Глава 6

Воины Гендальфа-ярла покинули гостеприимные берега Магонсета в середине апреля. Путь был долог, и ярл намеревался пополнять запасы в пути обычным для норманнов делом – грабежом прибрежных селений. Какого-либо другого поведения викинги просто не поняли бы, и их вождь просто потерял бы честь в том ее понимании, что имелось у северного народа. Да и не тащить же с собой все запасы провизии! Слишком утяжелять драккары было бы чересчур самонадеянно, весна – самое время начинать удалые походы, и, кто знает, что за ватаги встретятся Страннику по пути?

Часть воинов на трех кораблях осталась у новоявленного короля Милфреда, остальные – дюжина судов! – отправились с ярлом. Все те, кто был родом из славного Альдейгьюборга и близлежащих мест, те, кто хотел вернуться на родину и взять свое! Гендальф Странник обещал им всё – и власть, и земли.

Душа вождя викингов пела, а в сердце поселилась спокойная радость. Он возвращался на родину не как изгой, а как человек, имеющий право на трон и на все земли в разливе Свири-реки и почти до Воложбы. Рядом с ярлом стояла его супруга, Эдна Златые Власа, дочь Эйрика Железной Руки, могучего конунга приладожской веси. Слухи и сплетни о том, что юная Эдна побывала в плену рабыней, мало того – наложницей, теперь мало кого волновали. Если б девушка оставалась просто девой, тогда – да, опозоренная, она лишилась бы права на наследство отца, однако ныне она – замужем, «за мужем», и Гендальф-ярл отвечал за нее, как за себя. Слово столь знаменитого морского вождя, и тысяча его воинов на двенадцати кораблях могли заткнуть глотку любому! А ну-ка, кто тут что-то вякнул против королевы Эдны? Покажись, кому жизнь не мила? Нет таких? То-то!

Оттого и была уверенность, была радость и была надежда на то, что все сложится хорошо. Все свои дурные мысли о том, прежнем, мире ярл старался гнать, да и в походе некогда было рефлексировать, всегда находились дела.

«Конь пучины», построенный на ладожских верфях драккар погибшего Регина, так и оставался флагманским судном ярла. Пусть не самый большой, зато самый быстрый, даже на веслах «Конь» легко делал десять-двенадцать узлов – не каждый угонится, далеко не каждый.

Славный корабль имел не менее славную команду. Здоровяк Рольф Кривая Секира, сын Сигурда Черное Весло, с виду бесшабашный, но расчетливый и умный. Проворный в битве Фридлейв Острый Топор, светлоусый и темноволосый викинг с Паши-реки, его друг и старый товарищ рыжий заика Атли Холодный Нож, с ними в друзьях и опытный кормчий Горм Синий Плащ, родом из Альдейгьюборга. А еще и Ернуд, и Гудред, и Хальвдан, и Гнорр Желтый Зуб, и множество самых свирепых воинов, преданных своему вождю. Ну и, конечно же, юный Херульф Отважный, именно ему вождь когда-то подарил свой меч! И не зря.

Честно сказать, юноше было тяжело уходить все дальше и дальше от своей солнечной родины, но он дал клятву вождю, привык к жизни викинга и иной уже не хотел. Жалко было покидать Англию, Магонсет, где осталось так много друзей. С Эдвином Херульф простился, как с братом, а с его невестою Уттой – как с сестрой. И еще в сердце юноши оставалась та девчонка из далекой Таррагоны… Где ж она теперь? Что с ней? Знает один Бог.

Он так и не стал язычником, юный Херульф Отважный. Прилежно молился, когда было время, и никогда не врывался в церкви. Даже отстоял службу перед тем, как отправиться с ярлом в столь далекий поход.

Король Магонсета Милфред проводил викингов с облегчением, что вполне объяснимо: какому же монарху хочется иметь у себя под боком сонмище воинственных язычников, подчинявшихся ему лишь формально? С другой стороны, король Бургред, заключив перемирие с властелином Нортумбрии Эллой, вновь собирал войска вокруг Нотингема, желая расправиться со своим непокорным вассалом. Правда, пока что – кишка была тонка! У Милфреда, кроме собственной дружины и ополчения, еще имелось и три драккара викингов. К тому же Элла славился своим коварством и мог нарушить перемирие в любой момент. И еще были даны.

В устье большой и широкой реки, называемой викингами покойного Регина «Нево», корабли Гендальфа-ярла вошли в самом начале мая. Окрестные берега зеленели первой нежной листвой, по заливным лугам распались бархатным золотом одуванчики, и широко разлившаяся река казалась морем. Шли осторожно, на веслах. Хотя кормчий Горм Синий Плащ все же был местным, но и он не рисковал плыть вверх по реке под парусом, Нево славилась своим коварством, тем более сейчас, когда, кроме песчаных наносов и мелей, еще царапали борта драккаров коварные, не успевшие растаять льдины.

Однако же вовсе не льдин и фарватера следовало сейчас опасаться пуще всего! Люди! Местные жители. Они, конечно, уже заметили чужие корабли и предприняли меры. Даже самая широкая река все же не море, все суда на виду. Легко можно подать по берегам весть, укрыть до подхода викингов все добро, устроить засаду.

Насчет последнего, правда, Странник все-таки сомневался. Неужто по окрестным лесам сыщется тысяча больных на голову человек, готовых ринуться на драккары? А ради чего, собственно? Разве что защитить свою землю? Так викинги Гендальфа ни на кого не нападали, просто плыли себе и плыли. И тем не менее ухо приходилось держать востро!

Словно предчувствуя опасность, Гендальф запретил ночевать на берегу. Вечером, когда солнце клонилось к закату, викинги лишь разложили на берегу костры, перекусили, на ночь же встали на рейде, на якорях, невдалеке от пологого мыса, поросшего густым кустарником и травою.

– Этот лес… чаща… – тревожно протянула Эдна, укладываясь спать в разбитом на корме шатре. – Все такое дикое, неродное.

– Это же твоя родина! – улыбнулся ярл.

Расчесывая волосы гребнем, девушка покачала головою:

– Нет, моя родина дальше. По Свири-реке, по Ояти, Паше. Все это – наши земли. Теперь – и твои.

– Не думаю, что на них не нашлось хозяина, милая.

Вождь ласково погладил жену по спине, провел рукою по волосам, мягким, струящимся, словно напоенным медом и солнцем. Ах, как хотелось прижать супругу к себе, стащить с нее рубашку, накрыть поцелуем грудь… Хотелось! Но супруги сдерживались, ибо рядом, на драккаре, спали викинги, и было бы неправильным сейчас заниматься любовью, можно сказать – при всех! Шатер, как и туристская палатка, давал лишь иллюзию сокрытия от чужих глаз, даже малейший шорох был хорошо слышен всем.

– Все ж таки зря мы так осторожничаем, ярл, – зевнув, бросил со своей скамьи Рольф Кривая Секира. – Кто же осмелится напасть на нас ночью? Нарушить все обычаи, все законы войны.

– В этих лесах живут вовсе не норманны, славный Рольф, – тихо возразила Эдна. – Здесь есть чудь, есть ижора. Дикие племена, поклоняющиеся своим жестоким каменным истуканам. Кто помешает им напасть ночью? Викинги – славная жертва.

Здоровяк ничего не ответил, лишь снова зевнул да коротко бросил Херульфу:

– Эй, Ульф, не спи!

Ульф – так уже давно все звали отважного испанского парня. Ульф Отважный, Ульф из Толедо, Ульф Гот… Ульф – сокращенное от Херульфа. А как еще сократишь, не Хером же мальчишку звать?

Рольф с Ульфом караулили полночи на пару. На других драккарах тоже выставили часовых, время от времени перекликавшихся между собой криками болотных птиц. Кругом стояла тишь, лишь иногда прерываемая плеском рыбы на плесе да отдаленным кукованием кукушки.

Весь день напролет шли дожди, иногда даже сильные, но к вечеру повезло – распогодилось, на небе сияла золотом молодая луна, сверкали россыпью звезды. Ветер почти совсем стих и лишь легкое его дуновение шевелило вымпел на мачте флагманского корабля. Синий стяг с изображением ворона. «Конь пучины» стоял на краю флотилии, вверх по реке, остальные драккары – ниже. Все паруса были сняты, аккуратно свернуты и уложены – слишком уж дорого стоили, слишком уж много шерсти на них уходило и много труда.

– Будем спать, – положив голову супругу на грудь, прошептала Эдна. – Мне так хорошо рядом с тобой, милый.

– Мне тоже… – ярл погладил жену по плечу, едва сдерживаясь, чтоб не запустить ладонь под рубашку.

– Тихо, тихо, – улыбнулась дева. – Спим так спим, ага.

Да, если б ночевали на берегу, было бы куда как лучше! Хотя нет, не было бы. Разбить шатер вождя где-то на краю лагеря не позволили бы обычаи. Ярл должен быть в середине, и все тут!

– Тсс! – Эдна вдруг распахнула глаза и приподнялась. – Кажется, я слышала свист…

– Да кому тут свистеть? – спросонья отмахнулся Гендальф. – Показалось.

– Может, и показалось. А вдруг – нет? Рольф, Ульф! – княжна повысила голос. – Вы слышали?

– Свистели где-то в лесу, далеко, – послышался приглушенный голос Кривой Секиры. – Ульф тоже слышал. Предлагаю разбудить всех, мой ярл! В лесу так просто не свистят… разве что уток подманивают… так рановато еще уткам.

– Буди, – подумав, приказал вождь. – Пусть себе потом дремлют и дальше. Но пусть будут готовыми ко всему.

– Они и так ко всему готовы, ярл.

– Так вот и славно.

Потеряв сон, Гендальф и сам принялся настороженно вслушиваться в ночь. Звенящая в ушах тишина лишь только казалась мертвой. Лишь чуть-чуть вслушаться и… чего только не услышишь! Вот что-то всплеснуло… рыба. Вот кто-то захлопал крыльями, заквохтал… что-то пискнуло… Видно, сова поймала-таки мышь. Вот снова закуковала кукушка. А вот – дятел. Проснулся, ага… А вот утка – кря-кря…

А ведь прав Рольф! Рано еще уткам… Где-нибудь в Англии или Швеции – давно пора, а вот здесь – рано.

– Вы там слышали?

– Да, мой ярл. Мы давно готовы.

Узкие черные челны вылетели из-за плеса стремительно и бесшумно! Миг – и они бы уже были у драккаров… Вот-вот, и чужие воины бросятся через борта…

Ярл понял руку… Гулкую тишину ночи разорвал утробный звук боевого рога!

Тотчас же в челны полетели стрелы и копья, раздался, полетел над Невою могучий боевой клич!

Странно, но все это, казалось, не произвело на нападавших абсолютно никакого действия. Они не испугались, не опешили – как плыли себе, так и плыли, даже теряя воинов. И так же, как, верно, и предполагали, рванули на штурм нескольких драккаров. Вот так запросто бросились на верную смерть, при всем при том, что чужаков было мало – едва ли человек сто!

Но как они дрались! С какой яростью лезли на корабли! И все так же молча, без крика. Молча лезли, стиснув зубы, бросались в бой… и так же безмолвно умирали.

Оп! – Рольф срубил секирой показавшуюся над бортом голову.

Обезглавленное тело, по пояс голое, с шумом упало в воду, фонтанируя кровью. На месте убитого тотчас же показались еще двое. Размахивая увесистыми дубинами, они лезли прямо на копья… Кого-то пришибли… но и сами уже очень скоро нашли свою смерть.

– Слева, ярл! – метнув копье, обернулся Ульф.

Гендальф отмахнулся палицей – лезший на него молодой парень с коротким копьем в руках, получив удар, опрокинулся навзничь. Следом на корму уже забирался другой – мокрый, с обнаженной грудью и яростным взором пустых широко распахнутых глаз. Ярл лишь оглушил его, без труда уклоняясь от удара. Потом нужно будет допросить.

Нападавшие гибли один за другим, словно берсерки – совсем не жалея жизни. Буквально лезли на рожон. Еще немного, и никого из них уже не осталось бы и в живых, но…

Со стороны плеса вновь раздался свист, на это раз – заливистый, громкий. Услышав его, чужаки сразу же прекратили атаку. Кто еще оставался жив. Бросились с драккаров в воду, поплыли к своим челнам, схватились за весла, погребли вниз по течению, с невероятной скоростью исчезая в ночи.

Пленники не сказали ни слова. Попросту умерли под пытками, смеясь и сверкая пустыми, без всякой мысли, глазами.

Эдна их так и прозвала – «пустоглазые», и сразу же, как только отбили атаку, заявила, что здесь что-то не так.

– Они лезут на смерть, подобно берсеркам, – кутаясь в плащ, пояснила княжна. – Они так же яростны и полны презрения к смерти. Однако воинского умения у них еще нет. Посмотрите, как они все молоды! Почти дети. И такая безрассудная ярость! Я бы даже сказала – ненависть. А ведь мы им ничего такого не сделали! Не разграбили ни одного селения, никого не убили, ни одной хижины не сожгли. Кто ж заставил этих парней пойти на верную гибель? Кто… или – что?

– Ты думаешь – это черное колдовство, княжна? – озабоченно повернулся Рольф. – Очень может быть, что и так. Но тогда кто же колдун? Торкель?

Эдна покачала головою:

– Может, и он, или не он, я не знаю. Не знаю и ничего такого не чувствую. Да, это мог быть и Торкель. Но… слишком далековато для него. До Альдеьюборга еще день пути, а потом еще плыть до Свири-реки. Нет, вряд ли это Торкель. Скорее всего, местная чудь. И местные колдуны. Нам надобно побыстрее покинуть это место, мой ярл.

– Уже покидаем, – кивнув, Гендальф приказал трубить поход.

Снова запела труба. Взяв с собой погибших товарищей, викинги уселись за весла. Развернувшись, драккары пошли вверх по реке, навстречу восходящему солнцу.

Осталось позади коварное плесо, впереди, синью и золотом блеснула безбрежная ширь.

– Альдейга-Нево, – привстав, взволнованно промолвил Гром Синий Плащ, кормчий. – Великое и грозное озеро-море. Нам надо умилостивить богов, мой ярл. Если будут волны – мы туда не войдем, не сможем от волн уклониться. Здесь все же не море, кругом берега, волны отражаются от них, бьются, как тысячи демонов, и нет никакой возможности от них уклониться.

– Да, мы принесем богам славную жертву, – согласно кивнул ярл. – И достойно похороним наших людей. Пусть там, в Валгалле, увидят.

– Пусть увидят! – радостно подхватили викинги. – Аой!

Как ни хотелось ярлу оказать последнюю честь всем погибшим в ночной стычке, а все ж таки жертвовать кораблем, превратив его в большую погребальную урну, не очень-то хотелось, да и в данных условиях было бы глупостью. Тем более большинство убитых составляли простые воины, а, значит, их души вполне удовлетворились бы и братской могилой. Даже души десятников – херсиров – и тех такая могила устроила бы сполна – выбора-то все равно не было.

Драккары Гендальфа-ярла неспешно причалили к берегу. Узкая пологая полоска заросшего осокою пляжа позволила вытащить корабли хотя бы наполовину, викинги так и сделали, в любую секунду готовые столкнуть суда обратно в воду.

По десять человек с каждого драккара тут же отправились за хворостом и дровами, остальные, те, кто был не занят в карауле, обеспечивали поминальный пир – охотились, ловили рыбу и даже прошлись по лесным селениям. Нужны были жертвы – и такие нашлись. Всего лишь пара сожженных селений – и полдюжины молодых пленниц были готовы предстать перед жестокими северными богами. Гендальф знал об этом, но не мог возразить, ибо это пошло бы вразрез с обычаями, никто бы ярла не понял. Что ж, пусть все будет, как будет, идет, как идет.

К вечеру все было готово. Обложенные огромной кучей хвороста срубы, в которых сидели мертвые викинги, издалека напоминали настоящее селение, и довольно большое. Правда, располагалось оно не на холме, и не у реки, как это обычно бывает, а в только что выкопанной яме.

Темнело, и выстроившиеся шеренгами воины зажгли факела. Старый кормчий Горм Синий Плащ – самый опытный и уважаемый всеми – ныне исполнял функции жреца, приказав молодым воинам начинать ристалище – тризну.

Юноши выстроились парами друг против друга, по пояс голые, словно берсерки, рвущиеся в бой. По знаку жреца-кормчего они принялись биться, не жалея себя. Оружие у всех было серьезное, боевое – короткие листовидные копья, мечи, секиры… Сражались азартно, но недолго. Как только пролилась первая кровь, Горм велел трубить в рог, прекращая ристалище. Раненым перевязали раны. Тех, кто был ранен тяжело, лично Горм, как жрец, добил огромной дубиной. Воины умирали с улыбкою на устах, для них не было более достойной и радостной смерти. Кто-то, не дожидаясь жреца, умер от потери крови – и он тоже считался героем, вполне заслужившим вечный пир в золоченом чертоге Одина.

Пятеро! Пятеро молодых викингов погибли на тризне – и этим был оказан почет всем, погибшим в короткой ночной схватке. Впрочем, не только этим…

Дюжину девственниц, наловленных по лесам, раздев до нижних рубах и связав за спиною руки, усадили рядом с покойниками. Они отправлялись в иной мир не только для того, чтобы оказать почет викингам, но и затем, чтобы испросить милости богов. Чтобы погода была благоприятной, чтоб внезапно не налетел шторм, чтоб не сели корабли на коварные мели.

Горм лично резал горло каждой. И лично просил богов. Одина, Тора, Фрейю. Даже рыжему коварному Локи – и тому досталась девушка, лесная красавица с бледным испуганным лицом. Бедняжка как-то сумела развязаться, и бросилась было бежать… Ловко метнув секиру, Ерунд сын Свейна расколол ей голову.

Гендальф поспешно отвернулся – тошнило, да и вообще, хотелось, чтобы весь этот кровавый кошмар поскорее закончился.

Однако неестественная бледность вождя не ускользнула от зоркого ока супруги.

– Что с тобой? – сжав ладонь мужа, шепотом спросила красавица.

– Не люблю всего этого, – столь же тихо признался ярл. – Этой вот ненужной крови…

– Она нужна богам, – юная красавица опустила пушистые ресницы. – И погибшим. Так говорят жрецы. И наши колдуны – нойды.

– Знаешь, милый, я им не очень верю… – помолчав, неожиданно призналась княжна. – Я сталкивалась со жрецами… это коварный и жестокий народ, скажем, старик Хирб.

– Хирб… – молодой человек скривил губы. – У вас, весян, тоже есть жестокие боги, требующие кровавых жертв?

– Не боги – богини. Корвала – мать-земля, богиня смерти и вечной жизни. Властительница загробного мира Нойдала, повелитель стихий могучий Харагл. Все они любят людскую кровь, да… но требуют ее нечасто. Обычно же наши люди поклоняются вовсе не богам, а сущностям куда более мирным. Еловым и березовым рощам, можжевельнику, поющим камням, священным озерам…

– Черному озеру…

– Да. Муст-ярв… Уже совсем скоро мы доберемся до родных мест, милый. Если позволят боги.

– Если позволят боги? – Рольф Кривая Секира повернулся на голос княжны и неожиданно улыбнулся. – Пусть только попробуют не позволить! Мало им крови, а?

Слава богу, Херульф нынче находился в карауле, иначе ярл точно за него переживал бы. Не очень-то хотелось Гендальфу отпускать этого парня в Валгаллу, как-то рановато еще. Не считая Эдны, за все прошедшее в этих темных веках время Геннадий сильно привязался ко многим, коих уже воспринимал как давних друзей, из тех, что во многом куда ближе и родней, чем кровные родственники. Здоровяк и умник Рольф Кривая Секира, отважный Ульф, тощий и светлоусый Фридлейв, рыжий, забавно заикающийся Атли… Хорошо хоть эти живы и рядом. Как-то светлее от этого, радостней. Особенно сейчас.

Снова запел рог. В кучи хвороста полетели горящие факелы. Вспыхнув, загорелись срубы, ярко и жарко, словно неукротимый лесной пожар. Сгорели быстро, буквально за полчаса. От всех покойников остался лишь пепел.

Исполняющий обязанности жреца Горм Синий Плащ снова махнул рукой и, обратившись по очереди ко всем богам, велел засыпать пожарище землею. Тут уж трудились все, ибо это было важно для мертвых. К полуночи над захоронением вознесся высокий курган, братская могила погибших в бою викингов… и жертв.

Жертвы оказались не напрасны. Утром ярко светило солнышко, и попутный ветер погнал поднявшие паруса драккары вдоль низкого берега, густо поросшего осокой и камышом. За камышом виднелись покатые серые камни и заросли ивы, дальше – орешник с рябиною и еще дальше – густой смешанный лес, тянувшийся, казалось, без конца и без края.

– Нам нельзя сразу в Альдейгьюборг, мой ярл, – встав рядом с Гендальфом на корме, промолвила Эдна. – Нас могут принять за врагов.

– Но мы же не враги, – вождь покачал головой, глядя на тянувшиеся мимо драккаров берега. – К тому же у нас много ладожских викингов.

Княжна поджала губы:

– Это ничего не значит, мой наивный супруг. Альдейгьюборг вовсе не един, и кто знает, кто именно там сейчас правит?

– Княжна права, – перекладывая рулевое весло, поддержал Горм, кормчий. – Альдейгьюборг может нас встретить неласково. Мы, конечно, готовы к схватке, но…

– Лучше сперва посмотреть и все разведать, – поддакнул княжне Рольф. – В Ирладии есть поговорка – незачем совать руки в гнездо гадюк.

Гендальф скривился:

– Так, говорите, Альдейгьюборг – это гнездо гадюк?

– О, что ты, ярл. Хуже!

Порешили идти на ближайшие островки, благо тому благоприятствовали и погода и благоволение богов. Ну, еще бы! После такой-то богатой жертвы.

– Не будем спускать паруса, – предложил кормчий. – Лучше поймаем боковой ветер. Нам могут встретиться местные рыбаки. Пусть думают, что мы идем на север, к людям черных камней.

– Это кто еще такие? – удивился вождь.

– Дикари, не ведающие железа.

– Зато у них много мехов, – княжна с улыбкой поддержала Горма. – И рыбьего зуба. Там, где-то рядом – Биармия, страна вечных снегов, драгоценных камней и золота. Ну… честно сказать, не то чтобы рядом… Но туда многие идут, золото ищут.

– То есть наш рейд на север покажется встречным рыбакам вполне правдоподобным, – подытожил ярл. – Что ж, в добрый путь.

Форштевни вздымали пенные брызги, и полосатые паруса драккаров гордо реяли над суровыми водами Ладоги, вызывая у многих ненависть и страх.

Обнесенная высоким земляным валом и мощной деревянной стеной Ладога, называемая викингами Альдейгьюборг, показалась Гендальфу гораздо больше Парижа… или уж по крайней мере больше многих городов Мерсии. Широкие площади, чисто выметенные, мощенные деревянными плашками улицы, богатые усадьбы, даже парочка деревянных церквей – все это придавало Альдейгьюборгу вполне столичный вид. Впечатление дополняло множество богато одетых людей – купцов и воинов.

Кроме норманнов, в Ладоге еще проживали весяне, кривичи и славяне, пришедшие с берегов озера Ильмень. Жили не особенно дружно, постоянно враждуя из-за главенства в городе. Ежели у власти находился сильный князь с дружиной, то в городе воцарялся порядок, но как только княжеская власть ослабевала в силу каких-то причин – тотчас же поднимали голову сторонники той или иной «партии» – скандинавской, финно-угорской или славянской. Самыми влиятельными и сильными являлись первые две, славянских переселенцев в Альдейгьюборге в те времена еще было мало.

Гендальф Странник явился в Ладогу на двух кораблях, оставив остальные суда у небольшого, поросшего высокими соснами острова, находившегося в паре часов весельного хода от города. Ярл сказался купцом, желавшим поторговать с богатой Болгарией, таких в Альдейгьюборге хватало. Кроме верного Рольфа и Ульфа Отважного, Гендальф взял с собой почти всех местных уроженцев, коих почти сразу же отпустил навестить родичей, узнать сложившуюся в городе обстановку и, самое главное, насколько это возможно, прояснить судьбу трона умершего Эйрика, конунга приладожской веси. Тестя, так сказать.

Проинструктировав «отпускников», ярл и сам отправился в город в сопровождении нескольких человек, самых верных своих воинов и друзей. Усадьбу богатого купца Свейна Гуннарсона Гендальфу показали сразу. Располагалась она в том конце города, который славяне называли «варяжским» – там селились норманны.

Высокий частокол с крепкими дубовыми воротами, мощенный плашками двор. И никакого «длинного» дома, в каких скандинавы обитали у себя на родине, проживая большой семьей и даже целым родом. Нет, здесь все было гораздо солиднее. В центре двора стояло несколько просторных срубов, срубленных в «обло» на высоких подклетях. Все помещения были пристроены друг к другу, составляя одно целое. Точно такой же комплекс, только поменьше, виднелся и слева от ворот, справа же располагался округлый скотный двор, обнесенный невысоким плетнем, дабы коровы да овцы не бродили по всей усадьбе.

Седобородый Свейн принял гостей милостиво. Узнав о славной гибели сына, горевать долго не стал, как и положено викингу. Лишь уточнил, буравя ярла пристальным взглядом светлых, слегка навыкате, глаз:

– Говорите, он достойно погиб?

– С мечом в руках, – негромко повторил Гендальф. – В морской пучине. Мы справили ему великую тризну.

– Славно, – покивал Свейн. – Так что вы хотите от меня? Помощи в торговых делах?

Странник улыбнулся:

– С торговыми делами мы разберемся и сами, уважаемый господин. Просто хотелось бы кое-что уточнить.

– Спрашивайте, – развел руками торговец. – Что знаю, скажу.

Осанистый, седоусый и седобородый хозяин, одетый в богато расшитую жемчугом тунику добротного темно-синего сукна, принимал незваных гостей в одном из срубов, куда все поднялись по высоким ступенькам резного крыльца. Внутреннее убранство помещения, площадью около двадцати метров, подчеркивало влиятельность и богатство хозяина. Широкие лавки вдоль стен покрывали собольи и куньи накидки, пузатые сундуки были украшены затейливыми рисунками, с торцевой стороны стола стояли резные скамеечки, а слева от входа располагался круглый, обложенный камнями очаг. В небольшие оконца были вставлены не какие-нибудь там осколки слюды, а самые настоящие стекла!

– В Булгаре купил, – перехватив взгляд Гендальфа, похвастал Свейн. – Хорошая вещь, но дорогая. За пару таких отдал десять золотых!

– У вас доброе оружие, почтеннейший господин, – ярл кивнул на развешанные по стенам щиты, мечи и кольчуги. – Хватит, чтоб вооружить целый драккар!

– Ну, драккар вряд ли, – хозяин польщенно засмеялся. – А вот какой-нибудь юркий снеккар – да. Кстати, на больших судах неудобно плавать по здешним рекам. Пороги, волоки, мели. Так, значит, вы собрались в Булгар?

– Не совсем так, – Странник снова улыбнулся. – Для начала мы бы хотели заглянуть далеко на север, за озеро-море.

– А! Так вот вы куда собрались! – с явным облегчением протянул купец. – В Биармию. Долог туда путь и труден, да. Но, скажу я вам, оно того стоит. Мехов там немерено, а еще – рыбий зуб. Правда, дикари… Но вы, я вижу, в воинском деле опытны.

– Ну да, как-то так, – Гендальф пригладил волосы и, наконец, спросил то, зачем, собственно, сюда и явился, если не считать вести о славной гибели Регина: – Мы пойдем северной землею… так вот я бы хотел знать, что там происходит сейчас на Свири-реке? Говорят, тамошний конунг умер?

– Погиб. На охоте, – Свейн внимательно посмотрел на гостей. – Странная смерть. Много про нее слухов ходит.

– А что за слухи?

– Да разные, – отмахнулся торговец. – Говорят, на него бросился медведь… или кабан… каждый толкует по-своему.

– Ну да – растерзал дикий зверь. На охоте такое случается. Что ж тут странного?

– Говорят, будто тот зверь был заговорен, – старый варяг зачем-то оглянулся на дверь и понизил голос: – Сдается мне, в смерти Эйрика нужно винить не зверя, а колдуна. Нойду!

– Нойда… – шепотом повторил ярл. – Так вот оно что…

Хозяин неожиданно рассмеялся:

– Опять же, свирские земли не так уж и близки, и что там у них творится, мы знаем лишь по слухам.

– И что там у них творится? – заинтересованно переспросил викинг. – Небось, делят власть?

– Власть и у нас делят, – вздохнув, торговец посмотрел в окно и прищурился. – Неспокойно стало в Альдейгьюборге, ох неспокойно! Ночами какие-то нидинги врываются в дома, убивают, крадут дев, которых потом находят по берегам Волова мертвыми. Еще и пожары! Вчера кто-то поджег усадьбу старого Хюсси-весянина, позавчера горели дома кривичей, еще раньше – славян. Завтра чья очередь? Моя?

– И кто все это делает?

– Знать бы… Хорошо еще, удалось все вовремя потушить. Да и дожди проливные шли, слава великому Тору.

– Так что с наследием Эйрика? – ярл быстренько вернул внезапно разволновавшегося хозяина к старой теме.

– Какого Эйрика? А… Конунга… Так нет порядка на Свири-реке! И на Ояти – нет. Всюду ватаги, каждый гнет свое, жжет, грабит. А на Паше-реке, говорят, появились кюльфинги. Безобразничают, заставляют платить себе дань.

– Кюльфинги? – насторожился ярл. – А это случайно не Торкеля-ярла люди?

– Ты знаешь Торкеля?! – сверкнув глазами, старик едва не подскочил на лавке.

– Он – подлый колдун!

– Вот это верно! – согласно покивал Свейн. – И еще какой подлый! Кюльфинги когда-то изгнали его за мерзкое убийство… С тех пор Торкель и сгинул. Нет, не слышно ничего о нем.

– Странно, – Гендальф удивленно приподнял брови. – Он ведь вроде бы отправился сюда, в ладожские земли.

– Нет, нет, – засмеялся хозяин. – Уж коли Торкель Змея объявился бы здесь, так его хоть кто-нибудь да узнал бы. А, значит, знали бы все. Нет, это не Торкель. Да кюльфинги и не пошли бы за ним.

– Говорят, Торкель нынче имеет право на престол Эйрика… – озабоченно протянул ярл.

– Врут! – купец резко пристукнул ладонью по столу. – Никаких прав на трон конунга он не имеет!

– Но он же его сын!

– Незаконнорожденный! Ублюдок. К тому же – черный колдун и изгнанник. По законам веси такие люди не могут быть конунгами!

– А скажите, уважаемый Свейн, если бы вдруг объявилась дочь погибшего Эйрика-конунга, – хитро прищурился Гендальф. – Она бы могла?

– Вот она бы могла, – старик покивал, сурово сдвинув брови. – Могла бы править. И муж ее, ежели бы был – тоже. По законам ладожской веси – так. Тинг бы утвердил… наверное. Увы, что сейчас гадать? Ведь единственная, дожившая до совершеннолетия дочь Эйрика Эдна сгинула, пропала неизвестно где. И даже старый Хирб – самый сильный нойда-колдун – не смог ее отыскать. Так что раздор теперь грозит веси. Раздор и всеобщее разорение! Войны всех против всех, страдания, голод и смерть. Впрочем, у нас здесь ничуть не лучше! Все к тому идет, да.

– А вот эта девушка… Эдна… Ее бы смогли узнать?

– Спрашиваешь! – запрокинув голову, торговец неожиданно рассмеялся. – Это первую-то красавицу среди всей ладожской веси не узнали бы? Златые волосы, а в глазах – синь озер! А под левой лопаткою девы – руна «К». Что значит – княжна, вот так-то.

Гендальф прикрыл глаза, подумав, что поступил совершенно правильно, не взяв Эдну с собой, хоть та и просилась. Узнали бы! Несомненно, узнали бы. Раньше времени – а оно надо?

Выяснив, что смог, Странник и его люди поспешили откланяться… Однако не тут-то было! Старый Свейн Гуннарссон просто не выпустил их. Вернее, выпустил, но с наказом – обязательно явиться ближе к вечеру.

– Я соберу родичей и друзей, кого смогу, – тихо пояснил старик. – Устрою поминальный пир, и вы расскажете всем, как славно сражался и как славно погиб мой сын Регин.

– Кстати, драккар Регина…

– Владейте! – Свейн властно взмахнул рукою. – Только придите. И расскажите все.

До вечера оставалось не так уж и много времени. Гендальф и его викинги неспешно прогулялись до торговой площади, где ярл приобрел чудные бусы из какого-то зеленоватого камня – в подарок супруге. Рольф Кривая Секира купил за пару серебряных монет суконную шапку, отороченную куньим мехом, а Ульф долго присматривался к кольчуге… однако так и не купил. Денег у него на кольчугу не было, а занимать у ярла мальчишка постеснялся, знал – серебро не в бездонной бочки хранится. Вот добудет ярл трон, станет конунгом – тогда и можно будет прибарахлиться да погулять!

Почет Свейну Гуннарссону оказали самые знатные люди Альдейгьюборга. Ревниво поглядывая друг на друга – в Ладоге как раз шла борьба за власть, – они уселись за столы, выставленные прямо во дворе, дабы вместить всех тех, кого старый варяг пригласил на тризну по погибшему сыну.

– Я дал ему корабль, дал денег, – горевал Свейн, – и Регин отправился навстречу своей судьбе и своей славе.

– Воистину так! – Гендальф встал со скамьи, поднимая рог с брагой. – Регин был славный викинг, щедрый на кольца вождь. Викинги любили его, это правда. Регин-ярл, сын славного Свейна, сына Гуннара, проявил себя, как великий воин и славный вождь. Помнится мне, как-то у берегов Испании…

Здесь ярл в красках описал все сражения, где показал себя Регин, отметив не только «проворство в битве» покойного, но и его рассудительность, щедрость, ум и прочие качества вождя.

Странника сменил Рольф – и этот уже говорил чуть ли не стихами, по крайней мере, старался, что было очень приятно Свейну. Рольф вспомнил и то, как они с Гендальфом и Херульфом бежали с мавританского корабля, как славно их встретил Регин, принял в свою дружину, доверяя во всем.

– Он делил с нами рыбу и хлеб, делил с нами море, – с чувством произнес здоровяк. – Клянусь, молотом Тора, не много я видел столь славных вождей.

Растроганный столь патетической речью купец обнял Рольфа, как сына. Все выпили. Слово взял Ульф. Мальчишка немножко путался, но все же говорил весьма складно. Ульфа сменил Фридлейв, Фридлейва – Атли, и так взяли слово все викинги, хорошо знавшие покойного Регина.

Седобородый Свейн прослезился от нахлынувших на него чувств, называя гостей своими братьями. Кстати, многие из викингов Регина и Странника имели родичей в Альдейгьюборге. Почти все они нынче тоже пришли, приглашенные старым варягом.

Все гости – и весяне, и варяги, и кривичи со славянами – развесив уши, с удовольствием внимали рассказам о далеких землях. Время от времени кто-нибудь из них расспрашивал о маврах, о вестготах, о франках и их бесславном короле Карле по прозвищу Лысый.

– Это что же… он вам столько золота дал? Просто чтоб вы ушли?

– Именно так, – покивал Гендальф. – Мы с Регином-ярлом тогда сражались под началом славного Бьорна Железный Бок, сына знаменитого Рагнара Лодброка.

– Железнобокий?! Хо!

– Рагнар Кожаные Штаны!

– Мохнатая Задница!

И Рагнара, и Бьорна здесь многие знали, если не лично, то по рассказам других викингов. Приятно было услышать столь хорошо знакомые имена.

– И вот, в Мерсии… в Ноттингеме…

В память о славно погибшем Регине Свейн велел принести в жертву богам молодую деву, купленную специально для этого. Чтоб не орала да не докучала гостям, несчастную опоили сушеными мухоморами. Отрешенно глядевшую прямо перед собой девушку вывели на двор под руки…

– И что ты будешь делать с ее телом, славный Свейн? – подсев поближе к хозяину, негромко спросил Гендальф.

– С телом? Что делать? – купца явно ошарашил сей простой вопрос. Если б была обычная тризна, то мертвое тело сожгли бы вместе с погибшим ярлом. Но вот здесь… Не раскладывать же погребальный костер прямо во дворе! А вдруг пожар? Только этого еще не хватало.

– Лучше почтить память Регина свежей бараниной, – тут же предложил Странник. – Клянусь молотом Тора, славный Регин поступил бы именно так! Ему было не все равно, что ела его дружина. Баранина – это очень хорошо! А девка… не будем же мы ее есть!

– Да, да! – пьяно поддакнули несколько осоловевшие от бражки гости. – Девку мы есть не станем, нет.

– Давай, Свейн, не жадись! Забивай барашков!

– Думаете? – Свейн махнул рукой слугам и гулко расхохотался. – Стало быть – так тому и быть. Уверен, мой сын Регин оценит это в Валгалле! Уведите девчонку… Тащите баранов и молодую овцу! Реги-и-и-и-ин!

– Реги-и-и-ин! – подняв глаза к небу, хором заорали все, выражая свое почтение погибшему ярлу.

– А девчонка красивая, – между тем заценил Рольф. – Может, стоит купить ее для себя. А, ярл? Что скажешь?

– Хочешь – купи, – Гендальф пожал плечами и пьяно погрозил приятелю пальцем. – Только куда ты ее денешь? Твой дом – корабль.

– И правда, – озадаченно почесав затылок, рассмеялся Кривая Секира. – Дома у меня пока нет… Вот что! Я возьму с нее честное слово явиться по моему первому зову… И отпущу. Ведь уже очень скоро у меня будет дом… понадобится служанка, наложница…

– Верно мыслишь, белобрысая башка, – ярл одобрительно кивнул и потрепал по плечу Херульфа. – Эй, хватит пить, парень.

– Ась?

– Как тебе та девчонка, Ульф?

– Какая девчонка? – парнишка осоловело помотал головой и тут же вспомнил. – Ах, та, что чуть было не отправилась к Регину. Хорошо, что ее не убили – это грех. А так, да – она очень красивая. Чем-то похожа на испанку – черноокая, темнобровая, с волосами, как смоль.

– Значит, одобряешь выбор Рольфа?

– Ага.

Поминки уже перешли в обычную веселую пьянку, уже многие гости забыли, зачем сюда пришли. Кто-то ржал во все горло, словно перекормленная овсом лошадь, кто-то орал, кто-то дрался, а кто-то – пел.

– Вот о чем я подумал, мой ярл, – вполне трезвым голосом промолвил Кривая Секира. – Там, на острове… твоя супруга, княжна… Ей ведь нужна служанка, нет?

– А, вот о чем ты подумал! – Гендальф поискал место, куда поставить недопитый рог. Не нашел, пришлось допивать. – Вот о чем… Да, служанка, я думаю, пригодится. Хитрый ты, Рольф!

Ближе к утру пир был прерван самым неожиданным и тревожным образом. В ворота, ища старосту, ворвались какие-то чумазые люди… все они выкрикивали одно слово:

– Пожар! Пожар, люди! Пожар!

– Пожар? Где пожар? Да что горит-то?

На этот раз занялось на весянском конце, и первым выбежал со двора староста местной ладожской веси Курб, немолодой уже коренастый мужчина с белыми, как лен, волосами и такой же льняной бородой. Все остальные гости тут же побежали за ним. Пожар – такое дело, что касается всех. Занялось на одном конце – запросто перекинется на другой, и так весь город сгорит – и не заметишь!

Пылала чья-то усадьба. Грозные отблески пламени были видны отовсюду. Сквозь распахнутые ворота вытянувшиеся цепочкой люди передавали друг другу деревянные бадейки с водой, которую черпали тут же, из колодца. Колодец быстро мелел, воды не хватало – следовало поливать и соседние усадьбы тоже.

– Река! – Гендальф схватил Курба за руку. – Слышь, староста. В Волхове воды полно. И в притоке.

– Для этого надо открыть ворота! – ужаснулся тот. – Но ведь на дворе ночь, а дружина надежна.

– Я стану в воротах сам, – торопливо заверил ярл. – Вместе со своими викингами. А ты поспеши, ибо может статься так, что и защищать будет нечего. Выгорит весь город дотла!

Курб закусил губу:

– Надо посоветоваться с другими старостами и…

– Пока будешь советоваться… Смотри же! Смотри! Нет, ты глянь только!

Треща, провалилась сгоревшая крыша. Частокол вспыхнул, словно спички. Уже начинал дымиться и соседний забор, не спасала и вода, да и мало ее было, не хватало. Бурное злое пламя рвалось к небу, стараясь распространиться как можно шире и пожрать все вокруг. Горели кусты, тлела под ногами бегущих людей дубовая мостовая, в расположенном невдалеке христианском храме запоздало ударили в колокол.

– Решайся, староста! Живей. Ну!

Староста Курб решился. Махнул рукой, подзывая стражу, и тут же послал гонцов во все остальные городские концы. Впрочем, там уже и без этого все знали, все видели. Уже прибежали люди с пристани, с кораблей, в том числе – и с драккаров Странника. Ярл тут же расставил викингов у распахнутых настежь ворот, пристально следя, чтоб никто не создавал паники и совершенно ненужной сейчас сутолоки.

– Так! Слушать меня всем, живо. За водой, с пустыми ведрами – справа. Я сказал – по правую руку идти, кому не понятно? Обратно с водой – слева, вот тут. Ну, как третьеклассники, право слово. Ульф! Давай-ка регулировщиком встань.

– Что, мой ярл?

– Указывай им, говорю. А кто не будет слушаться – бей дубиной в башку!

– Слушаюсь, ярл! Так и сделаю.

Строгие приказы вождя быстро привели к почти полному порядку. Бесполезная и опасная сутолока прекратилась, пара-тройка паникеров все же получили дубинками по спине и, охая, поспешно ретировались прочь, подальше от городских ворот, от пылающего в ночи пожара и от пришлых варягов молодого пришлого ярла.

Откуда взялись эти молодые парни, Странник не мог бы сказать наверняка. Пришли они с пристани или, может быть, явились по зову с заимок и ближних лесных деревень. Кто знает? Две дюжины человек, чем-то неуловимо похожие друг на друга, они молча шагали к воротам. И шли не каждый сам по себе, держались организованной группой. Так волки преследуют добычу. Так идут воины.

– Хальвдан, что там на плечах у этих дюжих молодцев?

– Похоже, багры… ой, нет! Копья! Клянусь Одином – копья.

– К бою! – тут же приказал ярл. – Не пропустить ни одного… Эй, парни! Я вам говорю, вам. А ну-ка повернули сюда. Живо!

Гендальф быстро пригнулся, пропуская над головою пущенное в ответ копье! Со свистом пронзив воздух, копье воткнулось в створку ворот и зло задрожало. В этот момент ярл уже метнул во врага палицу, и следом за ней, вдогонку – и нож. От палицы молодец уклонился, а вот нож точнехонько вошел ему в сердце!

– Аой! – с воплем размахивая секирой, бросился на врагов Рольф. За ним тотчас же последовали Фридлейв, Атли, Харальд и другие викинги, по приказу своего вождя окружая непонятных парней стеною щитов. Все правильно, врагов нужно было оттеснить, не дать смешаться с толпою. Впрочем, они не очень-то старались смешаться, просто тупо бросились в бой! Две дюжины против полсотни викингов Странника.

И вновь один из парней возник перед ярлом. Увесистая дубина летала в его руке, словно соломинка, а в глазах отражалось желтое пламя пожара. В пустых, подозрительно пустых глазах, без малейшего проблеска мысли. Снова пустоглазые? Как совсем недавно, на Неве? Откуда ж они берутся, инте… Н-на! Получи!

Все ж Гендальф был уже очень опытным воином, получившим боевую закалку во во многих жарких схватках. Вождю ничего не стоило уклониться от дубины врага, притворно отступить шагов на пять… и ударить копьем. Сначала – тупым концом промеж ног – ага, больно! – и сразу же – листовидным наконечником в грудь. Не помогла и кожаная куртка, игравшая роль доспеха. Да и кольчуга бы не помогла против такого удара. Парень пошатнулся, упал, орошая кровью молодую весеннюю траву. Нет, ярлу не было его жалко. Нисколечки! Он вообще никогда не жалел дураков и терпеть не мог глупых. Эти ребятки явились, чтоб посеять хаос и страх. Что ж, получили в ответ смерть! Иного языка они просто не поняли бы.

Вскоре все было кончено, из пустоглазых в плен не сдался никто. Умерли даже раненые… и это показалось вождю весьма странным. Словно этих молодых зомби кто-то запрограммировал умереть. Зомби… Вот именно – зомби!

Между тем пожар утихал, прямо на глазах поддаваясь организованному сопротивлению ладожского народа. Тут уж не считались, кто ты – варяг ли, весянин, славянин, кривич. Все были сейчас заодно, все действовали сообща, вместе, ибо страшная беда пришла на всех – одна. Такая, что грозила погубить весь город.

Горевшую усадьбу, конечно же, не спасли, зато уцелело всё остальное! Всё, не считая нескольких заборов, да половины улицы – дубовых, уложенных на коровьи челюсти и лаги, плах.

Кто-то сжал ярла за локоть… Староста веси – льняноголовый Курб.

– Я видел, вы сражались… Кто это был?

– Это надо у вас спросить, – Гендальф лишь хмыкнул. – Мы здесь совсем недавно.

– Понятно, – Курб кивнул так спокойно, словно бы ему было абсолютно до фени до тех крепеньких пустоглазых парней. – Мы хотим поговорить с тобой, ярл.

– Мы – это кто? – дотошно уточнил молодой человек.

Весянин горделиво пригладил бороду:

– Мы – это старосты. Правители городских концов, а ныне, в отсутствие князя – и всего города.

– Хорошо, поговорим, – подозвав Рольфа и Ульфа, ярл велел остальным викингам возвращаться на корабли.

– Я нагоню, мой ярл, – Кривая Секира, пригладив белобрысую растрепанную шевелюру окровавленной после боя рукой, рванулся к Фридлейву и Атли… что-то сказал им. Потом поманил кого-то из кустов. Девчонка! Молодая, в изодранной юбке и босиком. Та самая дева, которую чуть было не принесли в жертву. Ай да молодец Рольф! Слов на ветер зря не бросает. Сказал – купит, и купил.

Поговорив с викингами – видимо, поручал деву их заботам – здоровяк быстро нагнал всю компанию – весянского старосту Курба и Гендальфа с верным Херульфом.

– Ну, вот, мой ярл. Я уже здесь.

– Сюда, – староста показал рукою. – Здесь пригнитесь… ага…

Было уже не так и темно – светало, и тем не менее ориентироваться в незнакомом городе оказалось сложным. Ярл даже не представлял, где они сейчас находятся, в какой стороне ворота и пристань.

Останавливаясь около массивных ворот, Курб пошарил рукой и потянул за веревочку. За воротами послышался мелодичный звон колокольчика. Гена улыбнулся – надо же, звонок! Совсем цивилизованные люди, скоро телевидение устроят и «Поле чудес».

В левой створке ворот неслышно отворилась небольшая калиточка, подвешенная на ременных петлях.

– Прошу, господа мои.

Сделав приглашающий жест, весянин пригнулся и исчез за воротами. Викинги переглянулись и последовали за ним.

Загремев цепью, залаял, рванулся на чужаков огромный лохматый пес… тут же успокоенный старостой:

– Фу, Пайган, цыц! Не бойтесь, не тронет… – обернувшись к гостям, Курб тут же рассмеялся. – Хотя кому я это говорю? Это Пайган должен бояться. А вы не трогайте пса.

Ярл усмехнулся, оценив сообразительность старосты, а тот уже вел всех на крыльцо:

– Сюда, сюда поднимайтесь. Пришли.

В просторном помещении, точно таком же, как и жилище купца Свейна Гуннарссона, уже разожгли очаг, и первый дым ел глаза, медленно уходя в волоковые оконца под самой крышей. На дым просто не обращали внимания. Привыкли.

За столом сидели трое. Все те, кого ярл уже видел на тризне. Сухопарый норманн Веланд с бронзовым амулетом в виде молота Тора на груди – староста Варяжской улицы. Рядом с ним – жизнерадостный, улыбающийся толстяк Всеслав, старшой местных славян, и – у оконца – приемистый кривобокий Айнис из кривичей.

От лица всех говорил Веланд, сразу же указав гостям на скамью.

– Вот о чем мы хотим поговорить с тобой, ярл. И вот что предложить.

Неужто сейчас скажут: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет»? Гендальф поспешно опустил очи долу. А, с другой стороны, чего стесняться-то – чем он хуже легендарного Рюрика? Тот ведь тоже был точно такой же ярл, ну разве что дружиной побольше.

– Мы знаем, славный Гендальф-ярл, что ты со своими людьми задумал плыть в Биармию. Что ж, хорошее дело, не станем спорить. Однако же Биармия – это север, туда еще рано идти, надобно выждать неделю-две. И вот в эту неделю мы предлагаем тебе. Славный ярл, заняться тем, чем всегда занимался наш князь, а иногда – наместник. Найти тех, кто мутит воду! Кто устраивает пожары, насилия, грабежи. Мы дадим тебе своих соглядатаев в помощь и щедро заплатим, даже если ты никого не найдешь. Прошу, соглашайся, ярл – все равно ведь ждать неделю. Ты ничего не теряешь, зато многое приобретешь. Если тебе нужно посоветоваться со своими людьми – ты можешь это сделать, до обеда мы будем ждать.

– Я посоветуюсь прямо сейчас, – улыбнулся Странник. – С вашего разрешения, уважаемые… Рольф, Ульф – что скажете?

– Думаю, стоит согласиться, ярл, – поморгав, бросил Отважный.

Рольф тут же поддержал юношу:

– Правильно. Все равно неделю без дела сидеть.

– Ну, вот и славно, – старосты переглянулись, и Велунд потер ладони. – Сегодня же я пришлю верных людей на твой корабль. Они местные и все вокруг ведают.

Местные… Так и большинство викингов Гендальфа тоже были из этих мест. Просто старосты хотели держать руку на пульсе и знать все из первых уст. Что ж – их право.

В прежней своей жизни, нынче уже такой нереальной и полузабытой, Иванов никогда не занимался ничем подобным, и о работе следственных органов и полиции имел весьма извращенное преставление, почерпнутое, как и любым обывателем, из туповатых телевизионных саг. Однако же Геннадию Викторовичу нельзя было отказать в логике – все ж таки высший разряд единой тарифной сетки – вот он и стал рассуждать логически, пытаясь связать между собой все то, что уже знал о «пустоглазых», и то, о чем доложили присланные старостами помощники.

Странные ночные парни явились на пожар как-то уж очень вовремя. Сами и подожгли? Ну, не сами, просто кто-то у них был в Альдейгьюборге, это ясно. Может быть, даже в городе находился главарь. Тогда «пустоглазые» – так уж их стал именовать ярл – дислоцировались где-то совсем рядом, в паре часов хода. Километрах в семи-десяти, где-нибудь в лесном урочище, в специально устроенном схроне. А если у них имелась база, так ее все равно кто-нибудь да должен был заметить. Охотники, рыбаки – мало ли кто бродил в чаще?

– Да, кто-то бил дичь на чужих участках, – тут же подтвердил один из людей старост – лупоглазый парень с круглым крестьянским лицом и хитроватым взглядом. Звали его Онька Пуйк – Онисим Заноза – и был он, кажется, христианин. Впрочем, в это ярл особенно не вдавался.

– Охотники жаловались, – продолжал Пуйк, – даже кто-то из них ходил разбираться… да так и пропал.

– Как это – пропал? – Гендальф сразу же насторожился. – Кто именно, когда, при каких обстоятельствах? Где?

Парень смущенно почесал белобрысую голову:

– Конди его звали. Охотник опытный, медведя один на рогатину брал. С тех пор так и прозвали Конди, по-нашему, по-весянски – медведь. Не то чтоб пропал охотник… просто не видели его давно. А жил он один, бобылем – овдовел недавно. Может, и не пропал, а в дальние леса подался. Там, где ничьи земли.

– Есть и такие?

– Е-есть.

В той же примерно местности, близ лесных селений Ойлуя и Райдога, у жителей как-то пропали коровы, целых две. То ли свел кто, то ли задрали волки, на вольном выпасе коровы-то были, а пастушок задремал.

– Одна стельная телка и один нетель, – подумав, добавил подробностей Пуйк. – Упитанные, говорят, были, да. А еще в тех местах двое парней пропали и одна дева. Парни небольшие еще, лет по шестнадцати, такая ж и девка. Недавно совсем, недели две тому. Пошли на ярмарку и не вернулись. Даже тел не нашли! Да места там глухие, хоть и близко совсем. Урочища, буреломы, болотины. Глухие, гиблые места. Кто троп не знает – заплутает, пропадет, сгинет. А этих парней да девку, верно, лесовик, леший свел. В работники к себе взял, вот и сгинули.

– Лесовик, значит? – Гендальф погладил длинную рукоять рулевого весла – румпель и недоверчиво усмехнулся. – Ну-ну!

Присланных старостами людей ярл принимал на корме верного «Коня пучины», что так и стоял с гордо вырезанной лошадиной головой на форштевне, в отличие от всех прочих судов, снявших носовых «драконов», дабы не раздражать местных богов. Однако «Конь пучины» был выстроен на местных верфях, и голова лошади считалась тоже местной – угодной богам.

– Еще медведица могла задрать, – эту версию высказал другой паренек, босоногий и лопоухий Минька по прозвищу Яниш – Заяц. Забавный такой, совсем еще юный, годков четырнадцати или того меньше на вид, он, однако же, отличался вполне здравыми мыслями без всяких там леших и прочей мистической чепухи.

– Видели-то медведицу в тех краях, от Райдоги недалече. С медвежатами-то – могла и задрать, а мертвяков где-нибудь в овраге спрятать. Ветками засыпала да оставила про запас. Медведи мясо с гнильцой лю-у-убят.

– Да, да, еще Конди, пропавший охотник, про эту медведицу говорил, – обрадованно поддакнул Заноза. – Может, она и его… Не, не должна. Охотник все-таки.

Остальные «помощники» (а старосты прислали восемь человек) ничего нового к уже известному не добавили, если не считать всякого рода россказней о лесовиках, водяных да прочем «смурном народце». Могли, мол, и они ребят увести – запросто.

– А что родители? – отмел всякую чушь ярл. – Они-то как-то своих пропавших детей искали? Обращались к кому?

– Да родителей-то у них, господине, нет, – подумав, вспомнил Минька. – Парни – сироты, в работниках у родича своего, дядьки Азлака, жили, да и дева тоже приживалка. На Райдоге в няньках была.

– И что? Родичи совсем никто ничего? – Гендальф покачал головой. – Не искали даже?

– Почему же не искали? Искали, – отбросив со лба длинную соломенно-желтую прядь, Яниш повел плечом. – Говорят, тамошний колдун, нойда, с рябиной ходил по лесным тропам. Да так никого и не нашел.

– Наверное, маловато заплатили тому нойде, – хмыкнул ярл. – Как, ты говоришь, хозяина-то у пареньков звали? Азлак? Что значит – «жадный», так?

– Ну, так, – мальчишка смущенно дернул длинными, загнутыми, как у девчонки, ресницами. – И верно – дядька Азлак скупостью своей известен.

– Во-от… а девчонка, я так понимаю, и нафиг никому не сдалась. Сгинула и сгинула, – склонив голову, вождь пристально посмотрел на Миньку. Смазливое личико, смешные оттопыренные ушки… – Наверное, он девчонку-то знал…

– Да уж знал, как же, – со вздохом признался Яниш. – Кайса красивая была. Иным, правда, не нравилась – говорили, тощая. А по мне – так в самый раз. Правда, она не очень-то со мной дружила, лопоухим дразнила. Но то ничего…

– И ни о чем с тобой не разговаривала? Секретами не делилась? Девушки ведь любят поболтать за жизнь.

– Со мной не делилась, – мальчишка снова вздохнул. – Да и некогда ей было, она у Оксы-вдовицы жила, а у нее в доме работы хватает. И со внуками Оксы нянчилась, и по дому – дрова-воды натаскай, и в поле работать надо, и в лес сходить – черника да морошка пошли уже… Да и…

Минька Яниш замолк, опустив голову. Видно было, грызла его сердце какая-то обида… Верно – любовная. Ну да, раз сам сказал, что эта пропавшая Кайса ему нравилась. А он ей – нет? Не факт, ой не факт! Мало ли, что дразнилась? Наоборот даже – значит, не безразличен ей этот парнишка был. А он-то… может, и ревновал?

– А ребята пропавшие с Кайсой из одной деревни? – уточнил ярл.

– Да, из Райдоги.

– И ты тоже оттуда?

– Не, я из Койволы. А Койвола от Райдоги – полдня пути лесом. Можно и по реке…. Но там все равно потом – лесом.

– Да уж, не близко.

– Отчего же – не близко? Близко совсем.

Гендальф прищурил глаза:

– А с парнями-то ты теми водился?

– Но!

– А Кайса?

Яниш поник головой, девчоночьи ресницы его опять задрожали, ушки оттопыренные налились багрянцем, словно листья осеннего клена.

– Водилась, значит, – покивал ярл. – Дружила… Могла с ним уйти?

– А ведь могла! – Минька тряхнул головою и дернулся. – Могла, господине! Они, они сманили, ага. Орав с Паскачем! То-то Кайса хвасталась, задиралась – мол, скоро жить в богачестве будет и… и меня к себе в гости позовет! Я тогда к словам-то ее не прислушался, думал, как обычно – манит, врет, дразнится. А тут вон оно как…

– Не уходи далеко, парень, – отпуская Яниша, предупредил ярл. – Сдается мне, скоро понадобишься.

– Я тут буду. Невдалеке.

Почему Гендальф ухватился именно за этот след? Ну, пропали парни с девчонкой, и охотник пропал… Так ведь и в других деревнях пропадали. Только вот не так – разом. Что-то ярл такое здесь чувствовал, что-то очень нехорошее, злое. Парни – Орав и Паскач – Белка и Воробей – сманили Кайсу – Кошку. Так ведь и их кто-то мог сманить! «В богачестве жить»… А откуда ж оно возьмется, «богачество»-то? Поманил, поманил кто-то ребят красивой сказкой, а те и поверили, развесили уши. Вопрос – а зачем они кому-то нужны? Да элементарно! В рабство продать булгарским купцам или тем же варягам. Дело выгодное, за молодых да сильных парней десять золотых давали, да и за девчонку, если красивая или ремесло какое знает – ничуть не меньше. Что же, получается, пустой след? Не к «пустоглазым» приведет, а к почтеннейшим работорговцам… А вот про них и спросить! Прямо спросить, у Велунда да у прочих. Да не затягивать…

Сойдя с драккара, Гендальф махнул рукой «помощникам» – чтобы ждали, мало ли – да отправился в город, на Варяжскую улицу, в усадьбу сухопарого старосты Велунда. Старый варяг крутить не стал, тут же послал гонцов по всем своим добрым знакомым. Нет! Никому двух молодых рабов и одну рабыню не предлагали. Если не врут… Да с чего им врать-то? Торговля людьми в эти времена – занятие вполне достойное, прибыльное, занимаются им сплошь солидные люди, не какая-нибудь там голытьба. Ну, купили рабов – так ведь и сказали бы, тем более – своему, Велунду. Подумаешь. Что там скрывать?

Однако ж не покупали. Даже и не предлагал никто.

Гендальф не стал больше ждать – время было дорого. Поднявшись на драккаре километров на пять вверх по реке, ярл высадился на холмистый берег, прихватив с собой полдюжины викингов да Миньку Яниша в качестве проводника.

– Вот там вдоль ручья теперь, господине, – парнишка зашагал впереди, с важностью объясняя все, на что падал взгляд. – Вот по этой тропе. Это звериная тропа вообще-то, но по ней и охотники наши ходят.

– А вон там, слева, священное дерево, – примерно через полчаса пути Минька указал на старую березу, нижние ветви которой были щедро украшены разноцветными ленточками. – Можно об удаче попросить – лесные духи исполнят.

На пути оказалось много священных мест обитавшей здесь приладожской веси. Путники миновали целых две священные рощи – осинник и ельник, встретив на пути серый священный валун и огромный куст можжевельника, тоже священный и украшенный ленточками.

– Смотрите-ка, шелк! – потрогав одну, христианин Херульф презрительно хмыкнул. – Ничего для кустов своих не жалеют. Интересно, помогают ли они им?

– Раз ленточки вешают – помогают, – авторитетно заявил Рольф. – Иначе бы не вешали, не украшали бы.

Никак нельзя было сказать, что, чем дальше шли путники, тем места становились все глуше. Они и так уже были глухими, с самого начала, с реки. Почти непроходимые заросли, узкие звериные тропы, заросшие густыми кустами овраги, буреломы, коварная трясина в самых неожиданных местах. Огромные сумрачные ели едва пропускали солнечный свет, нависая над викингами с какой-то явной угрозой. По обе стороны от тропы слышались какие-то лесные звуки – чье-то глухое рычание, писк.

– Хирб! – остановившись у небольшой полянки, Минька обернулся, приложив палец к губам. – Тсс! Может, уйдет еще…

Хирб… Лось на языке веси. Огромный горбоносый зверь, стоя на поляне, не торопясь объедал молодые побеги ольхи. Ел и клейкие листочки, и кору, не брезговал и сережками, веточками, неторопливо подбирая пищу толстыми сероватыми губами. Сильный и вполне увесистый бык с ветвистыми рогами и копытами, удар которых запросто свалил бы и медведя. Именно лось, а вовсе не медведь и был истинным хозяином здешних мест. Бык, он бык и есть – мозгов мало, зато силы, зато ярости – перехлест! Иванов все это прекрасно знал – бывалые охотники рассказывали. Медведь тоже не подарок или, там, росомаха, волк. Но самый страшный зверь – лось! Хищник, ежели сытый – не нападет, уйдет незаметно. А вот лось – совсем другое дело. Очень ему не нравится, когда шляются по лесу – в его угодьях, в его местах – разные непонятные существа, особенно – двуногие. Разбежаться да вздеть их на рога или дать копытом в лоб, чтоб неповадно было тут шляться! Лось – зверь непредсказуемый, от покоя до ярости у него один миг всего, и на рогатину такого бычару взять трудно.

Ярл уже приготовил копье, прикидывая, как ловчее метнуть. Здоровяк Рольф крепко сжал секиру, Ульф неслышно вытащил из ножен меч, а Хальвдан Кусок Кольчуги наложил на тетиву лука тяжелые боевую стрелу.

Лось что-то такое заподозрил, обернулся, дернул ушами… И, объев кусты, ушел себе прочь прямо через ольховник.

– Ф-ф-у-у-у! – перевел дух Кривая Секира. – Такой бы братец на охоте – в самый раз. Но сейчас… да забери его Локи!

– Да, повезло, – Минька радостно засмеялся. – Добрые духи леса помогают нам.

– Я тоже молился святой Евлалии, – убирая меч, буркнул себе под нос Херульф. – И еще неизвестно, кто помог больше.

Немного постояв, викинги пошли дальше, напряженно прислушиваясь и вглядываясь в темную лесную чащу. Лось больше не встречался, а вот наверху, меж ветками сосен прошмыгнула пятнистая рысь, а где-то слева, в кустах, гулко затоковал тетерев.

Съестные припасы путники взяли с собой и на охоту в пути не отвлекались. Не за тем пришли. Разве что потом, на обратной дороге…

Примерно через час после встречи с лосем впереди резко посветлело. Вновь показалась полянка, старая вырубка, поросшая молодыми елочками, словно дети, столпившимися вокруг старой корявой осины, ветки которой светились разноцветными ленточками и забавными подвесками из коры.

– Снова священное дерево, ага…

– Вот эта тропинка ведет в Райдогу, – указал Яниш. – А вот эта – к нам, в Койволу. А во-он та, дальняя – к болоту и в чащу, в лес… Ой! – парнишка вдруг присмотрелся к ветвям священной осины, вернее, к их украшениям-подношениям. Поморгал, тряхнул недоверчиво челкой, поднялся на цыпочки, потрогав синюю ленточку, еще невыцветшую на солнце и, видимо, совсем недавно привязанную.

– Кайса была здесь, – тихо сказал проводник. – Это моя ленточка. Я ей ее подарил. Выменял на ярмарке за корзинку налимов.

– Та-ак, – оглядывая поляну, ярл задумчиво почесал щетину, некогда сводившую с ума многих дам, молодых и не очень. – И куда твоя Кайса могла бы пойти?

Мальчишка повел плечом:

– Да уж не в Райдогу и не в Койволу точно.

– Значит, выходит – в лес, – покивал Гендальф. – Там куда тропы-то?

– Через день пути к большой реке можно выйти. Комариная река называется или, по-нашему – Сясь.

– Ну, пошли, – сворачивая на тропу, вождь обернулся и махнул рукой. – Чего встали?

Снова потянулись глухие ельники, изредка перемежающиеся заросшими смородиной и малиной полянками, непроходимыми болотами и узкими заливными лужайками по берегам студеных ручьев с темной железистой водою.

– Здесь кто-то жил, ярл, – указав на неприметное деревце, доложил Рольф. – По крайней мере, охотился. Видишь эти зарубки? Еще совсем недавно здесь стояли силки.

Лес стал еще более густым и непроходимым, хотя, казалось бы, гуще уже было бы некуда. Узкая, едва заметная тропинка то исчезала в беспроглядной глуши, то вновь лезла под ноги, и в конце концов затерялась так, что юный проводник Яниш, встав у высокой липы, озадаченно зачесал затылок.

– Заблудился, что ли? – глянув на мальчишку, Кривая Секира хмыкнул и нехорошо улыбнулся.

– Да тут и идти-то больше некуда, – Минька хлопал ресницами. – Никаких деревень больше поблизости нет.

– Деревень – нет, – гулко промолвил здоровяк. – А охотники – есть. Это как же так выходит?

– Того не ведаю…

– Может, ты и вообще ничего здесь не ведаешь?

– Тихо! – Гендальф тут же прервал едва начавшийся спор, велев самому ловкому – Ульфу – залезть на липу да глянуть вокруг хорошенько.

– Только смотри, не вздумай кричать, – предупредил ярл. – Доложишь, как спустишься.

Кивнув, юноша сбросил перевязь с мечом и короткий кожух-жилет из отороченной заячьим мехом кожи, который, ввиду жаркого времени, одевал прямо на голое тело, без всякой туники. Не прошло и полминуты, как юный вестгот оказался почти на самой вершине. Отведя в сторону ветки, Ульф внимательно осмотрелся по сторонам и через какое-то время спустился обратно на землю. Судя по его встревоженно-довольному виду, парнишка лазал не зря!

– Чуть к северу, в перестреле отсюда – большая усадьба, мой ярл, – надевая кожух, быстро доложил подросток. – Частокол, незапертые ворота, длинный дом. Людей нет.

– Как нет? – Гендальф нахмурился – не очень-то ему нравились такие вот непонятности.

Ульф повел загорелым плечом:

– Ну, так. Усадьба – есть, а народу в ней – нет. Может, вымерли все от мора или убил кто. Так ведь бывает.

– Бывает, – согласился ярл. – Что же, пойдем, взглянем.

– Да! – вдруг встрепенулся мальчишка. – Еще я видел дым. И не один, а несколько. Нет, нет, не там, где усадьба. Где-то за рекой, по дороге к Альдейгьюборгу. Сначала пошел черный дым – узким таким столбом, пока его не разнес ветер. За ним сразу – два белых.

– Сырое сено жгли, – сплюнув, негромко пояснил Рольф. – Потом – сухую солому. Однако – сигнал. Интересно, кто кому подавал?

Гендальф покачал головой:

– Вряд ли мы это узнаем. Ладно, пошли к усадьбе. Глядеть всем в оба, ага!

Кивнув, Хальвдан Кусок Кольчуги передвинул на грудь висевший на кожаной перевязи рог. Чтоб, если что – сразу же! Утробный звук пойдет на весь лес и быстро достигнет оставленного на реке драккара – не так уж он и далеко. Так что, ежели вдруг нападут неведомые враги, держаться до подхода подмоги придется недолго, а уж там… Даже и полсотни викингов в этих лесах – сила, совладать с которой не сможет никто!