Глава 8

Воевода Скъольд Ворон погиб в схватке, «Змеиный» ярл Торкель Кю позорно бежал, но вот волхву Хяндиказу уйти не удалось. Именно Хяндиказ – «Волк» по приказу Торкеля наслал заклятье на Эдну, умело обойдя защитный наговор, тот самый, что грозил неминуемой смертью всякому, кто покусился бы на жизнь дочери Эйрика-конунга.

Старый пройдоха Хирб посоветовал не убивать черного нойду – ведь тот мог пригодиться против колдовства Торкеля. Черный ярл, скорее всего, просто так не оступится и все же постарается ликвидировать законную наследницу конунга приладожской веси – свою родную сестру. После смерти супруги Гендальф потеряет законное право на трон и по всем законам будет считаться узурпатором, с которым можно и нужно бороться.

Бежавший Торкель-ярл, казалось бы, сгинул, пропал, словно прошлогодний снег, никто и нигде не мог обнаружить даже его следов. Однако в лесных чащах по-прежнему оставались тайные схроны, подобные тому, что был выявлен и разгромлен Странником в лесу у Черного озера. В этих схронах имелись и опытные воеводы, и молодые парни, превращаемые колдунами-нойдами в послушных «пустоглазых» зомби, готовых на любые мерзости по слову своего вождя.

Не-ет, Торкель вовсе не отсиживался в каком-нибудь урочище, не копил просто так злобу – он действовал, и это было понятно по слухам, что ходили по всему Приладожью, от Альдейгьюборга и до Свири-реки. Все чаще говорили, будто бы юная Эдна не имеет никакого права на трон своего отца, поскольку была в наложницах, а, следовательно, рожденные ею дети не будут иметь чистоты. Не может быть чистых детей от нечистой матери! Раз так, то и великие боги отвернутся от Эдны и ее супруга Гендальфа Странника, безродного, непонятно откуда взявшегося бродяги, по чистой случайности сколотившего шайку в далекой английской земле.

Не будет благоволения богов – не будет и удачи. По всей земле, что когда-то принадлежала Эйрику, великому конунгу веси и чуди, неминуемо начнутся лесные пожары, наступит мор и глад. И впрямь уже горели леса по дальним весям, кто-то вытаптывал лошадьми поля, вскрывал заброшенные скотомогильники. Да, все это делали люди. Но, быть может, по воле богов?

Жестокие божества веси сильно не нравились Гендальфу, как не нравились ему и Один, и Тор, и Фрейя с Локи. Слишком уж они были кровавыми, жестокосердными, падкими на человеческие жертвы и плюющими на страдания людей. Иное дело местные, деревенские культы – все эти священные рощи, жальники, поющие камни. Все они вовсе не требовали человеческих жертв, даже животных – в самом крайнем случае петуха или утку, в обычное время вполне обходясь разноцветными ленточками, колокольчиками и цветами.

– Духи цветов? – Эдна, поднявшись с ложа, с улыбкой перебила мужа. – Это же славно! Матушка сказывала, когда-то в старину в наших землях было именно так. Никто не поклонялся кровавой Корвале, не приносил младенцев в жертву зловещему Хараглу, и даже Нойдала считалась всего лишь забавной лесной бабушкой, покровительницей деревенских колдунов. Духи воды и леса помогали людям во всех делах. А если случалось что-то страшное, то люди давали духам обеты… или заветы. Что-то обещали и потом исполняли обещанное, даря божествам не кровь, а заветные праздники. Так было… пока не настало время борьбы за власть.

Закончив свою спонтанную речь, юная красавица обняла мужа за плечи и крепко поцеловала в губы. Конунг отозвался тут же, усадил Эдну себе на колени, погладил по спине, чувствуя сквозь тонкую ткань сорочки желанную теплоту тела. Сильная рука Гендальфа скользнула по коленке жены, поднялась вверх, ныряя под тонкий подол и нежно лаская лоно. Юная княжна закатила глаза и томно вздохнула, почувствовав нарастающий внизу живота жар. Желаньие быстро охватило и конунга, уже ласкавшего упругую грудь любимой супруги… Еще миг, и сброшенная одежда полетела на пол, и трепетные тела слились в волшебстве любви и охватившей обоих страсти, столь пылкой, что заскрипело ложе, а из уст юной красавицы вырвался стон… А потом наступила истома и нега, и не хотелось ничего говорить и ни о чем думать. Лишь только лежать, тесно прижимаясь друг к другу, снова и снова испытывая томление и жар.

Идея стать великим жрецом цветов пришлась по душе старому Хирбу, и дело тут было отнюдь не в цветах, а во власти, о которой давно уже мечтал хитрый нойда. От всей широты души пообещав в самом скором времени искоренить все намеки на кровавые жертвоприношения, Хирб неожиданно попросил за Хяндиказа, жреца матери-Змеи. Черный волхв знал много других колдунов, что творили требы в затерянных по лесам и урочищам капищах, славя своих жестоких богов.

– Хяндиказ-нойда будет нам очень полезен, великий конунг, – заверил жрец. – Он сильный и знающий волхв, не стоит убивать его зря. А еще он может отвести беду от твоей супруги, ведь Черный ярл не отступится от нее просто так.

И ведь уговорил, красноречивый! Хяндиказ торжественно поклялся Гендальфу в верности и обязался принять все меры по дискредитации и искоренению неоправданно жестоких обрядов.

Юная красавица Эдна, быстро оправившаяся от вызванной наговором болезни, неожиданно предложила мужу бороться с порочившими ее слухами с помощью слухов же, распуская о Торкеле-ярле всякие гнусные сплетни.

– Тут и придумывать-то ничего не надо, – сверкала очами княжна. – Торкель – как есть гнус гнуснейший! Но мы все равно еще что-нибудь этакое выдумаем, чтоб его ненавидели все!

– Пожалуй, лучше, чтоб смеялись, – Гендальф все же поправил жену. – Ненависть – не слишком-то продуктивное чувство. К тому же часто ненавидят – сильных. Зачем нам этому проходимцу льстить?

Подумав, Эдна согласно кивнула и, позвав служанку Малжару, ту, что когда-то привел Рольф, занялась сочинением слухов. Но только лишь сочинить сплетни – мало, еще нужно было их распространить, а потому каждый, кто выезжал куда-то в иные места, скажем – в Альдейгьюборг, обязан был рассказывать на ярмарках и постоялых дворах все были и небылицы о Черном ярле.

Не прошло и месяца, а уже очень многие знали, что Торкель Кю с самого раннего детства был подлым пакостником, причем весьма невезучим. Постоянно падал, разбивая себе нос, будущего ярла всегда кусали собаки, дразнили девушки, а однажды в лесу его чуть было не задрал медведь. Да и ярлом-то Торкель стал совершенно случайно, просто будучи изгнан из родного племени за всякие гнусности. Гнусности описывались отдельно и во всех подробностях, причем опять-таки с упором на неудачливость Черного ярла. Все должны были знать – Торкель Змея приносит с собой одни лишь беды и гнев великих богов!

Это все было, конечно, хорошо, но вот как-то ближе к августу месяцу, называемый весью «елоку», достигли славного Аммгарда самые зловещие вести. Вести эти принесли из Альдейгьюборга местные смолокуры, что возили туда на продажу деготь.

– Ты, верно, знаешь, конунг, что в Альдейгьюборге давно уже раздоры и нелады, – пояснил староста смолокуров Айн, кряжистый крепкорукий мужик с круглым лицом и окладистой сивой бородою. – А недавно там и совсем началась замятня, чуть не погубили всех, да порешили призвать к себе в правители того, с кем давно договаривались – Рюрика-конунга.

– О Рюрике Ютландце идет речь, я правильно понял? – уточнил вождь.

Староста кивнул:

– Да, именно о нем все и говорят. Тридцать кораблей у него! Больших морских драккаров.

– Так, значит, Рюрик со своими ярлами, хевдингами и дружиной уже достиг Альдейгьюборга?

– Достиг и был встречен с честью, мой вождь, – поклонился Айн. – Мало того, он объявил Торкеля-ярла своим наместником по всем восточным землям, от Сяси и до Свири-реки!

– Торкель – наместник?! – вскочив с кресла, Гендальф Странник в ярости хватил кулаком по столу.

Свирский конунг нынче принимал посетителей в своей недавно выстроенной усадьбе, в просторной летней светлице, срубленной из сосновых бревен, до сих пор пахнувших теплой янтарной смолой. Помещение вышло, по здешним меркам, просторным – метров восемь на шесть. Лавки по стенам и сундуки покрывали разноцветные заморские ткани, недавно привезенные все из того же Альдейгьюборга, в свинцовые переплеты окон пока вставили слюду – ждали булгарских купцов, обещавших привезти стекла. Никакого очага в светлице не полагалось, но конунг все же велел поставить в углу жаровню – местное лето иногда больше напоминало осень, промозглую, холодную, зябкую.

– Торкель – наместник… Что же, Рюрик-конунг ничего не знает о нем? – вождь гневно сверкнул глазами.

– Говорят, они полгода ходили походами вместе, – глухо пояснил Айн. – Не знаю, куда, но ходили. А уж потом Торкель отправился куда-то на юг.

– Понятно, – отпустив купцов, конунг принялся мерить шагами светлицу, то и дело поглядывая в окна, словно бы надеялся увидеть ответ на свои вопросы где-то снаружи, в лесу или на просторах широкой реки.

– Значит, Рюрик все же не поверил слухам… Н-да-а…

По всем прикидкам Геннадия, еще не забывшего древнюю историю Руси, этот Рюрик Ютландец и должен был быть тем самым легендарным князем, прямым потомком коего являлся Иван Грозный и таинственно погибший царевич Димитрий – этот-то был как раз последний Рюрикович. Насколько помнил Иванов, Рюрик должен был княжить в Хольмгарде-Новгороде, а вовсе не в Ладоге. Хотя часть историков как раз склонялась именно к последнему варианту, обозначая Ладогу в качестве первой столицы Руси.

Как бы там ни было, а Рюрик – это сила! Тридцать драккаров, три тысячи викингов – что хочешь разнесут. Здесь, в Аммгарде, народу в три раза меньше… Плохо! Хотя, в случае чего, можно поискать воинов по лесам – ополченцев. Или – признать власть Ютландца… на время, до тех пор, пока тот не уйдет в Хольмгард. Хотя уйти-то он, может, и уйдет. Но оставит наместника! Уже оставил – подлого Торкеля Кю!

Выглянув на крыльцо, конунг велел слугам пригласить в светлицу нескольких ярлов, волхвов и старейшин, устроив совет знати, называемый англичанам «уитенагемот». В ожидании Гендальф хлебнул кваску из стоявшей на столе большой крынки и, усевшись в резное деревянное креслице, вытянул ноги.

Первым явился Рольф, за ним почти сразу – Атли, Фридлейв, Горм Синий Плащ и прочие, не исключая хитроглазого нойду Хирба.

Кстати, жрец-то и подал дельную мысль в самом начале собрания.

– Слухи да сплетни – бабье дело, князь, – Хирб пригладил ладонью растрепанную шевелюру. – Истинный конунг не будет слушать, что там болтают на рынках. Тем более Торкель-ярл сражался с ним в одних рядах – а это многое значит.

– Но ведь Торкель – нидинг! – запальчиво выкрикнул Рольф. – Изгой и колдун. Как можно такого приблизить?

– То, что Торкель – изгой и колдун – нуждается в доказательствах, – Хирб покачал головой, действительно, чем-то похожей на лосиную (Хирб как раз и значило – «лось»). – Рюрик-конунг здесь чужой и никого не знает. И не очень-то верит в то, о чем говорят все.

– Так что ты предлагаешь, волхв? – выкрикнул Горм Синий Плащ, кормчий.

– Надо предоставить Рюрику доказательства! – твердо заявил жрец. – Доказательства, от которых было бы невозможно отмахнуться, которым было бы нельзя не поверить. Одно дело слухи, и совсем другое – истинная, подтвержденная многим, правда.

Выслушав, Гендальф цинично прищурился и хмыкнул:

– Так ты полагаешь, если таковые доказательства будут предоставлены, то Рюрик отстранит Торкеля от власти?

– Не только отстранит, но и казнит, – с уверенностью отозвался Хирб. – Пригреть при себе нидинга – урон чести.

Все присутствующие разом кивнули, видно, в словах жреца они не сомневались ни капли. В отличие от самого конунга. Конечно же, средневековые люди лучше знали, что к чему – раз сказали, что нужны доказательства, значит, таковые нужно было добыть, и, чем скорее, тем лучше.

– Торкель-ярл – из колбегов, кюльфингов, – жрец напомнил всем общеизвестный факт. – Они его изгнали. У них и нужно искать.

Эдна, однако же, считала иначе. С недавних пор ей не давала покоя тайна смерти отца. Как все хорошо знали, старый конунг случайно погиб на охоте. Так все и рассказывали – да, на охоте. Но вот случайно ли? Впрочем, Эйрика сбил с ног матерый вепрь, вырвавшийся от загонщиков. Конунг как-то уж очень неловко упал – прямо головою о камень, да почти сразу и помер.

– Я буду искать здесь, муж мой, – заявила княжна. – А ты поезжай к колбегам. Мой двоюродный брат, пашский ярл Эгиль Косая Лыжня поможет тебе. Я напишу ему послание. Надеюсь, там есть, кому прочитать.

– А если нет? – Гендальф хотел пошутить, но вышло как-то не очень удачно, не смешно.

– Да есть, – явно обиделась Эдна. – Ты совершенно зря считаешь всех лесных жителей дикими и тупыми. Да, у них нет таких дворцов и замков, как в той же Англии, таких прекрасных дорог. Так ведь англичанам все досталось от римлян, как и латынь. В наших же лесах никаких римлян не было.

– Ну, ну, не обижайся, милая, – конунг примирительно погладил жену по плечу. – Просто, насколько я помню, ты как-то сама говорила, что твой братец Эгиль с Паши-реки умеет считать только до ста.

– Он не так уж и глуп, как некоторым кажется, – упрямо набычилась дева. – И любит меня. Эгиль поможет, да. К тому же колбегов давно пора проучить за все зло, что они сотворили с нашими землями.

– И что за зло? – Гендальф вкинул брови.

– Многое, – сурово кивнула княжна. – Постоянные набеги, угон людей и скота. К тому же… – здесь Эдна вдруг хитро прищурилась. – Колбеги живут по Воложбе-реке. А я тебе так скажу! Воложба – Волок – Чагода – Чагодища – Молога…

– Молога – Волга – Булгар, – быстро дополнив, конунг тут же поправился. – То есть не Волга – Итиль. В общем, волго-балтийский торговый путь. Из варяг – в хазары.

– Именно так, о муж мой, – прекрасно поняла Эдна. – Если мы хотим быть хотя бы как английские королевства, мы должны обязательно завладеть этим путем. Булгарские, хазарские, мавританские купцы должны торговать с нами! А за провоз товаров в Альдейгьюборг и дальше – платить дань!

– Торговую пошлину, ты хотела сказать, – Гендальф побарабанил пальцами по столу.

– Пусть так… Возьми с собой побольше умных – Рольфа, Херульфа, Хальвдана, – продолжала наставлять мужа княжна. – Насилия по возможности не творите, но покажите свое могущество и силу. Пусть старосты колбегов знают! Конечно, хорошо было бы явиться на Воложбу-реку с драккарами. Представляешь, хотя бы полдюжины кораблей! Однако там мели, пороги, волоки. И слишком узкая река – можно свободно устроить засаду… Зато и купцам просто так не пройти! Эгиль даст тебе проводников и воинов. Пойдите, высмотрите там все, тем более такой хороший повод – расспросить про Торкеля. Там его не любят, уж наговорят. Всех видоков и послухов вам нужно будет доставить в Альдейгьюборг, Рюрику.

– Доставим. За тем и идем, – конунг усмехнулся, искоса посмотрев на жену, необычайно серьезную, деятельную, умную. Не жена, а депутат Государственной Думы!

– Собрать доказательства против Торкеля, конечно, важно, – покивала Эдна. – Однако ж ничуть не менее важно разведать в том краю все пути! Найти людей, готовых служить нам, подготовиться к тому, чтобы взять земли колбегов под свою руку!

Гендальф вскинул брови:

– Завоевать?

– Завоевать не так уж и сложно, – философски заметила княжна. – Куда сложней – удержать. Не обязательно завоевывать, для начала можно поискать среди тамошних конунгов верного и преданного нам человека.

– А есть такой?

– Вот вам и нужно будет такого найти.

Взяв с собой три драккара и около двухсот человек, Гендальф-конунг вошел в Пашу-реку и стал подниматься вверх по течению. В низовьях своих Паша оказалась достаточно широка, чтоб, используя попутный ветер, суда могли идти под парусом. И все же нужно было смотреть в оба, опасаясь отмелей и коварных подводных камней. Пашский ярл Эгиль Косая лыжня обитал в непроходимых кущах ближе к верховьям реки, властвуя над озерной весью, почти как самодержавный властелин. По крайней мере, именно так говорила Эдна. Кстати, Эгилю надо было напомнить, чтоб не забывал вовремя слать дань в «Дубовую крепость» Аммгард. Родич родичем – а все же!

Поначалу русло реки тянулось почти строго на юг, через полтора дня пути резко сворачивая к северо-востоку. На третий день пути слева по ходу драккаров показалась широкая протока – Капша. Плоские до того берега стали заметно выше, появились поросшие густым лесом холмы и самые настоящие скалы.

По берегам все чаще и чаще попадались селения, по большей части – пустые. Завидев драккары, местное население стремглав скрывалось в лесу, правда, вели себя мирно – стрелами суда не обстреливали, лишь зыркали из-за деревьев глазами. Пробовали бы только пустить хоть одну стрелу! Горя бы хватили тут же.

На мысу, у впадения Капши-реки, виднелись сразу два поселения, довольно больших, правда, не укрепленных. Крыши домов – срубных полуземлянок – покрывала не только солома, но и серебристая дранка, и тес. Невдалеке от домов виднелись пастбища, а ближе к воде – приземистые бревенчатые баньки.

– В баньку бы сейчас хорошо, – Гендальф ностальгически прикрыл веки, вспоминая прежнюю жизнь. Попариться, посидеть, выпить, да и вообще – пообщаться…

– Хорошо бы взять местного кормщика, – напомнил Горм Синий Плащ. – Дальше река становится у́же. А до Эгиля еще полдня пути. И лучше не идти ночью.

Конунг согласно кивнул. Без опытного местного лоцмана двигаться дальше было бы весьма опрометчиво. Да и население нужно было успокоить, чтоб знали – на грозных драконьих судах идут вовсе не враги!

– Торгуем! – приказал вождь, и гордые морские суда, повинуясь его воле, повернули к пустынному берегу.

Там не было ничего, никаких домов или банек, лишь кусты черной смородины и заросли ивы, пастбище невдалеке да узкая полоска песчаного пляжа.

Часть викингов, покинув драккары, выложили на песок товары, специально прихваченные в путь. Серебряная посуда, разноцветные ленточки, дешевые браслеты из синего литого стекла, бронзовые застежки-фибулы, зеленые бусы из Альдейгьюборга, за одну такую бусину можно было много чего купить.

Выложив товары, викинги вернулись на драккар и отплыли за середину реки, ближе к противоположному берегу. Ждать пришлось недолго: не прошло пары минут, как из кустов выбежали люди – мужчины и женщины. Двое наблюдателей встали по краям песчаного «прилавка», остальные принялись рассматривать и ощупывать товары, что-то примерять, советоваться… Потом все разом ушли, наблюдатели помахали руками.

Вспенив веслами воду, драккар вернулся к берегу. Напротив каждой, понравившейся местным жителям вещи были положены предметы обмена, причем весьма высокого качества. Беличьи и куньи шкурки, мед в глиняных горшочках, кованые железные крицы, кошелка пестрых яиц, связки вяленой рыбы и серебряные арабские дирхемы. Монет, кстати, было не так уж и мало, чувствовалось влияние восточной торговли.

Там, где предложенная цена устраивала, викинги совершали обмен, забирая себе принесенные вещи. В основном хорошо шли монеты, хотя кто-то из викингов, довольно хэкнув, прихватил и кошелку яиц, и горшки с медом.

А вот рыбы показалось маловато – связку не тронули. Еще бы, за красивейшую фибулу, с перегородчатой разноцветной эмалью, предложили всего двадцать не очень-то и больших рыбин! Несправедливо, ага.

Действительно, вещь-то изящная… Сам Гендальф все никак не мог привыкнуть к тому, что эти, казалось бы, совершенно дикие и отсталые раннесредневековые люди, оказывается, могли творить настоящие чудеса, создавая настолько восхитительные образцы застежек, украшений, оружия, что просто захватывало дух!

Драккар снова отплыл, на берегу вновь показались люди. Что-то взяли, что-то выложили… ушли…

– Ага! Все же рыбешку добавили! – выскочив на песок, довольно ухмыльнулся Рольф. – А то захотели…

– Конунг, смотри! – Херульф указал рукой на рисунок, наскоро начерченный палкой на песке. – Это похоже на меч. Они хотят оружие. Может быть даже – много.

– Если б хотели много – нарисовали бы несколько мечей, – резонно возразил Гендальф. – Ладно, попробуем оставить меч, раз уж так просят. Меч! Губа не дура. Ладно, просмотрим, чем заплатят!

Специально для подарков вождям колбегов конунг прихватил с собой несколько отличных закаленных клинков доброй альдейгьюборгской работы. Удобные, украшенные серебром и золотом рукояти, роскошные ножны, кожаная перевязь – вся эта роскошь весьма прилично стоила! Правда, серебришко у местных, похоже, имелось.

Так и вышло, напротив меча выросла целая гора серебряных дирхемов, а кроме того – нагая девица, связанная по рукам и ногам!

– Красивая! – сразу же заценил Ульф, да и другие викинги тоже защелкали языками.

Красивая молодая рабыня стоила никак не меньше десяти золотых монет – знаменитых ромейских солидов, что составляло пять гривен серебра или сотню полновесных серебряных дирхемов – ногат. Стельная корова стоила в два раза меньше!

– К-красивая девушка – д-десять солидов, – как всегда, заикаясь, быстро скалькулировал Атли Холодный Нож. – Если она к тому же знает и какое-нибудь ремесло, прядение или, там, ткачество, то цена может быть и выше – пятнадцать, даже и двадцать золотых!

Ульф тут же наклонился и спросил:

– Эй, девушка, что ты умеешь?

– А что ты спрашиваешь? – дерзко сверкнула глазищами пленница. – Ты что, мой хозяин? Это был твой меч?

Парнишка потупил карие, с оливковым отливом, глаза, не найдя, что ответить.

– Откуда ты? Из какого рода? – приказав развязать деву, осведомился Гендальф.

Выглядел он, надо сказать, довольно внушительно и солидно: сиреневая шерстяная туника, украшенная затейливой вышивкой, роскошный голубой плащ, заколотый на левом плече изящной золотой фибулой. На кожаной перевязи в красных сафьяновых ножнах висел меч с яшмовой рукоятью – подарок лесных бондов. Гендальф уже давно научился обращаться с клинком, не так уж и сложно оказалось – никакого тебе фехтования, знай – руби, да как можно сильнее. Вот и вся наука. Меч звался – «Огонь щитов» – неизвестный мастер выписал это рунами в верхней части клинка.

– У меня нет рода, – опустив чудесные серовато-зеленые очи, тихо призналась пленница. – Всех моих родичей убили враги. А кого не убили, тех продали в рабство. Я, правда, сбежала… Но оказалась здесь. Снова рабою.

Обычная история. Безродному изгою бежать было некуда. Тем более – девушке. Одна не проживет, сгинет, а заступиться – некому. Раба – знать, судьба такая.

– Пока будешь прислуживать на драккаре, – подумав, распорядился вождь. – Обижать тебя не станем, но помни – отныне ты принадлежишь мне, Гендальфу-конунгу по прозвищу Странник!

– Ты – конунг?! – девушка бросилась на колени. – О, прости меня, славный вождь, я думала, ты просто ярл, один из многих.

Она говорила на языке норманнов, да и по виду казалась скандинавкой – светлые волосы, чуть тронутая загаром, кожа… И…

– Что у тебя за рисунок на спине, под левой лопаткой? – полюбопытствовал стоявший позади Ульф. Надо сказать, парень так и не сводил глаз с юной красавицы… впрочем, не только он один.

– А ну-ка, повернись, – тут же распорядился Гендальф.

Потупив взор, пленница покорно повернулась… точеная фигурка, стройные бедра – все при всем… И белесые шрамы – через всю спину! Видно, когда-то стегали плетьми… А под левой лопаткой девы синела свернувшаяся клубком змея с поднятой головой и раскрытой пастью!

– Это сделали те, от кого я бежала, – вздохнув, пояснила раба.

Князь вскинул голову:

– А ну-ка, подробней! Хотя… оденься сперва… Там, у левого борта, сундуки – возьми себе что-нибудь…

Дева поскромничала, выбрав простое льняное платье из выбеленного на солнце холста и синюю тунику на тонких лямках. Фибулы тоже взяла бронзовые, не золотые. И еще – с разрешения вождя – повесила на грудь такую же бронзовую подвеску в виде молота Тора. Оберег.

Волосы расчесала гребнем, такая стала красавица – не отвести глаз!

– Как звался твой народ?

– Колбинги… Многие говорят – колбеги, а некоторые обзывают кюльфингами – дубинщиками. Это неправда, у наших воинов есть и мечи, и секиры, и копья! Нет только порядка на нашей земле.

Девушка снова вздохнула и потупила взор.

– Колбеги, говоришь? – Гендальф радостно потер руки. – Ну-ну… Ты хорошо знаешь эти места?

– Эти не очень, – честно призналась пленница. – Но свои родные – знаю. Ти-хвин-река. «Злой поток» значит.

– А зовут тебя как?

– Хельга.

– А шрамы? Плеть?

Хельга закусила губу:

– Я не очень хорошая раба. Говорят, ленивая…

Видно было, что девчонке не очень-то приятно касаться этой темы, и конунг не стал настаивать, тем более пора было трогаться в путь.

Викинги взмахнули веслами, и три драккара свирского конунга неспешно пошли вверх по Паше-реке. Плыли очень осторожно, то и дело останавливались, промеряли глубины. Река сузилась, течение стало быстрее, и гребцам приходилось прикладывать немало сил. За четыре часа викинги вымотались, как псы… впрочем, они были псы, псы моря, ныне вынужденные скитаться по узкой реке.

Пашский ярл Эгиль Кривая Лыжня поначалу принял гостей настороженно, что было и понятно – поди, пойми, кто тут на трех кораблях приплыл? И, главное, зачем? Может, всех тут пожечь, пограбить.

Стараясь поскорей проскочить сей неловкий момент, Гендальф лично отправился пешком к видневшейся на излучине массивной бревенчатой башне, над которой трепетал синий, обшитый серебряными нитками флаг с изображением волка. Судя по описанию Эдны, усадьба Эгиля выглядела именно так.

Конунг подошел к воротам безоружным, в сопровождении лишь двух верных людей – Ульфа и Хальв-дана, те тоже были без оружия, но, как и вождь, при кольчугах. Сверкающие кольчуги, цветной плащ, золотые браслеты и кольца – все это должно было показать местному ярлу, что перед ним не какие-нибудь там лесные бродяги, а люди в высшей степени солидные, имеющие немалую власть.

– Кто такие? – осведомились воины с воротной башни. Они тоже были в шлемах, только вместо кольчуг – кожаные куртки с нашитыми полосками железа.

Ухмыляясь, выступил вперед осанистый здоровяк Рольф:

– Скажи своему ярлу, пожаловал в гости его родич, славный Гендальф Странник, конунг Свири-реки и всех прочих земель. Муж красавицы Эдны, дочери славного Эйрика Железная Рука!

– Эйрик Железная Рука – мой дядя! – склонился с башни молодой человек в дорогом чешуйчатом панцире и округлом шлеме, щедро отделанном золотом. – А Эдна – моя двоюродная сестра. И кто ее муж? Ты, славный конунг?

– А то ты не слышал, – усмехнулся Гендальф.

– Слышал, – Эгиль горделиво приосанился и расправил плечи. – Не в такой уж и глуши мы живем. Я имею в виду, не в такой глуши, как вам кажется. Ведь, кажется, да?

– Ну да, – согласно кивнул вождь.

Ярл шмыгнул носом и недоверчиво прищурился:

– Значит, ты – супруг Эдны? А ну-ка, скажи, может быть, она что-то про меня рассказывала? Что-то такое, что знали лишь мы с ней.

– Рассказывала, – пряча усмешку, покивал молодой вождь. – Говорила, что ты, уважаемый ярл, умеешь считать лишь до ста. А все, что больше, называешь одним словом – много.

– Верно! – засмеялся Эгиль. – Это, конечно, не так – я и до трех сотен сосчитать могу свободно. Но уж больно нравилось сестрице надо мной шутить.

– Кстати, Эдна передала тебе послание, славный ярл, – Гендальфу уже надоело стоять у ворот, как бедному родственнику. – Найдется, кому прочесть?

– Найдется! – снова приосанился ярл. – У меня жена – редкостная грамотейка! Она даже понимает латинскую речь, представляете?

– Откуда ж такая? – услыхав про латынь, Гендальф искренне удивился.

– Из колбегов, – махнув рукой, Эгиль попросил перебросить послание через ворота, что по знаку вождя и проделал Рольф.

То ли супруга ярла оказалась не такой уж и грамотейкой, то ли Кривая Секира чересчур сильно метнул пергаментный свиток, а только конунг со своей малочисленной свитой простояли под воротами еще минут десять… И только потом тяжелые створки, наконец, раскрылись, и уже потерявшие всякое терпение визитеры вошли на просторный, мощенный сосновыми плашками двор.

Кроме башни и частокола, внутри крепости оказались многочисленные жилые помещения и хозпостройки – амбары, птичники, конюшня. Рядом с башней располагались хоромы вождя – три бревенчатых сруба под одной вальмовой крышей, крытой сверкающей серебром дранкой.

Навстречу гостям спустился из башни сам ярл с супругой и свитой. Эгиль уже снял шлем, золотистые, как и у сестры, волосы его нимбом сияли на солнце, светлая небольшая бородка была заплетена в щегольские косички-вилы. Рядом с ярлом улыбалась миловидная девушка в желтой тунике и с длинными темно-русыми волосами, завязанными на макушке узлом и стянутые узенькой шелковой лентой. По всей видимости – это и была знаменитая «грамотейка» супруга. Симпатичненькая, да, но, верно, та еще зануда! Ей бы очки – типичная отличница-«ботанка».

– Я слышала про тебя, славный Гендальф-конунг, – вместо ярла разговор начала его зануда-жена. – Входи же в наш дом со всеми своими людьми. Будь нашим гостем.

Эгиль дал Гендальфу одних лишь проводников, в воинах конунг не нуждался. Викинги вновь спустились обратно, по Паше-реке, до того самого места, где течение поворачивало на север. Там, среди лесов, располагалось большое селение под «говорящим» названием Кривой Наволок. Местные жители подчинялись Эгилю-ярлу, платили ему дань, а потому без лишних вопросов истопили баньку высоким гостям. Топилась банька, конечно, по-черному, и ей был рад, пожалуй, один только Гендальф да выходцы из Альдейгьюборга, остальные викинги парную не жаловали, предпочитая бултыхаться в реке.

Белоголовая Хельга, юная рабыня без роду и племени, старалась угодить новым хозяевам во всем, исключая, пожалуй, того главного, что больше всего нужно мужчинам от женщин. Пленница очень боялась понести, ибо было еще не известно, как сложится ее дальнейшая жизнь. Родить никому не нужного малыша, да потом мыкаться – так Хельга не хотела, а потому вела себя весьма разумно и осторожно. Готовила пищу, стирала, но трогать себя не позволяла, осаживала. Да к ней особо и не лезли, все знали, сам конунг приказал девчонку не обижать.

Если б она вдруг сама захотела, тогда оно, конечно, другое дело. Однако же Хельга не давала никакого повода даже просто поговорить с нею за жизнь. Держалась со всеми одинаково ровно и даже холодно, никогда не улыбалась, делая свою работу молча, стиснув зубы. Девушка вообще старалась не общаться ни с кем, явно скрывая какую-то мрачную личную тайну.

– А-ну, поддайка-ка! – распаренный вождь махнул рукой одному из проводников – суровому здоровяку Свериру по прозвищу Береста.

Хмыкнув, орясина-викинг с Паши-реки хватанул на раскаленные камни аж полковша, так, что у всех уши в трубочку свернулись.

– А давай-ка, конунг, попарю! – хватая веники, гулко захохотал Сверир.

Геннадий довольно растянулся на полке:

– А давай!

Выскочив из бани, распаренный и красный, конунг с хохотом прыгнул в реку. Следом за ним посыпались и остальные парильшики, столь же довольные и веселые.

– Эк, хорошо!

– Клянусь Одином – добрая банька!

Юный Херульф глядел на все это с неописуемым ужасом, честно пытаясь понять, что за удовольствие в том, чтобы сидеть в неописуемом жаре, да еще и хлестать себя прутьями! Такой подвиг самоистязания вполне мог бы совершить какой-нибудь святой, святой Кутберт, или святой Михаил, или святой Ульфила.

– Эй, Ульф! Не хочешь в баньку?

– Нет, нет! – парнишка поспешно замотал головою. Он не был трусом, даже наоборот, но здесь… здесь ведь было совсем иное дело.

– Я уж лучше искупаюсь в реке, мой конунг.

Сказав так, Ульф побеждал к омуту, там, где колыхались на слабом ветру густые заросли ивы. Плескаться ближе вместе с другими викингами мальчишке не улыбалось, он все же считал себя христианином, а это ведь грех – показывать чужим свое тело. Лучше уж так… за кусточками…

Быстро сбросив одежду, юноша ухватился за прочную ветку рукой, попробовал воду рукой и скривился – холодновато. Все же выкупаться или не стоит? Пока Ульф раздумывал, кто-то сильно укусил его за плечо – овод или слепень. Ударив гада ладонью, подросток неловко поскользнулся и, выпустив из руки ветку, полетел в воду!

Сердце захолонуло, но все же парень быстро привык, вынырнул, отфыркиваясь… И тотчас же услышал тихий девичий смех! Это смеялась Хельга. Правда, наткнувшись на взгляд парня, девчонка схватила корзинку с замоченным бельем и тут же скрылась из виду. Она стирала здесь же, неподалеку, на плесе…

Ульф быстро оделся и, скрутив из сорванной бересты туесок, принялся собирать в него растущую по берегу смородину и малину. Набрав, осторожно прокрался к девушке, и, улучив момент, когда та полоскала чей-то плащ, неслышно поставило туесок рядом с корзинкой. Поставил и столь же неслышно ретировался, спрятался в зарослях ивы. Видел, как Хельга, выжав плащ, бросила его в корзину… застыла, обернулась, так никого и не заметив. Затем дева уселась, вытянув ноги, принялась есть по одной ягоды и, кажется, улыбнулась! Или показалось? Нет, улыбнулась… видно же!

От этой улыбки Херульфу вдруг стало очень приятно, настолько приятно, что снова захолонуло сердце. Совсем как тогда, когда – только что – он летел в холодную воду. Ах, Хельга, Хельга, безродная красавица дева… так и он Херульф из Толедо, тоже безродный… Но он викинг, а Хельга – раба? Правда, так часто бывает, что рабыня-наложница становится верной и любимой женою. Вот бы и Хельга так! Надо попросить конунга, сказать… быть может, великий вождь подарит Хельгу ему, славному Херульфу Отважному? Или продаст. Тогда надобно захватить побольше серебра и всякого рода богатства у этих чертовых колбегов!

Конунг оставил драккары под присмотром подчиненных Эгиля и части своей дружины, взяв с собой лишь полторы сотни человек, коим предстояло идти пешком, продвигаясь тремя отрядами. Первым – основным – в две дюжины викингов, командовал сам Гендальф, остальными – Рольф Кривая Секира и Фридлейв Острый Топор. До Воложбы-реки шли раздельно, дабы не мешать друг другу промышлять по пути дичь, ибо ста пятидесяти воинам в одном месте прокормиться не так уж и просто.

Связь меж отрядами держали посредством гонцов, конунг отказался от условных знаков во имя скрытности. Пока было совершенно неясно, как встретят незваных гостей пресловутые колбинги-колбеги. Быть может, и мирно, но могло случиться всякое. Ни Гендальф, ни Рольф, ни Фридлейв отнюдь не исключали открытого военного столкновения. В принципе, Гендальф об этом не беспокоился, ибо полторы сотни викингов представляли собой весьма значительную военную силу. Конечно, хотелось бы обойтись миром, но… тут уж как пойдет, как сложится.

– Здесь рядом – Фьорнборг, деревня колбингов, – вечером у костра пояснил суровый проводник Сверир Береста. – Мы почти пришли – завтра будет и Воложба-река, и большое поселение – Колгард. Там живет местный ярл, там старосты и дружина. Немного, около сотни воинов. Но, в случае нужды, по деревням собирают ополченцев-кэрлов, вот вместе с ним выйдет порядочно.

– Не хотелось бы воевать, Сверир, – глядя на летящие от костра искры, тихо промолвил вождь.

Викинг кивнул:

– Не хотелось бы, да. Однако кто может знать, чего захотят боги?

– В-верно сказал, – тряхнув рыжею шевелюрой, одобрительно засмеялся Атли. – Как выразился бы н-наш друг Рольф – н-никто не избегнет норн п-приговора.

– Кстати, где Ульф? – вдруг озаботился конунг. – Вроде бы он не в карауле сегодня. Обычно вертится под ногами, а тут…

– О, м-мой вождь! – Атли помешал кипевшую в котелке уху и хмыкнул. – Стрела любви пронзила сердце нашего Ульфа! Отныне ты можешь найти его там, где красавица Хельга.

– Но она же рабыня, насколько я знаю! – хлопнул глазами Сверир.

Атли махнул рукой:

– В Миклагарде, у ромеев, рабыни частенько с-становятся императрицами, а б-бывшие рабы – славными к-конунгами.

– Однако же у нас-то не Миклагард… у нас много хуже.

– Но в чем-то и лучше, а, Сверир? – неожиданно расхохотался вождь. – Мы же с вами сами строим свою жизнь! С помощью великих богов, конечно. Вот и здесь… Кто сказал, что Хельга всегда будет рабыней?

– Многие поглядывают на нее…

– Но мы-то сейчас говорим об Ульфе!

Юный Херульф Отважный и впрямь находился подле беловолосой красавицы. Хельга его не гнала, однако особо и не привечала, то есть не давала никаких поводов для сближения. Просто сидела, вот как сейчас, на бережку лесного озерка да слушала занимательные рассказы Ульфа о Барселоне, Таррагоне, Толедо и других городах далекой вестготской Испании, многие из которых ныне покорились маврам.

– У нас их называют персами…

– Нет, Хельга, персы – это не то.

– Тогда – арабы… Халифы, Магомет, Багдад, да?

– Да-да! Это они и есть – мавры.

– Отчего же их не изгонят ваши знаменитые воины? – не на шутку разговорилась девчонка.

– Оттого, что многим людям под маврами живется куда лучше, чем при христианнейших королях!

Гендальф-конунг взял с собой пленницу в качестве проводника по земле колбегов и пока еще ни разу об этом не пожалел. Девчонка и впрямь знала здесь всю округу, выбирая для викингов самые удобные тропы и самые безлюдные места. Это вынуждены были признать и проводники – пашские викинги и бонды. Даже сам суровый Сверир Береста не считал зазорным советоваться по пути с рабой!

По белесому небу пролетела звезда, упала где-то за лесом, а, может быть, просто растворилась в воздухе. В ближних кустах закуковала кукушка.

– Ой… что-то нынче холодно стало…

Сняв с себя плащ, юноша быстро набросил его на плечи Хельги… настолько быстро, что девушка даже не успела не то что возразить – дернуться. А когда попыталась, то это уже выглядело бы очень даже невежливо.

– Не забывай, славный воин, я – рабыня. И твоя честь…

– Я сам – бывший раб, – тихо сообщил Ульф. – И моя честь от общения с тобой не пострадает, уж будь уверена.

Где-то вдалеке, на болоте, вдруг послышался чей-то пронзительный крик. Девушка встрепенулась.

– Ну-ну, – поспешно успокоил парнишка. – Что ты дергаешься-то? Это же просто выпь.

– Да… – прошептала Хельга. – Они так и кричат – как выпь. Или как филин. И всегда нападают ночью. Боюсь, какому-то селению сегодня не повезло.

Юный викинг удивленно вскинул брови:

– О ком ты? Кто-то здесь может ночью напасть?

– Я говорила уже вашему ярлу…

– Конунгу!

– Конунгу, – девчонка снова прислушалась и тихонько вздохнула. – Пожалуй, ты прав, Ульф. Это просто выпь.

Ульф! Она первый раз называла его по имени! Юноша довольно улыбнулся и подсел к девушке ближе:

– Тут трава сырая, ага… Давай плащ постелим?

– Давай… Однако поздно уже… Кони волны гонят огни небесной пучины…

– Поздно… Как ты сказала? Кони волны… Да ты скальд!

– Немного умею…

Оба говорили все тише и тише. Обоим давно пора было ложиться спать, ибо завтра предстояла утомительная дорога и, вполне вероятно – бой. Однако никто не спешил уходить… Ульф осторожно обнял девчонку за талию:

– Знаешь, Хельга… ты такая… такая…

– Какая? – озорно сверкнув глазами, пленница повернула голову.

Повернулся и Ульф… Их губы встретились. Совсем случайно… или, может быть, нет?

На болоте, за лесом, снова закричала выпь…

Утром, как и всегда, викинги поднялись рано, еще до восхода. Не разжигая костров, подкрепились тем, что оставили с ужина, сам Гендальф с удовольствием доел превратившуюся в желе уху. Похвалил, облизав ложку:

– Хороша рыбка!

– Сегодня нам надо обязательно зайти во Фьорнборг, – подойдя к вождю, вежливо напомнил Сверир. – Караульные видели в лесу силки и настороженные луки. Не может быть, чтоб местные охотники не заметили нас. Если будем таиться и дальше, нас неминуемо примут за врагов.

– Да, – Гендальф согласно кивнул. – Пожалуй, нам и впрямь пора показаться.

Обернувшись, Странник поискал глазами Хельгу. Нашел. Улыбнулся. Спросил:

– С какой стороны нам лучше подойти к селению? Чтоб заметили издалека, что поняли, что мы не враги.

– Лучше со стороны ручья, – тут же посоветовала девчонка. – Там почти нет леса. Покосы да заливные луга. Нас увидят.

– Хорошо. Там и пойдем. Атли! Как подойдем ближе, труби в рог, что ест мочи!

– С-сделаю, конунг. Не сомневайся – услышит и м-мертвый.

Первым, кого увидели викинги, был мертвый пастушок. Брошенное кем-то короткое метательное копье просто-напросто пригвоздило парнишку к стволу старой березы, пронзив несчастному грудь – настолько сильным оказался удар! Рядом, в траве, лежал пронзенный стрелою пес. Весь скот был перерезан, вырезанные куски мяса напавшие, вероятно, унесли с собою. Все, что смогли.

Деревня издалека казалась целой. Ничего не горело, даже дымки от очагов не вились в небо, и совсем не лаяли псы. Все это выглядело весьма подозрительно, впрочем, на что-то иное Гендальф и не рассчитывал, ясно было – селение разорили неведомые враги. И напали они совсем недавно, скорее всего – ночью, ибо ночи сейчас стояли светлые.

– Ну, что? Пойдем, глянем? – настороженно приказал вождь.

Воины вытащили мечи, выставили вперед копья… пошли, обозревая окрестности внимательным взором готовых ко всему бойцов.

Никто не напал. Не выскочил из кустов с молодецким посвистом, не пустил из засады стрелу, и тревожный звук рога не огласил всю округу. Напали ночью. Тихо подошли к селению, убрали стражу и тихо перебили всех. Воинов, стариков, детишек… Повсюду в хижинах и подле них лежали трупы. Погибли там, где их застигла смерть. Большинство поразили стрелами, но вполне достаточно было и таких, кому размозжили головы дубинами.

– Девок м-молодых почти н-нет, – буднично сообщил Атли. – И парней. Понятно – увели на продажу.

Сверир же, прислонив руку козырьком ко лбу, внимательно смотрел вдаль, на вытоптанные поля, на луга, заваленные зарезанным скотом. Смотрел и все больше хмурился.

– Что там не так, Береста? – Гендальф подошел ближе.

– Все не так, конунг, – покачал головой суровый викинг с Паши-реки. – Я только что видел двух всадников, скрывшихся в лесу. Судя по всему – местные. Думаю, они обвинят во всем нас!

– Надо немедленно д-догнать их и убить! – Атли распаленно покрутил секирой.

– Вряд ли догоним. К тому же могут быть и другие, – резонно возразил вождь.

Сверир погладил бороду и хмыкнул:

– Тогда надо найти истинных убийц. Всего-то! Клянусь молотом Тора, совершенно не знаю, как это сделать.

– Я знаю, – прозвучал уверенный голос.

Все разом обернулись…

– Я знаю, кто их убил, – повысив голос, повторила Хельга. – И догадываюсь, где искать убийц.

Рабыня привела викингов в глухое урочище, расположенное не так и далеко от Воложбы. Погода хмурилось, дело шло к дождю. Высокие черные ели вершинами царапали небо, густые папоротники покачивались в такт шагам воинов, рядом, в глубине оврага, журчал ручей и шипели змеи. Не одну такую гадину викинги раздавили по пути, остальные расползлись, попрятались под корнями, становясь легкой добычей ежей.

– Здесь уже рядом, – предупредив, девушка вдруг повернулась к Ульфу. – Мне снилось: кровавый меч извлечен из одежды твоей… об этом молчать не стану!

Атли с Хальвданом, стоявшие рядом с вождем, с удивлением посмотрели на Хельгу:

– Ты умеешь складывать висы?

Гендальф тоже был поражен: умение слагать висы и героические поэмы – саги, считалось у викингов доблестью ничуть не меньшей, чем проворство в бою.

– Что ж ты молчала?

– Не стоит искусство, коль ты им владеешь, показывать многим, – загадочно отозвалась дева.

Впрочем, сейчас было не до ее стихотворных способностей.

Где-то невдалеке, на болоте, закрякала утка. Слева, словно в ответ ей, засвистел чибис.

– Наши, – конунг довольно улыбнулся. – Рольф с Фридлейвом. Быстро они!

Гонцов навстречу двум своим отрядам Гендальф отправил совсем недавно. Ну, вот, успели…

– Ульф! Беги, позови хевдингов.

Молча поклонясь, мальчишка исчез за деревьями, бросив прощальный взгляд на Хельгу.

– Скоро будет святилище, там много змей, – предупредила невольница. – Смотрите под ноги… Хотя с вашей обувью опасаться надобно змеям.

– Тьфу ты, гадина! – выругавшись, рыжий Атли принял на меч вынырнувшую прямо у него из-под ног гадюку толщиной с руку.

– А я-то думал, где это Торкель взял столько змей себе на куртку! – пошутил конунг.

– Вождь! Идет кто-то, – выставленный слева страж вскинул лук.

За можжевельником свистнул чибис… крякнула утка…

– Свои, – Гендальф довольно приветствовал Рольфа и Фридлейва. – Как путь?

– Все поздорову, – негромко засмеялся здоровяк. – Боги помогали нам.

– Теперь послушайте ее, – конунг указала на Хельгу. – Скажи, дева, что знаешь. И веди!

До святилища добрались быстро. Не прошло и десяти минут с момента встречи с хевдингами, как передовой отряд викингов, ведомый юной проводницей, вышел на небольшую поляну с вкопанным посередине идолом с человеческим телом и головою змеи. Вокруг идола на деревьях были развешены жертвы – юные девушки, дети. Висели, как мясо в лавке – привязанные за ноги, с распоротыми животами… Пахло все отвратительно, правда, вот змей под ногами не оказалось, зато жадно жужжали крупные зеленые мухи.

– Это старые жертвы, – заметил конунг. – Новые они добыли вчера.

– Да кто они-то, мой вождь? – Рольф Кривая Секира с яростью ударил кулаком в ладонь. – С кем мы воюем-то? С кюльфингами?

– Спроси у нее, – Гендальф кивнул на Хельгу.

– Это не совсем люди, и еще не оборотни, – пояснила девчонка. – Глаза их пусты, а сердца холодны как лед. И есть лишь одно желание – убивать. С такими трудно сражаться.

– Ничего, – здоровяк нехорошо усмехнулся и погладил рукоять секиры. – Как-нибудь справимся.

– Тогда идемте…

Где-то рядом вдруг закричала выпь… точно такой же вопль послышался слева… и справа… Заметили!

Конунг тут же приказал начинать наступление – гулко затрубил рог!

Полторы сотни викингов Гендальфа обложили пустоглазых нидингов, словно волков – со всех сторон. Так и шли к видневшемуся за деревьями частоколу, молча и неотвратимо несли с собой смерть.

Впереди вдруг показались воины с дубинами, копьями и топорами. Выскочив, словно из-под земли, они ринулись в бой… И были уничтожены сразу! Первых норманны приняли на стрелы, остальных – взяли на копья, потом пошли в дело мечи и секиры…

В лесу зазвучала музыка битвы – звон мечей, хрипы раненых, стоны и крики – все смешалось в один только миг.

– Не увлекайтесь, – обернувшись, приказал вождь. – Пусть люди Рольфа сражаются. Вы же – за мной, к частоколу!

Его нужно было еще преодолеть, эту ограду из высоких, заостренных на концах бревен. Два человеческих роста – не перепрыгнешь. Однако Гендальф хорошо знал, что делать. Знали и викинги. Ускоряя шаг, пробежали вырубку, уклоняясь от стрел. Первыми достигшие частокола воины, наклонясь, уперлись в бревна руками. По их спинам вбежали остальные, ловко перепрыгивая во двор! Все было проделано изящно и быстро, недаром столь упорно тренировались еще дома, в Аммгарде. Каталонский урок не пропал даром, пирамиды кастельерс пошли в дело!

Враги явно не ожидали подобного. Никак не могли предвидеть, что частокол не составит для нападающих почти никакой преграды. Что никто не будет штурмовать ворота, не ввяжется в длительный лесной бой… Нет, бой-то еще шел, однако викингов было много!

– Аой! – спрыгнув во двор, Гендальф раскрутил палицу…

– С нами конунг! – верный Ульф вскинул вверх копье с синим боевым стягом.

– С нами конунг!

Десяток воинов тут же сплотился вокруг вождя, остальные уже сражались с нидингами.

Обычный «длинный» дом с крытой дерном крышей, дощатый сарай, амбар… довольно просторный для обычного амбара. Он, кстати, уже горел! Яростное пламя уже пожирало угол!

– К амбару! – конунг мгновенно оценил обстановку. – Пленники – там.

«Пустоглазые» защищались яростно. Эти молодые парни еще не слишком умело владели оружием, зато брали напором и полным презрением к смерти. Впрочем, и воинов Гендальфа смерть не страшила ничуть, они ж были викингами! Так что нашла коса на камень.

Вот сразу пятеро «пустоглазых» во главе с кряжистым седобородым воеводою попытались прорваться к конунгу! С яростным криком они бросились вперед, ощетинившись копьями. Кто-то из викингов упал, кто-то отпрянул… Видя такое дело, Странник метнул палицу, целя седобородому в лоб… И хотя удар пришелся по шлему – прямо малиновый звон пошел! – все же это был очень хороший удар! И сама палица весила немало, и конунг умел бросать. Вражеский воевода зашатался и, нелепо взмахнув руками, рухнул наземь тюком! Полный нокаут. И конечно же сотрясение.

– Вяжите его, – быстро приказал Гендальф, отбиваясь мечом от нападок рванувшихся на него вражин.

Именно так – мечом и отбивался, и тем озадачил врагов, ибо по всем тогдашним правилам мечом следовало только рубить! Никакого фехтования – короткий замах, удар… А под удары врагов следовало подставлять щит. Следовало… Только вот беда, щита-то у Гендальфа не было, не любил он таскать с собой в бой этакий груз, пусть и не бесполезный, но все-таки…

Отбив вражеское копье, Геннадий, наплевав на все правила, сделал длинный выпад, достав врага в шею! И пусть конец меча, как водится, был полукруглым, тупым – «пустоглазому» мало не показалось! Бедолага захрипел, хватаясь за окровавленное горло, и конунг просто отпихнул его ногой.

Никто не вмешивался, хотя – ударили бы дубинкой по башке и добили бы… Но таковы уж были правила: двое дерутся, третий – не лезь. На взгляд Гендальфа – чистое ребячество. Учил, учил викингов действовать по-другому, более слаженно – пока получалось плохо. Говоря по-ученому: инерция поведения масс!

Отбив атаку, конунг зорко осмотрел двор – схватка еще продолжалась, только уже куда менее интенсивно: викинги оттеснили пустоглазых в дальний угол да еще махали мечами и копьями у амбара, охваченного пламенем!

– Ворота! – яростно закричал Гендальф. – Отворяйте ворота. Выпускайте всех!

Впрочем, у амбарных ворот уже возилась чья-то юркая фигурка в блестящей кольчуге и полукруглом кожаном шлеме… судя по выбивающимся из-под шлема волосам – Хельга! Черт! Кто же ее пустил-то? И откуда кольчуга? Хотя… легко догадаться… Вождь скосил глаза на стоявшего рядом Ульфа. Парень-то был в кожаном панцире! А вот кольчужка его… ясно на ком.

К девчонке между тем уже несся вражина!

– Хельга-а-а-а!!! – громко закричал Ульф.

Невольница обернулась, уклоняясь от брошенного копья. Однако «пустоглазый» подбежав, выхватил секиру…

Дева отбилась копьем…

– Мой конунг…

– Беги, помоги, – подхватывая стяг, бросил вождь.

Парнишка рванулся быстрей урагана! «Пустоглазый» замешкался, никак не ожидая внезапного нападения. Херульф не стал играть в викинга, наплевать ему было на «двое дерутся – третий не лезь». Подбежал, ударил мечом с такой неожиданной силой, что едва не отсек нидингу руку. Не отсек, однако же – разрубил, не помогла и толстая стеганая куртка!

Оттолкнув падающего врага, юноша вместе с Хельгой рванулся к засову… Со скрипом отворились ворота…

– Выходите! – Хельга махнула рукой, с ужасом глядя на рвущееся к небесами пламя. – Скорей!

Несчастных пленников – юных девушек и детей – подгонять было не надо… Да и самим следовало убираться уже подобру-поздорову. Лесной пожар страшное дело. Правда, ветер утих, начался дождь, и была надежда, что все ограничится усадьбой.

– Уходим! – распорядился Гендальф.

Утробно затрубил рог.

Колбегский ярл Хегни Гуннарссон по прозвищу Болотный Мох помог Гендальфу-конунгу с тризной. Собственно, погребальным костром для всех викингов (и для пустоглазых нидингов тоже) стала сгоревшая усадьба, осталось только организовать поминки, жертвоприношения и все, что положено в таких случаях.

Командовал всем вовсе не сам ярл – пожилой, коренастый и чем-то похожий на хитроватого гнома, – а его дородная супруга Вальдрун, женщина волевая, но, как говорили, отходчивая.

Она же, о чем-то переговорив с Хельгой, помогла отыскать свидетелей всех подлостей Торкеля Змеи. Сделать это оказалось не столь уж и сложно, ведь многие недруги Черного ярла нашли приют именно здесь, у колбегов. Оставалось лишь их расспросить да уговорить отправиться с конунгом в Аммград, пообещав щедрую награду.

Через пару дней после тризны викинги Гендальфа отправились в обратный путь, гордые и окрыленные славной победой. Да что там говорить – сам конунг тешил себя надеждой на достойное будущее. Особенно рад был юный Херульф. Серьезно раненный в бедро, он потерял много крови… Зато за ним та-ак ухаживали!

Тридцать шесть драккаров, пеня веслами воду, подходили к Свири-реке! Тридцать кораблей Рюрика Ютландца и шесть – Черного ярла Торкеля Кю, союзникиа и наместника Рюрика. Тридцать шесть драккаров, три с половиной тысячи человек. Серьезное воинство. Даже если они и не возьмут Аммгард с ходу, а просто устроят осаду – поселятся рядом и не будут ничего делать, только есть да пить. И то – очень быстро опустошат всю округу, так, что не останется ни дичи, ни рыбы, ни ягод, ни грибов – вообще ничего.

Хевдинги и ярлы были явно встревожены, лишь Гендальф-конунг выглядел уверенным и даже веселым.

– Это очень хорошо, что Рюрик явился сам! Не надо плыть в Альдейгьюборг.

Вождь велел снарядить свой драккар, «Коня пучины», бывший корабль Регина, подаренный Гендальфу отцом покойного ярла.

– Мы все пойдем с тобой, конунг! – яростно улыбнулся Рольф.

Рядом с ним, плечом к плечу, встали давние друзья и соратники Странника, еще с давних испанских времен. Атли Холодный Нож, худой заика с рыжими космами. Проворный в битве Фридлейв Острый Топор. Хальвдан Кусок Кольчуги, Ерунд и Гурдред, Горм Синий Плащ – ну, как же на корабле без кормчего?

Еще не оправившийся от раны юный Херульф Отважный тоже рвался в бой, несмотря на все заверения конунга в том, что никакого боя не будет. По крайней мере, не должно. Хотелось бы верить.

«Жрецы цветов», старый пройдоха Хирб и ушлый Хяндиказ, всю ночь приносили жертвы лесным духам. Исполняя веление волхвов, быстроногие дети собрали на лугах все цветы. Правда, этим многие были недовольны, куда лучше бы было принести жертвы Одину или Тору. Или, на худой конец, жестоким и могучим местным божествам, той же Корвале, Нойдале или Хараглу! Преподнести богам хорошего белого жеребца… или, еще лучше – человека!

Нет! Конунг запретил все эти, как он выразился, «гнусные суеверия», ему во все голоса вторили волхвы, а уж эти-то знали свое дело.

– Мой конунг, возьми и меня! – умолял Ульф. – Видишь, я уже почти не хромаю. Тем более, моя… ну… Хельга… она…

Хельгу вождь тоже брал с собою, ведь она была скальдом. Учитывая те чувства, что испытывал к этой девушке Ульф, нужно было взять и его… правда, парень был еще слаб, но…

– Ладно, – Гендальф кивнул, пряча улыбку. – Собирайся и ты тоже.

«Конь пучины» вышел из Свирской губы навстречу огромной флотилии. Сорокавосьмивесельный драккар Рюрика украшали разноцветные стяги. Золоченая мачта сверкала в лучах показавшегося из-за облака солнца. Больно глазам.

– Туда! – щурясь, приказал конунг. – Встанем борт к борту.

Рольф Кривая Секира обернулся, поудобнее перехватывая весло:

– Если они позволят нам это сделать, мой вождь.

– Позволят, – усмехнулся Странник. – Они уже убирают весла – видите?

И впрямь… Словно живое существо, могучий драккар Рюрика втянул левым бортом весла. Воины убрали пару щитов… и славный Гендальф-конунг быстро перепрыгнул на чужой корабль. За ним последовали Рольф, Фридлейв, Хельга…

– Достаточно! – обернувшись, приказал вождь.

Он прошел по палубе к корме, с достоинством поклонившись Рюрику. Тот сидел в резном кресле, неподвижно, как истукан. Светлую бороду конунга трепал ветер, круглое, несколько обрюзгшее лицо напоминало физиономию трактирщика или лошадиного барыги, однако же взгляд светлых, глубоко посаженных глаз свидетельствовал об уме и недюжинной внутренней силе.

Рядом с Рюриком, среди прочих ярлов, стоял и Торкель Кю в обычной своей куртке из змеиной кожи. Красивое надменное лицо ярла казалось бледным, тонкие губы кривились в торжествующей ухмылке.

Чего он так лыбится-то? Что-то такое знает? Что, Рюрик-конунг полностью поверил ему?

– Приветствую тебя, славный вождь! – глухо произнес Гендальф.

– Ты – тот, кого называют Странником? – Рюрик пригладил бороду и усмехнулся. – Зачем ты пришел?

– За справедливостью, конунг!

– Вот как? – ответ свирского вождя, как видно, пришелся Рюрику по душе, по крайней мере, взгляд его стал не таким напряженно-колючим.

– За справедливостью… Что ж… Что с тобою за дева? – неожиданно поинтересовался Ютландец. – Наложница?

– Эта девушка-скальд.

В числе всего прочего викинги, в том числе и Рюрик Ютладец, жили ради славы. А славу могли принести не только ратные подвиги, но и то, как о них расскажет скальд. Наверняка великому вождю захочется предстать в веках не только могучим, но и справедливым. На то и был расчет.

– Девушка-скальд? – Рюрик, похоже, ничуть не удивился. – Что ж, знавал я и таких. Так что тебе надо, Странник?

– Я пришел выступить против нидинга, которого ты, сам не зная того, пригрел на груди, – твердо заявил Гендальф. – Этот нидинг – Торкель Кю, самозваный ярл, колдун и убийца! Колбинги изгнали его из своего рода…

– Он говорил.

– Но не всё! Хочешь послушать свидетелей, славный князь?

Рюрик махнул рукой, явно под влиянием проснувшегося в нем любопытства. Черный ярл побледнел еще больше и гнусно осклабился, все еще на что-то надеясь.

По знаку Геннадия его люди переправили на корабль Ютландца свидетелей – колбегов, весян и варягов.

– Пусть говорят, – важно кивнул Рюрик.

– Я, Эйнар Сур, перед богами и людьми свидетельствую… Тот, кого называют Торкель-ярл, нападал на дальние усадьбы, и, творя черное колдовство, пил кровь у молодых дев. Так он умертвил тринадцать девушек, и это только то, что я сам видел…

– Я, Ахвен Сноррисен, свидетельствую о том же…

– Я, Илмар Чак, видал, как черный ярл…

– Я, Хоймар Хебо…

– Я, Торфин Канд, ныне свободный кэрл, показываю, что будучи слугой в старом Аммгарде, видел, как Торкель во время охоты приворожил могучего вепря и, смазав ему клыки змеиным ядом, велел броситься на Эйрика-конунга. Я сам это видел, клянусь Одином и всеми богами веси. И не только я.

– Откуда ты знаешь про змеиный яд?

– Эйрик умер в муках. Распух и почернел, как бывает от укуса змеи.

– Я, Гверир Чак, кузнец, был на той охоте – подковывал лошадей, и тоже видел, как Торкель Кю…

– Я, Хаген Хабук…

– Достаточно! – резко поднявшись с кресла, Рюрик гневно обратился к Торкелю: – Так ли все это, Торкель-ярл?

– Врут! – отмахнулся змеиный повелитель.

– Тогда – суд богов! Здесь же, на драккаре.

– Да! Пусть боги рассудят.

Обоим – Торкелю и Гендальфу – дали по щиту, мечи у них и так имелись. Выхватив клинки, враги закружили друг против друга. Словно борцы на ковре, словно вороны, готовые выклевать один другому глаза.

Первым напал Торкель – резко ударил мечом слева направо, желая поразить соперника в шею и грудь. Странник вовремя подставил щит, удар пришелся по касательной, по самому краю. В свою очередь, Гендальф тоже нанес удар – короткий и быстрый… Клинок звякнул о щит. Враги снова закружили, сверкая глазами и выбирая удобный момент… Оба, и Гендальф, и Торкель были опытными воинами, и это сейчас возбуждало всех. Многие викинги уже с азартом бились об заклад, делали ставки.

Молнией сверкнул меч змеиного ярла… удар! Щит… Удар! Щит…

Улучив момент, Торкель неожиданно ударил соперника умбоном щита… И, видя, что удар не достиг цели, сразу же отскочил к мачте… Гендальф тотчас же метнул туда свой щит… но Торкель оказался ловким, уклонился в самый последний момент, распластавшись на палубе, словно самый последний нидинг.

Викинги неодобрительно зашумели – негоже ярлу ползать на брюхе!

Впрочем, черный властелин гадюк быстро вскочил на ноги и, торжествуя, бросился на врага. Щита у Странника больше не было, нечем стало отразить беспощадный разящий удар, оставалось только лишь уклониться, отпрыгнуть – так узкая палуба, вернее – днище, драккара почти не давала простора для подобных маневров. Да еще нужно было все время смотреть под ноги – не запнуться бы о скамьи гребцов.

Гендальф отразил удар клинком! И это вызвало недоуменный ропот – так не делали, мечи берегли. Закаленное лезвие «Огня щитов» выдержало, не сломалось. Торкель Кю снова замахнулся и отвел в сторону щит, дабы не мешать собственному удару… Не дожидаясь того, славный свирский конунг неожиданно сделал быстрый прямой выпад – укол! Словно действовал не мечом, а куда более поздней шпагой… Укол достиг цели, пронзив кольчугу врага! Не зря, ох не зря, Гендальф загодя попросил кузнеца заточить кончик меча.

Из-под пронзенной кольчуги Торкеля хлынула густая темная кровь! Все ахнули. Выпустив шит, черный ярл схватился за грудь… и, медленно перевалившись через борт, исчез в холодной пучине Ладоги!

Викинги бросились к борту, напрасно вглядываясь в волны. Ярл так и не вынырнул. Сгинул.

– Боги сегодня за тебя, Гендальф Странник, – пожав плечами, Рюрик добродушно улыбнулся. – Что ж, придется обсудить размеры дани с тобой. Владей своими землями. Но не забывай платить. Надеюсь, твой… твоя дева-скальд сложит о том, что произошло на ее глазах, красивую и правдивую сагу!

– Аой! – закричали викинги Рюрика, их крик с радостью подхватили и на «Коне пучины», и на недавно сложенной башне Аммгарда.

– Слава великому Рюрику!

– Гендальфу-конунгу слава!