В путь тронулись только в девять утра и, чтобы компенсировать свою лень, долго ехали быстро. День стоял странный, душный. На белый солнечный диск в зеленовато-сером мареве можно было глядеть не щурясь. Сбой управления климатом. Лилия вспомнила, что однажды, когда ей было двенадцать или тринадцать, такое приключилось в Кит.

– Ты там родилась?

– Нет, в Мекс.

– Да ну?! Я тоже!

Теней не было, и казалось, будто встречные велосипеды летят над землей, словно автомобили. Товарищи с опаской поглядывали на небо и при встрече хмуро кивали.

Когда они с Лилией сидели на траве, по очереди отпивая колу, Скол сказал:

– С этого момента лучше не торопиться. Не исключено, что на дорожке сканеры, надо быть аккуратнее.

– Сканеры из-за нас?

– Не обязательно. Просто потому, что это ближайший к острову город. Ты бы на месте Уни не подстраховалась?

Он боялся не столько сканеров, сколько какой-нибудь поджидающей их команды врачей.

– А вдруг нас ищут по фотографиям? – спросила Лилия. – Наставники, доктора…

– Вряд ли, столько времени прошло… Придется рискнуть. У меня пистолет и нож. – Он пощупал карман.

– Ты сможешь? – спросила она после секундной паузы.

– Да. Наверно.

– Хоть бы не пришлось.

– Ага.

– Не забудь солнечные очки.

– Сегодня? – Он посмотрел на небо.

– Из-за глаза.

– А, конечно. – Скол вытащил очки, надел и улыбнулся. – А вот тебе как быть, даже и не знаю. Разве что выдохнуть.

– В смысле? – спросила она и вдруг залилась краской. – Их под одеждой не видно.

– Первое, на что я обратил внимание, когда тебя встретил. Первое!

– Я не верю. Ты врешь! Правда ведь, врешь?

Он расхохотался и щелкнул ее по подбородку.

Ехали медленно. Сканеров на дорожке не видели. Команда врачей не остановила.

Все велосипеды в округе были новыми, однако никто не делал замечаний по поводу их старой модели.

К вечеру прибыли в 12082. Двинулись на запад, вдыхая запах моря и внимательно оглядывая дорожку.

Бросили велосипеды в леске и пешком вернулись в столовую, из которой можно было спуститься на пляж. Далеко внизу, сливаясь на горизонте с зеленовато-серой дымкой, простиралась синяя морская гладь.

Позади раздался детский голос:

– Товарищи не коснулись.

Лилия крепче сжала руку Скола.

– Не останавливайся, – сказал он. Они спускались по бетонным ступеням в неровном крутом склоне.

– Эй вы! – позвал мужчина. – Вы двое!

Скол сдавил руку Лилии, они обернулись. Товарищ стоял за сканером в начале лестницы, держа за руку голенькую девочку лет пяти-шести, которая почесывала голову красным совком.

– Вы коснулись сканера?

Они переглянулись.

– Конечно, – ответил Скол.

– Да, конечно, – повторила Лилия.

– Зеленый огонек не мигал, – возразила девочка.

– Мигал, сестренка, – серьезно промолвил Скол. – Иначе мы бы не пошли дальше, так ведь?

Он посмотрел на товарища и выдавил улыбку. Тот наклонился к девочке и что-то спросил.

– Нет, – ответила она.

– Пошли, – сказал Скол, и они повернулись, продолжая спуск.

– Маленькая злобная дрянь, – прошептала Лилия.

– Просто иди.

У подножия лестницы они остановились, чтобы снять сандалии. Наклоняясь, Скол бросил взгляд наверх: мужчина с девочкой исчезли, по ступенькам спускались другие товарищи.

Под странным туманным небом пляж был наполовину пуст. Товарищи сидели и лежали на одеялах, многие в комбинезонах; молчали или негромко переговаривались. Музыка из динамиков – «Воскресенье – день веселья» – казалась слишком громкой и неуместной. Стайка детей прыгала со скакалкой у воды: «В такой чудесный день мне повторять не лень: Вуд, Уэй, Иисус и я – все вместе мы Семья…»

Держась за руки, Скол и Лилия шли босиком на запад. И без того неширокая полоска пляжа становилась уже и безлюднее. Вдали, между прибоем и скалами, торчал сканер.

– Первый раз вижу сканер на пляже, – заметил Скол.

– И я.

Переглянулись.

– Туда и пойдем, – решил он. – Но позже.

Она кивнула. Подошли ближе.

– У меня сумасшедшее желание коснуться, – признался он. – В драку тебя, Уни! Я здесь!

– Не смей!

– Не бойся, не буду.

Развернулись и зашагали обратно к центру пляжа. Скинули комбинезоны, зашли в воду и как следует отплыли. Спиной к морю изучали береговую линию за сканером. Далекие серые скалы терялись в зеленоватом мареве. Из-за скал показалась птица, описала круг и полетела обратно. Исчезла в узкой расщелине.

– Наверняка там есть где спрятаться, – заметил Скол.

Раздался свисток спасателя; им махали.

Поплыли к берегу.

«Без пяти пять, товарищи, – донеслось из динамиков. – Мусор и полотенца – в корзины, пожалуйста. Вытряхивая одеяло, не мешайте соседям».

Оделись, поднялись по лестнице и направились в рощицу, где бросили велосипеды. Скол почистил компас, фонари и нож, а Лилия упаковала остальные пожитки в один узел.

Стемнело. Выждали еще с час и вернулись в столовую. Набрали в картонную коробку макси-кейков, напитков и спустились на пляж. Прошли сканер. Ночь стояла безлунная и беззвездная, все еще висел туман. Темноту нарушали лишь фосфоресцирующие искры, то и дело вспыхивавшие в набегающих на берег волнах. Скол нес коробку под мышкой и каждые несколько секунд светил фонариком. Лилия тащила узел с одеялами.

– В такую ночь неизлечимые не станут высаживаться на берег для торговли, – заметила она.

– Никого другого тоже не будет. Никаких одержимых сексом подростков. Это хорошо.

Впрочем, на самом деле, плохо. Что, если туман не рассеется много дней и преградит им путь на пороге свободы? Вдруг его создал Уни, нарочно, из-за них? Скол усмехнулся своим мыслям. Лилия права, он точно tres fou.

Они остановились, только когда, по их подсчетам, прошагали полпути между 082 и следующим городом. Бросили на песок вещи и осмотрели скалы. Не прошло и нескольких минут, как наткнулись на подходящую пещеру: низкую нору с обертками от макси-кейков и, как ни странно, обрывками доунификационной карты – зеленым «Египтом» и розовой «Эфиоп». Втащили узелок и коробку, расстелили одеяла и поели.

– Ты можешь? – удивилась Лилия, когда они легли. – После того, что было утром и прошлой ночью?

– Без терапии возможно все.

– Фантастика!

Позже он сказал:

– Даже если это конец и нас через пять минут поймают и «вылечат», все равно оно того стоило. Мы были живыми, собой, хотя бы несколько часов.

– Я хочу всю жизнь, а не несколько часов.

– Так и будет. Обещаю. – Он поцеловал ее в губы, погладил в темноте по щеке. – Останешься со мной на Майорке?

– Конечно. А почему нет?

– Ты не хотела. Помнишь? Ты даже до сюда идти со мной не желала.

– Иисус и Уэй, это было вчера! Конечно, останусь. Ты мой спаситель и теперь никуда от меня не денешься.

Они лежали, обнимаясь и целуясь.

– Скол!

Он был один. Сел, стукнулся головой, пошарил в поисках ножа, который накануне воткнул в песок.

– Скол, смотри!

Нащупав нож, он встал на колени и оперся на руку. Лилия – темный силуэт – сидела на корточках перед ослепительно-голубым выходом из пещеры. Он поднял нож, готовый защищаться.

– Нет-нет, – засмеялась она. – Иди посмотри! Ты не поверишь!

Щурясь на сияющее небо и море, Скол подполз ближе.

– Вон там, – радостно указала она на пляж.

Метрах в пятидесяти лежала, зарывшись носом в песок у воды, маленькая двухвинтовая лодка. Старая, с белым корпусом и красным буртиком. На буртике и частично выбитом ветровом стекле виднелись белые крапины.

– Давай подойдем ближе! – Опираясь на его плечо, Лилия начала было вставать, но Скол бросил нож, схватил ее за руку и потянул назад.

– Погоди.

– Что такое?

Он потер место ушиба и хмуро посмотрел на лодку, такую красно-белую, ничейную, появившуюся так кстати в ярком свете погожего, без намека на туман дня.

– Здесь какой-то обман, ловушка. Слишком все гладко. Мы ложимся спать, а наутро подана лодка. Правильно сказала, я не верю.

– Не «подана». Она здесь уже несколько недель. Смотри, сколько птичьего помета и как глубоко нос в песке.

– Откуда она взялась? Прибрежных островов тут нет.

– Может, неизлечимых, которые на ней пришли, поймали. Или товарищи с Майорки специально оставили ее для таких, как мы. Ты же говорил о спасательной операции.

– И за все время никто ее не увидел и не сообщил куда надо?

– Уни никого на эту часть пляжа не пускает.

– Подождем. Просто подождем и посмотрим.

– Хорошо, – ответила она неохотно.

– Слишком все гладко.

– А почему непременно должно быть трудно?

Не спуская глаз с лодки, они позавтракали и свернули одеяла. По очереди ползали в глубь пещеры в туалет, роя ямы в песке.

Волны, которые сначала лизали корму под буртиком, отступили с отливом. На ветровое стекло и поручни, покружив, сели птицы: четыре чайки и две какие-то коричневые.

– С каждой минутой все невыносимее в этой грязи, – пожаловалась Лилия. – Вдруг про лодку сообщили и сегодня ее заберут?

– Говори шепотом! Иисус и Уэй, почему я не захватил подзорную трубу!

Он безуспешно попытался соорудить ее из линз компаса, фонаря и свернутого в трубку картона от коробки.

– Сколько еще ждать?

– Пока не стемнеет.

Тишину пустынного пляжа нарушал только плеск волн, хлопанье крыльев да крики птиц.

Скол прокрался к лодке один, медленно и осторожно. Она оказалась старее, чем они думали: под облупившейся белой краской виднелись следы ремонта, буртик – в щербинах и трещинах. Скол обошел кругом, не притрагиваясь, высматривая при свете фонаря какой-нибудь – какой, он не знал – признак подвоха. Ничего не обнаружил – просто старая загаженная птицами лодка, непонятно по какой причине брошенная, со снятыми центральными сиденьями и на треть выбитым ветровым стеклом. Погасил фонарь, взглянул на скалы и… коснулся поручня, опасаясь, что вот-вот поднимется тревога. Скалы в слабом лунном свете остались темными и безлюдными.

Перелез внутрь и посветил на пульт управления. На вид достаточно просто: рычаги включения гребных и воздушного винтов, рукоять скорости, откалиброванная до ста узлов в час, ручка рулевого управления, еще несколько датчиков и переключатель контролируемого и независимого режимов, который стоял на отметке «независимый». Нашел на палубе между передними сиденьями отсек для аккумулятора и открыл крышку – заряжен до апреля 171-го, т. е. в запасе еще год.

Посветил на обшивку винтов. Один был завален прутьями. Скол смахнул их, вытащил все до одного, направил луч фонаря – винт новый, блестящий. Второй оказался старым: одной лопасти не хватает, другие побиты.

Сел за приборы и нашел зажигание. Миниатюрные часы показывали «5.11 пятн. 27 авг. 169». Включил один гребной винт, другой. Раздался скрип, затем тихое урчание. Выключил, посмотрел на датчики.

На скалистом побережье все было по-старому. Товарищи не выскочили из засады. Пустынная водная гладь сужалась серебристой дорожкой к почти полной луне. Никаких летящих к нему лодок.

Посидел еще несколько минут и вернулся к пещере.

Лилия встретила его у входа.

– Ну что, хорошая?

– Нет. Ее не бросили неизлечимые – внутри никакой записки, вообще ничего. Часы стали в прошлом году, а один винт – новый. Я не включал воздушный, из-за песка, но даже если он исправен, буртик в двух местах треснут, и не исключено, что она просто покачается и никуда не поплывет. Или доставит нас прямиком в 082, к маленькому прибрежному медцентру, хотя вроде бы и снята с телеконтроля.

Лилия молчала.

– Но попробовать можно, – продолжал Скол. – Если ее не бросили неизлечимые, то они не высадятся на берег, пока она тут. Может, нам просто невероятно повезло.

Он отдал ей фонарь, вытащил из пещеры коробку и узел, сунул их под мышки.

– А чем будем там торговать? – спросила Лилия, шагая рядом.

– Лодкой. Она в сто раз ценнее, чем фотоаппараты и аптечки. – Бросил взгляд на скалы. – Ну, докторишки! Вылезайте!

– Ш-ш-ш, перестань!

– Сандалии забыли.

– Они в коробке.

Скол положил вещи в лодку; они вместе соскребли с разбитого ветрового стекла птичий помет и смели ракушки. Подняли ее за нос и развернули к морю, потом взялись за корму и повторили манипуляцию. Делали так, пока она не оказалась в воде, покачиваясь вверх-вниз и неуклюже поворачиваясь. Скол придержал борт, чтобы Лилия залезла, потом толкнул лодку и забрался внутрь сам.

Включил зажигание и под тревожным взглядом сидящей рядом Лилии перевел рычаги гребных и воздушного винтов. Лодку сильно тряхнуло, их бросило из стороны в сторону. Под днищем залязгало. Скол схватился за рукоять рулевого управления и повернул рычаг скорости. Поднимая брызги, лодка набрала прыть; тряска и лязганье стали тише. Он прибавил скорость до двадцати, двадцати пяти. Лязг прекратился, тряска перешла в ровную вибрацию. Лодка скользила по волнам.

– Воздушный неисправен, – сказал он.

– Все равно мы движемся.

– Надолго ли? Она не рассчитана на такой ход, и буртик уже треснут.

Еще прибавил скорость, и лодка полетела, с шумом разрезая верхушки волн. Повернул рукоять рулевого управления – послушалась. Взял курс на север, достал компас, сравнил с индикаторами.

– Идем не в 082. По крайней мере, пока, – сказал он.

Она оглянулась, посмотрела вверх.

– Погони нет.

Скол прибавил скорость, и нос чуть задрался, но удары о волны стали сильнее. Вернул рычаг назад – теперь тот стоял на пятидесяти шести.

– На самом деле вряд ли больше сорока. Когда доберемся – если доберемся, – уже рассветет. Может, оно и неплохо. Во всяком случае, не ошибусь с островом. Неизвестно, насколько эта посудина отклоняется от курса.

Рядом с Майоркой было два острова: ЕВР91766, в сорока километрах к северо-востоку, где располагался комплекс по производству меди, и ЕВР91603, в восьмидесяти пяти километрах на юго-запад, с предприятием по переработке морских водорослей и климатологическим центром.

Лилия прижалась к нему, спасаясь от ветра и брызг из разбитого стекла. Скол держал руль, следил за компасом, морем в лунном сиянии и звездами над горизонтом.

Звезды растаяли, небо светлело, а Майорки все не было. Только море, безмятежное и бескрайнее.

– Если скорость сорок, – проговорила Лилия, – нужно семь часов. Прошло уже больше?

– Может, не сорок.

А может, он сделал слишком сильную поправку на восточное течение. Может, они проскочили Майорку и идут прямиком в Евр. Или Майорки не существует – ее убрали с доунификационных карт, потому что доунификационные товарищи «разбомбили» ее, стерев с лица земли, а зачем напоминать Семье про безумие и варварство?

Он по-прежнему держал курс на север, самую малость отклоняясь к западу, и немного снизил скорость.

Небо серело, а остров все не показывался. Они молча вглядывались в горизонт, избегая встречаться глазами.

На северо-востоке мерцала над водой последняя звезда. Нет, мерцала на воде. Нет…

– Смотри!

Лилия взглянула, куда он показывал, схватила его за руку.

Огонек описывал дугу из стороны в сторону, потом вверх-вниз, словно манил. Примерно в километре.

– Иисус и Уэй, – тихо сказал Скол и повернул руль.

– Осторожнее. Вдруг это…

Он перехватил руль другой рукой, достал из кармана нож, положил на колени.

Огонек погас, проступили очертания маленькой лодки. В ней махали чем-то бледным, что потом надели на голову – шляпой; замахали рукой.

– Товарищ, – сказала Лилия.

– Человек.

Скол держал курс прямо на лодку – кажется, весельную, – одна рука на рулевом управлении, другая – на переключателе скорости.

– Ты только на него глянь! – воскликнула Лилия.

Низкорослый мужчина с белой бородой и красным лицом под широкополой желтой шляпой был одет во что-то синее сверху и белое снизу.

Скол сбавил скорость, притерся к весельной лодке и выключил все три винта.

Незнакомец – старый, за шестьдесят два, и голубоглазый, фантастически голубоглазый – улыбнулся редкими коричневыми зубами.

– Драпаете от этих чучел? На свободу?

Его лодка качалась на поднятых ими боковых волнах. Внутри ездили сети и багры – рыболовные снасти.

– Да, – отозвался Скол. – Да! Мы ищем Майорку.

– Майорку? – Старик рассмеялся и почесал бороду. – Мальорку. Не Майорка, а Мальорка! Только теперь это Свобода. Мальоркой ее не зовут уже… бог знает сколько, лет сто, наверное! Свобода.

– Это рядом? – спросила Лилия.

– Мы друзья, – прибавил Скол. – Мы не будем мешать или «лечить»…

– Мы сами неизлечимые, – сказала Лилия.

– А то ж. Иначе чего бы вам тут делать? Я как раз по этой части – выглядываю таких, как вы, и подсобляю добраться в порт. Вон она, Мальорка-то. – Старик указал на север.

Теперь они отчетливо различили на горизонте узкую темно-зеленую полосу. На ее западной оконечности сияло что-то розовое – вершины гор в первых лучах солнца.

Скол и Лилия переглянулись, потом снова посмотрели на Майорку-Мальорку-Свободу.

– Держитесь крепче, – сказал незнакомец, – сейчас зацеплю конец и переберусь к вам.

Они повернулись на сиденьях лицом друг к другу. Скол отбросил нож и взял Лилию за руки.

Оба улыбались.

– Я боялась, что мы прошли мимо.

– И я. Или что ее вообще больше нет.

Поцеловались.

– Эй, руку дайте! – Старик цеплялся грязными пальцами за корму.

Поспешили к нему. Скол оперся коленями о заднее сиденье и помог перебраться на борт.

Одежда незнакомца была из ткани, шляпа сплетена из плоских желтых волокон. На полголовы ниже нормы, он издавал странный резкий запах. Скол потряс задубелую руку.

– Я Скол, а это Лилия.

– Наше вам… – улыбнулся отвратительной улыбкой голубоглазый бородач. – Я Даррен Констанса.

Пожал руку Лилии.

– Даррен Констанса? – переспросил Скол.

– Да, имя такое.

– Очень красивое! – похвалила Лилия.

– Сносное корыто, – произнес Даррен Констанса, осматриваясь.

– Воздушный винт не работает, – сказал Скол.

– И все-таки мы доплыли, – возразила Лилия. – Нам повезло, что мы ее нашли.

Даррен Констанса осклабился.

– А карманы у вас набиты фотоаппаратами и другой дребеденью?

– Нет, – ответил Скол. – Мы решили ничего не брать. Начался прилив и…

– Зря вы так. Вообще, что ли, ничего?

– Пистолет без генератора. – Скол вынул его из кармана. – Несколько книг и бритва там в узелке.

– Ну, хоть что-то. – Даррен Констанса взял оружие, повертел его, пощупал большим пальцем рукоять.

– На продажу будет лодка, – сказала Лилия.

– Надо было взять больше, – повторил Даррен Констанса, отворачиваясь и отступая.

Они переглянулись, готовые двинуться следом, и тут у него в руке блеснул другой пистолет.

– Этот старый, стреляет пулями. – Он сунул пистолет Скола в карман и отошел еще дальше к передним сиденьям. – Без генератора. Пиф-паф. Прыгайте, живо! Кому сказал? Сигайте в воду. В воду, безмозглые железяки! Или хотите пулю в лоб? – Он щелкнул чем-то сзади пистолета и наставил его на Лилию.

Скол толкнул ее к борту. Она перелезла через поручни и скользнула в воду. Пробормотала:

– Зачем он это?…

Скол прыгнул следом.

– Прочь от лодки! Гребите! Дальше!

Они отплыли на несколько метров – комбинезоны пузырились, – повернулись, держась на одном месте.

– Зачем вы это делаете? – повторила Лилия.

– Сама скумекай, железяка! – Даррен Констанса сел за пульт.

– Мы же утонем! Нам не доплыть! – крикнул Скол.

– А кто вас сюда звал? – Моторка прыгнула вперед, поднимая брызги и волоча за собой весельную лодку, высекавшую плавники пены.

– В драку тебя, злобная тварь! – заорал Скол.

Лодка развернулась в сторону восточного края далекого острова.

– Он взял ее себе! – воскликнула Лилия. – Он сам ее продаст!

– Больной, эгоистичный до-У… Вуд, Уэй, Иисус и Маркс, у меня в руке был нож, и я бросил его на пол! В порт он добраться помогает!.. Пират, вот кто он такой, злобный…

– Хватит! Перестань! – Лилия посмотрела на него в отчаянии.

– О Иисус и Уэй!

Они расстегнули комбинезоны, высвободились.

– Не выбрасывай! – приказал Скол. – Если связать рукава и штанины, они будут держать воздух!

– Еще лодка!

Где-то посередине между ними и островом с запада на восток быстро двигалась белая точка.

Лилия замахала комбинезоном.

– Слишком далеко! – произнес Скол. – Надо плыть!

Они обвязали рукава вокруг шеи и поплыли в леденящей воде. До острова было невозможно далеко – не меньше двадцати километров.

Если время от времени отдыхать, держась за надутые комбинезоны, то можно подплыть достаточно близко, и их заметят. Но кто? Товарищи вроде Даррена Констансы? Вонючие пираты и душегубы? Неужели Король был прав? «Надеюсь, вы туда доберетесь, – сказал он, лежа на кровати с закрытыми глазами. – Вы двое. Вам там самое место». Дракин сын!

Украденная у них лодка взяла правее, на восток, уходя от погони.

Скол размеренно греб, краем глаза поглядывая на Лилию. Хватит ли сил? Или они утонут, захлебнутся, опустятся в темную толщу воды… Он прогнал эти мысли, просто плыл и плыл.

Расстояние между лодками увеличилось. Вторая, видимо, прекратила погоню. Теперь она казалась крупнее и все росла.

Скол остановился и поймал барахтающуюся ногу Лилии. Она оглянулась, хватая воздух; он показал рукой.

Лодка развернулась и шла в их сторону.

Они потянули за рукава на шее и замахали комбинезонами, голубым и ярко-желтым.

Лодка повернула в одну сторону, потом в другую.

– Сюда! Помогите! Помогите! – кричали они, изо всех сил высовываясь из воды.

Лодка снова отклонилась в сторону, потом резко развернулась. Увеличиваясь в размере, она шла прямо на них и сигналила – громче, громче, громче!

Лилия привалилась на Скола, откашлялась. Он подставил ей под руку плечо.

Белый катер подошел вплотную, предстал во весь рост – с одним винтом, на корпусе большими зелеными буквами написано «ПИ» – и остановился, окатив их волной.

– Держите! – крикнул молодой светловолосый товарищ на борту.

Рядом с ними шлепнулся белый круг на веревке. Скол обхватил Лилию. Веревка натянулась.

– Я в порядке, – прошептала Лилия, – в порядке.

Скол вырвал у нее комбинезон и поставил ее пальцы на скобы в корпусе судна. Она полезла вверх. Товарищ перегнулся и поймал ее руку. Скол подтолкнул снизу. Потом забрался сам.

Они лежали на спине на теплой палубе под грубыми одеялами и переводили дух. Сначала одному, потом другому приподняли голову и поднесли к губам маленький металлический контейнер. Жидкость пахла, как Даррен Констанса. Она обжигала горло, но разливалась по желудку удивительным теплом.

– Алкоголь? – спросил Скол.

– Ничего, – ответил светловолосый, улыбаясь сверху нормальными зубами и навинчивая крышку на флягу. – От одного глотка мозг не сгниет.

Ему было лет двадцать пять: короткая светлая борода, вполне нормальные глаза и кожа. Бедра перетянуты коричневым поясом с пистолетом в кобуре того же цвета. Одет в белую тканевую рубаху без рукавов и желто-коричневые брюки до колен.

Товарищ положил флягу на сиденье и расстегнул ремень.

– Выловлю ваши комбинезоны. Отдышитесь пока.

Бросил ремень к фляге и перелез через борт. Раздался плеск, лодку качнуло.

– По крайней мере, они не все, как тот первый, – произнес Скол.

– У него пистолет.

– Он оставил его здесь. Если бы он был… болен, то побоялся бы.

Они молча, держась за руки, лежали под грубыми одеялами, дышали полной грудью и глядели в ясное голубое небо.

Лодка накренилась, и молодой человек забрался на борт с мокрыми комбинезонами. Его давно не стриженные волосы завитками прилипли ко лбу. Улыбнулся.

– Как вы, лучше?

– Да.

Встряхнул комбинезоны над водой.

– Простите, не успел защитить вас от этого тупаря. Большинство иммигрантов прибывают из Евр, и я в основном держусь к северу. Нам бы две лодки, а не одну. Или радар помощнее.

– Ты – полицейский? – спросил Скол.

– Я? – Молодой человек улыбнулся. – Нет. Я из Службы помощи иммигрантам, «ПИ». Это агентство, которое нам милостиво разрешили учредить, чтобы вводить вновь прибывших в курс дела. И помогать им добраться до берега, не утонув по дороге.

Он повесил комбинезоны на поручни и расправил мокрые складки.

Скол приподнялся.

– И часто такое случается?

– Кража лодок – распространенная местная забава. Есть и другие, еще более занятные.

Скол и Лилия сели. Молодой человек стоял к ним лицом, освещенный с одного бока розовыми лучами солнца.

– Жаль вас разочаровывать, но здесь далеко не рай. Четыре пятых населения – потомки семей, живших тут до Унификации или переселившихся сразу после. Выродившиеся, невежественные, подлые и самодовольные. К тому же презирают иммигрантов. Называют нас «железяками» – из-за браслетов, хотя мы их снимаем. – Он взял ремень с сиденья. – А мы зовем их тупарями. – Застегнул пряжку. – Только не вздумайте сказать это вслух! Сразу пятеро или шестеро начнут топтать вам ребра – еще одна их забава. Островом управляет некий генерал Констанса и…

– Так это же он украл у нас лодку! Даррен Констанса!

– Сомневаюсь, – улыбнулся молодой человек. – Генерал в такую рань не встает. Скорее всего, ваш тупарь пошутил.

– Дракин сын! – процедил Скол.

– За Констансой церковь и армия. Свободы очень мало, даже для тупарей, а для нас так совсем никакой. Мы обязаны жить в специальных районах, «желез-таунах», и не имеем права покидать их без веской причины. Каждому тупарю-полицейскому надо предъявлять документы, а работу можно найти только самую плохую, самую тяжелую. – Он взял флягу. – Хотите еще? Это называется виски.

Скол и Лилия покачали головой.

Молодой человек отвинтил крышку и налил в нее янтарную жидкость.

– Что еще я забыл? Мы не имеем права владеть землей или оружием. Я сдаю пистолет, как только схожу на берег. – Поднял виски. – Добро пожаловать на Свободу.

Они обескураженно переглянулись.

– Так называется остров. Свобода.

– Мы думали, они рады пополнению, – удивился Скол. – Легче защищать остров от Семьи.

Молодой человек закрутил крышку.

– Никто сюда не суется, кроме двух-трех иммигрантов в месяц. Последний раз Семья пыталась «вылечить» тупарей еще при пяти компьютерах. С тех пор, как запустили Уни, – ни разу.

– Почему? – удивилась Лилия.

Молодой человек смерил их взглядом.

– Кто знает? Существуют разные теории. Тупари считают, что либо «Бог» их защищает, либо Семья боится армии, горстки пьяных никчемных увальней. Некоторые иммигранты полагают, что остров в таком упадке, что Уни просто нет смысла его «лечить».

– А другие? – спросил Скол.

Молодой человек отвернулся и поставил флягу на полочку под пультом управления.

– Другие – и я в их числе – думают, что Уни использует и остров, и тупарей, и все скрытые острова в мире.

– Использует?

– Как? – удивилась Лилия.

– В качестве тюрем.

Скол и Лилия изумленно раскрыли глаза.

– Почему на пляже всегда оказывается лодка? Всегда, и в Евр, и в Афр, старая, но вполне пригодная. И почему так кстати в музеях находятся карты с заплатами? Разве не легче напечатать новые, совсем без островов? – Он окинул их пристальным взглядом. – Что бы вы сделали, если бы программировали компьютер на поддержание общества в максимально эффективном, стабильном и покорном состоянии? Как поступить с биологическими уродцами, «неизлечимыми», потенциальными смутьянами?

Они молчали. Молодой человек наклонился ближе.

– Все просто – надо оставить несколько «неунифицированных» островов там и сям, карты в музеях и лодки на побережье. Компьютеру не придется выпалывать сорняки – они исчезнут сами. Радостно проберутся в ближайший изолятор, где их встретят тупари и генерал Констанса. Лодки отнимут, а самих, беспомощных, запихнут в желез-тауны – да с такой жестокостью, до которой благородные ученики Вуда, Уэя, Иисуса и Маркса никогда не опустятся.

– Не может быть, – сказала Лилия.

– Многие думают, что вполне может.

– Уни специально дает нам сюда перебраться? – переспросил Скол.

– Нет, – возразила Лилия. – Слишком мудрено.

Молодой человек перевел взгляд на Скола.

– Драка! Я считал себя таким умным! – воскликнул тот.

– Я тоже. – Молодой человек откинулся на спинку сиденья. – Прекрасно тебя понимаю.

– Нет, невозможно, – повторила Лилия.

На секунду воцарилась тишина.

– Сейчас пойдем в порт. В «ПИ» с вас снимут браслеты, зарегистрируют и выдадут двадцать пять баксов подъемных, которые потом нужно будет вернуть. – Молодой человек улыбнулся. – Как ни крути, тут лучше, чем в Семье. Ткань носить приятнее, чем паплон! И даже гнилой инжир вкуснее макси-кейков. Можно рожать детей, выпивать, курить и, если гнешь спину, снимать пару комнат. Отдельные железяки даже богатеют – в основном юмористы. Если будете говорить тупарям «сэр» и носа не казать из желез-тауна, то все в порядке. Никаких сканеров, наставников, и ни разу за год «Жизнь Маркса» по телевизору.

Лилия улыбнулась. Скол тоже.

– Наденьте комбинезоны. Тупари приходят в ужас от наготы. Говорят, что это «греховно». – Молодой человек повернулся к пульту и взял курс на Свободу.

Они скинули одеяла, влезли в сырые комбинезоны и встали рядом с молодым человеком, глядя на остров, который играл зеленью и золотом в лучах восходящего солнца. Увенчанный горными кряжами, он там и сям был усыпан желтыми, розовыми и голубыми точками.

– Красота! – решительно заявила Лилия.

Скол, одной рукой обнимая ее за плечи, прищурился и молча смотрел вперед.