног до головы. Олегу тоже стало неудобно, живут в одной квартире, а он даже не заходит в комнату родного дедушки. Первым делом поехали в Московский дом модной одежды, где старик озадачил портного и внука неожиданной просьбой:
– Мне бы мундир старорежимного образца.
Оправившись от шока, мастер согласился:
– Дореволюционные выкройки у нас остались, но пуговицы будут современные.
В качестве бонуса Олег добавил к заказу ещё три комплекта принятой у партработников полувоенной одежды. Затем вместе с мастером зашёл в цех и доплатил за срочность и эксклюзив. Больше всех потребовал закройщик, мотивировав необходимостью искать выкройки чуть ли не на чердаке.
Решив первый вопрос, они поехали в коммерческий магазин, где им предложили два варианта драповых пальто с воротником и подкладкой из пыжика или бобрика. Деду понравился более мягкий кролик, но тут уже восстал Олег и сам указал на длиннополый образец из твида, подбитый мехом бобра, с каракулевым воротником и с шапкой-пирожком.
– Нехорошо старших обманывать! – Упрёк остановил Олега в холле санатория, а произнёс его знакомый генерал из бывших.
– Я никого не обманывал, – возразил он.
– Как же, как же! А кто говорил, что случайно оказался на военной стезе? Дедушка ваш из офицеров, и папа, наверное, тоже офицер.
– Только дедушка. – Олег чуть было не назвал должность своего настоящего отца, но вовремя спохватился: – Папа лётчик был.
– Вы, стало быть, не собирались продолжать семейную традицию?
– Даже мысли такой не было.
– А зря, а зря, военные были, есть и будут гордостью любого государства.
– Не цепляйся к подполковнику, – подошёл второй генерал, что раньше предлагал содействие при поступлении в академию.
– Да ладно, сам вижу разведчика, – генерал легонько провёл пальцем по медалям, отчего они звонко запели.
– Раньше за каждый удачный поиск давали «Георгия», а сейчас «За отвагу», – заметил первый генерал.
– У него за плечами много выходов, вся грудь в орденах. Не зря погоны сменили на авиаторские.
– Какие задачи ставили разведке во время Первой мировой? – заинтересованно спросил Олег.
Слова о Первой мировой заставили генералов переглянуться, сейчас так не говорят, войну называют Империалистической. Тем не менее генерал из академии чуть насмешливо пояснил:
– Изменилось лишь оружие, а секреты остались старыми, и задачи ГРУ ставит прежние.
– Надо будет позвонить Василию Васильевичу, пусть посмотрит подполковника, а вдруг подойдёт.
Генералы раскланялись, а Олег поволок чемоданы наверх.
Буквально на другой день дед стал всесанаторной знаменитостью. Донельзя вежливый, он называл персонал барышнями, отдыхающих женщин милыми дамами, а мужчин господами. Окружающие воспринимали его как реликт самодержавия и шутливо обращались «ваше высокоблагородие». Дед не скрывал своего возраста и во всеуслышание заявил, что вышел в запас в сорок два года в чине полковника. Как следствие, всем стало понятно, что старичок не участвовал ни в Гражданской, ни в Империалистической войнах.
В первый день его досаждали расспросами о том, как было раньше. Но одинаковый ответ, что раньше он был молод и его любили красивые женщины, отбил приставал. Зато генералы из бывших оценили старорежимный покрой мундира и окружили деда заботой и вниманием. Авиационный инженер-полковник, как он сразу представился, по статусу не мог быть строевым офицером, тем не менее его сразу взяли под опеку.
Что касается авиации, то данная тема не вызывала вопросов, ибо Россия была лидером в этом роде войск и девятнадцатый век знал военных авиаторов. Первый воздухоплавательный отряд дирижаблей появился при Адмиралтействе в тысяча восемьсот восемьдесят четвёртом году. На них стояли моторы с газгольдерами Санкт-Петербургского завода керосиновых и газовых двигателей Е. Яковлева. Вступая в Первую мировую войну, Россия имела двукратное превосходство перед Германией и Австрией, вместе взятыми, как в дирижаблях, так и в самолётах.
В этот раз Олегу удалось отдохнуть полные две недели. Валю опекал целый отряд медиков и держал её под надзором до самого вечера, отпуская к мужу лишь перед ужином. Деда тоже плотно опекали, но после обеда он получал свободу и допоздна расписывал с генералами висты. Причём играли на интерес, проигравшие оплачивали бутылку «Хереса», ещё до революции признанного исключительно мужским вином.
Сразу по возвращении домой Олега вызвали в управление для сдачи отчёта по каждому эпизоду раздельно. По Ирме пришлось давать дополнительные разъяснения. Сам провал никто не оспаривал, сделанные по наитию фотографии подтверждали факт надзора. Начальство интересовалось двумя темами: как он догадался, что девушка под колпаком, и признаки, по которым он обнаружил пост наблюдения. Впрочем, ситуация с Ирмой была очевидна, и Пётр Николаевич в очередной раз поздравил с успешным выполнением задания:
– Молодец, Студент, ты снова справился на отлично и сделал, казалось бы, невыполнимое. Жду завтра после обеда, поговорим о дальнейшем.
Каждое утро он вместе с дедом готовил машину и прогревал двигатель. Иногда они немного катались по округе, затем обедали всей семьёй, после чего отправлялся на службу. В это утро в квартиру ворвалась тёща и вопреки обычаю первым расцеловала Олега:
– Вчера разговаривала с Хрущёвым, он подтвердил твои слова.
Дед с Валей непонимающе переглянулись, а Олег сварливо заметил:
– К стенке всяких сплетниц, и жизнь станет веселее.
– Без нас разберутся, – отмахнулась тёща. – Тут вот что, Хрущёв чуть не бухнулся в обморок, мы даже врача позвали!
Вопреки сплетням о сладкой жизни «кремлёвских» жён, все они трудились полный рабочий день. Некоторые по специальности, к примеру жена Маленкова занималась научной деятельностью и возглавляла НИИ. Но большинство из них вышли замуж, будучи обычными работницами и комсомольскими активистками. С возрастом все они перешли в ранг внештатного партактива и служили в общественных организациях.
Тёща заведовала отделом в «Обществе защиты детей», где была мизерная зарплата и смехотворный паёк. Вероятнее всего, столь низкие ставки ввели умышленно, дабы оградить организацию от случайных людей. Официальным поводом приглашения Хрущёва была работа с малолетними сиротами на освобождённых территориях. Детишки прибивались к воинским частям и уходили на запад вместе с войсками. Перед армейскими политработниками поставили задачу отправить их в детские дома или Суворовские училища.
– На фронте выглядел здоровым, – равнодушно заметил Олег.
– Ты с ним не ссорился? – пристально глядя в глаза, спросила Светлана Филипповна.
– С какой стати? Я был в немецкой форме, а разговаривал только с Коневым и начальником фронтовой разведки.
– Так вот в чём дело! – расхохоталась тёща. – Я сказала, что ты подполковник и зять Александра Сергеевича. Он хвать за сердце и на пол!
Олег вспомнил процесс награждения и понял причину, по которой Хрущёв упал в обморок. Он принял молодого разведчика за простого солдата, а новость о родственной связи парня с членом политбюро ударила его словно обухом по голове. Карьерист с партбилетом ничем не отличается от прочих карьеристов.
На этот раз Пётр Николаевич повёл себя как-то неправильно. Вместо привычного ознакомления с предстоящим заданием и делового обсуждения имеющейся информации предложил испить чая. Поставив на электроплитку чайник, куда-то вышел, а вернулся с толстой папкой в руках:
– Держи, здесь все твои задания с отчётами и выводами руководства.
– Мне необходимо это прочитать? – растерялся Олег.
– Ничего нового для себя не найдёшь, – усмехнулся куратор, – отдашь своему новому руководителю.
– Тебя переводят на новое место?
– Я остаюсь здесь, а ты уходишь в ОСНАЗ ГРУ.
– Зачем? – недоумённо спросил Олег.
– Воевать, забрали тебя без моего согласия, – вздохнул Пётр Николаевич, – одни желторотики остались.
– Были большие потери?
– А? Нет. Фронт выходит к границе, и всё, что раньше делали партизаны с отрядами Четвёртого управления НКВД, ложится на наши плечи.
– Разведывательно-диверсионные отряды СВР расформировывают? – недоверчиво спросил Олег.
– Не говори глупостей, их передают разведуправлениям фронтов.
Логично, никто в здравом рассудке не будет распускать сработавшиеся отряды с многолетним опытом. Люди плечом к плечу прошли через множество боёв и понимают друг друга без слов и всяких хитрых сигналов.
– У нас появился новый отдел? – предположил Олег.
– ОСНАЗ создан сто лет назад, когда восстали янычары. Махмуд II попросил Николая I оказать военную помощь и ввести в Стамбул войска.
– Не понял, в ГРУ есть специальные части?
– Не торопись, царь собрал особо ловких стрелков, а ГРУ тайно доставил их в турецкую столицу.
– Разве Россия помогала Турции?
– И не раз, сейчас об этом не очень вспоминают, мы прошли много десятилетий дружеских отношений.
Петру Николаевичу явно не хотелось расставаться, и разговор ни о чём оттягивал час прощания. Увы, волю начальства не изменить, что подтвердил коротенько тренькнувший телефон. Теперь уже бывший куратор обнял Олега:
– Удачи тебе и новых побед. Поднимайся на третий этаж, второй кабинет справа, обращайся «Василий Васильевич».
Интересное продолжение разговора с генералами из «бывших»! Именно они без стеснения назвали при нём это имя. ГРУ царского периода прославилось множеством по-настоящему уникальных операций. В советские времена, вспоминая Первую мировую войну, любили говорить о предательстве членов императорской семьи. На самом деле всё было с точностью наоборот. Разведчики из прибалтийских немцев легко проникали в штабы кайзеровской армии, где добывали наисекретнейшую информацию.
В указанном кабинете сидел слегка полноватый мужчина средних лет самой что ни на есть заурядной внешности. Глянув на него, любой запомнит одежду, а не самого человека. Комбинация тёмно-синих брюк из дорогого бостона с ярко-зелёным пуловером без рукавов и рубашка в крупную сине-зелёную клетку отвлекали внимание от лица.
– Оценили мой маскировочный костюм, и садитесь. Вы, как я догадываюсь, Студент.
– Так точно! Как обращаться к вам?
– Моя должность называется шеф-ординатор, так и обращайтесь.
– Странное название, я могу обращаться просто «шеф»?
– Мы столь маленькие и незаметные, что названия должностей неизменны с девятнадцатого века.
Олег передал собственное рабочее досье, сел на традиционный кожаный диван с высоченной спинкой и повторил вопрос:
– Так я могу обращаться просто «шеф»?
Василий Васильевич разгладил отложной воротничок и заинтересованно спросил:
– Вы знаете французский язык? Исходя из вашего досье, нет. Вам известен смысл слова «шеф»?
– Шеф – это начальник, – уверенно ответил Олег.
– В таком случае разрешаю, только без «господин» или «товарищ», иначе получится смешно.
– Это правда, что ОСНАЗ создали для подавления восстания янычар?
– Не совсем, специальный отдел добавлен в ГРУ после доклада о действиях боевого отряда в Османской империи.
– Они перестреляли главарей?
– В указе Николая I написано: «достигнут результат, невозможный для иной армии мира», – поправил Василий Васильевич.
– Но восстание подавлено после ликвидации основных зачинщиков? – продолжал допытываться Олег.
– Восстание подавлено русской армией. Корпус генерала Фёдора фон Гейсмара разгромил пятидесятитысячную армию янычар и вошёл в Стамбул.
– В чём же тогда заслуга этой группы офицеров?
– Янычары были подобием рыцарского ордена, называвшегося Бекташи. Шейх дервишей был почётным командиром девяносто девятой роты янычарского корпуса.
– Этого шейха пристрелили, да?
– Вот пристал! Духовного лидера нашли на берегу Адриатического моря, а всего ликвидировали более двух сотен офицеров.
Василий Васильевич закурил тонкую длинную папироску «Золотое руно», за размер и золотистый мундштук их называли женскими. Картинно пустив в потолок серию колец, положил на стол дорогой «Дукат» и чрезвычайно редкий в продаже «Зефир».
