28

Время в замке тянулось мучительно медленно, словно песок пересыпался в часах.

Теперь я понимаю, что эти часы стали решающими в жизни Людвига. Как бы сложилась история этой страны, если б король предпринял решительные действия! Но он, словно Гамлет, медлил и колебался, а когда готов был к бегству, стало слишком поздно.

Как только чиновников и врачей заключили под стражу, Людвиг телеграфировал в Штайнгаден своему верному адъютанту, графу Дюркхайму. При этом выяснилось, что заговорщики, вопреки ожиданиям, не контролировали станцию в Фюссене. Более того, они даже не сочли нужным известить местную жандармерию о смене власти. Но вместо того чтобы перейти в решительное наступление, король медлил, вышагивая, словно пантера в клетке, по тронному залу и высказывая безумные желания. Его охватывала безудержная злоба, на смену которой приходила апатия.

– Выколите глаза изменникам и отхлещите их до крови! – кричал он, брызгая слюной.

Но не проходило и минуты, как он уже просил у лакея Майра ключ от башни, чтобы прыгнуть с нее в пропасть.

– Ваше Величество, ключ… пропал, – бормотал, смиренно кланяясь, Майр. Как и многие другие слуги, он давно переметнулся на сторону врага, хотя Людвиг ничего об этом не знал. – Я… я сейчас же велю отыскать его.

Людвиг молча кивал и продолжал мерить шагами зал. Казалось, он беспомощно дожидался своего краха.

Предвестником беды стал окружной глава Фюссена, Зоннтаг. В полдень толстый чиновник явился в замок. Явно смущенный, он сутулился и перебирал в руках зеленую шляпу, однако быстрым шагом подошел к камере в башне, где держали пленников.

– Освободите господ, – приказал он жандармам, стоявшим на страже, и показал промокший под дождем документ. – В Фюссен только что пришла телеграмма с заявлением принца Луитпольда. Эти люди правы, Людвиг Второй действительно низложен!

Зоннтаг передал бумагу опешившим жандармам и пожарным, после чего собственноручно открыл дверь в камеру. Первым показался Хольнштайн. Глаза у него сверкали.

– Вот то-то же, – проворчал граф. – Все это слишком затянулось. Пора положить конец этому балагану.

– Я бы посоветовал вам покидать крепость по одному и тайком, – прошептал Зоннтаг. – Король ничего не знает о вашем освобождении, и за крестьян я поручиться не могу.

Хольнштайн молча кивнул, но своим взглядом дал понять присутствующим жандармам, что он всех готов поставить к стенке. Заметив среди них меня, граф насмешливо скривил губы.

– Только не думайте, что я не знаю, кто за всем этим стоит, Марот! – прошипел он. – Начинайте подыскивать себе место ветеринаром. Может, у Хорнига на Штарнбергском озере… Конечно, если принц доверит ему хоть одну лошадь после этих событий.

Я низко поклонился, изобразив при этом недоумение.

– Прошу прощения, ваша светлость, но я не понимаю, о чем вы говорите.

– К черту вас, Марот! – Граф Хольнштайн подошел ко мне так близко, что я видел, как подрагивают его усы. – Может, вы думали, что ваш заговор останется для нас тайной? Мы вычислили ваше сборище, потому что все вы не более чем суетливые крысы. – Он язвительно рассмеялся. – Предупредите вы короля или нет, какое это имеет значение? Он сумасшедший, поймите вы, наконец! Он не станет принимать помощи ни от кого. Хорошего вам дня, мы еще встретимся.

Граф развернулся, а я с улыбкой приподнял шляпу в надежде, что он не заметит мой страх.

Один за другим пленники покинули замок. Доктор фон Гудден при этом без конца оборачивался в сторону тронного зала, словно король мог в последнюю секунду выцарапать ему глаза. У ворот господ уже дожидался экипаж с четверкой лошадей, чтобы доставить делегацию обратно в Мюнхен.

Первый акт трагедии был разыгран.

Я в ужасе наблюдал за освобождением остальных чиновников, как вдруг в ворота галопом влетел всадник на взмыленной лошади. Это был граф Дюркхайм! Он подозвал меня к себе, и я вкратце рассказал ему о том, что здесь произошло за последнее время.

– Возможно, еще не все потеряно, – сказал граф и сорвал с головы мокрую от пота фуражку. Он галопом преодолел всю дорогу от Штайнгадена до Фюссена. – Немедленно проводите меня к королю.

Мы разыскали Людвига в его кабинете. Король сидел за столом, склонившись над листком бумаги. В тот момент, когда мы вошли, он как раз поставил на большом конверте свою печать. Рядом лежало еще одно письмо, гораздо меньше размером, похожее скорее на сложенную записку. Людвиг отодвинул в сторону оба конверта и взглянул на нас, приятно удивленный.

– Граф Дюркхайм! Как хорошо, что вы здесь! – воскликнул он и поднялся из-за стола. – Я не ждал вас так рано.

– Я мчался, как дьявол, Ваше Величество, – ответил Дюркхайм и поклонился. – Нам и теперь нужно спешить. Вам необходимо отправиться в Мюнхен, сейчас же!

Король посмотрел на него с удивлением.

– В Мюнхен? Но зачем?

Казалось, терпение у графа вот-вот лопнет, но он сдержался.

– Потому что это ваш последний шанс избежать свержения, – ответил он спокойным, деловитым голосом. – Если вы покажетесь перед народом, министры не посмеют объявить вас сумасшедшим. Мы составим собственное заявление, объявим принца Луитпольда изменником и…

– Ах, Дюркхайм. Мюнхен! – прервал его король. – Посмотрите на меня. Я устал и болен, городской воздух только навредит мне.

– Тогда… тогда сбегите хотя бы в Тироль! – предложил я с горячностью. – Австрийская принцесса ваша кузина, она не оставит вас в беде. Уже через несколько часов граф Хольнштайн пришлет сюда батальон мюнхенских жандармов и окружит замок!

– Дорогой Марот, что мне делать в Тироле? – Людвиг покачал головой и вернулся за стол. – Смотреть с горных вершин на свои замки, которые уже не принадлежат мне? Можете написать опровержение, если это так необходимо, но больше не приставайте ко мне с этим. У меня другие планы. – Он протянул Дюркхайму большой конверт. – Любезный граф, у меня к вам две просьбы. Этот запечатанный документ необходимо как можно скорее доставить в Линдерхоф. Возможно, это самое важное письмо, какое я писал в своей жизни. Отнеситесь к нему соответственно. А в этом письме… – он взял со стола маленький конверт, – …написано, кому следует передать документ. Прочтите его, только когда окажетесь в Линдерхофе. Compris?

Дюркхайм кивнул.

– Я все понял, Ваше Величество. А вторая просьба?

– Достаньте мне цианистого калия.

Некоторое время мы оба, я и граф, растерянно молчали.

– Мой король, вы не должны делать этого! – воскликнул наконец Дюркхайм. – Вы нужны Баварии! Что будет, если вас не станет?

– Наступит новое время, – тихо ответил Людвиг. – Время, в котором я не хочу жить.

Дюркхайм щелкнул каблуками.

– Простите меня, Ваше Величество, но я впервые отказываюсь исполнить ваш приказ.

Король мягко улыбнулся. Казалось, он снова пребывал в собственном мире. Словно вселился в одну из сцен «Тангейзера», которыми были расписаны стены кабинета. Идеальный средневековый мир, где еще было место рыцарям, менестрелям и истинным королям.

– Хорошо, Дюркхайм, хорошо, – пробормотал наконец Людвиг. – Теперь оставьте меня одного.

Последнее, что я увидел, когда обернулся, это как король одно за другим бросает письма в камин, где они вспыхивают синим пламенем и обращаются в пепел.

Следующим ударом судьбы стал батальон мюнхенских жандармов, которые прибыли в замок к восьми часам и сразу взяли его под свой контроль.

С этого момента Людвиг уже не мог рассылать письма, и ни один его приказ не покинул пределов замка. Король был полностью отрезан от внешнего мира. Но не похоже было, чтобы это сильно его заботило. Весь вечер он был занят тем, что сжигал письма в своем кабинете или бродил с отрешенным видом по огромным залам своего замка. Иногда король по нескольку минут смотрел из окна, и я начинал беспокоиться, как бы он не выпрыгнул. Но после той просьбы о цианистом калии он больше не высказывал мыслей о самоубийстве. Казалось, Людвиг смирился со своей судьбой. Над Нойшванштайном нависло напряженное ожидание как в замке Спящей Красавицы – только вместо принца ожидалось появление предателей. Кое-кто из слуг уже сбежал.

Тридцать мюнхенских жандармов под командованием четырех офицеров отправили местных жандармов по домам и заперли замок. Они отключили телефон, недавнее изобретение, с помощью которого Людвиг мог телефонировать в Фюссен. Они перекрыли отопление и запретили королю любые прогулки. С этого момента Людвиг II был пленником.

В полночь я прилег в одной из комнат для прислуги на втором этаже, но уснуть так и не смог. Я беспокойно ворочался в постели, а если мне и удавалось задремать, то видел перед собой Марию. Она убегала от меня, я бежал следом. И всякий раз, когда я нагонял ее и хотел схватить, она вновь оказывалась на несколько шагов впереди. Внезапно Мария остановилась и повернулась ко мне. Я увидел лицо разлагающегося трупа. Она открыла рот, оттуда полезли черви, и в голове у меня зазвучал ее хриплый голос.

Потом кто-то сильно потряс меня за плечо. Я открыл глаза: передо мной стоял граф Дюркхайм. Он был в форме, плаще и офицерской фуражке, словно готов был отправиться в дорогу. За окном уже светало.

– Нам нужно поговорить, – прошептал он.

Я раскрыл было рот, но граф прижал палец к губам.

– Не здесь. У стен есть уши. Мюнхенские жандармы расползлись по всему замку. Идемте за мной.

Я поднялся и, заспанный, пошел вслед за ним к лестнице. Мы молча поднялись на четвертый этаж. Граф вел меня мимо комнат, пока мы не остановились перед дверью в королевскую спальню.

– Но… – начал я, когда Дюркхайм повернул ручку.

– Не беспокойтесь, – бросил граф. – Короля там нет. Он, как нежить, бродит по Певческому залу. В спальне на данный момент безопаснее всего. Слуги знают, что по ночам Людвиг здесь не бывает, только днем. Поэтому никому не придет в голову подслушать нас здесь.

Адъютант Его Величества завел меня в холодную комнату и запер дверь. За окном брезжил рассвет, и уже угадывались очертания огромной кровати с роскошным пологом и резными опорами. Стены вокруг нас были расписаны сценами из «Тристана и Изольды», и по ним можно было проследить всю трагическую историю, начиная со злополучного зелья и заканчивая посмертным воссоединением героев. Глиняные фигурки у камина также представляли собой влюбленных. Я невольно подумал о нас с Марией. На одной из картин герои стояли, тесно прижавшись друг к другу, в точности как мы на Херренхимзее несколько месяцев назад.

Дюркхайм тяжело опустился в кресло и посмотрел на меня. Похоже, он ни на минуту не сомкнул глаз, веки у него раскраснелись.

– Опровержение составлено и отпечатано, – произнес он, потирая виски. – Мы заказали тридцать тысяч экземпляров. Но, признаюсь честно, я не особо верю в успех мероприятия. Думаю, полиция конфискует бо́льшую часть листовок, прежде чем их удастся распространить.

– И что же нам делать? – спросил я беспомощно.

– Нам? – Граф устало улыбнулся. – Вы переоцениваете мои возможности. Я уже трижды получил приказ от военного министра. Мне необходимо вернуться в Мюнхен. В противном случае меня обвинят в государственной измене. Теперь, после смены власти, я на службе у принца Луитпольда. – Он протяжно вздохнул. – Все идет к тому, что вы, Марот, скоро станете последним из нашей группы, кто сможет непосредственно заступиться за короля.

– Прошу вас, Дюркхайм, не оставляйте короля сейчас! – воскликнул я шепотом, в отчаянии опустился на застланную синим дамастом кровать и схватился за голову. На мгновение я позабыл, что это кровать Его Величества.

Граф поднял руку, успокаивая меня.

– Не тревожьтесь. Да, я должен уехать. Но прежде чем отправиться в Мюнхен, я передам сообщение шталмейстеру Хорнигу и еще кое-кому из друзей. Они подготовят все, что нужно для побега.

Я нахмурился.

– Для начала нам необходимо выяснить, куда именно фон Гудден и Хольнштайн хотят отправить короля.

– По крайней мере в этом деле для нас есть проблеск надежды. – Впервые по губам Дюркхайма скользнула улыбка. – У меня еще осталось несколько надежных источников, и они сообщают интересные сведения. По всей видимости, фон Гудден хочет упрятать Его Величество в Линдерхофе. Они планируют превратить замок в своего рода тюрьму. Поэтому действовать нужно быстро. – Он поднялся и разгладил мундир. – В окрестностях Линдерхофа у меня есть годные люди, они организуют побег. От замка не так далеко до Тироля. Еще не все потеряно, Марот.

Дюркхайм вдруг тронул свой нагрудный карман.

– Проклятье, чуть не забыл! Письмо! – Он вынул оба конверта. – Я дал слово Людвигу, что доставлю письмо в Линдерхоф. И при этом должен незамедлительно явиться в Мюнхен, если не хочу предстать перед трибуналом!

Я задумался на мгновение, после чего протянул руку.

– Дайте письмо мне. Я возьму его в Линдерхоф и передам адресату.

Дюркхайм взглянул на меня с сомнением.

– Я дал обещание, – пробормотал он, но потом вздохнул: – Что поделать! Если не вам, то кому еще я могу довериться? Но помните, что письмо необходимо передать лишь тому, кто указан в этой записке. А ее вы можете прочесть лишь по прибытии в Линдерхоф.

Я кивнул, взял оба письма и спрятал во внутренний карман, прямо напротив сердца.

– Мне пора, – граф протянул мне руку на прощание. Первые лучи восходящего солнца коснулись его лица. – За Бога и короля.

– За Бога и короля.

Не проронив больше ни слова, Дюркхайм развернулся и вышел из спальни. Вскоре я услышал стук копыт и выглянул из окна. Туман во дворе понемногу рассеивался. Пригнувшись, словно вор, граф галопом погнал коня к воротам.

И скоро растворился в рассветной дымке.