Глава 7
Ульф шел впереди, указывая направление на усадьбу. Сразу же за парнишкой, след в след, шагал Рольф Кривая Секира, за ним – ярл, а потом уж и все остальные, включая опростоволосившегося проводника со смешными оттопыренными ушами. За проводником присматривал Хальвдан, в любую секунду готовый свернуть пареньку голову. Так просто, на всякий случай – вдруг да тот сюда специально завел? Чтоб не вышли. Сейчас вот свистнет, да выскочат из кустов добры молодцы-разбойнички… Выскочат – да нарвутся, огребут по самое некуда, это уж – к нойде не ходи.
– Ярл, Рольф! Гляньте-ка!
Остановившись, обернулся Ульф:
– Пришли, похоже.
Гендальф осторожно выглянул из кустов…
Не особенно-то и высокий частокол из хиленьких бревен – так, от зверья, не от людей, распахнутые настежь ворота… За воротами узкий двор и дом, такой же узкий и длинный. Деревянный каркас, обшитый досками, крытая соломою крыша… И никого вокруг!
– Внутри тоже пусто, ярл! – заглянув, доложил Фридлейв. – Ни единого человечка. Но здесь жили. Совсем недавно жили, да.
Рольф Кривая Секира задумчиво покусал ус:
– Обычный дом. Однако же викинги Альдейгьюборга строят совсем другие дома. Этот возвели недавно, смотри на доски и солому, ярл.
– Корова бы не отказалась от такой соломы! – пошутил Гендальф.
Здоровяк согласно кивнул:
– Вот и я говорю – свежая.
Внимательно осмотрев двор, ярл приказал зажечь факел и вошел внутрь. Узкое темное помещение – зал. Хорошо утрамбованный земляной пол, обложенный камнями очаг посередине, дощатые настилы вдоль стен. Обычный дом норманнской дружины. Обычный… Однако откуда здесь дружина, о которой никто не знает? Все здешние варяги живут в городе, а не в лесах.
– Ни оружия, ни котелка… даже наконечника стрелы не оставили, все забрали с собой, – присматриваясь, вслух рассуждал Рольф, высказывая весьма дельные мысли. – Кто бы это ни был, они вовсе не бежали. Просто взяли и ушли. Очень организованно и быстро. И не так давно – скорее всего, утром. Зола еще не успела остыть.
– Кого же они так испугались? – Гендальф погладил рукой поддерживающий крышу столб. – Бросили дом, усадьбу… Что смогли унести – забрали с собой. Перебрались на другое место?
– Очень может быть, мой ярл! – согласно кивнул Кривая Секира. – Я видел такие вещи. Это называется – схрон. Однако – Купцов давно бы оградили ладожские викинги, такие обычно устраивают где-нибудь в укромном местечке на побережье. Никогда не слышал, чтоб – в лесу. Хотя… если грабить проплывающих по реке купцов…. Явились бы в многолюдстве и… а ну-ка, Ульф, посвети! – ярл внимательно осмотрел столб, вкопанный перед очагом. – Смотрите-ка, руны!
– Не наши, – вглядевшись, здоровяк отрицательно качнул головой.
– И не весянские, – Хальвдан Кусок Кольчуги неожиданно хохотнул. – Это – руны кюльфингов! Я такие видел, но что они значат – не знаю.
Кюльфинги… «Дубинщики» – презрительная кличка колбегов, неведомого народа, смеси финно-угорской веси и скандинавов, проживавших по берегам лесных рек – Лиди, Колпи, Чагоде… Довольно далеко от Ладоги, надо сказать.
– Кюльфинги… – задумчиво протянул Гендальф, вспоминая черного ярла Торкеля Кю!
Кстати, не только он один вспомнил.
– Из кюльфингов был черный колдун Торкель!
– Тот, что обманом завлек к себе викингов!
– Кюльфинги когда-то изгнали его…
– Торкель поклонялся змее!
Дверной проем внезапно закрыли чьи-то плечи…
– Хальвдан! – обернулся вождь. – Что там, во дворе? Нашли что-то?
– Тебе бы взглянуть, мой ярл…
Голос молодого норманна звучал глухо и как-то странно. Словно бы Кусок Кольчуги хотел сказать о какой-то мерзости, да язык его оказался не в силах подобное описать.
Гендальф и все остальные поспешно покинули дом и следом за Хальвданом отправились в дальний угол усадьбы, где имелась небольшая утоптанная площадка, на которой, судя по остаткам углей и золе, частенько раскладывали костер. Посередине площадки в земле зияла дыра…
– Они вытащили истукана, – тут же сообразил Херульф. – Вытащили и унесли с собой. Да уж! Ничего не оставили.
– Не это главное, ярл, – Хальвдан указал на небольшую калиточку в частоколе. – Мы там еще кое-что нашли…
За частоколом, в зарослях репейника и чертополоха, чуть присыпанные сверху тонким слоем земли, чернели человеческие кости. Именно так – чернели, а не белели, закопченные сажей костра.
– Их, верно, жгли, – шмыгнув носом, высказал догадку викинг. – Приносили жертвы. Но… это еще не все, мой ярл.
Чуть подальше, в овраге, наскоро забросанный еловым лапником, лежал труп молодой девушки. Абсолютно обнаженная, бледная… и какая-то скукоженная, словно бы высосанная.
– Ее недавно совсем… Смотри, ярл…
Вытащив нож, Хальвдан провел по руке несчастной, прямо по жилам… кровь так и не появилась.
– Кровь высосали… Это оборотень, мой вождь, – прошептал юноша. – Оборотень… или черный нойда. Или – и то, и другое вместе.
– А ну-ка, перевернем ее, – приказал Гендальф.
Кусок Кольчуги молча протянул к покойнице руки… Ярл помог ему. И в ужасе отшатнулся! На спине умертвленной девы зияла страшная рана! Белый столб позвоночника, выломанные зубы ребер, и красные кровавые легкие, вывернутые наружу!
– Кровавый орел, – Хальвдан оглянулся и отрицательно покачалал головой. Юным парням нечего тут было делать! Разве что Рольфу и Фридлейву… но те и так уже давно подошли.
– Жестокая смерть, – внимательно оглядывая труп, здоровяк наклонился. – И жестокая казнь… Смотрите-ка, в волосах…
Гендальф и сам заметил уже вплетенную в косу синюю ленту…
– Верно, это и есть та самая пропавшая девушка. Как ее… Кайса. Проводнику ничего не говорите.
* * *
По возвращении в Альдейгьюборг вопросов оставалось больше, чем ответов. Кто были те люди, что бросили схрон? «Пустоглазые»? Или кто-то еще? Зачем они столь поспешно ушли, покинув свое пристанище? Зачем похитили и умертвили деву, причем – не одну, да еще так жестоко? Каким страшным богам они приносили жертвы? И кто эти «они»? Змеиный ярл Торкель Кю, колдун и изгнанник? Кто, наконец, подавал сигналы черным и белым дымом? Те, кто ушел из усадьбы? Или, наоборот, сигналы подавали им.
– Не переживай, мой ярл, – усевшись на пристани, перед драккарами, юный Херульф устало вытянул ноги. – Эти страшные люди, несомненно, скоро проявят себя. Думаю, рано или поздно мы о них услышим.
– Спасибо, утешил! – сплюнул молодой вождь. – Век бы о таких не слышать. Вообще ничего. Разве что – весть об их скоропостижной смерти.
Как бы то ни было, а старосты были ярлом довольны. После его не слишком-то удачного разбирательства все ночные разбои, похищения людей и поджоги резко прекратились, как и не было. Правда, очень на то похоже, что Гендальф здесь был ни при чем, злодеи просто испугались скорого прихода славного Рюрика Ютландца и его не менее славной дружины о тридцати драккарах и со множеством более малых судов. Ютландца пригласили взять власть и навести порядок не только в Альдейгьюборге, но и по всей Ладоги и южнее. Входили ли туда земли по Свири-реке, по Паше, Капше, по Ояти – то было неведомо. Скорее всего – нет. Впрочем, столь могучий и славный конунг мог ведь рассуждать и по-иному. Тем более – с таким-то флотом! Хотя что толку от драккаров на узких и порожистых лесных речках? Иное дело – Волхов или, там, Днепр.
* * *
Кто такой Рюрик, знали даже студенты физкультурных факультетов. Вот и Геннадий тоже знал, и не обижался на ладожских старост за то, что те пригласили на княжение именно Ютландца, а не Гендальфа-ярла с жалкой дюжиной кораблей.
Впрочем, это – как посмотреть. Для кого-то, может, и жалкая, а для кого… Тысяча викингов! А сотня – брала Париж! Тысяча верных мечей… секир, копий и всего такого прочего, что очень не понравится любому врагу!
– Аммгард – «Дубовый город», – так назывался замок, где жил мой отец, – златовласая красавица Эдна ласково гладил мужа по волосам. Голова Гендальфа покоилась на коленках супруги, оба лежали в шатре, разбитом на одном из островков великого озера-моря Нево – могучей Ладоги. Лежали, наслаждаясь покоем… и друг другом.
Снаружи шумели высокие сосны, пахло смолою и рыбой.
– Милая… я все никак не могу насладиться твоей красотой, – приподнявшись, ярл поцеловал юную супружницу в губы, поласкал ладонью упругую грудь. – Ты – самая красивая! Как солнце. Даже не верится, что ты – моя жена.
– Лишь бы наши старейшины поверили в нас, – прикрыв глаза, прошептала дева. – Лишь бы признали. Тебя – конунгом, а меня – княжною.
– Могут не признать?
– Признают. У нас тысяча мечей! Тысяча! – девушка вдруг рассмеялась. – Мой двоюродный братец, пашский ярл Эгиль Косая Лыжня, до тысячи и считать-то не умеет. Знает одну большую цифру – сто, а про все, что больше, говорит – много.
– Математик, однако.
– Кто-кто?
– Говорю, красивая ты у меня. И спинка такая нежная… и бедра… и…
– Милый, что ты делаешь?..
Княжна притворно насупилась, но все же не устояла перед напором, да вовсе и не хотела устоять, со всем пылом нерастраченной любви окунаясь в безбрежный океан вновь нахлынувшей страсти!
Ласково положив жену на спину, ярл принялся ласкать ее грудь, гладить ладонями плоский живот и бедра… а вот сжал пальцами соски… накрыл призывно открытые губы губами… и окунулся, пропал, утонул в синем омуте глаз!
– Кто-то кашляет, кажется…
Княжна уже больше не стонала, не извивалась, не закатывала в изнеможении очи… Расслабилась уже, улеглась, устало уронив голову мужу на грудь.
– Нет, правда, кашляет! Милый, ты уснул, что ли?
– А? Нет, нет, не сплю… Кашляет, говоришь? – ярл резко повысил голос. – Эй, кто тут болезный? А ну, зайди.
– Как это – зайди? Я же голая совсем, ага. Ой…
Эдна все же успела накрыться покрывалом, когда в шатер заглянул Ульф.
– Кашляю тут кашляю… Зайти стесняюсь.
– Срочное дело? – Гендальф вскинул брови. – Говори!
– Недобрые вести со Свири-реки, ярл! Наши только что вернулись из Альдейгьюборга, рассказывают…
– Вести со Свири-реки? Недобрые? Говори… Ну, говори же…
Княжна вздрогнула, приподнялась… покрывало скользнуло вниз, обнажив ее грудь, так что юноша только ахнул… Но продолжал, лишь глаза потупил:
– Купец из Альдейгьюборга вернулся вчера со Свири-реки. Сказал – беда там лихая. Какие-то кровавые нидинги вырезали весь род Торира Налима, рыбака и владетеля Серебряного плеса. Жестоко вырезали. Пытали. Жгли. Беда, ярл!
* * *
Внезапно появившаяся на Свири-реке тысяча викингов Гендальфа представляла собой не только грозную военную силу, но еще и тысячу пар крепких мужских рук, способных ко всякому делу. Как всякий вождь, конунг хорошо понимал, что держать такую ораву без дела – опасно. Кроме воинской службы – каждодневных караулов и тренировок – варяги занимались строительством укреплений, восстанавливая сожженный врагами Аммгард – «Дубовый город». Первым делом углубили и расширили ров, поставили прочный частокол из крепких бревен, а уж потом, собственно, начали стоить «гард» или, лучше сказать – «борг» – крепость. Возводили башни, ставили галереи вдоль стен, дошли руки и до жилищ.
Кроме викингов, в восстановлении Аммгарда участвовали и местные люди, попрятавшиеся от врагов по лесам. Видя расположение и силу нового вождя, они приходили под его руку, и таких «пришельцев» становилось все больше.
Слава о Гендальфе-конунге распространилась по всем приладожским землям со скоростью лесного пожара, сравнимая со славой его юной супруги Эдны – дочери прежнего конунга Эйрика, погибшего на охоте. Об Эдне, впрочем, говорили всякое. Кто-то распускал по деревням подлые слухи о том, что дочь конунга была продана в рабство и опозорена, так что по всем законам не имела права на трон. Однако она вернулась в родные места не сама по себе, а супругой сильного воинством вождя, у которого вполне достаточно и воинов, и кораблей, чтобы подтвердить свое право (и право жены) владеть всей этой землею. А кто не согласен… что ж, пусть только попробует открыть свою поганую пасть!
Так рассуждали и старосты дальних деревень, явившихся к вождю просить покровительства и защиты. Пришли и одальсбонды – владельцы земель и усадеб – одалей. Сигурд Элоказ – «Богатый» Сигурд с Ояти-реки, Гуннар и Хярг с Капши-реки, и еще с дюжину бондов с верховий Паши.
Все выразили свою покорность в обмен на гарантированную защиту. Бонды жаловались на лесных разбойных людей, появившихся, по их словам, совсем недавно. Неведомые воины, внезапно выходя из чащи, грабили и жгли усадьбы, убивали людей, не жалея ни детей, ни стариков, ни женщин… Хотя, сказать по правде, в те времена так поступали все… кроме христиан, отличавшихся совершенно другой моралью. Родовой строй властно требовал убивать всех врагов, ибо иначе они убьют тебя и твоих родичей. Что поделать – борьба за ресурсы, увеличившееся население вызывало кровопролитные войны всех против всех. Воевали за всё: за охотничьи и рыбные угодья, за пастбища, за орешник, за заливные луга. Воевали и убивали всех. А как же! Всех взрослых – это понятно, враги. Всех детей, не исключая младенцев, ибо ясно же, что любой мальчик – это будущий воин, выживет – отомстит. Ни к чему оставлять в живых мстителей. Девочка – мать воина, вырастет, будет рожать каждый год, делая вражеский род все сильнее и сильнее. Зачем оно надо? Уничтожить всех! Взрослых, подростков, младенцев… ну а старики вымрут и так, кому они нужны-то?
Врагов нужно было найти. Вычислить. И убить. Все силы для этого имелись. Гендальф сразу же пообещал отправить по дальним деревням пару-тройку отрядов, по полсотни викингов в каждом. Кроме того, конунг тщательно расспросил всех бондов и старост, а затем изобразил всю полученную информацию на карте, нарисованной на куске выбеленного холста, расстеленного под старой березой.
– Вот это вот – Ладога-Нево, озеро-море, – держа в руках кусочек древесного угля, пояснил вождь.
Стоявшие позади Эдна и Ульф понятливо кивнули. Карты они уже видели и раньше – только изображенные на пергаменте и богато украшенные затейливыми рисунками. Эта вот, что сейчас прямо на их глазах рисовал конунг, вызывала откровенное любопытство.
– Это – Волхов, – наклонившись, Гендальф провел линию от Ладоги вниз, на юг, после чего начертил волнистую змейку рядом. – Это – Комариная река, Сясь… Вот тут вот – Капша-река… Паша… Свирь… Понятно?
– Ну да, мы видим, – покивала княжна. – Что тут непонятного-то?
– А тут вот – озеро, – Ульф опустился на коленки и вытянул руку, показал. – И тут… А тут болото, а тут…
– Ну, хватит уже мазюкать, – недовольно буркнул вождь. – Никакого угля не хватит все подряд рисовать. Давайте-ка лучше обозначим сожженные усадьбы…
– Так вот тут, – подсказала Эдна. – И тут… и тут… А вот в этих деревнях парни пропали. Молодые совсем. И вот здесь – тоже. А тут – двух девок свели.
– Может, и не сводил никто? – юный Херульф почесал за ухом. – Сами за ягодами пошли да заплутали. В таких-то чащах – немудрено, клянусь святой Евлалией!
– Может, и сами… – обернувшись, хмыкнул Гендальф. – Только не в таком же количестве! Да и… Чтобы деревенский житель да заплутал в родном лесу? Ни в жизнь не поверю. Давай-ка, дружище Ульф, бери уголек да отметь, где парни да девы пропали…
Подросток живенько понаставил в нужных местах жирные черные точки.
– А теперь поищем равноудаленное место… ну, такое, которое… – молодой человек задумался, прикидывая, как лучше объяснить, что такое «равноудаленное»… Однако объяснять ничего не пришлось.
– Чего его искать-то? Вон оно, – опустившись на коленки, княжна взяла у Херульфа уголь и нарисовала небольшой кружок, охвативший верховья Капши-реки и земли южнее Ояти. Как раз те места, где когда-то был походом вождь… Нет, не вождь, а Геннадий Викторович Иванов, учитель и тренер! Там, где Черное озеро – Муст-ярв… где «поющие» камни.
Подумав, конунг решил отправить в те места несколько небольших поисковых отрядов, даже может быть, и самому пойти с ними. Решил, но не успел – староста расположенной невдалеке деревни привел пленников – чужих парней, пойманных у реки за кражей лодки.
– Я мог наказать их и сам, – староста погладил заплетенную в две косы бороду и хитровато прищурился. – Однако же ты, славный конунг, велел приводить всех подозрительных чужаков. Эти – чужаки. Еще и воры.
Двое круглолицых парней понуро опустили головы. Как выяснил Гендальф, лодка им понадобилась в качестве транспортного средства – доплыть по Ояти-реке до усадьбы богатого Сигурда, а затем пробраться лесными тропами на юг, к озеру Злого Духа, на языке веси – Пирозеро. Где-то там парней должен бы встретить некто, обещавший златые горы и славу.
– Мы его по весне в Альдейгьюборге встретили, на ярмарке, – сопя, пояснил один из парней. – Он и сманил. Мол, обучение пройдете, да будете с ватагой торговых гостей охранять, что в хазары да от хазар плывут-едут.
– Высокий такой мужичина, жилистый, – пояснил второй паренек. Выглядевший помладше и посметливее первого. Юркий, но крепкий, плотненький. «Пустоглазые»-то как раз из таких… – Глаза светлые, словно у рыбы, сам весь из себя злой, сердитый… одначе с нами – улыбчивый. Все велел держать в тайности, заставил поклясться.
– Так вы поклялись? – ехидно уточнил вождь.
– Поклялись, – парни с неожиданной веселостью переглянулись. – Ведехина-водяника шерстью! А что? Мужичага-то тот – варяг, откуда ему знать, есть у Ведехина шерсть или нет?
– Молодцы, – добродушно похвалил ребят Гендальф и сурово сдвинул брови. – Интересно, что же вы мне все так подробно рассказываете? Пыток боитесь? Или ответа за кражу?
– Ничего мы не боимся, – хмуро заявил старший. – Мы, господине, тут кое-что послушали, повидали… К тебе хотим! Бери нас в свое войско, великий конунг.
Все вело к одному – в верховья Капши-реки, именно там было обиталище неведомых злодеев… Впрочем, таких ли неведомых? Хотя нет… Черный ярл Торкель, говорят, в родные места давненько не совал и носа. Еще бы сунул! Он же здесь – изгой, преступник-нидинг.
Однако же случилось вдруг так, что Гендальф потерял и покой, и всякое желание что-либо делать и кого-то искать. Его любимая супруга, красавица Эдна, вдруг зачахла буквально в один день! С утра еще бегала вся довольная, сияющая. Всем распоряжалась, следила, как строят жилые хоромы вождя… а вот с полудня затихла, легла в шатре, бледная и худая, как смерть.
Бедняжку лихорадило, бросало то в жар, то в холод, синие очи ее побелели, а чело заволокла печаль и предчувствие смерти. Все болезни в те времена лечили одинаково – травками да заговорами, да еще можно было принести славную жертву богам. Как бы то ни было, травки, заговоры да жертвы это вам не антибиотики: пневмония, бронхит, грипп – болезни смертельные, от которых не спасало ничто. Даже тривиальное ОРЗ могло стать последним приветом. Неужели княжне так вот не повезло?
С каждым днем девушке становилось все хуже и хуже, от прежней веселой красавицы уже осталась одна лишь тень, пожелтела и сморщилась шелковистая кожа. Вне себя от дурных предчувствий, конунг делал все, что мог. Приглашал деревенских кудесников – нойд, поил болящую отварами из лесных и луговых трав, даже подумывал было принести человеческую жертву Корвале, грозной богине смерти и вечной жизни.
Правда, насчет Корвалы Эдна сказала – нет.
– Это не болезнь, о добрый муж мой… это заклятье… наговор…
Наговор… вот те раз!
Чтобы снять наговор, нужно было отыскать того, кто его наложил… или найти о-очень сильного могучего колдуна-отшельника. Волхва, так их еще называли.
Такого волхва неожиданно подсказали Кург с Сяргом, те самые парни из лесных весян, что, украв лодку, нанялись на службу к славному конунгу со Свири-реки. Оба были сироты из захудалого рода и жили в приживалах у Сигурда-бонда, который не то чтобы драл со своих работников по семь шкур, но, работая сам не покладая рук, требовал того же и от всей своей челяди, так, чтоб трещали кости. Совершенно так же, как некий Партанен из знаменитого советско-финского фильма «За спичками».
К чему и работать на такого хозяина? Уж лучше в лесную ватагу… Или вот славному конунгу послужить.
– Так что о волхве? – набычился Гендальф.
– Так вот, мой конунг…
– Мы как-то раз охотились…
– Здесь не так и далеко, в лесу…
Парни заговорили, перебивая друг друга.
– Там хижина… Отшельник…
– Мы видели…
– Мы покажем!
Место, про которое говорили ребята, оказалось не таким уж и близким – конунг и прихваченные им с собой викинги шли по лесным тропам часа три-четыре. Сумрачные ельники перемежались янтарным сосняком, осины – рябиною, ольхою и вербой. На пути частенько попадались болота и мелкие каменистые ручейки со студеной сладкой водою.
За одним из таких ручейков, на лесной опушке, показалась небольшая хижина, лесное жилье – вросшая в землю полуземлянка с крытой дерном крышей.
– Вот, здесь, – показывая рукою, тихо промолвил Сярг. – Пришли, мой конунг.
– Вижу, что пришли…
Дверь хижины неожиданно распахнулась, словно хозяин землянки приглашал пришедших на огонек.
– Стоять, – приказал Гендальф, обернувшись к своим. – Я сам пойду, а вы – ждите.
Пригнувшись, он вошел в узкий дверной проем, да так и застыл у порога…
– Ну, здравствуй, вождь, – глухо проскрипел в полутьме чей-то голос. – А я ведь тебя ждал, да-а. Садись вон на лавку. В ногах правды нет.
Молодой человек сел. В дверной проем, освободившийся от широких плечей конунга, хлынуло вечернее солнце, выхватив из полутьмы морщинистое лицо с всклокоченными седыми космами, длинной, такой же седой, бородою и большим хрящеватый носом. Под кустистыми бровями таились глубоко посаженные глаза, внимательные и цепкие.
– Хирб! – вспомнил, узнал вождь.
Именно этого старика он встретил в походе. Белесой северной ночью, когда сидел у костра вместе с Лентей из девятого «А». Странный незнакомец тогда вышел из лесу в длинном темном балахоне и с клюкой, точнее сказать – с посохом, чем-то напоминая странствующего монаха, только вместо креста на груди старика белело ожерелье из птичьих мертвых голов. Как и сейчас…
– А я ведь ждал тебя, Гендальф-конунг… ведь твое имя звучит нынче именно так? Я знаю, зачем ты пришел… человек из далекого далека.
Резко вскочив на ноги, вождь схватился за нож:
– Эдна! Так это ты ее, старый хрыч?!
– Тихо, тихо! Угомонись, воин, – опасливо отпрянул старик. – На твоей жене – старинное проклятье, уже никуда не денешься.
– Проклятье?! Старинное?
– Его кто-то усилил, наслал… Кто-то из твоих врагов, у которого ты все отнял.
– Ничего я ни у кого не отнимал! – не убирая ножа, конунг яростно сверкнул глазами. – Старик, я знаю, что ты… тогда, на озере, у поющих камней… Ты – враг!
– Теперь – нет, – с неожиданной твердостью заверил отшельник. – Я уже стар и устал шататься по лесам. Устал жить в неспокойное время.
– Ты можешь помочь Эдне? – тихо спросил молодой человек.
Хирб улыбнулся:
– Могу. Правда, тот, кто наслал заклятье, может сделать это снова и снова.
– Разберемся! – заверил вождь. – Ты только помоги.
Губы старого колдуна скривились в довольной ухмылке, глубоко сидящие глаза сверкнули:
– Ты меня просишь, конунг?
– Если надо – прошу!
– Тогда идем, – взяв стоящий в углу посох, неожиданно бросил волхв. – Время дорого. Нечего здесь сидеть.
* * *
Что делал с Эдной нойда, не рассказывала ни княжна, ни сам Хирб. Хитрый старик только лишь улыбался, лыбился, зато Эдна… Она оправилась за одну ночь, вновь стала прежней: веселой, любознательной, красивой, как само солнышко… и такой желанной, что конунг еле сдерживал себя.
– Проси, что хочешь, старик… Только хоти немного.
– Мне немного и надобно, – старый колдун покивал головою, словно пытался клюнуть вождя своим крючковатым носом. – Всего лишь домик в Аммгарде… и еще один – небольшой – близ священной рощи. И чтобы люди не забывали богов… чтоб жертвовали… делали подношения. И еще бы я не отказался от рабынь, служанок…
– Ты получишь это, кудесник! – обняв супругу, заверил ярл. – Только всегда будь под рукою.
– Буду, – поклонился волхв. – Но все равно лучше найти того, кто наслал на княжну заклятье. Найти и убить. Иначе он все равно изведет дочь старого конунга. Рано или поздно – изведет.
Это понимал и Гендальф, да все понимали. Тем более Хирб подсказал, где следует искать «ареал зла». На старом святилище веси! Все там же, у поющих камней, на Черном озере Муст-ярв!
* * *
Конунг взял с собой тех, кто помоложе – Ульфа, Хальвдана Кусок Кольчуги и еще одного из тех лесных парней – востроглазого и сметливого Сярга. Плюс ко всему, еще две дюжины викингов продвигались позади, якобы за данью, и дюжина оставалась в драккаре, вставшем у берегов порожистой речки Вилеги, притока Ояти. Вот дошли до первого порога и встали, а дальше уж – кому надо – пешком.
В отличие от равнинных приладожских земель, здесь уж начинались кручи. Тут и там торчали самые настоящие скалы, вздымались к небесам крутые холмы, густо поросшие лесом. Синели меж холмов узкие и глубокие озера, полные рыбы, желтели одуванчиками луга, обработанных же полей становилось все меньше и меньше, что и понятно – глушь, людей мало, да и те, что есть, в основном полагались на охоту, рыбалку да выпасы.
До озера Злого Духа Гендальф и его люди добрались за световой день и, конечно, устали. Не так уж и часто вилась под ногами узкая охотничья тропка, приходилось обходить болота, форсировать вброд многочисленные ручьи, пробираться буреломами и урочищами.
Надо сказать, Сярг шел уверенно, зорко шныряя глазами по сторонам – высматривал приметы, коих указал парням неведомый злобноглазый мужик.
– Во тут – ручей… там, он сказал, береза с ленточками… Ага, вот она – священная!
Остановившись, парнишка наскоро помолил местных лесных духов о ниспослании удачи и, бросив под березу крылышко недоеденного с вечера рябчика, все так же уверенно зашагал дальше.
Насколько приметил вождь, «указателей» на пути хватало, каждый хоть на карту помещай. То черный, обожженный молнией дуб, то круча – скала с рунами, то старые заброшенные кладбища – маленькие срубики – «домики мертвых» с прахом давно уже никому не нужных покойников.
У таких домиков Сярг становился на колени и молился. Викинги же оставляли в тех местах мелкие серебряные монеты. Даже христианин Херульф. Так вот и шли, и уже под вечер вышли к седому сосновому бору, за которым синело большое круглое озеро – озеро Злого Духа.
– Точно сюда? – засомневался вождь. – Что-то никто нас здесь не встречает.
Сярг неожиданно засмеялся:
– Встречают, как не встречать. Вона, на том бережку осинка колыхнулась… а ветра-то нет. Высматривают, ага.
И впрямь – колыхнулась осинка. Конунг даже поежился, словно и в самом деле почувствовал на себе чей-то внимательный и недобрый взгляд. Такой, как у старого нойды Хирба.
– И что будем делать? – осведомился Ульф. – Костер разожжем да рыбы наловим?
– Давай, – Гендальф согласно махнул рукою. – Еще можно соорудить шалаш. Или навес – вдруг да дождь?
– Сделаем, конунг, – Ульф приложил руку к сердцу… и тут же получил от вождя замечание: не следовало показывать посторонним, кто есть кто. Пока, правда, никаких посторонних поблизости не было, но… ведь следили же!
Викинги и выглядели, как обычные деревенские парни: посконные рубахи, полотняные штаны, лапти, плетенные из лыка и кусочков кожи. Лаптей взяли с запасом, каждому – по три пары, ибо изнашивались они буквально за один день. Так и шли, несли себе лапоточки связкой на палочке через плечо. Все, кроме Гендальфа, тот собирался выдать себя за человека, уже побывавшего кое-где и кое-что повидавшего. Ну да, на пятнадцать-семнадцать лет, как все остальные его спутники, молодой человек уж никак не выглядел.
Золотом оплывая в озеро, садилось в оранжевых облаках солнце.
Длинные тени сосен тянулись по темной воде, словно хотели схватить кого-то, невдалеке от берега, в омутке, плескала крупная рыба.
– Форель! – глянув, облизнулся Сярг. – Господине, я пойду, вытащу?
– Поймаешь?
– Острогой-то? А чего ж!
Получив разрешение, отрок проворно разделся и, прихватив только что вырубленную острогу с обожженным в костре острием, вошел в воду…
– Кого ты привел, Сярг? – негромко спросили с берега, из прибрежных зарослей ивы.
Мальчишка оглянулся… Екнуло сердце! Из-за веток зыркал глазищам Он! Тот самый, что сманил парней, что велел запоминать дорогу. Высокий сердитый варяг с белесыми, как у мертвой рыбы, глазами и узенькой бородой. Синяя туника, узкие штаны, башмаки мягкой кожи, на голове – круглая варяжская шапка, тоже кожаная. Впрочем, такие туники и шапки носили и колбеги… и чудь, и весь.
– Это все – со мной. Ульф с Янеги, Хальв с Шапши, да Генд с Кундоги – самый из нас старший, воин опытный.
– А Кург где? – продолжал выпытывать варяг. – Ну, тот, что с тобой был?
– Кург по пути, в болотине, сгинул, – парнишка вздохнул и опустил голову. – Не повезло. А эти все двое – сироты, а Генд – изгой.
– Изгой, говоришь? Что ж, посмотрим.
Переговорив с Сяргом, варяг, наконец, выбрался из кустов и подошел к костру, не выказывая никакой опаски. Впрочем, а чего опасаться-то, когда по кустам, вполне возможно, таились лучники?
– Я – Скъольд Кройкой из Черного леса, – подойдя, глухо бросил незнакомец, окидывая всех долгим подозрительным взглядом.
Кройкой… на языке чуди и веси – «ворон»… Весьма многозначительное прозвище! Вороны – гусята Одина, стрекозы Валгаллы.
– Я – Генд…
– Ульф.
– Хальв с усадьбы…
– С каждым из вас я переговорю, – перебил Скъольд. – Пока же – варите уху. Заночуем здесь, а утром двинемся… куда надо.
Кройкой-Ворон говорил с парнями почти до полуночи. С каждым по отдельности, на берегу у старого пня. Сначала вызвал для беседы Сярга, потом – Ульфа, Хальвдана, и Гендальфа уже приберег напоследок. Словно опытный офицер спецслужб – начинал со слабых звеньев.
– Меня про вас расспрашивал, – вернувшись, доложил Сярг. – Всё выпытывал. И есть ли родичи, и что делать умеете, и способны ли убить или пытать кого.
– Ты что сказал?
– Как вы и велели: сироты все безродные, беглецы-изгои. Способны на всё.
То же самое говорили и остальные. Да подростки и не могли вызвать никаких подозрений – именно на таких парней Ворон и охотился. Другое дело – конунг…
– Я много где побывал и знаком с оружным и безоружным боем, – усевшись на край пня, с места в карьер начал молодой человек. – Могу командовать воинами, могу учить молодых…
– Командовать у нас найдется кому, – осклабясь, прервал Скъольд. – А вот учить… там посмотрим. Так где, ты говоришь, был?
– В Альдейгьюборге, у славного Веланда…
– Нашел славного… Ну, хорошо. Еще где? Еще кого знаешь?
– Да многих, – Гендальф повел плечом. – Горма Синий Плащ, Регина, сына…
– И кормщика знаешь? И молодого ярла? – снова перебил Ворон.
– Знал. Еще до их похода, – вождь специально подчеркнул сие обстоятельство, между делом уточнив, что и сам собирался в дальний поход с Регином, но, увы, был облыжно обвинен в убийстве…
– Был там такой Хравн с Сорочьей улицы, собака злая!
– А-а-а, так это ты его? – в бесцветных глазах варяга мелькнуло что-то похожее на уважение. – Постой, с Хравном же всегда ходили его слуги…
– Так я и слуг… – скромно потупился Гендальф. – Главное, Хравн же сам первый начал! Зачем было богатством своим хвалиться?
Ворон неожиданно растянул тонкие губы в улыбке и потряс бородой:
– Так все его серебришко… Хотя нет – все ты не мог взять, у него же схроны… Но что-то, верно, взял? И прогулял, конечно – дело молодое. Потом старосты тебя в поруб, так?
– Так, – согласился вождь.
– А оттуда ты сбежал!
– Нет. Послухов-видоков не нашлось. Отпустили.
– И родичи Хравна все равно объявили тебе кровную месть, – утвердительно закивал Скъольд. – Вот ты от них по лесам и скрываешься.
Пряча усмешку, вот-вот готовую сорваться с губ, Странник утвердительно мотнул головой, совсем как нашкодивший школьник, вынужденный признаться строгому завучу.
– Скрываюсь. Ничего-то от тебя не скроешь, Кройкой!
– Поживи с мое, – варяг польщенно засмеялся. Вряд ли он был намного старше конунга, так, лет на пять-семь.
– Я знавал таких, как ты, многих, – отсмеявшись, потер руки Ворон. – И все они кончали одинаково. Родичи их находили и мстили. И выход здесь один – первым отыскать мстителей. И убить!
– Так я и подумывал, – Гендальф замолчал, давая полную возможность Скъольду додумать все самому. И не просто додумать – высказать. Похоже, Ворон был как раз из тех людей, что обожают говорить и решать за других.
– Подумывал он… – варяг хмыкнул, глядя на собеседника с неким намеком на доброжелательство. – Подумывал, да не сделал. А почему? Да потому что родичей-то у Хравна оказалось море! И все – влиятельные, сильные воинами, не какая-нибудь там голь-шмоль. Пусть Хравна все они ненавидели, но месть есть месть – он все же их родич. Да-а-а… не завидую тебе, парень, ох, не завидую. Но вот что скажу – ты очень хорошо сделал, что подался сюда! Говоришь, без орудия можешь? А ну-ка, покажи. Пошли, вон, на поляну.
Учась в институте физкультуры, Геннадий занимался и боксом, и немного борьбой. Этого оказалось достаточно. Даже хук или там крюк с апперкотом не понадобились – просто подсечка, бросок… И круживший вокруг конунга Скъольд кубарем покатился в траву, а там уж Гендальф дожал его болевым.
– Хватит, хватит… Эй вы, там, не стреляйте! Уфф! – переведя дух, Ворон похлопал Странника по плечу. – Молодец! Славно, клянусь молотом Тора! Нам такие люди нужны. Клянусь Одином, ты не пожалеешь!
– Кому это нам? – нахально попытался уточнить конунг.
Однако его визави оказался не лыком шит. Поднялся на ноги да бросил с усмешкой:
– Скоро узнаешь.
Скоро так скоро. Как и обещал Скъольд, парни отправились в путь уже с утра, еще до восхода. Рядом, на Капше-реке их уже ждала большая лодка с четырьмя угрюмыми гребцами, верно – вчерашними лучниками. Вверх по реке проплыли километров десять, потом лодка причалила к низкому берегу, заросшему камышом и осокой, ткнулась носом в песок.
Знакомое место… Вон и дуб, и кострище… кажется, наклонись, присмотрись повнимательнее – увидишь обожженные консервные банки, безошибочный признак туристов. Эх… сколько раз именно здесь становились на дневку, ночевали – место уж больно удобное – излучина, тишь. И деревьев во множестве нет – ветерок с реки продувает, сносит комаров да мошку.
– Идите за мной и никуда не сворачивайте, – выбравшись из лодки, предупредил Скъольд.
Узенькая тропинка прихотливо вилась меж деревьями и кустами, не выпрямляясь даже на полянках. Наверняка по обеим сторонам ее были устроены западни – замаскированные ямы с вкопанными копьями. Тропинка иногда совсем исчезала, теряясь в высокой траве, но Ворон шагал уверенно, почти не глядя по сторонам и не оборачиваясь.
Шли, впрочем, недолго. Обогнув поросшую молоденькими елями лощинку, путники поднялись на пологий холм и застыли перед высоким частоколом.
– Эй, вы там! – подойдя, Скъольд забарабанил в ворота.
Из-за ограды никто ничего не спросил, не поинтересовался, кто пришел и зачем. Тяжелые створки ворот тихо отворились, словно сами собой, и так же, словно из ниоткуда, у широких створок возникли воины – сильные молодые парни.
Пустоглазые! – сразу же опознал конунг. Так вот где их схрон. Что ж, можно было ожидать, да.
Молча поклонившись варягу, «пустоглазые» столь же бесшумно закрыли ворота и больше уже не обращали на гостей никакого внимания. По крайней мере, так показалось Гендальфу. Неожиданно для него усадьба оказалась довольно обширной и вытянутой в длину, занимая площадь примерно метров тридцать на сто. Два «длинных» дома, крытые соломой и дерном – обычное обиталище викингов, несколько бревенчатых амбаров, меж домами – утоптанная площадка, напоминающая строевой плац. За площадкой располагался еще один амбар, побольше и помассивней других, с двускатной кровлей и узенькими оконцами под самой крышей. На дом это было не очень похоже, скорее – храм!
Замедлив шаг, Гендальф присмотрелся внимательнее. Ну да – так и есть! Языческое капище, судя по звериным и человеческим черепам, белеющим по всему фронтону. Интересно, каким жутким богам тут приносили жертвы?
Следом за Скъольдом вся компания остановилась перед воротами храма, откуда тотчас же вышел какой-то человек в длинной, до самых пят, тунике и плаще из волчьих шкур. Явно жрец или, как тут говорили – нойда. Сгорбленный, но чрезвычайно широкоплечий и сильный, с несоразмерно огромной головой и черными, яростно горящими очами. Нойда погладил висевшее на груди ожерелье из змеиных голов и оскалился.
– Да хранит тебя великая мать-Змея, богонравный Хяндиказ! – поспешно поклонившись, Скъольд оглянулся и подал знак, чтоб поклонились и все остальные.
Все поклонились, чего уж. Спина-то, чай, не сломается.
– Вижу, ты привел свеженьких, – глухо промолвил жрец, по очереди буравя каждого из пришедших жгучим, пронзительным взглядом.
Хяндиказ – волк на языке веси. Хорошее имечко, доброе такое… вполне.
Не в силах оторваться от взгляда жреца, Гендальф вдруг ощутил в душе некое мерзкое жжение и беспокойство, словно бы кто-то шарил в его мозгах цепкими липкими лапами, холодными, как у лягушки. Словно бы эта лягушка настойчиво пыталась открыть пивную бутылку – старалась, да, но куда там!
– Молодые вполне подойдут, – осмотрев каждого, выдал вердикт волхв. – Но вот этот… – корявый палец с грязным длинным ногтем уткнулся конунгу в грудь. – Этот – подозрителен. Я его не вижу! Не могу постичь. Ты хочешь его – к остальным?
– Нет, – варяг мотнул головою. – Он очень хороший воин, я проверял. Будет учить остальных.
– Кто так решил?
– Я – Скъольд Ворон! – Варяг посмотрел на волхва с неожиданным вызовом, похоже, здесь было четко разграничено, кто занимается воинскими вопросами, а кто – всеми остальными.
– Однако же что скажет вождь? – скривившись, проскрипел Хяндиказ.
– Нам нужны воины, – варяг упрямо набычился и сдвинул брови, судя по всему, не очень-то он жаловал этого нойду.
– Великий вождь появится через пять дней, – осклабясь, напомнил жрец.
– И все это время он будет учить! – Скъольд повысил голос. – Ты сам знаешь, Гнорр один не справляется, да и стар. А что толку в молодых неумехах?
– Хорошо, – тряхнув змеиным ожерельем, с неожиданной покладистостью согласился нойда. – Пусть будет так, как ты скажешь. Пока. А там посмотрим, что скажет вождь.
Новичков сразу же разделили, молодые викинги и Сярг отправились вслед за Скъольдом в один из длинных домов, Гендальфа тут же подскочивший воин отвел на задний двор, в одну из полуземлянок. Как понял конунг, это и было теперь его временным жилищем. До появления местного вождя.
Небольшое, обшитое изнутри горбылем помещение напоминало собой блиндаж или партизанский штаб. Обложенный круглыми камнями очаг, вдоль стен – две широкие лавки, сундук в углу – вот, собственно, и все убранство. Конечно, не «пять звезд», но бывало и хуже. Зато «все включено» – кормить все же должны, как надеялся конунг – харчи казенные. Плохо, что с парнями разделили. Если Сярг выдаст, то…
Если выдаст, так будем прорываться с боем! А пока – держать ухо востро.
Новая служба Гендальфа началась уже вечером. Скъольд приказал ему начинать обучение молодых, обитающих в том «длинном доме», что располагался справа от ворот. Левым «командовал» высохший худой старик – Гнорр Большая Дубина, прозванный так вовсе не из-за того, что был упрям и туп, а из-за любимого вида оружия – дубинки. Конунгу, кстати, вспомнилось, что презрительное норманнское слово «кюльфинги» и означало – дубинщики.
Тренировались на площадке меж домами. То место, что ближе к воротам, занял старый Гнорр, Гендальфу ж пришлось расположиться у храма. Как опытный тренер, Геннадий начал занятия с построения и разминки, первым делом заставив парней пробежать десяток кругов вокруг домов вдоль частокола. Потом пустил всех гусиным шагом, затем – приставным, а уже после этого, разбив воинов на пары, показал несколько приемов из вольной борьбы.
Все это действо проходило под пристально-удивленными взглядами Скъольда, нойды Хяндиказа и еще парочки человек из местного истеблишмента, если так можно было сказать. Жрец презрительно щурился и что-то шипел, все же остальные одобрительно кивали:
– Так их! Так.
Видимо, передовая методика нового воеводы настолько впечатлила Ворона, что ближе к ночи он лично заявился в обиталище Гендальфа. Принес еды и плетеную флягу браги.
– Ты понравишься хозяину, – выпив, кивнул варяг. – Именно так и нужно учить молодняк. Гонять, гонять и гонять! С потом и кровью.
– Завтра устрою парные схватки, – Гендальф поделился планами нарочно расслабленным голосом, внимательно фиксируя реакцию гостя. – Потом – стену щитов и оружный бой. Какое оружие имеется?
– Пока одни дубины да копья, – с видимым сожалением почмокал губами воин. – У хозяина ведь не один такой отряд, а кузнецов мало. Ну, щиты… щиты сделаем. Для обучения ведь любые сгодятся?
– Любые.
– Сделаем. Есть пара мечей, и с пяток секир найдется. Учи! Хозяин щедро заплатит… или сделает тебя ярлом, одарит землей! Не сразу, конечно. Не сейчас. Но уже очень и очень скоро.
На следующий день тренировки начались поздно. Почти все утро молодых воинов наставлял жрец Хяндиказ. Собрал за усадьбою, на большой поляне, потом небольшими группками уводил в капище… куда Гендальфу путь был заказан, о чем строго-настрого предупредил Скъольд.
Не очень-то хорошо складывалось с юными викингами и Сяргом, конунгу никак не удавалось поговорить с парнями, хоть он и пытался, прохаживался по вечерам у длинного дома. Правда, недолго, долго было бы подозрительно.
На третий день конунг уговорил Скъольда устроить общий кросс по пересеченной местности. Воины должны были бежать в полном боевом вооружении, со щитами, копьями и – за неимением мечей – с дубинками.
– Шлемов у вас тоже нет? – Гендальф уточнял все подробности, мотая на ус любую информацию.
– На всех не хватит.
– Жаль. О кольчугах и панцирях и не спрашиваю. Ладно, пусть бегут налегке, марафонцы хреновы.
– Кто-кто?
– Да это я так, образно. Вот что, почтеннейший, нам надо бы маршрут проложить заранее. Не понимаешь? Ну, загодя посмотреть, где и куда им бежать.
– А, это можно, – уловив суть, засмеялся варяг. – Вечерком сегодня и глянем. Ночи-то пока светлые.
Ночи и впрямь стояли светлые, белые, как и положено в этих широтах в середине лета. Белесое небо висело над черными деревьями опрокинутым фарфоровым блюдцем, после полуночи немного темнело, но часа в три-четыре ночи уже становилось светло, как днем.
С помощью Скъольда конунг лично наметил маршрут и места для того, чтобы следить за бегунами.
– Здесь вот они могут срезать… а тут – по ручью пройти, обогнуть горку… Надо людей поставить, проследить.
– Поставим, – уверил варяг. – И сами встанем тоже. Не смухлюют, не волнуйся. А уж ежели кто попытается… ухх! Мало не покажется, клянусь матерью-Змеею.
Странная клятва. Обычно варяги клялись своим богами – Одином, Тором, Фрейей, иногда – Локи… Но уж никак не змеей! Тем более матерью. Ладно бы еще – кузькиной, а то – змеиной!
Марш-бросок начался и проходил тихо, без криков, воплей и смеха, как это обычно бывает у молодежи. Парни бежали молча, стиснув зубы. Правда, кое-кто все же проявлял хитрость, пытаясь срезать, обогнуть крутой холм – таких ловили. Однако же на втором круге снова находились желающие, словно бы эти ребята вообще не общались друг с другом никак, не предупреждали.
– Ну как? – из-за высокой елки на круче показалась узкая борода Скъольда. – Много нечестных?
– Да есть, – скосив глаза, Гендальф посмотрел на пробегавшую мимо «пустоглазую» парочку. Один – коренастый, другой – высокий, худой. Бегут молча, не задираясь, не оглядываясь. Ни на Генадьфа, ни на Скъольда особого внимания тоже не обратили – так и бежали себе. Словно глухонемые. Странный такой кросс.
– А есть ли такие, кому здесь не по нраву? – проводив бегунов взглядом, поинтересовался молодой человек.
Варяг ухмыльнулся:
– Думаешь, убегут? Да, бывало, бежали… До первого болота. Там и тонули.
– Но ведь дорогу назад легко запомнить… то есть не очень легко, но можно, – возразил вождь.
Ворон ответил загадочно:
– Кому-то легко, а кому-то – нет. Хяндиказ, нойда, не зря есть свой хлеб! Запудрит мозги любому.
– А-а-а, вон оно как… К обеду, думаю, закончим.
– Хорошо. Потом – отдых и оружный бой. А ночью за них снова возьмется нойда.
Помахав Гендальфу рукой, варяг скрылся за елками, пошел проверять остальных.
Этим нужно было воспользоваться, и конунг мысленно подгонял своих парней – ну, скорей же, ребята, скорее! Ну, где же вы… в отстающих? Вот за елками показалась небольшая группка… нет, не те… Пробежали… Вот еще… Ага! Есть!
– Хальвдан! – заметив своего, негромко позвал конунг.
Парень спокойно пробежал мимо, словно бы никто его и не звал! Не услышал?
– Эй, Кусок Кольчуги, ты там совсем охренел?
Никакого эффекта. Молча пробежав мимо Гендальфа, Хальвдан скрылся за деревьями, даже не посмотрев на своего вождя, словно и не вождь это был, а так, пустое место. Странно… Ага! Может, этот?
– Сярг!
Тоже мимо. Нет, этот все же глянул… пустыми-пустыми глазами, совершенно без всякой мысли! Убежал…
Гендальф задумался – неужто всему причиной проклятый колдун Хяндиказ! Получается, очень даже неплохо он промывает мозги. Всего-то три дня прошло, и уже…
А вот и Херульф! Мальчишка бежал, прихрамывая, видать, напоролся на сучок или подвернул ногу. Но не сдавался, сопел… И что-то мычал про себя…
– Святая Катерина… Святой Кутберт…
Молился, что ли? Или – жития святых читал?
– Уфф! – также пробежав мимо конунга, подросток свалился в кучу лапника и, вытянув левую ногу, принялся перевязывать ее тряпицею – обрывком подола рубахи.
Мимо пронеслось еще человек пять. Никто даже головы не повернул, не предложил помощь…
– Конунг, – вдруг повернулся Ульф. – У нас мало времени. И… лучше не рядом.
– Понял!
Обойдя ельником, Гендальф затаился в кустах рядом с парнем. Так, чтоб не было видно с тропы.
– Поганый жрец давит нам на мозги каждый день. Каждый вечер и каждое утро, а бывает – и в ночь, – торопливо пояснил юный викинг. – Все как будто плывет, перед глазами лишь какие-то мерзкие узоры из змей… и кровь… и одно лишь желание – убивать. Покажите только врага. Больше ничего не надо. Так каждый день. Ты видел Хальвдана и Сярга, вождь? Я уже не могу с ними говорить.
– На них подействовало, – Гендальф вздохнул: все его подозрения насчет промывки мозгов подтвердились. – Но ты…
– Ты же знаешь, я христианин, мой конунг, – неожиданно улыбнулся Херульф. – Я знаю молитвы, я молюсь, молюсь каждый день. Меня спасает моя вера!
– Дай-то бог! – вождь задумчиво посмотрел в голубое летнее небо. – Думаю, если избавить парней от жреца…
– Да! – с жаром прервал юноша. – Именно так и надобно сделать. Только как можно скорей. Ибо, глядя на остальных…
– Сделаем, – Гендальф усмехнулся. – Через день мы увидим хозяина. Думаю, мы его узнаем… И покончим, наконец, со всем этим мерзким делом… Вот что, Ульф, – вдруг вспомнил конунг. – Ты хорошо запомнил дорогу? Сможешь привести наших?
– Конечно, смогу, – мальчишка удивленно пожал плечами. – От ручья – прямо на кривую сосну, потом – на холм, там – через березки, а через болото – по вешкам. Что тут запоминать-то?
Действительно – что тут запоминать? Современные Гене подростки, да и он сам, конечно, вряд ли бы что-то подобное запомнили, но только не средневековые люди! Уж те-то отличались замечательной наблюдательностью, ибо от этого частенько зависела жизнь. Тайные проходы через болота – это вам не таблица умножения и спряжения английских глаголов!
Та-ак… пока что можно было положиться только на Ульфа! Уже хорошо. Отлично просто! Завтра еще одна тренировка, а потом…
Завтра тренировки не случилось. Гендальфу наказали оставаться в усадьбе, всю же молодежь забрали с собой Скъольд и Хяндиказ-нойда. Что ж такое случилось? Жрец задумал ли что, либо воевода? Конунг вышел во двор, глядя на охранявших усадьбу воинов, Крепкие пустоглазые парни. И что с того? Опытный викинг Гендальф-конунг, умелый воин, умудренный недюжинным боевым опытом и закаленный во многих боях, мог бы уложить этих мальчиков штабелями. Если бы захотел. Однако – уложит. И что дальше? Бежать? Искать? Оставив невыполнимым то, ради чего, собственно, сюда и явился?
Воины явились к вечеру. Усталые, но, похоже, довольные, хотя это удовольствие почти никак и не проявлялось. Лишь только победно блестели глаза да на губах застыли горделивые усмешки. Кто-то из парней оказался раненым, кого-то – не досчитались. Ну, точно – ходили в набег! Но почему Скъольд ничего не сказал, не обмолвился и словом. Ну, набег и набег, подумаешь, эка невидаль.
Вернувшиеся из рейда воины привели с собой пленных. Точнее сказать – пленниц, трех юных дев, бледных и дрожащих от страха. Их поместили в дальний амбар, заперли, выставили караульных. Все, как полагается, все как надо.
– Завтра явится вождь, – заглянув в хижину Гендальфа, соизволил, наконец, пояснить Ворон. – Ты должен понравиться хозяину. Показать все, чему научил молодых.
– Покажем, – молодой человек приложил руку к сердцу. – Не беспокойся, уж не ударим в грязь лицом.
Итак, завтра. Завтра должно решиться всё. Если этот пресловутый хозяин и впрямь – змеиный ярл Торкель Кю, то Гендальфу тут ловить нечего. Узнает. Узнает с первого же взгляда! Значит, нужно уничтожить вражину сразу же, прихватить своих парней и свалить в леса. Свалить… оставив это змеиное гнездо невредимым? Ну, не-ет. Так не пойдет.
Хозяина встречали на берегу Черного озера Муст-ярв. На «мертвой поляне» колну паллишт, у «поющих» камней! С большим волнением в душе Гендальф подходил к столь памятному для него месту, стараясь не выдать охвативших его чувств ни жестом, ни словом, ни взглядом. Молодые воины, с дубинами и копьями на плечах, встали полукругом. К старой березе, раскинувшей свои корявые ветви невдалеке от серых валунов, привели юную деву. Одну из пленниц.
– Другую они умертвили в капище, – подойдя к вождю, шепотом сообщил Ульф. – Принесли в жертву. Чертов колдун лично перерезал ей горло и выпустил кровь. Еще утром.
Утром. А конунга так и не пригласили в храм. Как и, кстати, Скъольда, и старого Гнорра. Всё – только для молодых, пустоглазых. Теперь понятно, что творилось в капище. Значит, жертва… Вторая – здесь, скорее всего – по приезду хозяина. А третью припасли для особых нужд?
Вокруг царили какое-то радостное возбуждение и самая настоящая суматоха, словно уже очень скоро должно было произойти что-то такое, что все здесь давно уже ждали, к чему готовились не покладая рук. Наверное, вождь наградит достойных… или, скорее, объявит воинский поход. Очередной рейд по лесным деревням и весям, веселый и кровавый.
Гендальф и Ульф отошли в сторону, за деревья. Конунг сразу поинтересовался парнями – Хальвданом и Сяргом, как, мол, они.
– Никак, – со вздохом признался юноша. – Со мной даже не разговаривают, все время молчат. Словно говорить разучились.
– Добро, – Геннадий обвел внимательным взглядом поляну и, решительно тряхнув головой, приказал Херульфу срочно уходить за ватагой. Викинги во главе с Рольфом ждали неподалеку, в лесах.
– Покажешь им дорогу, Ульф. Только не попадись по пути…
– Я же не ребенок, мой конунг.
И в самом деле, можно было и не предупреждать. Чтоб не попался людям хозяина, не заплутал, не потонул в трясине. Все это само собой разумелось и так.
– Так я пошел? – уходя, обернулся подросток.
– Иди, – Гендальф кивнул. – Да хранят тебя боги… Бог.
До ватаги Рольфа по лесам – часа полтора-два пути, да еще столько же обратно. Полсотни викингов. Здесь же – человек семьдесят «пустоглазых». Плюс еще какое-то количество воинов приведет с собою хозяин. Примерно сотня… Против людей Рольфа – младенцы. Лишь бы успел Рольф. Лишь бы Херульф Отважный добрался.
Где-то в лесу внезапно затрубил рог. Все разом повернулись, напряженно всматриваясь в чащу… Из-за ельника показался отряд всадников, с дюжину человек, судя по кольчугам и кожаным панцирям – воинов во главе с ярлом в черном плаще.
– Аой! – разом заорали собравшиеся. – Слава великому ярлу!
Всадник в черном плаще спешился, небрежно бросив поводья подбежавшим слугам. Узкое злое лицо, черные как смоль волосы, редковатая бородка… Конунг невольно вздрогнул, узнав своего давнего врага. «Змеиный ярл» Торкель Кю как раз и оказался здешним хозяином! Что ж, Гендальф об этом догадывался… даже был почти уверен.
Торкель Кю между тем обнял нойду Хяндиказа и под приветственные крики прошествовал к старой березе – жертвеннику, – рядом с которой уже дожидалась связанная по рукам и ногам юная дева.
Подняв руки к небу, жрец что-то громко сказал, сбросив наземь плащ. Затем подал знак воинам, и те, развязав девушку, проворно сорвали с нее всю одежду. Несчастная не оказывала никакого сопротивления, не кричала, не плакала. То ли мухоморами ее опоили, то ли дева смирилась со своей участью, мечтая лишь об одном – поскорее попасть в другой мир. Скорее всего, и нойда приложил к этому руки – просто загипнотизировал, затуманил девчонке мозги.
Подойдя к деве, черный ярл погладил ее по плечу и, заглянув в глаза, передал воинам… Миг – и несчастная жертва уже болталась на суку, повешенная за ноги.
– Великая мать Змея-а-а-а! – упав на колени, заорал Торкель. – Прими нашу посланницу!
– Прими! – словно дирижер, жрец обернулся к толпе и взмахнул рукою.
– Прими! – яростно заорали парни.
– Славься! Великая Змея-мать!
– Прими! Славься! Славься! Прими! – так и орали речитативом, словно рэперы. В такт им нойда забил в бубен. Совсем стало хорошо, радостно. Для полноты впечатления не хватало только негров и брейкданса.
– Прими – славься!
– Славься – прими!
Под ритмичный стук бубна и вопли «пустоглазых» парней черный ярл Торкель Кю, выхватив из-за пояса нож, одним движением перерезал подвешенной жертве горло! Бросив бубен, нойда тотчас же подставил под льющуюся потоком кровь ладони… омыл лицо… То же самое сделал и ярл… А потом уж ринулись и все желающие… кому кровушки хватило!
Затем начались ритуальные пляски, жрец снова схватил бубен, все запрыгали, завопили, некоторые образовали хоровод вокруг священной березы и подвешенной к ней истекающей кровью жертвы.
Черный ярл куда-то исчез, и это почему-то сильно беспокоило Гендальфа – он бы сейчас предпочел не упускать своего врага из виду. С другой стороны – время сейчас работало на конунга. Лишь бы только не подвел Ульф!
Ульф не подвел!
В чаще снова затрубил рог, на этот раз – неуверенно и тревожно. Выскочив из лесу, к Скъольду подбежал часовой…
– Враги! – истошно закричал Ворон. – Всем – в усадьбу! Готовиться к битве!
Укрыться в усадьбе, однако, успели далеко не все, большинству пришлось принимать бой здесь, у Черного озера. Не успели, чего уж. Да и мудрено было успеть, когда почти из-за каждого дерева, жутко вопя и размахивая секирами и мечами, выскочили окольчуженные викинги Рольфа!
Как раз в этот момент нашелся и Торкель, его черный плащ промелькнул в ельнике, и тотчас же заржали кони.
– Врешь, не уйдешь! – стиснув зубы, конунг бросился следом, подобрав выроненную кем-то дубинку. – Не уйдешь…
Он нагнал ярла уже почти у самой трясины. Просто метнул дубинку, угодив в шлем. Торкель Кю почему-то оказался один… быть может, просто спасал свою шкуру, и охрана где-то отстала, замешкалась… да-да, именно так!
– Ага… Странник! – узнав, засмеялся ярл. Глаза его сузились, на тонких губах заиграла злая усмешка.
Не говоря больше ни слова, Торкель выхватил меч и, пустив коня вскачь, ринулся на конунга.
Гендальф спокойно ждал и, подпустив скачущего врага ближе, просто метнул нож… лишь скользнувший по кольчуге черного ярла. Лошадь пронесла врага далеко вперед, теперь ярл должен был развернуться… Конунг проворно подобрал в траве дубинку… хоть что-то…
Торкель не повернул коня. Наоборот, подогнал, скрываясь за соснами. Что же он, трус? Или…
За спиной Гендальфа вдруг послышался жуткий, леденящий душу вой! Так мог выть оборотень… или берсерк перед схваткой!
Гендальф тотчас признал берсерка – здоровущего огненно-рыжего парнягу по имени Свейн Кровохлеб, преданный черному ярлу, как никто другой. Могучий торс гориллы, несуразно длинные руки, массивная челюсть и маленький покатый лоб с большими надбровными дугами. Маленькие, глубоко посаженные глазки смотрели на конунга с нескрываемой злобой и торжеством. Ну да – с торжеством. Ведь берсерк уже победил – ну, кто из простых смертных с ним мог бы сравниться?
Зарычав по-звериному, берсерк расцарапал себе грудь, поросшую рыжими волосами, и, схватив устрашающих размеров секиру, с воем бросился на Гендальфа. Конунг тотчас же метнул дикарю в лоб подобранную дубинку! Метнул, как надо, что сказать. Кому иному бы все мозги вышибло от такого удара. Но только не Кровохлебу. Конечно, столь могучий и меткий удар привел врага в некоторое замешательство, но, увы, ненадолго. Были бы мозги – было бы сотрясение, однако же – откуда возьмутся мозги у берсерка?
Свейн снова зарычал, замахиваясь секирой… Резко упав наземь, конунг достал берсерка ногой, сделал подсечку… ревущий здоровяк завалился назад, но тут же вскочил, не выронив свое грозное оружие… Гендальф ударил его кривым в челюсть… Только руку разбил, чертову рыжему гаду этот удар пришелся, что слону дробина! Что ж, оставалось лишь умереть с честью… или…
Что-то просвистело в воздухе, совсем рядом. Тупая физиономия Свейна удивленно вытянулась, здоровяк на миг застыл и, словно мешок, повалился навзничь. Поспешно отпрыгнув в сторону, Геннадий удивленно хмыкнул, увидев аж четыре стрелы, торчащие из спины и затылка поверженного гиганта.
– Зря говорят, будто берсерки так уж неуязвимы в бою, – с луком в руках выбрался из-за кустов можжевельника верный Херульф Отважный. – Конечно, двое дерутся, третий – не лезь. Таковы обычаи викингов… Но они язычники, а я – христианин, мне можно их правила и нарушить. Ведь ты же не в обиде на меня, мой конунг?
