Глава 9
В эпицентре
– Итак, каково ваше решение, командир? – сразу перешел к делу Капелли, стоило только Чудову нажать красную кнопку «КС», что означало, конечно же, «конец связи».
– Уходим на лунный модуль, – отчеканил Чудов.
– А успеем?
– Если прямо сейчас побежим – да.
– А вдруг…
– Отставить разговоры. Двинулись.
Но когда мы всей толпой побежали по коридору к воздушному шлюзу, Чудов все-таки снизошел до кратких пояснений.
– Взлетим по ускоренному циклу. За две минуты выйдем на опорную орбиту. И как раз с минутным запасом успеем уйти за горизонт… Когда «Барракуды» взорвутся, нас защитит от излучения кривизна лунной поверхности.
– Извините, что критикую. Но как-то плотно всё… Минутные притирки… Это ведь страшно рискованно! А почему бы не пересидеть удар здесь, под толщей грунта? Подрыв термоядерных БЧ будет в вакууме, над поверхностью. Значит, для нас это безопасно. Или нет?
Этот вопрос вертелся и у меня на языке, но хорошо, что его задал именно Капелли – мне-то, как новичку, оспаривать мнение начальства было по рангу не положено.
– Ничего безопасного в этом варианте не вижу! – ответил Чудов сердито. – Сюда при любом сценарии успеют проникнуть десятки боевых мехов… Будет очень горячо. А лично я в телохранители к Пахивиру не нанимался. Думаю, как и вы… Всё, наговорились?
Из нашего коллективного молчания Чудов сделал вывод, что да, наговорились.
Впереди уже показались гермодвери воздушного шлюза и птеры-караульные. Льющиеся с подволока солнечные лучи играли на богатых инкрустациях их надкрыльев и в этом мне привиделось нечто неуместно земное, венецианское…
Вдруг меня осенило. Лучи! Лучи, черт возьми!
– Постойте! – я и сам остановился. – Я правильно понял, что эти ваши «Барракуды» несут термоядерные заряды?
– Да. И что с того? – с нажимом спросил Чудов.
– Значит, световое излучение огромной плотности, которое выделится при их подрыве, обрушится прямиком на входные приемники хризалидских световодов?
– Обрушится. И?
– Так оно же попадет сюда! Во все подземелья базы! По све-то-во-дам! Вот этот солнечный зайчик у меня на ладони станет таким жгучим, что проплавит сталь! И хрен даже с ними, с теплицами! Понятно, что от всех ананасов останется только пепел! Но все птеры сгорят! И ползуны! И Пахивир! Все! Вы это осознаете?
Вообще-то я не то чтобы ожидал, но был где-то в глубине души готов к ответу «да, осознаем, но нас это совершенно не колышет!».
Я повидал на своем веку немало спецслужбистов и не питал иллюзий ни относительно их морального кодекса, ни относительно нравственных установок насчет чужих смертей. «Помер Максим, да и х… с ним!» – вот все их установки.
Но в данном случае я, слава Богу, ошибся!
Чудов застыл, как будто громом пораженный. Сдвинул брови. И промолвил:
– Световоды… Как мы не подумали об этом?! Да что «мы»? Как я об этом не подумал?!
– Ладно мы, но Первый… – вставил доктор Зимин.
– Да, и Первый! Хотя он забыл уже, наверное, про такие мелочи! Да и не бывал он здесь ни разу… Знает только, что Старая База рассчитана на близкий подрыв термоядерной БЧ. Ее с расчетом на это, собственно, строили… Но вот только в советском проекте никаких световодов не было! Это уже самодеятельность хризалид! Так сказать, незаконная перепланировка!
Я видел, что Чудов реально в ужасе. И я ему откровенно сочувствовал: в такие минуты совсем не хочется быть тем, кто принимает решение.
Моральные терзания Чудова решил ослабить Зимин:
– Ладно, Ваня, не грузись. Мы всё равно уже ничего не успеваем. Если отменить термоядерный удар, хризалид перебьет Тунгусский механоид. И непонятно еще, что для них хуже… Да, собственно, механоид точно хуже… Ты же видел съемку, как он вырезал колонию хризалид на Марсе? Так что давай делать как решили. Всё равно выгоды стране от этих визитеров немного. Технологиями они не особо делятся… Так что…
– Да при чем тут технологии, а?! Хризалиды – живые существа! Мы в ответе за них! Они попросили защиты! А мы им защиту пообещали. На самом высоком уровне! А теперь вместо того, чтобы защитить, мы убьем их, причем самым жестоким способом! Испепелим заживо! – лицо Чудова было белым как мел.
– А световоды эти как-нибудь того… закрыть, например… нету способа? – спросил Тополь. – У них, на родной планете, разве не было смены дня и ночи? Должны же они зашториваться как-нибудь, а?
– Вроде да, должны закрываться, – это был Капелли. – Так или иначе, нужно поскорее объяснить всё хризалидам!
– Ты прав. Итак, наша эвакуация отменяется, – Чудов взял себя в руки и вновь посуровел. – С нами – если что – ничего страшного не случится, скафандры выдержат. Но вот хризалид нужно спасать.
Легко сказать – трудно сделать. Первая наша попытка спасти хризалид с треском провалилась.
Капелли в лепешку расшибся, чтобы объяснить охране воздушных шлюзов суть проблемы.
Но те проявляли просто феерическую тупость!
Начать с того, что они не понимали слова «световоды». И закончить тем, что ближайшим к термоядерной бомбе понятием, доступным их разумению, был ежегодный фестиваль взрывных зарядов, при помощи которых делают шахты-инкубаторы для личинок (тех самых хризалид, по которым в земной ксенобиологии получила название вся их раса).
А время, меж тем, поджимало…
– Значит, надо двигать к Пахивиру, – постановил Чудов.
В общем, побежали мы обратно, в Нижнюю Теплицу.
Увы, Младший Брат Справедливости как сквозь землю провалился.
Его монарший топчан был пуст.
Бабы-телохранительницы с упоением потребляли фруктовую патоку из свернутых кулёчком глянцевитых листьев и параллельно – благо, конечностей хватало – натирали друг другу фуркулы цветным глиттером, не забывая также обсуждать кавалеров. И ничегошеньки они не знали, кроме «хм-хм, а ведь только что был здесь…»
Идиллию Нижней Теплицы нарушали только останки разведывательного бота, застреленного Чудовым, которые по-прежнему лежали перед пустым топчаном Пахивира…
…Как вдруг началось.
Причем началось всё сразу и одновременно.
Как я позднее прочел в Бюллетене, Тунгусский механоид зашел на колонию хризалид на предельно малой высоте. При этом он использовал несколько ложных фантомов, которые полностью сбили с толку и без того слабенькую ПВО колонии.
Коварство искусственного интеллекта, управляющего механоидом, простиралось и дальше – прежде чем сделать эффектную «горку» и открыть огонь из всех стволов, инопланетный робот высадил десант.
Десятки боевых мехов закопались в реголит и продолжили рыть дальше, подбираясь к железным подземельям.
В итоге, когда мы стояли рядом с птерами-охранницами и Чудов лихорадочно вращал перед собой голографическую модель Старой Базы, прикидывая, где нам теперь искать Пахивира, мы были атакованы одновременно с нескольких направлений!
Семибалльный тектонический удар сотряс весь комплекс.
С оглушительным звоном лопнула бронекрышка ракетной шахты…
Брызнули сочным крошевом ошметки растений…
И, опрокинув топчан правителя, влетел в помещение четырехметровый оранжевый болид, облепленный разъяренными птерами.
Всё происходило очень быстро.
Я еще не успел сообразить, что блестящая оранжевая штука – это боевой мех, а высунувшиеся из его чрева острейшие секаторы нашинковали в капусту половину птеров. Но уцелевшие бойцы за тот же самый короткий миг всё же обрушили на оранжевое ванадиевое напыление вражеской машины убийства струи фтора из своих пистолетов!
Итогом этой молниеносной схватки стала страшная ничья. Оранжевый мех, разваливаясь на куски, протаранил железные тюбинги бывшей ракетной шахты и, рассыпая искры, замер. Вокруг него в гротескных позах повисли на острых сколах металла раздавленные ударом птеры. Жуткое, доложу я вам, зрелище!
– Оружие к бою! – гаркнул Чудов. – Включить пояса на кинетическую защиту!
Второй приказ был даже важнее первого.
Я, честно говоря, уже и думать забыл о том, что наши скафандры имеют защитный режим. До того ли, когда вокруг термоядерная война назревает?
В общем, только повключали мы наши Агрегаты Антисиловые в режим генерации защитного вихря из гравитонов, как палуба в трех шагах от нас полыхнула уже знакомым зеленым пламенем взрывного окисления во фторной атмосфере, и, пробив бронированным рылом истончающийся металл, на сцену явился еще один боевой мех!
Ему вдогонку, откуда-то с нижней палубы, палили птеры. А потому корма меха, утыканная чем-то вроде многоствольных пушек, пылала и шипела. Но в целом машинка была еще способна натворить бед…
Тут уж пришел наш черед пострелять. Кто из лазерного автомата, а кто из ракетомета, все мы слаженно обрушили на гостя из преисподней мощь прорывных земных технологий.
Заляпанный кровью птеров и плавленым реголитом бок меха с шипением взорвался, и прямо мне в грудь полетел, бешено вращаясь, изломанный коленвал. (Ну или называйте это как угодно – в любом случае лом был такой, что он бы неминуемо пригвоздил меня к стволу исполинской лианы.)
Но защитный режим Агрегата Антисилового сработал на «отлично». Коленвал ударился о невидимую преграду, отскочил и вонзился в палубу передо мной с такой силой, что пробил ее навылет!
Я думал, после этого судьба подарит нам передышку. Но в следующую минуту накал борьбы только усилился.
Нас атаковала группа из трех мехов. Мы открыли огонь, но смогли серьезно повредить только одного – два других зависли над нами, подрабатывая крошечными реактивными движками, и обрушили на нас разящий шквал вольфрамовых игл.
Защита отразила шквал вполне штатно, однако борткомпьютер скафандра тревожно предупредил о критическом перерасходе энергии.
– Надо отступать в коридор! – крикнул Зимин.
И мы, конечно, отступили бы, распрощавшись с надеждами отыскать Пахивира и спасти колонию от испепеления, но из дыры в палубе вдруг выпорхнули не менее пятнадцати девочек-птер.
Это были гвардейцы – точнее, гвардейки – в полном боевом облачении. Каковое, помимо золотых и платиновых браслетов, расписных наручей и поножей, включало в себя также бронекирасы из того самого стеклянистого материала, из которого были сделаны шлемы птеров бригады Сиса.
Эти великолепные трехметровые воительницы были вооружены не только фторными пистолетами, но и неким длинномерным оружием, которое я описал бы как «стреляющий багор».
Девочки дали слаженный залп из этих своих «багров».
Нечто вроде надкалиберных реактивных гранат устремилось к парящим над нами мехам.
Взрывная волна была настолько сильной, что всех нас смело как кегли.
При этом Тополь и Капелли провалились в прожженную фтором пробоину в палубе, а мы с Чудовым и Зиминым едва-едва удержались у нее на краю.
Прямо перед собой я увидел огромные глаза гвардейской девочки.
– Вниз! – сказала она. – Прыгай вниз!
– Мужики, скорее сюда! – вторили снизу Тополь и Капелли.
Что нам оставалось?
Только послушаться.
Бывалый Чудов для прыжка временно отключил силовой пояс и приземлился неторопливо, по-лунному.
Я же, малоопытный космический боец, рухнул вниз, как мешок с картошкой…
Всем нам очень повезло: мы оказались в одном из самых защищенных мест колонии хризалид. Называлось оно Белый Зал.
В обычной ситуации нас в него не пустили бы ни под каким видом. У хризалид имелись свои тайны, и хранить их они были настроены со всей строгостью.
Белый Зал отличался необычной – для помещения, находящегося на бывшей советской базе, – овальной формой.
В стенах были оборудованы просторные ниши, шесть штук. Во всех нишах, кроме одной, располагались громоздкие устройства, которые я охарактеризовал бы как помесь микроволновой печи, печатного станка и прядильной машины.
Все они были похожи друг на друга, хотя и не тождественны. Следовало предположить, что это разные модели одного и того же по своему функциональному назначению механизма.
Позже я узнал, что то были биопринтеры – удивительные устройства, изобретенные цивилизацией хризалид. Они позволяли «печатать» почти любой биологический объект, будь то цепочка ДНК, вирус или даже живая клетка, а то и что-нибудь вроде омара или голотурии.
Но тогда мы с Костей просто гадали, что за фигня такая у них стоит, и в ходе стремительного обмена мнениями решили, что мы попали на камбуз. А перед нами – тостеры, ну или там хлебопечки…
Но хрен с ними, с девайсами визитеров.
Главное: в Белом Зале обнаружился Пахивир!
Не осталось и следа от сонной надмирной вальяжности, которой встретил он нас во время нашей первой аудиенции. Теперь Пахивир мало того, что был другого цвета – яично-желтого, – он еще и говорил как птер, экспрессивно и напористо:
– Вам нельзя здесь находиться, земляне! – сказал он, агрессивно вскинув рожки в сторону Чудова. – Вы разрушаете нашу правду! Навлекаете на нас беду!
– Я знаю. Но у нас дело жизни и смерти. Вашей жизни и вашей смерти, – сказал Чудов.
(Я перехватил уважительный взгляд Капелли – ксенобиолог явно был впечатлен прогрессом коммуникативных способностей своего командира.)
– Говори же!
Чудов в двух словах объяснил ситуацию со световодами и с термоядерным ударом по Тунгусскому механоиду, который готовило командование военно-космических сил.
И, надо сказать, Пахивир проявил редкую для гусеницы адекватность!
Грядущему удару «Барракудами» он искренне обрадовался. Что же до неприятностей со световодами, то они погрузили его в державные раздумья.
При этом он достал из какой-то полости своего мучнистого тела – там был этакий карман кенгуру – шлем из тонких стальных полос и водрузил его себе на голову.
«Интерфейс для подключения к коллективному разуму всей колонии?» – предположил я.
– У тебя есть быстрое решение для этой проблемы? – спросил Чудов, которому надоело наблюдать за тем как рыхлая пожилая гусеница многозначительно молчит уже вторую минуту.
– Враги мешают… Если бы не они… Я бы сделал все быстро… А так…
– Может, наша помощь будет уместна?
– А что? Это может быть решением! – Гусеница начала энергично вращать головой, что, видимо, следовало понимать как «утвердительный кивок». – Наши световоды закрываются для света с помощью жидкости. Эта жидкость делает их темными. Но жидкость качает насос… А там, где стоит насос, сейчас находятся враги.
– То есть нам нужно пойти и включить насос?
– Именно об этом я вас смиренно прошу, – сказал Пахивир.
Но Чудова и просить-то не надо было! Командир раскрыл свою схему-голограмму и потребовал:
– Покажи, куда идти!
Выяснилось, что насосная – помещение по соседству с уже виденной нами радиорубкой.
– Блин, знать бы сразу! – с досадой воскликнул Капелли.
– Знал бы прикуп – жил бы в Сочи, – вздохнул я.
Я надеялся, что Пахивир сейчас этак царственно взмахнет своими чувствительными рожками, и в единственной пустующей нише Белого Зала откроется потайной ход, ведущий прямо в главный коридор.
Но, увы, здесь мы имели дело с унылой прозой жизни. Пробиваться к насосной надо было ровно тем же путем, каким мы добрались до владыки. А именно: вверх, через пролом в палубе, на реактивном ранце (не забыл ли я упомянуть, что эти полезные устройства входили в стандартный комплект лунной экипировки Космодесанта?), а затем – по трупам павших в бою птеров, по дымящимся обломкам мехов…
Нам повезло, что за время нашего короткого разговора с Пахивиром гвардейские птеры-девочки расправились с мехами в ракетной шахте (то есть в Нижней Теплице) и тем сильно облегчили нам задачу.
Также нам упрощало жизнь и то обстоятельство, что была остановлена утечка воздуха из помещений базы. Да-да, пробоины, проделанные боевыми мехами при вторжении, затянулись затвердевшим пищеварительным соком огромных насекомоядных растений (синтетических созданий, рожденных биопринтерами), которые специально для этих целей были рассажены хризалидами по верхам всех залов и теплиц.
Главный коридор тоже в целом контролировался хризалидами – повезло и с этим…
Но вот в самой насосной, как и обещал Пахивир, окопался враг.
Это было видно сразу, из коридора: через свежую дыру в бронедвери свешивался стальной кольчатый хвост, который, то и дело импульсивно пощелкивая, вел наблюдение за обстановкой при помощи крошечной, но хорошо различимой видеокамеры.
Чудов был подлинным гением тактических комбинаций. Он мгновенно родил план, который донес до нас короткими отрывистыми фразами.
Выполняя его замысел, мы дождались, пока Зимин подожжет лианы вокруг двери в насосную из лазерного автомата и, воспользовавшись густым задымлением, на полном скаку добежали до радиорубки.
Когда мы оказались внутри, Чудов уверенно вырвал из вертикальной консоли один за другим восемь электронных блоков в дебелых железных корпусах. За ними открылась дверь в потайную каморку папы Карло. Как будто специально для нас, прозревая сквозь десятилетия, советские конструкторы устроили там технологический лаз!
Бог весть для чего служил он по их замыслу. Но его сечения вполне хватало, чтобы не только использовать лаз как бойницу, но и пропихнуть через него бойца в скафандре! Правда, со снятым реактивным ранцем.
Конечно, мы с Тополем не были бы сталкерами, если бы не запросились в штурмовую группу.
Дескать, кое-что мы умеем, хоть, может, и знаем мало…
Но Чудов был категорически против. В бой пойдут одни старики – он и Зимин.
Слово командира – конечно, закон.
На счет «три» мы с Капелли, рванув запорные рычаги, содрали с креплений прямоугольную заглушку (она была организована по типу аварийных люков на авиалайнерах), и остальные члены нашей группы, осветив открывшуюся в проеме насосную своими фонарями, открыли огонь из ракетометов «Штурм».
Не знаю, молился ли Чудов о том, чтобы насосы не пострадали.
Я лично – молился.
Ведь черт с ними, с птерами (хоть их, конечно, и жалко). Но мы ведь и сами никуда не убежали.
Мы здесь.
И мы тоже сгорим, когда «Барракуды» взорвутся над Тунгусским механоидом, а значит, и над Старой Базой!
Потому что если раньше сердечники наших скафандров имели полный ресурс, то теперь, после столкновений с мехами и интенсивной работы Агрегатов Антисиловых, наша интегральная защита уже не смогла бы выдержать одновременный удар и проникающей радиации, и фотонов светового излучения.
В общем, невеселые мною владели мысли…
Чудов и Зимин бросились в пролом сразу после того, как мы провели огневой налет.
Я занял положение для стрельбы с колена. Вперившись в прицел лазерного автомата, я пытался разглядеть врага в глубине насосной, но видел лишь нагромождение механизмов да вездесущие клубы разноцветного дыма.
Внезапно в поле зрения промелькнул металл.
Тополь выстрелил. Я не успел. Да и боязно было, промахнувшись, попасть в ценное оборудование…
Сердце бешено колотилось в груди.
Я всем существом рвался туда, внутрь. Где невидимые с моей позиции Чудов и Зимин ведут бой с мехами.
Вдруг раздалась серия приглушенных хлопков.
Затем наушники прорезал истошный крик Зимина: «Ваня, не надо!»
И, наконец, с лунной неспешностью рухнул поверженный механоид.
Треснувший корпус меха дымился, а в стальных клешнях он сжимал… перчатку от нашего, земного скафандра.
«Но откуда она у него? Что это значит?!» – пронеслось у меня в голове.
– Все ко мне! Скорее! – это был голос Зимина.
В отличие от них с Чудовым, мы свои реактивные ранцы загодя не снимали. Поэтому нам пришлось выйти в коридор и воспользоваться гермодверью, открытой изнутри Зиминым.
То, что мы увидели за ней, не скрою, потрясло меня на всю жизнь.
У ног Зимина лежал Чудов.
В двух шагах от него на железном полу синели часы «Москва» – титановый корпус раздроблен, браслет порван.
Командир был недвижим.
Его лоб и щеки были мертвенно бледны, глаза – закрыты.
На месте левой кисти дымилась культя.
Грудь Чудова была пробита насквозь, в ней зияло отверстие величиной с кулак.
– Нужен врач! – зачем-то крикнул я. – Можно же что-то сделать!
– Я и есть врач, идиот, – зло сказал Зимин. – Сделать ничего нельзя. Я констатирую смерть.
Единственным из нас, кто продемонстрировал нечеловеческое присутствие духа в ту минуту, был Андрей Капелли.
Он молча прошел мимо Зимина, мимо погибшего Чудова, мимо остолбеневшего меня, мимо безмолвствующего Тополя. Наступил на часы, те громко хрустнули, Андрей бровью не повел.
Капелли приблизился к насосам и, быстро-быстро вращая треугольные штурвальчики, характерные, как я уже заметил, для всей техники хризалид, запустил механизмы.
Запустил едва ли не в последнюю секунду, когда это еще имело смысл.
…Я не видел как световоды из прозрачных стали темными. Но когда пол ушел у нас из-под ног, сотрясаемый близким термоядерным взрывом, я не обуглился, как головешка в костре.
Я вообще ничего не почувствовал. Кроме сожаления, что Чудова больше с нами нет.
«Ничего себе слетали на Луну», – подумал я с горечью.
