За три года до этого. Больница Святой Анны

Джоэл встал коленями на холодный пол палаты и стал молиться, как каждое утро перед завтраком.

Санитар разбудил его как обычно, отпер дверь и сковал руки наручниками, которые теперь разрешалось снимать только в палате.

За две недели до этого Шепард агрессивно и без всякого повода напал на медсестру, предприняв успешную попытку продлить его пребывание в карцере. Молодая женщина всегда относилась к нему хорошо, и он переживал, что мог ее серьезно ранить, но выйти отсюда не мог, хотя и знал, что от судьбы прячутся только трусы.

Да, он был трус и давно с этим смирился.

Из коридора донесся крик. Джоэл осекся на полуслове и прислушался. Мимо двери его палаты прогрохотали тяжелые шаги, потом он услышал дикий вопль и сердце в груди заколотилось быстрее.

Он встал и вышел в коридор, где уже столпилось несколько других пациентов, тревожно поглядывавших в сторону комнаты отдыха.

– Марш по палатам! – зарычал крепкого телосложения санитар и бросился вперед к источнику смуты.

В этот момент по коридорам больницы покатился еще один мучительный крик.

Джоэла буквально смела толпа любопытных пациентов. Презрев приказ, они ринулись к двойным дверям комнаты, где проводили большую часть своего времени. Кто-то закричал от боли. На этот раз Джоэл узнал голос Волка. Он проложил себе путь сквозь строй ярких больничных халатов и влетел в комнату отдыха.

Пол был усеян обломками мебели, на другом конце комнаты без сознания лежал врач. Три дюжих санитара безуспешно пытались скрутить обезумевшего детектива, рядом что-то лихорадочно кричала в телефонную трубку сестра.

– Нет! – закричал Волк так, что Джоэл даже испугался. – Я говорил им! Я предупреждал, что он возьмется за свое!

Джоэл проследил за свирепым взглядом Волка и увидел на экране журналистку, стоявшую на какой-то грязной лондонской улочке. Двое потрясенных полицейских прикрывали простыней какой-то предмет, над которым до сих пор курился дымок.

– Я мог это остановить! – орал Волк.

По его лицу текли слезы.

Он рванулся, как дикий зверь, но в этот момент в комнату вбежал еще один доктор. В руках он держал огромный шприц и походил на ветеринара, у которого не было другого выхода, кроме как свалить больного зверя с ног.

Все прояснилось, когда журналистка еще раз повторила собранные ею скупые сведения.

– Для зрителей, которые только что к нам присоединились. По некоторым сведениям, полиция арестовала Нагиба Халида, подозреваемого по делу Киллера-Крематора и оправданного в мае прошлого года. Источники сообщают, что полиция обнаружила тело. За моей спиной, как видите, до сих пор поднимается дымок…

Когда доктор вонзил в левую руку Волка непомерных размеров иглу, из его груди вырвался крик. Детектив обмяк, и избитые санитары подхватили его, не давая упасть. Перед тем, как потерять сознание, он посмотрел на Джоэла, в лице которого не было ни удивления, ни жалости. Тот лишь понимающе кивнул. Волк впал в беспамятство.

В себя детектив пришел уже в палате. За окном сгустилась тьма. В глазах расплывалось, и ему понадобилась целая минута, чтобы понять, почему он не может поднести руки к гудевшей, будто колокол, голове – их привязали к кровати. Он безуспешно стал бешено дергать толстые ремни, гнев, выплеснувшийся из него утром, все еще бурлил у самой поверхности.

Он вспомнил репортаж и дым, поднимавшийся над изодранной белой простыней. Затем повернул голову, его стошнило. Ему не нужно было ничего видеть; он и так прекрасно знал, чего не показали камеры. Знал, как страдала еще одна маленькая девочка, причем страдала без всякой на то причины.

Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться, чтобы изолировать накопившуюся внутри ярость. Она пожирала его и мешала думать. Коукс уставился в белый потолок и стал шептать имена тех, кто, по его убеждению, был повинен в случившемся. И вдруг в голове всплыло воспоминание: последнее средство, бессвязный лепет больного воображения…

– Сестра! – громко позвал Волк. – Сестра!

Ему потребовался целый час, чтобы убедить врачей его развязать, и еще полчаса – чтобы добиться разрешения позвонить по телефону. Ожидая их решения, он вытащил из-под матраса грязную страничку, о которой почти напрочь забыл.

Он едва стоял на ногах и до сестринского поста, где стоял телефон, смог дойти лишь с посторонней помощью. Оставшись один, детектив достал мятую бумажку и впервые за все время разглядел за начертанными карандашом числами печатные буквы: Бог. Дьявол. Душа. Ад.

Волк прислонился к стене, чтобы не упасть, и здоровой рукой набрал номер.

Послышался гудок.

Потом на линии раздался приглушенный щелчок и стало тихо.

– Здравствуйте, – нервно произнес Волк.

Молчание.

– …здравствуйте, – наконец ответил ему механический женский голос.

– Назовите. Полностью. Ваши. Имя. И. Фамилию. После. Гудка.

Он дождался сигнала.

– Вильям Оливер Лейтон-Коукс.

Опять стало тихо, новая пауза, казалось, будет длиться вечно. Волк понимал, что все это лишено смысла, но в голосе, явно компьютерного происхождения, в его интонации и тоне, было что-то тревожное. Ощущение было такое, что он наслаждается его отчаянием и смеется над ним.

– В. Обмен. На. Что? – наконец спросили его.

Волк бросил взгляд на пустынный коридор. Из соседней комнаты доносился приглушенный гул голосов. Он инстинктивно прикрыл трубку рукой, чтобы прошептать ответ, и вдруг застыл в нерешительности.

– В. Обмен. На. Что? – вновь подхлестнул его голос.

– Нагиб Халид… Мэр Рэймонд Тернбл… Мадлен Эйерс… Охранник, дежуривший у скамьи подсудимых… Детектив-инспектор Бенджамин Чамберс… и все, на чьих руках кровь этой маленькой девочки… – выдохнул Волк.

Опять повисло молчание.

Детектив послушал еще и только после этого повесил трубку. А потом в бреду посмеялся над собой. Даже в состоянии медикаментозного дурмана он понимал, насколько все это смехотворно и нелепо. Но ему все равно стало легче от того, что он произнес эти имена вслух и назвал их внешнему миру, пусть даже просто бездушному автоответчику.

Волк уже прошел половину безмолвного коридора, как вдруг пространство вокруг заполонил собой пронзительный до одури звонок. Он рухнул на колени, зажал руками уши, повернулся и посмотрел на неприметный телефон. Неужели это он издал такую оглушительную трель? Или это его чувства, спятившие под воздействием лекарств?

Мимо него, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, пробежал толстомордый санитар и занес руку над телефоном. Затаив дыхание, Волк смотрел, как он схватил трубку и поднес ее к уху. Сила, повисшая на противоположном конце провода, внушала ему смертельный ужас.

Лицо санитара расплылось в широкой ухмылке.

– Здравствуйте. Я знаю, извините. Это один из наших пациентов, – сказал он, будто перед кем-то оправдываясь.

Волк медленно поднялся на ноги и потащился в свою палату, мысленно допуская вероятность, пусть и небольшую, что он действительно сошел с ума.