11
Интересное знакомство
На выезде из города беглецы нарвались на встречную колонну танков «Гочкис», но Олег даже не подумал сбавить скорость. Он начал требовательно сигналить и заставил немцев уступить дорогу. Честно говоря, отряд в аховом положении, ранены все, а Маркиз с майором в тяжёлом состоянии. Наконец автобус въехал на аэродром, и Олег затормозил рядом с поджидающим у самолёта дежурным офицером.
– Господин оберштурмбанфюрер, ваше задание выполнено! – браво доложил лейтенант.
– Спасибо, но это был не приказ, а просьба личного характера, – улыбнулся Олег и тихо добавил: – Советую скрыться, нас обстреляли танки.
– Танки? – удивился дежурный офицер. – Откуда?
Ответом послужила длинная пулемётная очередь с последующим взрывом заправочной цистерны. Это сработала сидевшая в засаде группа, в задачу которой входило прикрытие взлёта самолёта. Лейтенант метнулся к штабу, но передумал и побежал к казармам. Диверсанты перенесли в самолёт тяжелораненых товарищей, а Олег, сдерживая волнение, принялся запускать моторы.
Двигатели ещё не остыли, но для режима взлёта температура низкая, и стоять рядом со штабом тоже опасно. В городе переполох, в любой момент могут позвонить из комендатуры и предупредить о появлении вражеских диверсантов. Олег отпустил тормоз и неспешно покатил на взлётно-посадочную полосу. Сделав пробежку в дальний конец, развернулся в обратную сторону и взлетел без перевода двигателей на максимальные обороты.
До побережья полчаса лёта, до аэродромов ПВО Люфтваффе минут двадцать. Боль в раненом плече утихла и сменилась онемением руки. Олег включил автопилот и перешёл в салон, где товарищи заканчивали оказывать друг другу первую помощь.
– Везунчик, когда в перегородку ударили пули, я подумал, что тебе конец, – заметил парень, что сидел на совещании в форме лейтенанта морской пехоты.
– Две угодили в спинку сиденья, а третья в плечо.
– Скажи спасибо полудюймовой фанере и держи на память. – Олегу в ладонь легла винтовочная пуля.
– Ты меня разрезал?!
– Сначала сделал новокаиновую блокаду, сейчас наложу швы, и беги за штурвал. Страшно, знаешь ли, лететь без пилота в кабине.
– Не страшно резать человека? – огрызнулся Олег.
– Нет, я корабельный хирург, в Управление специальных операций попал по добровольно-принудительному набору.
– Тебя заставили?
– Был выбор: идти на лёгком крейсере в Северную Атлантику или на лёгком крейсере в Юго-Восточную Азию, – усмехнулся хирург.
– Разве в диверсионные отряды берут медиков?
– Я был чемпионом колледжа по пулевой стрельбе и два года по обмену работал в Германии. Всё, беги за штурвал.
Перед входом в контролируемый локаторами район надо снизиться до бреющего полёта, и Олегу пришлось звать подмогу в кресло второго пилота. В качестве добровольца вызвался раненный в ногу здоровенный шотландец. Новокаиновая блокада позволила ему забраться в кресло, а краткий инструктаж – разобраться с ручками управления механикой крыла и двигателями.
Плавно снизив «Савою» до ста метров, Олег время от времени делал виражи для контроля задней полусферы. В салоне остались только лежачие, включая врача, и смотреть назад некому. Наконец впереди открылось море, а когда под крылом промелькнул береговой обрыв, Олег начал вызывать патрульные самолёты, и почти сразу ему ответили:
– Сто первый, я семьсот шестой, вы где?
– Залив Сены, курс норд, высота триста футов.
После небольшой паузы последовала рекомендация от станции радиолокационного наблюдения:
– Сто первый, я пост Найтон, вас не наблюдаю, поднимитесь до полутора тысяч. Самолёты сопровождения подойдут с северо-востока.
– Вас понял, исполняю. Вызовите врачей, на борту шестеро раненых, из них двое тяжёлых.
– Вызов врачей подтверждаю. Укажите общее количество человек, включая экипаж.
– Нас шестеро.
– Кто управляет самолётом?
– Пилотирует лейтенант-полковник Студент.
– Принято, самолёты сопровождения в километре от вас.
Сели не очень аккуратно, но в рамках авиационных приличий и сразу попали в руки медиков. После проведённого на месте осмотра диверсантов перенесли в кареты «Скорой помощи» и снова осмотрели, на этот раз уже в госпитале. Затем к раненым допустили начальство, и заветный портфель перешёл в руки генерала.
Врачебный обход признал Олега и ещё троих парней транспортабельными и отправил в санитарный вагон. Достаточно комфортная поездка со спальными местами закончилась прибытием на вокзал Квин-стрит в Глазго. Здесь раненых разделили по разным госпиталям. Хирурга забрали коллеги из ВМФ, Олег попал в руки врачей Королевских ВВС, шотландца с товарищем увезли медики из Commando Royal Marines.
Неделя интенсивной терапии с примочками из таинственных африканских и азиатских трав закончилась прощальной встречей с бригадиром:
– Командование высоко оценило доставленные вами документы. Мы получили планы противника на любой вариант высадки десанта.
– Это заслуга всего диверсионного отряда, – заметил Олег.
– Мы знаем судьбу подаренного вам серебристого «Астон Мартин Атома», поэтому полетите домой на личном «Савоя-Маркетти SM.79-С».
– Отличная шутка! Его не придётся дарить, сами заберут.
– Нам известно и то, что вас переводят на дипломатическую службу, – без улыбки сказал бригадир.
– Переводят, – согласился Олег, – но самолёт останется в СССР.
– Мы одолеем Рейх, но войну Империя уже проиграла, – неожиданно шепнул бригадир.
Очевидный результат, но в Великобритании об этом предпочитают не говорить, ограничиваясь упрёками в адрес Черчилля за неосмотрительное вступление в войну. Развязанная Германией война в очередной раз показала хрупкость так называемого «мирового господства». Обе «великие» державы, Британия и Франция, в одночасье потерпели военное поражение, за которым начался распад самих империй.
Тема, конечно же, интересная, но Олега волновала предстоящая встреча с пограничниками, и он позвонил в посольство. Там пообещали всё уладить и попросили не улетать без попутчиков. Первыми приехали два пилота, которые возвращались из США после тестовых полётов на «P-38 Lightning». Отличная поддержка, автопилот на «Савое» работает прекрасно, но лететь восемь часов без напарника всё же стрёмно.
Следом за лётчиками приехал инженер с женой и двумя детьми дошкольного возраста. Он с сорок второго помогал англичанам освоить советскую технологию магниевых сплавов. Ничего удивительного, в вопросах легирования металлов СССР занимает прочное лидерство, а самыми легкими конструкционными металлами считаются сплавы на основе магния с литием.
Затем на грузовике прикатил озабоченный сотрудник посольства и лично перенёс в самолёт более тонны всяческих посылок. Передав таблицу частот и позывных на весь маршрут, забрался в салон поближе к вещичкам.
– Вылетаем завтра утром, – предупредил Олег.
– Ничего страшного, мне здесь удобно, – ответил тот.
– Почему утром? – удивились пилоты. – Ночью лететь спокойнее.
– Здесь нет кислородного оборудования, а двигатели лучше всего тянут на высотах от двух до четырёх тысяч.
– Сумасшедший, собьют!
– Ночью точно собьют, а днём посмотрят на кресты и отвалят, – возразил Олег.
Вылетели на рассвете и через два часа полёта на минимальной высоте увидели белёсые дюны Дании.
– Хватит лихачить, набирай высоту! – почти хором потребовали пилоты.
– Не спешите, сначала повернём на север, наверх пойдём после аэродрома базирования торпедоносцев.
– Сам немцам в пасть лезешь?
– Прекратить разговорчики, товарищи боевые пилоты! Один наверх к пулемёту, и без приказа не стрелять! – прикрикнул Олег.
– Мы не военные, я работаю на иркутском заводе, а Саша в ЦАГИ, – возразил Алексей и полез наверх.
– Боевого крещения не будет, обещаю.
За десять километров до аэродрома Олег изобразил набор высоты взлетающего самолёта и повернул в сторону Швеции.
Дания промелькнула под крылом за каких-то пятнадцать минут, и самолёт полетел над проливом, пора докладывать на пост наблюдения Энгельхольм. Увы, нейтралы не озабочены бушующей в Европе войной, и никто не ответил, зато Алексей тревожно доложил:
– Сзади два «мессера»! Догоняют!
– Сиди смирно и помаши рукой, – ответил Олег.
Они уже в шведских территориальных водах, ещё минута, и самолёт пересечёт береговую линию. Ага, размечтался, пара «Фокке-Вульф FW-190» взяла «Савою» в клещи, а пилот ведущего самолёт показал на наушники. Хотят поговорить, почему нет, и Олег переключил радиостанцию на частоту Люфтваффе:
– Привет рыцарям неба! Будете сопровождать до Стокгольма?
– Хотелось бы, да начальство не разрешит. Кого везёшь?
– Одну мрачную личность и тонну всякой хрени в придачу.
– Давно был дома?
В первый момент Олег не понял вопроса, но подсказкой послужил явный тирольский акцент пилота «Фокке-Вульфа», и он ответил:
– С прошлого лета.
– Везунчик, мой последний отпуск был в сорок втором.
– Сплюнь и не говори о везении. Полгода в госпитале, неделя отпуска и сюда на трёхмоторную тарахтелку.
– Удачи! – «фоккеры» разошлись веером и повернули обратно.
– Ловко ты с ними поговорил! – воскликнул Саша. – Я уже начал высматривать место для вынужденной посадки.
– От пушек «фоккера» мы развалимся в небе, – засмеялся Олег и позвал Алексея: – Неси кофе с бутербродами, пора приступать ко второму завтраку.
Дремавшие пассажиры тоже присоединились, самолёт наполнился ароматом арабики и копчёной колбасы. В кабину робко заглянули детишки и попросили показать управление самолётом. Но безмятежный час быстро закончился, пора пересекать Балтийское море, и «Савоя» снова пошла на снижение.
– Алексей, возвращайся на место стрелка и внимательно смотри назад и вверх, – предупредил Олег.
– Немцы так далеко не залетают, – возразил тот.
– Наши торпедоносцы с одного захода собьют, у них скорость в два раза больше.
В центральной Балтике немцев нет, но южнее корабли и самолёты продолжают доставлять снабжение для Курляндской группировки Вермахта. Олег настроил радиостанцию на частоту ПВО и начал вызывать пост наблюдения. Тщетно, в эфире ничего, кроме помех, но через полчаса откликнулась войсковая станция наведения:
– Сто первый, я Луч-49, где вы находитесь?
– Пересекаем центральную Балтику, летим из Эдинбурга в Москву.
– Какого хрена вас занесло в район боевых действий? Западнее Пскова станций наблюдения и контроля нет.
– Перегоняем подарок союзников, – пояснил Олег.
– Поворачивай на север и поднимайся на максимальную высоту, ближайшая станция ПВО на острове Соммерс.
– Не могу, на борту дети, а кислородного оборудования нет. Возьми под проводку к себе.
– В Паневежис захотелось? Здесь недобитые фрицы стаями бродят.
Поворот на север увеличит полёт на два часа и потребует промежуточную посадку для дозаправки, пришлось назваться:
– Луч-49, я сто первый, позвони в штаб, скажи, что Студент просит коридор на Ригу.
После небольшой паузы оператор радостно сообщил:
– С возвращением, Студент! Эшелон три тысячи, курс на Ирбенский пролив, истребители сопровождения на взлёте! – и продиктовал рабочую частоту радиосвязи.
Олег облегчённо вздохнул и снял немецкую лётную куртку.
– Так ты и есть тот самый Студент? – с нотками восхищения спросил Саша.
– Я Студент, а «тот самый» или не «тот самый», извини, не знаю.
– Ну, у Геринга со стола сигары унёс, у Манштейна из-под носа секретные карты выкрал.
– Манштейн по жизни пьянь беспробудная, – ответил Олег.
Сразу начались просьбы рассказать что-нибудь интересное, а сказать нечего. Реальные дела под запретом даже для сотрудников соседнего кабинета, а раскручивать фантазией вымыслы – удел политработников. Тем не менее Олег вспомнил несколько второстепенных эпизодов, которые не могли вскрыть суть проведённой операции. В частности, рассказал о подрыве газовыми баллонами ресторана, в котором находился предатель с оравой сотрудников СД.
За разговором подлетели к Ирбенскому заливу, над которым барражировал полк истребителей. Заметив приближающийся с запада самолёт, встречающие вытянулись в строй пеленга и после синхронного виража перестроились в эшелонированный эскорт. Ведущий в гимнастёрке с генеральскими погонами пристроился крылом к крылу, приветливо помахал рукой и вышел на связь:
– С возвращением, Студент! Самолёт сам выбирал или взял что поближе?
– Специально для меня лаком покрывали и личную эмблему фюрера рисовали для моего спокойствия, – пояснил Олег.
Наушники завибрировали от дружного хохота, а генерал поинтересовался:
– Что за пассажиры с тобой?
– Наши возвращаются домой, семья с детишками и трое парней после выполнения заданий.
– Прямо на аэродроме брал?
– Зачем? Аист занёс в салон в розовом клювике, – пошутил Олег, чем вызвал новый взрыв хохота.
– На твоём счету уже второй самолёт фюрера, – заметил кто-то из пилотов.
– На том аэродроме остался лишь мусор.
– Ты видел ставку Гитлера?
– Снаружи ничего примечательного, а что под землёй, не знаю, – не стал отрицать Олег.
За разговорами долетели до Риги, где самолёт окружил новый эскорт, на этот раз до Великих Лук. Саша воспользовался временной тишиной в эфире и поинтересовался:
– Тот первый у нас в ангаре, а два экспериментальных тоже твоих рук дело?
– Экспериментальным был «мессер», а He-219А-6 «Филин» я брал со сборочного конвейера.
– Обе машины признаны никудышными, а управление вообще жуть, – раскритиковал Саша.
– Я эту жуть гнал на полный радиус, управление неизвестно, тумблеров не знаю, как долетел – сам удивляюсь.
– Отец любил говорить, что ангел-хранитель не видит трусов, а ты настоящий храбрец.
– Особой храбрости за собой не замечал, – отмахнулся Олег.
При входе в зону ПВО Москвы оператор отправила самолёты сопровождения восвояси, а Олега повела на Центральный аэродром. Наконец-то дома! «Савоя» послушной девочкой села на три точки, а далее чуть было не случился конфуз. Спасибо Алексею, который вовремя предупредил:
– Ты куда поворачиваешь? В тягача въедешь!
Олег ударил по тормозам и только после этого разглядел рулёжного сигнальщика, указывающего в противоположную сторону. Расстроенный допущенной оплошностью, он встал с кресла:
– Рулите сами, я что-то совсем расклеился.
– Нам вроде к тому ангару, где генерал машет рукой, – предположил Саша.
Василий Васильевич? Точно, он, и Олег подтвердил:
– Меня встречает.
Не успел самолёт остановиться, как шеф забрался с чемоданом в салон:
– Быстро переодевайся, опаздываем!
Олег спешно сменил британский мундир на советскую парадную форму и побежал в служебную «эмку», которая сразу включила сирену.
– К Сталину на доклад, – сделали вывод пилоты.
Вождь никогда не торопился и не принимал скоропалительных решений, в том числе в отношении окружающих его людей, это Олег хорошо знал. Даже прежде звонка кому-либо домой он требовал убедиться в том, что нужный ему человек дома и не занят важными делами.
Машин в Москве заметно прибавилось, а Ленинградский проспект «кишел транспортом» даже по довоенным меркам. Симпатичные девушки из ОРУД в белых гимнастёрках и щегольских сапожках изящно манипулировали жезлами, не давая машинам скопиться на перекрёстках. Через каких-то десять минут легковушка остановилась перед зданием Генерального штаба, и Олег приуныл. Ему светит задание в интересах фронта, причём срочного характера.
Офицер у входа отдал Василию Васильевичу честь, критически глянул на Олега и отступил назад. Почти бегом они поднялись на второй этаж и открыли дверь с табличкой «Начальник Оперативного управления».
– Чему быть, того не миновать, – шепнул Олег и перекрестился.
В приёмной женщина-секретарь в погонах полковника сразу ушла в кабинет начальника, а безукоризненно отутюженный адъютант провёл в небольшую каморку с огромным зеркалом. Ха, интересные здесь порядки! Первым делом адъютант усадил визитёров на высокие табуреты и отполировал им бархоткой сапоги. Затем перед зеркалом расправил на мундирах складки и смёл щёточкой невидимые пылинки.
Преамбула настроила на соответствующий лад, и оба вошли в кабинет строевым шагом. Антонов? Ну да, по должности генерал армии был начальником Оперативного управления, а фактически исполнял обязанности начальника Генерального штаба. Дворянин, чистюля и педант никогда не был у Сталина в фаворе, но высокие деловые качества перевешивали «недостатки». Впрочем, маршала и Героя ему всё-таки не дали.
Василий Васильевич незаметно толкнул локтем, и Олег увидел слева от себя незнакомого иностранца. Что за невезуха, снова к союзникам! Без того унылое настроение упало на уровень городского асфальта.
– Прошу вас, господин Барроуз, – заговорил по-английски Антонов.
Генерал-лейтенант вышел из тени и остановился напротив Олега:
– Мне, как главе военной миссии Великобритании в Москве, выпала честь вручить вам высокую и заслуженную награду.
Олег получил две бархатные коробочки и беззвучно открыл рот. Надо что-то ответить, но что? Уставившись оловянным солдатиком на Антонова, он бодро сказал:
– Служу Советскому Союзу!
В ответ генерал-лейтенант похлопал по плечу и по-английски шепнул:
– При получении ордена Британской империи со звездой рыцаря-командора следует сказать: «За бога и Империю».
Олег заметил ухмылку на лице стоящего у окна Антонова и тихо повторил:
– За бога и Империю!
– Мне в высшей степени приятно вручать награды отважным воинам Советской России! – прощаясь, заявил генерал-лейтенант.
– Вот язва! – воскликнул Василий Васильевич, едва закрылась дверь.
– Идите сюда, подполковник, – подозвал Антонов. – Награда одна, а ордена два, их нельзя носить вместе.
Сначала Олегу разъяснили порядок размещения и ношения ордена, затем надели через плечо алую перевязь и закрепили на ней звезду.
– Кто мне говорил, что русским офицерам больше не видать крестов Антанты? – отойдя на несколько шагов, спросил Антонов.
– Тебе точно не дадут, – дерзко ответил Василий Васильевич.
– Целее буду, – парировал генерал армии.
– Когда вернёшь в армию гвардейские мундиры?
– На парад Победы солдаты выйдут с красной грудью, обещаю.
Чувствуя себя лишним в дружеском разговоре генералов, Олег отошёл к зеркалу у противоположной стены. На фоне позолоченных советских орденов британские награды смотрелись простовато. Лишь серебряная звезда сверкала серебром, но изяществом и красотой уступала ордену Богдана Хмельницкого.
Тем временем генералы затеяли спор о наградах с бантом, которые раньше давали за ранения, и Олег тихохонько выскользнул за дверь. Они вспоминают свою молодость, в которой нет места советской молодёжи. Пройдёт немного времени, и Хрущёв восстановит классовую справедливость, разом отправив всех «бывших» на пенсию.
Дома уже знали о высокой британской награде и Олега встретили праздничным столом. Тёща с тестем даже прослезились, а дед потребовал немедленной семейной фотографии. Мария Васильевна позвонила в фотоателье, и через полчаса старичок со смешливой девчушкой расставили в комнате светильники с экранами. Выбрав ракурсы съёмки, старичок деловито осведомился:
– Вам простые снимки, раскрашенные или цветные?
– Цветные? – удивлённо переспросил Олег.
– У нас восьмислойные пластинки Переславль-Залесской фабрики! – гордо сообщила девчушка.
Цветная фотография стоила в десять раз дороже, но семейство на радостях решило не жадничать. Кроме общего снимка, сделали групповые, парные и портретные, сфотографировали даже деда с Марией Васильевной и племянницами. По случаю Валя сменила несколько нарядов, каждый раз красуясь с другими украшениями, чем серьёзно рассердила отца. Тем не менее вечер прошёл на славу, и тесть с тёщей уехали за полночь, когда Валя откровенно прильнула к мужу.
Наутро Олега вызвали в госпиталь для осмотра полученной в бою раны. Причём Мария Васильевна намеренно сообщила об этом во всеуслышание, чем взволновала Валю. Пришлось прилюдно раздеваться и показывать почти зажившее плечо.
– Шальная пуля издали на излёте пробила полудюймовую фанеру и вошла в мягкие ткани, – сказал полуправду Олег.
В Центральном военном госпитале его ни о чём не спрашивали. Медсестра увела из регистратуры в рентгеновский кабинет, а получив ещё сырые снимки, познакомила с хирургом. Врач долго мял плечо, определяя состояние мышц и сухожилий, затем вынес вердикт:
– Патологии нет, пройдёте в процедурном кабинете восстанавливающий курс лечения волновыми магнитами.
В прежней жизни Олегу приходилось посещать кабинет электролечения, и тихое, полусонное царство ему нравилось. Врач полистал подшитые в номерную папку листочки и спросил:
– Ваша жена на шестом месяце беременности? – и, не дожидаясь ответа, заявил: – Я выпишу трёхнедельную семейную санаторную путёвку.
Жара, июль, самое время для отдыха на берегу Москвы-реки. В санатории произошли некоторые изменения. Завтрак и обед проходили под новости из репродуктора городской радиосети, а вечером приезжали артисты Москонцерта. Во время ужина слух отдыхающих услаждала лирическая мелодия фортепиано, затем начинался концерт с участием знаменитостей.
Отношение «бывших» тоже изменилось, при встрече они неизменно обращались к Олегу «сэр», к Вале – «леди». Жена воспринимала это как своего рода игру, приседала в реверансе и отвечала:
– Миледи, милорд.
Если принять во внимание общее изменение отношений, то «бывшие» как бы подчёркивали статусное изменение, ибо полученный орден производил во дворянство. Олег отвечал взаимной вежливостью и не озадачивался. Возрастные полковники и генералы с жёнами всего лишь ностальгировали по ушедшей молодости, не более того. От приглашений на вечерний чай они с Валей не отказывались, а застольные воспоминания были неутомительными.
Прогулки по парку или речные на лодке неизбежно закачивались новыми знакомствами. В какой-то мере этому способствовал новый порядок, по которому отдыхающим мужчинам предписывалось ходить без мундиров. Темно-бежевые куртки с нашитыми белыми воротничками не скрывали генеральских лампасов, но избавляли от скованности при встрече с младшими по чину.
Дело в том, что в санаторий начали поступать прооперированные в московских госпиталях раненые офицеры. С одним из них Олег познакомился на лавочке у реки. Жена осторожно массировала ему плечо, а выздоравливающий неуклюже ковылял по тропинке на костылях. Приняв Валю за медсестру, он шутливо сказал:
– Пальчики не устали, сестричка?
– Руки у меня лёгкие и здоровые, в две недели мужа вылечу, – резко ответила она.
– Садись рядом, отдохни, – чтобы сгладить грубость, предложил Олег.
– Сильно болит? Меня Михаилом зовут, танкист, – усаживаясь, представился выздоравливающий.
Валя назвалась сама, представила мужа, сняла босоножки и пошла по песочку у воды.
– Мелочь, – ответил Олег, – вот тебя серьёзно садануло.
– В полевом госпитале хотели ногу отрезать. Спасибо комдиву, договорился с летунами, меня в самолёт и сюда, в Москву.
– Ценит тебя начальство.
Михаил просто, без эмоций, рассказал о коротком бое, в котором его роль сводилась к обеспечению прорыва основного ударного кулака. Поставленную задачу выполнили, но немецкая артиллерия сосредоточила огонь на его батальоне. Они стреляли в злобном бессилии, но один снаряд всё же угодил в командирский танк. На КВ-8 встроенная система углекислотного тушения, поэтому они не загорелись, и экипаж вытащил раненого командира.
Олега впечатлило будничное повествование о мандраже перед боем, страхе первых минут атаки с последующим яростным желанием уничтожить врага. Вместе с тем он никогда не слышал о танке КВ-8, а слова: «мы выжигали всё вокруг так, что оставались одни обгорелые остовы» вызывали недоумение. Когда комбат закончил рассказ, Олег осторожно спросил:
– Какие танки в твоём батальоне?
– Огнемётные, ОТ-34 завода «Красное Сормово» и КВ-8 Челябинского Кировского завода.
– Вы пускаете огненные струи?
Комбат захохотал и со смехом пояснил:
– Не зря наши танки называют «Змей Горыныч», они плюются огнём на двести метров.
– Плюются? Это как? – удивился Олег.
– В автоматический танковый огнемет подаётся горючая смесь и холостой патрон сорокапятки. Скорострельность восемнадцать выстрелов в минуту.
– Стреляете бензином?
Комбат снова захохотал:
– При выстреле бензин превратится в пар, у нас во врага летит огненный шар сантиметров пятнадцать в диаметре.
– Ну да, – согласился Олег, – пороховые газы любую жидкость превратят в пар.
– Горючая смесь на основе мазута с порошковым загустителем и ксиленолом, который препятствует тушению.
– Но дальность «плевка» всего двести метров! Так близко подходить опасно!
– Зачем идти на танки? – удивился комбат. – Мы обходим стороной не ближе километра и поджигаем лесочек, в котором они затаились.
– Километр, говоришь, пушка «Тигра» с такого расстояния подобьёт любой наш танк! – воскликнул Олег.
– Эх ты, вояка! Сначала попади! С километра не каждый снайпер пулю точно положит, о пушке и говорить нечего!
Прагматика войны, если противник укрылся среди деревьев, то рукотворный пожар будет простейшим и надёжным решением. У врага останется единственный шанс спасения – поднять руки и побежать сдаваться. Температура пламени огнеметного выстрела в тысячу градусов изначально исключает мысль о героическом прорыве. Осталось уточнить последнюю деталь, и Олег спросил:
– Челябинский Кировский завод – это часть Ленинградского Кировского завода?
– Ты что! Они начали выпуск танков в тридцать восьмом, делали лицензионные танки «Форж и Шантье».
– У нас выпускали французские танки?
– Лицензию покупало республиканское правительство Испании, наши сделали сто штук, но к этому времени к власти пришли фашисты.
– Танки остались в Красной Армии?
– Разумеется, хотя они так себе. Зато завод получил опыт и создал свой танк разведки Т-40.
– Аналог французского?
– Вообще ничего общего, стосильный дизель С-2, мелкозвенчатая гусеничная цепь, обрезиненные катки. Двигался почти бесшумно!
– Огнемётными танками завод занялся уже во время войны?
– Нет, их придумали во время финской. КВ-6 создали в Ленинграде, здесь, под Москвой, в Егорьевске снаряжали ОТ-26.
Тема автоматического танкового огнемета была для Олега неожиданной. Голливуд показывал огнемётный танк в фильме про войну с Японией. Там была обычная прыскалка с поджигающим факелом, а здесь совершенно иной принцип. Выстрел пороховым зарядом сам по себе воспламенит смесь. Если вспомнить уроки средних классов, десятилитровый шар в диаметре не превысит пятнадцати сантиметров. Советские танки реально стреляют огненными шарами, причём очередями! Что важно, никто и нигде в мире не смог додуматься даже до паршивенького аналога.
За три недели они прекрасно отдохнули, подлечились и накупались в тёплой реке. Вот с загаром получился облом, дежурная по пляжу строго следила, чтобы отдыхающие и больные не выходили раздетыми на солнце. Загорать можно было только под навесом, и ни в коем случае не спать, запрещалось даже лежать с закрытыми глазами.
Утром последнего дня они прошли семейный медосмотр, Вале пожелали лёгких родов, а Олегу поставили штамп: «годен к продолжению службы». Мария Васильевна приехала с племянниками, которые с детским восторгом забрались в реку и вернулись в машину после угроз на неделю остаться без сладкого. Москва опустела, жара напомнила горожанам довоенные привычки, и народ разъехался по дачам. Сейчас это не домики в садовых кооперативах, а съёмные комнаты в пригородных посёлках.
Выехав из санатория, Мария Васильевна сразу повернула в Крылатское, и через полчаса Олег с Валей попали в объятия родственников. После перенесённого инфаркта тесть выглядел осунувшимся, дед как бы завис в неопределённом возрасте, а Светлана Филипповна оставалась ягодкой на сорок пять. Александр Сергеевич сослался на рекомендацию врачей и выставил на стол коньяк.
Олег «причастился» парой рюмок и расслабленно любовался дачным благолепием. Тёща увела Валю на веранду и вместе с домработницами затеяла воспитательный процесс, а может, наставление по тайным женским делам. Дед затеял с Александром Сергеевичем спор на тему марксизма-ленинизма. Один доказывал, что теория строительства коммунизма должна меняться вместе с обществом, другой настаивал на незыблемости фундамента и опасности диссидентства.
Олег заскучал и после небольшой прогулки по саду присел у кустиков крыжовника. Его увлекла забава сорвать янтарную ягодку и при этом не оцарапаться, чего греха таить, лакомство тоже привлекло. Крыжовник оказался сладким, с крохотными, почти неощутимыми косточками.
– Штамп «годен к службе» получил?
Знакомый голос над головой заставил вздрогнуть. Как здесь оказался Василий Васильевич? За символической оградой из провисшей проволоки находилась дача заведующего сельскохозяйственным отделом ЦК Андрея Андреева. Словно услышав вопрос, шеф пояснил:
– Моя дача в Черёмушках, пользуюсь наследием ненавистной буржуазии, а здесь в гостях у сына, он женат на дочери Андрея Андреевича.
– Штампульку получил, когда прибыть в Управление? – спросил Олег.
– Задание простенькое, и время не поджимает. Ты так и не закончил с зачётами в нашем тренажёрном центре. Заниматься ежедневно с восьми утра. До свидания.
Неправда, он прошёл все тесты и зачётные проходы, осталось то, что невозможно сдать! Самым трудным было сближение с часовым, а затем с двумя часовыми на расстояние уверенного поражения. Для Олега определили дистанцию в двадцать метров, а подход оказался несложным. Достаточно находиться вне периферийного зрения человека и замирать, когда часовой начинает поворачивать голову. Единственным непреодолимым для него препятствием стал лабиринт с мишенями и теннисными пушками рядом.
Конфигурация лабиринта менялась за счёт перестановки ширм, мишени с метателями мячей тоже переставлялись. Это полбеды, беда находилась за ширмой, где сидели «стреляльщики». Солдаты хорошо слышали приближение и нажимали кнопочку в момент появления отражения стрелка в зеркале. Или… Ну да, зеркало! Один раз Олег в раздражении расстрелял зеркало, за что получил серьёзный нагоняй. Сейчас он воспользуется зеркальцем жены, с помощью которого определит направление пушки и после этого расстреляет мишень.
Возвращение в тренажёрный центр началось с повторного медосмотра, после которого проверили навыки Олега в маскировке и подкрадывании. Удовлетворившись результатом, инструктор опустил цепь с мотающейся в разные стороны платформой и потребовал отстрелить дюжину движущихся мишеней.
– Неплохо, неплохо, навыки можно считать закрепившимися, – вынес он вердикт.
– После ваших тренировок можно дома от кошки спрятаться, – пошутил Олег.
– Домашние животные безопасны, разве что нападут на соседа или по законам стаи поспорят с хозяином. Готов к бегалкам-стрелялкам?
– Манекены в касках или как? – нервно спросил Олег.
– Вперёд, сам увидишь!
Лабиринт он прошёл с первого раза, а долгожданная похвала инструктора оказалась прелюдией к более извращённой бегалке-стрелялке. День ото дня тренажёры усложнялись, а Олег проходил их без сучка, без задоринки. Зеркальце жены позволило понять основополагающий принцип – здесь развивают не мышцы, а сообразительность.
