Глава 14. Кенлин Фарм
Я медленно спускалась по лестнице, а мысли мои были заняты предстоящим вмешательством прессы в мою жизнь, которое ожидало меня через два дня. Сев в машину, я застыла на пару минут неподвижно, глядя на соляные разводы на оконном стекле. Потом я поехала в город и нашла место на парковке перед магазином с чудесным названием «Винный погреб». Вывеска мне понравилась: бутылка «Бургунди», которую красиво оплетает виноградная лоза. Открыв дверь в магазин, я очутилась в уютном помещении, заставленном стеллажами из красного дерева с винными бутылками – сотни бутылок поблескивали в свете маленьких лампочек на потолке. Я заметила значок французских вин и пошла к стеллажу, не питая особых иллюзий относительно выбора. К моему удивлению, здесь обнаружилось несколько очень неплохих марок «бордо», включая «Шато Бушвилль» 2000 года – одномачтовый парусник на этикетке показался мне старым добрым другом. В дальнем углу магазина стоял длинный прилавок, так гладко отполированный, что любая дорожка для боулинга сгорела бы со стыда рядом с ним за свое несовершенство. За прилавком стоял мужчина с круглым загорелым лицом и читал. Я подошла и поставила бутылку на прилавок.
– И еще дайте мне, пожалуйста, штопор.
– Это хорошее вино, – сказал мужчина, глядя на этикетку. – Вы его уже пробовали?
Я ответила, что приходилось.
– Да… очень хорошее, – он достал пластиковый штопор и бумажный пакет. – Мне нравятся в нем нотки лакрицы и черной смородины.
Я вытащила мятую двадцатку из дальнего кармашка кошелька и положила ее на прилавок.
– Да, – согласилась я, – мне тоже.
– Не часто у меня его покупают, – признался продавец, укладывая бутылку и штопор в пакет. – Разве что какой-нибудь заезжий турист купит, а еще есть один парень в городе, который заказывает сразу пару ящиков время от времени, – он протянул мне пакет.
Наверно, хороший покупатель, подумала я, зная, что вино не из дешевых. Поблагодарив, я направилась к двери.
– Мисс! Хм… мисс! – позвал он меня, и я обернулась. Он махнул чем-то в воздухе: – Это не ваше?
Я вернулась и посмотрела, чем он там машет: это была записка, которую дала мне Паула. С сообщением от Роя.
– Выпало, когда вы деньги доставали, – пояснил продавец.
Я снова взглянула на каракули Паулы:
«2:15. Для Эллен Брэндфорд. Звонил Рой. Говорит, что он извиняется».
Я поблагодарила продавца и вышла.
На улице я снова посмотрела на записку и стала думать, за что же, собственно, Рой извиняется. За то, что так резко ушел, не попрощавшись? За лекцию о застройщиках и их разрушительном влиянии на маленькие городки? Мне показалось, что он как-то уж слишком болезненно относится к любым переменам в Бейконе. И непонятно было, чего он вообще так завелся – Хайден всего-навсего пошутил про это поле для гольфа. И я пыталась ему об этом сказать.
Я села в машину и поехала по городу. Проехала мимо указателя на Прескотт-Лейн, которая привела бы меня прямиком к гостинице, а направилась к Дорсет-Лейн, где стоял дом Роя, убеждая себя, что еду туда сказать ему, что получила его сообщение и что я на него не сержусь.
Еще на подъезде к дому я увидела «Ауди», которая стояла посреди подъездной дорожки, зеленая, словно сигнал светофора на перекрестке. Припарковав машину за ней, я поднялась на крыльцо и трижды постучала. Ничего.
Я поехала обратно в город, мимо торгового центра, вдоль пляжа, к тому месту, где строился новый дом. Там, на грязной парковке, стоял синий пикап Роя, яркое послеполуденное солнце запускало на его крыше солнечных зайчиков.
Обходя дом кругом, я ожидала увидеть открытую дверь и услышать звуки работающей пилы или молотка, увидеть Роя с поясом для инструментов вокруг бедер – но дом был пуст и тих, и тут я вспомнила, что сегодня воскресенье.
Посмотрев в сторону океана, я увидела, что кто-то стоит на скале, кидая камешки в волны. И хотя человек стоял ко мне спиной – я сразу узнала Роя. Окликнула его по имени, но он не услышал. Тогда я пошла к нему, туда, где в воздух летели соленые брызги прибоя, и снова окликнула его.
Он обернулся, несколько камушков выпало у него из рук.
– Эллен! Что ты здесь делаешь? – волосы у него кудрявились от влаги и спутались от ветра, а лицо чуть обгорело, словно он плавал на лодке под палящим полуденным солнцем. Взгляд у него был усталый или, может быть, раздраженный. Я не могла определить.
О нет, подумала я. Это была плохая идея.
Я сунула руки в карманы.
– Я… получила твое сообщение. – Волна разбилась о скалы, и я невольно сделала шаг назад, чтобы брызги не попали в меня.
Он поднял с земли серый камешек и повертел его в пальцах.
– Ага, хорошо. Рад, что ты его получила, – произнес он, прицеливаясь и кидая камешек в океан.
Повисло неловкое молчание.
– У меня не было твоего телефона, – решилась я его нарушить. – А мне хотелось, чтобы ты знал, что я его получила. Сообщение. Спасибо тебе за извинения.
Я взяла одну из синих мидий, валяющихся у меня под ногами – раковина была темная и гладкая. Волны бились о скалы и рассыпались миллионами сверкающих брызг, а я думала о том, как Рой обнимал меня и как менялось выражение его глаз в тот день, когда я свалилась с причала.
– Что ж… отлично, о'кей, – он снова прицелился и бросил следующий камень. Тот пролетел по изящной дуге, сверкнул на мгновение в лучах солнца – и пропал.
– Я ездила к твоему дому, – продолжала я. – Но тебя там не было.
Ветер пронизывал меня насквозь, забирался под рубашку – и я вздрогнула.
– Я позвонил, – сказал Рой, – потому что хотел сказать тебе, что прошу прощения. Я знаю, что слегка перегнул палку.
– Да уж, мы даже не поняли, что случилось.
– Я просто немного расстроился… ну, меня расстроило то, что сказал твой жених.
Я снова вздрогнула и потерла руки, чтобы согреться.
– Он не имел в виду ничего такого.
– Он застройщик? Такой из этих – из дельцов, да?
– Хайден?! – я начала хихикать. – Делец?
Тут я вспомнила о его работе, об участии в благотворительности, о том, что в следующем году он будет баллотироваться в городской совет, о «Нью-Йорк таймс» и репортерах, которые должны приехать сюда через два дня… Ладно, он был делец.
– Он адвокат. Юрист.
– Это одно и то же, разве нет?
Я вздохнула.
Над головой у меня пролетела чайка, сделала круг и улетела прочь. Рой повернулся ко мне.
– Я хочу тебе кое-что показать. У тебя есть пара минут?
Я взглянула на часы. Было пять пятнадцать. Хайден, наверно, ждет меня, ждет свой эластичный бинт, «Смекту»… и «Алка-зельтцер». Мне нужно вернуться как можно скорее.
В руке Роя звякнули ключи от машины.
– Да, – сказала я. – У меня есть пара минут.
Мы поехали по дороге, которая была мне уже знакома. Рой обогнал грузовик и стал крутить колесико радиоприемника, пытаясь настроить его. Мы доехали до каменной стены, которую я проезжала три дня назад, и свернули на дорогу, идущую параллельно ей. Солнце желтым шаром повисло над горизонтом, вокруг уже начинали сгущаться сумерки. Наконец стена кончилась – вернее, в ней появился достаточно узкий проем, в который мы и свернули, выехав на грязную проселочную дорогу.
– Это Кенлин Фарм, – сказал Рой. Грузовичок подпрыгивал на ухабистой дороге.
– Да, я тут проезжала несколько раз, – заметила я.
– Мои бабушка и дедушка были владельцами этой земли.
– Да? Владельцами? – я впервые могла посмотреть на то, что скрывалось за этой каменной стеной.
Высунув голову в окно машины, я глазела на анютины глазки, лютики, люпин и золотарник, которыми были покрыты холмы сверху донизу. Я вдруг гораздо лучше стала понимать Роя – мне стало понятно, почему это место вызывает у него такие трепетные чувства.
– Оно уже давно не принадлежит нашей семье, – сказал Рой.
– Тут просто великолепно, – прошептала я, боясь, что могу своим голосом нарушить очарование этого места. – А ничего, что мы сюда заехали?
Он только пожал плечами, не отвечая на мой вопрос.
– Я покажу тебе самый красивый вид. Это вот там, на вершине косогора.
Он показал на склон перед нами, и мы поехали туда, шурша шинами грузовика, под колесами которого трещали и ломались какие-то веточки. Остановив машину в нескольких ярдах от стены, Рой вышел из машины, обошел ее кругом и открыл мою дверцу.
– Осторожнее.
Подав мне руку, он помог мне выйти. Трава и полевые цветы здесь росли густо, и я утонула в них почти до колен. Воздух был наполнен стрекотанием кузнечиков и жужжанием пчел и шмелей.
– А раньше здесь действительно кругом была черника? – спросила я, оглядываясь по сторонам.
– Да. Сплошная черника, – ответил Рой.
Мы пошли к стене, которая была примерно фута три в самом высоком месте. Но в основном она была гораздо ниже – время делало свое дело, да и отсутствие хозяина не пошло ей на пользу. Камешки и булыжники валялись около стены в большом количестве, как будто выпрыгнув на свободу и не решив, что же с этой свободой делать.
Рой нашел выступ и взобрался вверх по стене, потом протянул мне руку – и я вскарабкалась за ним и уселась на большой плоский камень, свесив ноги, рядом с Роем.
Я смотрела на поле, которое шло чуть под уклон по направлению к растущим в самом низу соснам.
– Ты был прав, вид действительно невероятный.
Хотела бы я сделать сейчас фотографию – вот именно в этом свете вечернего солнца.
Рой стал поглубже запихивать высовывающиеся камни в трещины стены.
– Есть одно стихотворение… что-то про то, как исправляют стены, – сказала я.
Он кивнул.
– Роберт Фрост. «Починка стены».
Я подняла упавший камешек.
– Есть нечто, что не любит стен в природе…
Рой посмотрел вниз, на стену, покрытую лишайниками, с торчащими тут и там пучками сорняков, проросших сквозь щели между булыжниками.
– «Оно под ними в стужу пучит землю… – продолжил он стихотворение. – «Крошит на солнце верхний ряд камней и пробивает в них такие бреши, что и вдвоем бок о бок там пройдешь…»
Я сидела с открытым ртом.
– Ты что, знаешь его все наизусть?
Он застенчиво улыбнулся.
– Пришлось выучить – в школе как-то задали.
Наверно, смог бы прочитать целиком, если бы было нужно.
– Впечатляюще, – признала я. Над моей ногой лениво кружила пчела.
Рой уставился на поле.
– Я подумал… если ты увидишь все это своими глазами – может быть, ты поймешь, почему я был так расстроен сегодня днем.
– О… ты про эту лекцию о застройщиках?
Он кивнул.
– Я думаю, что понимаю. Я знаю, что застройщики бывают очень бесцеремонными и рубят сплеча.
– Не пойми меня неправильно, – сказал он. – Я не один из тех безумный активистов, который отрицают любые новые начинания и идеи. И я не считаю всех застройщиков плохими. Но… я не раз видел очень неприятные последствия того, что называли прогрессивным и продвинутым. А еще я же Каммингс… Каммингсы из Мэна отличаются упрямством и постоянством.
– Серьезно? И как давно твоя семья приехала в Мэн?
– Пять поколений назад, – он показал на солнце, которое стало совсем похожим на мячик, висящий над горизонтом. – Правда, красиво?
– Очень.
– Мои предки все родом из Огасты, – произнес он, старательно засовывая маленький камешек в щелку между нами. – А это столица штата, – добавил он, подмигнув.
– Да, я в курсе.
Он снова смотрел на меня в упор.
– У тебя красивые глаза. То вроде зеленоватые, то голубые… не могу определить цвет, – и он придвинулся поближе, продолжая меня разглядывать.
– Они зелено-голубые, – ответила я, отодвигаясь.
– Я вроде бы так и сказал, – улыбнулся он, задержав свой взгляд на мне, пожалуй, слишком долго.
Мне стало как-то не по себе. Я не должна позволять ему вести себя так со мной. Нет, это ужасно неправильно. Так почему же я поехала сюда? Чтобы сказать ему, что получила его сообщение? Или чтобы потешить свое самолюбие его вниманием?
– Значит, твои предки из Огасты? – переспросила я, чтобы поскорее сменить тему разговора.
Рой взял маленький камушек и загляделся на маленькую розовую полоску в самой его серединке.
– Ага, они жили там до тех пор, пока мой дед не сорвался с места и не переехал в Бейкон.
– А почему он переехал?
– Он встретил женщину из Бейкона, – сказал Рой. – И влюбился.
Ветер играл с цветами под нами. И я чувствовала, что Рой опять смотрит на меня.
– Этой женщиной была моя бабушка, – добавил Рой, кладя свою ладонь слишком близко к моей.
Я поспешно спрыгнула со стены, стараясь не обращать внимания на то, что творилось у меня внутри, а там творилось что-то неладное.
– Что ж, он оказался в очень красивом месте, – заметила я, оглядывая окрестности. – Только посмотри на эти цветы, – я попыталась сорвать крошечный голубенький цветочек, но стебель оказался неожиданно крепким, и у меня не получилось.
Рой встал у меня за спиной.
– Так у тебя ничего не выйдет, – он стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела, мы почти касались друг друга. – Нужно вот так.
Он обхватил стебель рукой, при этом его рука слегка касалась моей, а потом потянул стебель – и вручил мне цветок. Наши пальцы на мгновение переплелись. Солнце как ни в чем бывало продолжало катиться за горизонт. Мы пошли вдоль стены, и я заметила, что стало гораздо тише – насекомые постепенно умолкали.
– А что было потом? – спросила я. – Ну, с твоими бабушкой и дедушкой.
– О… ну, они купили вот эту землю. Мой дед хотел начать тут выращивать и перерабатывать чернику.
Здоровенный кузнечик тяжело выпрыгнул прямо из-под наших ног.
– Звучит неплохо.
Рой кивнул.
– Да, это было отличное место для черники, ее было очень много. Ты же видела в городе статую?
– Статую?
– Да, женщину с ведром черники.
Похоже, он имел в виду ту фигуру, отражение которой я как раз пыталась сфотографировать, когда позорно рухнула с мостков в воду.
– А, да, кажется, видела.
– Необычно, правда? – сказал он. – В большинстве городов ставят памятники основателям города, защитникам или вроде того. А у нас вот черничная леди.
– А я думала, что она держит ведро с виноградом.
– Только не говори об этом больше никому в Бейконе. А то они вышвырнут тебя из города пинком!
Я засмеялась.
Он протянул руку и коснулся моего лица чуть выше правого глаза.
Я замерла.
– У тебя тут пятнышко, – сказал он, пытаясь оттереть его.
– Это родимое пятно. И его нельзя убрать.
Рой наклонился ближе.
– О, точно, теперь я вижу.
Я снова пошла вперед.
– И что было дальше?
– Что было дальше? А, ты имеешь в виду ферму… Ну, мой дед изучил все, что касалось черники, а потом сделал для себя выводы о том, как ему лучше всего обустроить плантацию, какие сорта ягод будут расти на этой почве лучше…
– Не знала, что существуют разные сорта черники.
Рой выглядел удивленным.
– Ну конечно, их много.
– Интересно, – сказала я. И задумалась, как растет черника. Почему-то мне казалось, что она растет как виноград, на лозе, которая вьется по решетке…
– Черника ведь растет на лозе, да?
Он усмехнулся и поймал в кулак какое-то насекомое:
– На лозе? Черника?! Нет, у нее кустики.
– А, точно, кустики. Ну конечно.
Он сорвал цветок анютиных глазок и протянул мне.
– Это очень красиво, Эллен, – сказал он. – Мне нравится.
– Да, мило, – я завертела стебелек цветка между пальцами.
– Я говорил не о цветке.
Я издала нервный смешок и почувствовала, как кровь приливает к моему лицу, и поспешила вернуть его к рассказу:
– И дальше что было?
Рой улыбнулся.
– Ну, думаю, что у деда росло все, за что бы он ни взялся: и люцерна, и артишоки, что угодно. Так всегда говорил дядя Чет. Дед знал точно, что сработает, а что нет, что пойдет плантации на пользу, от чего ягоды станут крупнее и слаще, ну и все такое.
– Похоже, он нашел свое призвание, – заметила я.
– Да, думаю, так оно и было, – он убрал мне волосы, упавшие на лицо. – Вот так. В твоих глазах есть что-то особенное, они слишком красивые, чтобы их прятать под волосами.
Я смотрела на свой букетик, и Рой, надеюсь, не мог видеть, как вспыхнули мои щеки.
– Значит, у них была ферма.
– Да, и дела шли очень хорошо. Они продавали чернику в магазины, рестораны, гостиницы, везде. И еще бабушка сама торговала черникой.
– Значит, они преуспевали?
– Да, дела у них шли весьма неплохо. Потом родился дядя Чет. Когда он подрос и научился ходить – он бегал тут, среди кустиков черники, и рвал ягоды и ел их. Он рассказывал мне, что в детстве у него вся одежда всегда была в синих черничных пятнах и разводах. Он унаследовал от деда его талант, а может быть, даже превзошел его. И он очень любил это место.
Рой остановился у кучки вывалившихся из стены камней и стал поднимать их и вставлять обратно.
– Так-то лучше, – удовлетворенно кивнул он, стряхивая с ладоней грязь.
Я представила себе мальчика, который бегает среди кустов черники в лучах теплого летнего солнца.
– Все это так чудесно звучит.
– Уверен, это и было чудесно, – Рой помолчал. – Но все когда-нибудь кончается, – он огляделся по сторонам и остановил взгляд на малиновке, которая уселась на край стены, ее крылышки подрагивали. – Мой дед, в конце концов, продал ферму. Они просто уже не могли с ней справиться.
Мы подошли к тому дальнему уголку фермы, где стояла группка дубов – а один огромный, старый скрипучий дуб стоял отдельно, словно тут была коктейльная вечеринка для дубов, а он не захотел в ней участвовать.
– Но ведь у них был твой дядя? Почему он не мог им помочь? Если он так все это любил и…
Рой подошел к одинокому дубу и прислонился к его стволу.
– Нет. Он уехал из Бейкона, когда ему было двадцать лет, и не возвращался много лет, – Рой задрал голову и изучал крону дерева, похожую снизу на какую-то диковинную скульптуру. – Что-то произошло… он не хотел говорить об этом, но явно с этой фермой у него были связаны очень грустные воспоминания.
Я окинула взглядом эту каменную стену, огромное поле, сосны в самом низу…
– Ни за что не поверю, что он не скучал по этому месту.
Солнечный зайчик скользнул между деревьями и прыгнул на рукав Рою.
– О, уверен, что очень скучал, – ответил Рой. – Он, правда, никогда не говорил об этом, но другие рассказывали мне, что ему было невероятно тяжело вернуться и увидеть, что ферма теперь принадлежит другому. Тяжело жить в этом городе и все время ездить мимо этого места – теперь чужого.
– Тогда… почему же он все-таки вернулся? – спросила я.
Теперь солнечный зайчик прыгал по лицу Роя.
– Наверно, потому, что его дом по-прежнему был здесь.
Я задумалась. Можно ли считать домом то место, которое больше тебе не принадлежит? Наверно, нет.
– И кто теперь хозяин этой земли? – поинтересовалась я.
– Какой-то парень из Бостона купил ее несколько лет назад, но он умер и оставил ее в наследство детям. А они не хотят жить здесь. Они хотят продать землю, но сначала хотят ее поделить. Ну знаешь – как кусочками нарезать и продать каждый по отдельности.
Кусочками.
Да, это я знала. Я не раз проделывала подобное для своих клиентов – и никогда меня не волновало в этих случаях ничего, кроме цены за акр. Я никогда не задумывалась о том, чем были раньше эти земли и чем они могут быть для тех, кто на них раньше жил…
– А ты не можешь ее купить? – спросила я.
Рой засмеялся.
– Нет, конечно. Да и потом – что бы я делал с сотней акров земли? Я же не фермер.
– Не знаю. Просто… мне кажется, это было здорово. Я надеялась, что ты сможешь вернуть ее обратно в семью. И потом – ты же можешь жениться и заняться фермерством. Или оставить ее своим детям, – я сорвала цветок люпина и добавила его к своему букету.
– Ну, если честно, что-то я сомневаюсь, что в скором времени женюсь.
– Нет? Ты умный, привлекательный, имеющий хорошую работу мужчина – мне кажется, ты был бы нарасхват.
Рой остановился и посмотрел вниз, на подножье холма.
– В моей жизни нет места хорошей девушке, – он покачал головой. – А чтобы жениться – нужна хорошая девушка.
Я задумалась, уж не был ли он раньше женат. Он аккуратно снял с рукава божью коровку и посадил ее на фиолетовый цветок люпина.
– Я как-то раз чуть не женился, – сказал он, словно прочитав мои мысли. – Но ждал слишком долго – она в результате вышла замуж за другого. Сейчас у них вроде как уже дети, насколько я знаю.
– Как давно это было?
Он задумался на мгновение, словно подсчитывая в уме.
– О, лет шесть назад.
– И с тех пор никого?
– Никого серьезного, – ответил он, поднимая упавший камешек. – Я уже потерял одну хорошую девушку, так что если я встречу правильную девушку снова – я уже ее не отпущу.
– И как ты собираешься ее удержать? – улыбнулась я. – Наденешь наручники?
– Не знаю, – серьезно ответил он. – Наверно, все-таки не наручниками, – он почесал шею и полуприкрыл глаза, а потом улыбнулся: – Может быть… я построю для нее что-нибудь. Может быть, я построю ей дворец.
– Дворец… а это мысль! Как тот император, который построил Тадж-Махал для своей жены. Очень романтично, правда?
– А разве она не умерла при родах? – засомневался Рой. – Разве он не поэтому начал его строить?
Он был прав. Пример был не совсем подходящим.
– Думаю, так и есть, она действительно умерла при родах, – пришлось мне признать. – Но и ладно. Ни одна женщина не откажется от собственного дворца.
– Полагаю, когда-нибудь я смогу в этом убедиться.
Мы постояли в молчании, потом Рой произнес:
– Нужно отвезти тебя обратно.
Мы подошли к грузовику, и я обернулась, чтобы еще разок, последний, бросить взгляд на эту красоту.
– Что ж, – сказала я. – Раз ты не можешь купить эту землю – ты не можешь и помешать им ее продать по кусочкам.
Рой повернулся ко мне, глаза у него были грустные, в них сквозила обреченность:
– Да, Эллен. Я не могу им помешать.
Мы постояли еще некоторое время, над головами у нас пролетел, гудя, словно маленький военный вертолет, шмель. Потом Рой открыл передо мной дверь.
– Подожди секунду, – мне показалось, что я заметила что-то прямо под колесом грузовика. Я наклонилась: там, где шина примяла цветы и стебли, расплывалось багрово-фиолетовое пятно. Разведя в стороны траву и цветы, я увидела маленький кустик, потянула его – и он оказался у меня в руке. На веточке, тоненькой и гибкой, висели три крохотных черничины.
Мне показалось, что все вокруг замерло и остановилось: гул насекомых, ветер, закат… Я держала в руке этот маленький росток – и рука у меня дрожала.
– Посмотри, – сказала я Рою. – Это черника. Здесь все еще черника!
Он улыбнулся мне.
– Черника вообще очень сильное растение. Кустики могут выжить в самых что ни на есть экстремальных условиях. А в благоприятных условиях живут очень долго и плодоносят.
– Это потрясающе, ты не находишь? Просто живут – и плевать им на то, что происходит вокруг…
Я думала об этом маленьком, стойком кустике, который пережил мою бабушку, Чета. Так и полезла в грузовик, держа его в руке. Заходящее солнце окрасило поле в красно-золотые цвета. Насекомые постепенно затихали – они тоже чувствовали, что день катится к концу. Рой завел машину, и мы выехали с фермы на дорогу. Через открытое окно в машину проникал прохладный вечерний воздух.
– Ты так и не объяснила, почему до сих пор не уехала из Бейкона, – заметил Рой.
Мы свернули налево, по направлению к городу.
– Ты помнишь… – начала я. – Я тебе рассказывала, что нашла дом, в котором родилась моя бабушка?
Рой чуть сбросил скорость, чтобы белка могла перебежать дорогу перед нами.
– Да. Ты говорила, он на Комсток-Драйв.
– Там на чердаке обнаружилась картина, прямо на штукатурке. Люди, которые теперь в этом доме живут, нашли ее во время ремонта, когда отодрали панели со стены. Моя бабушка была художником. Это она нарисовала картину. И это настоящее произведение искусства. А изображены на картине она и твой дядя.
Рой резко повернулся и посмотрел на меня с удивлением.
– Мой дядя?! И твоя бабушка? Она нарисовала их обоих?
Я кивнула.
– Да. Они там совсем юные, практически подростки, стоят под дубом. И это, знаешь… в этом есть что-то мистическое, что ли. И она очень красивая. По-настоящему красивая картина.
– Я бы хотел ее увидеть.
Я тоже хотела бы, чтобы он на нее посмотрел, но только я не была уверена, что у меня получится это устроить. Я рассказала ему о картине в Историческом обществе, о заметке в «Вестнике», о разговоре с продавцом фотомагазина и о встрече с Лилой Фальк.
– Вау, – произнес он. Мы ехали по дороге, петляющей вверх-вниз по холмам. – Ты здорово потрудилась. И вот это все, что ты выяснила… ты раньше ничего об этом не знала? – Голос у него был очень взволнованный. И это волнение отозвалось еще большим волнением во мне.
– Нет, мы ничего не знали об этом, – покачала я головой. – И я собираюсь выяснять подробности и дальше, пока не докопаюсь до самой сути. Вот почему я осталась. Мы никогда не догадывались, что бабушка была художником, что она уехала учиться в художественную школу. И что ее картины настолько хороши, – я смотрела в окно, на лес, на сосны. – А мне бы, честно говоря, хотелось, чтобы она это не скрывала от нас.
Рой переключил передачу и завернул за угол.
– Может быть, она и послала тебя сюда, чтобы ты узнала ее секрет. Может быть, это была часть ее плана.
Могло ли быть так? Действительно ли она, зная меня, понимала, что я все это выкопаю? Я искренне хотела в это верить. Но вряд ли это было правдой.
– Как она могла догадаться, что я найду ее картину на чердаке Портеров? – возразила я. – Ее же не так давно обнаружили, и если бы не ремонт – не обнаружили бы вовсе. И как она могла знать, что я пойду в фотомагазин, там познакомлюсь с ее одноклассником, и он отправит меня к Лиле Фальк?
Рой сбросил скорость перед светофором.
– Ну, может быть, она, конечно, не знала всего этого точно, но она могла думать, что если ты приедешь сюда – то обязательно что-нибудь узнаешь, а дальше ниточка завьется, – Рой улыбнулся. – И так и получилось. Ты нашла то, что было бы иначе потеряно навсегда – если бы ты не приехала сюда.
Возможно, он был прав. Возможно, отправляя меня сюда с этим письмом, она действительно надеялась, что я узнаю о ее прошлом.
– Думаю, что ты прав, – задумчиво ответила я.
Мы ехали дальше молча, в тишине слышно было только, как шуршат шины грузовичка по дороге. Потом Рой свернул на Пейджет-стрит, уже были видны здания и океан. Когда мы доехали до строящегося дома, он остановился около моей машины, вышел и распахнул передо мной ее дверцу.
– Спасибо, что показал мне ферму, – сказала я, выбираясь из грузовика.
Он накинул капюшон.
– Спасибо, что нашла чернику.
Он сунул руки в карманы, и я заметила проблеск улыбки на его лице, в результате которой вокруг его глаз собрались мелкие морщинки.
– Что? – переспросила я. То, как он смотрел на меня, заставляло меня сильно нервничать. – О чем ты? – я сжала покрепче свой букетик из цветов и кустика черники.
Он подошел на шаг ближе.
– Зачем ты приехала сюда сегодня, Эллен?
На самом деле этот вопрос был куда сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Действительно ли я приехала только затем, чтобы сказать ему, что получила его сообщение? Или все-таки была другая причина? Я что… влюбилась в него? Значит, вот так это бывает?
Я не хотела отвечать. Но чувствовала себя в ловушке.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал небрежно, но и сама слышала, что он звенит от волнения.
– Я имею в виду… что ты здесь делаешь? – Он подошел еще ближе ко мне. Так близко, что я почти чувствовала его, хотя он и не касался меня.
– Я же тебе сказала. Я чувствовала неловкость из-за того, что произошло сегодня утром на ярмарке, и… – я начала жестикулировать, пальцы у меня двигались, как руки у марионетки. – Я знала, что ты расстроился, и когда ты позвонил, я подумала, что хорошо было бы… ну… подумала, что мне стоит… что…
Я беспомощно отвернулась. О господи, что я несу?! Просто чушь какая-то…
Рой склонил голову, улыбка все еще играла у него на губах. Он смотрел на меня в упор, как будто зная, что если будет смотреть на меня вот так достаточно долго – я просто сойду с ума и сделаю что-нибудь невозможное и безумное, например снова обовью руками его шею… или признаюсь, что не могу перестать думать о нем. Следующие пару секунд я находилась полностью во власти его взгляда – глаза у него были такими яркими и синющими, как вода в Карибском море, чистая и глубокая, и в ней плавают желтые рыбки, и фиолетовые морские звезды, и еще там красные кораллы… они манили меня, эти глаза, и я ничего не могла с этим поделать, я даже дышать-то толком не могла, я задерживала дыхание, словно готовясь нырнуть глубоко-глубоко…
А потом я услышала его голос:
– Что ж, ладно, – сказал он. – Ты хотела убедиться, что между нами не осталось никакого недопонимания, – он улыбнулся и, едва заметно дернув плечом, заключил: – Договорились.
Это что еще такое было? Он что, отпускает меня? Снимает с крючка? Но я-то не хочу никуда уплывать! Я хочу стоять здесь и тонуть в его глазах!
Рой открыл передо мной дверцу моей машины, и я скользнула на водительское сиденье. Я была словно в тумане. Смотрела, как Рой идет к грузовику, как заводит мотор, слышала шум этого мотора. Рой поднял руку и помахал мне на прощание, я в ответ подняла свою… и почти почувствовала, как наши руки касались друг друга.
Достав из сумочки ключ на плетеной ленточке, я открыла дверь в номер и замерла при виде Паулы и человека в белом халате, которые находились в комнате. Что случилось?! И сколько времени меня не было?
Хайден по-прежнему лежал в постели, но теперь рядом с ним был мужчина в белом халате, которой напомнил мне моего учителя физики в двенадцатом классе. Он накладывал повязку на лодыжку моего жениха.
– Что происходит? – Я бросилась к Хайдену.
– Да все под контролем, – заявила Паула, успокоительно махнув рукой. – Док о нем хорошо позаботится.
Я посмотрела на мужчину в халате, потом повернулась к Хайдену:
– Что случилось, дорогой?
– Ну, просто она стала хуже, – сказал он, морщась. – Раздулась вся, как баскетбольный мяч, – он казался очень бледным и почему-то очень маленьким. – Я позвонил вниз, чтобы принесли еще льда, а когда Паула его принесла – она только взглянула на меня и сразу вызвала доктора Герберта.
– Слава богу! – воскликнула я, хватая Хайдена за руку и недоумевая, как же я могла быть такой черствой, оставить его здесь в таком состоянии и гулять по Кенлин Фарм с Роем Каммингсом, пока он лежал здесь один и страдал!
– Непросто было найти кого-нибудь в воскресенье, – сообщила Паула. – Особенно чтобы на дом вызвать, – она послала доктору улыбку. – Но Док женат на моей кузине Лоре, поэтому я знала, что он не откажет.
– Спасибо вам, доктор, – сказала я. – Я Эллен, его невеста.
– Рад был помочь, – откликнулся доктор Герберт, закрепляя повязку. – Я вам дам пару рецептов, – обратился он ко мне. – Одно лекарство от боли, второе – от отека, – он достал из кармана халата блокнотик и нацарапал что-то на листочке. – Скорей всего, он потянул связку, но через день-другой ему должно стать лучше, – он протянул мне рецепты. – Просто не давайте ему особо бегать пару дней.
– Хорошо, Док, не дам. Спасибо вам огромное. Вы так добры. Позвольте, я дам вам визитку и вы вышлете мне счет.
Он взялся за свою сумку, я сунула ему визитку, и вслед за Паулой он вышел из номера.
Я присела на постель около Хайдена, придавленная чувством вины.
– Милый, – сказала я, наклоняясь, чтобы обнять его. – Мне правда очень, очень стыдно, что я вернулась так поздно. Я ведь и представить не могла, что ты чувствуешь себя настолько плохо.
– Ничего страшного. Я же понимал, что тебе нужно время, чтобы побыть одной и немного успокоиться.
– Я ведь даже не доехала до аптеки, – призналась я с раскаянием и смущением. – Слава Богу, что Паула привела этого доктора!
Хайден водрузил перевязанную ногу на подушку.
– Ну, думаю, в аптеку тебе все же придется съездить. Что он там выписал, кстати?
– Дай-ка посмотрю, – я заглянула в первый рецепт. – Тайленол с кодеином.
И тут мое внимание привлекло кое-что, что я никак не ожидала увидеть на врачебном рецепте: на самом верху листочка красовался отпечаток собачьей лапы.
Лапа?!
Я пригляделась – под лапой значилась фамилия: «Питер Герберт, доктор ветеринарии, «Ветеринарная Клиника Герберта».
А парень-то, оказывается, был ветеринаром…
