Глава 23
Тройственное существо в западне
На инспекцию четвертой палубы у нашей поисковой партии оставалось совсем немного времени. Но все-таки мы решительно отправились туда и были вознаграждены: не успели мы выключить ранцы и приземлиться, как заметили огромную стеклянную стену, за которой… за которой виднелось нечто вроде храма!
По крайней мере, сходство с храмом помещению придавала невысокая ступенчатая пирамида, которая стояла в центре просторного помещения за стеклом. Пирамиду венчал зеленовато-серый куб.
– Чувствую себя прямо Кортесом… Или Писарро… Я их всё время путаю, – сказал Тополь.
– Точно. В таком месте обязательно должно быть множество легендарных артефактов, за которыми охотились еще со времен Гитлера – ну, как в фильмах про Индиану Джонса! – подхватил я.
– А я, дорогие мои фантазеры, просто ищу дверь. И не нахожу ее, – сказал Капелли разочарованно.
И правда. Стена была длинная, а ничего похожего на вход в ней не было.
– Может, расстреляем ее? По-простому, по-вандальному? – предложил я.
Однако сколько мы ни стреляли, на «стекле», которое, конечно, никаким стеклом не являлось, не образовалось даже крохотной трещинки.
Едрёна матрёна!
Однако некоторый эффект наши безобразия все-таки возымели.
У дальней стены храма вдруг зажегся свет, а прямо над нашими головами прогремел голос. Голос химероида:
– Приветствую вас, тройственное существо у ворот священного места нашей расы!
– И тебе не болеть, – за всех сказал я.
– С вами говорит искусственный страж именем Угол Бесконечность. Чтобы войти внутрь, вы должны ответить на три вопроса.
– Зачем еще? Честно тебе скажу, братан, у нас ужасно мало времени!
Однако электронный «братан» и ухом не повел.
– Если вы не ответите на вопросы, то не войдете! – сказал Угол Бесконечность. – В священное место допускаются только мужи, достигшие возраста благородства!
Мы все трое обменялись красноречивыми взглядами – а стоит ли игра свеч? Все равно ведь, скорее всего, ни на что не ответим, только время потеряем.
Однако пирамида с той стороны стекла, а, главное, зеленоватый куб на ее вершине, выглядели так заманчиво!
А вдруг благодаря тем штукам, что ждут нас внутри, мы станем миллионерами? Или войдем в историю? Или и то и другое сразу?
Наконец Капелли ответил:
– Хорошо, давай свои вопросы, Угол Бесконечность.
Искусственный интеллект не заставил себя долго ждать. Как видно, вопросы были у него наготове.
– Первый вопрос! – сказал он торжественно. – Что должен сделать познающий муж, дабы ксенон и фтор встретились не как чужаки, а как родственники? Жду вашего ответа, тройственное существо!
– Да что ж такое?! – досадливо воскликнул Тополь. – Я в школе с трудом цэ два аш пять о аш отличал от натрий хлора… И то в основном на вкус… А тут какие-то ксеноны.
– Ну, у меня с этим получше было. Но, черт, что значит, «встретились как родственники»? В них ничего родственного нету! Фтор – это сильнейший галогенид, который реагирует со всем подряд! А ксенон – нейтральный газ, который ни с чем не реагирует! Они антиподы! Ерунда какая-то!
– Помолчите, ради бога! – сказал Капелли раздраженно. – Дайте подумать! С родственниками как раз яснее ясного – имеется в виду вступление в реакцию. Ведь, к примеру, что означает «встретиться как чужаки»? Я думаю, вообще не прореагировать! Так? Так… Собственно, в обычных условиях они реагировать и не будут… А в каких будут?
– Ну, под давлением может? В присутствии катализатора? – попробовал тряхнуть физфаковской стариной я.
– Может, с каким-то катализатором что-то и получится, – согласился Капелли. – Но с каким? Понимаешь, эта химия катализаторов – она такая громоздкая! Там хрен что поймешь и хрен что запомнишь… Если только ты не был технологом на химкомбинате лет двадцать…
– Я не был, – пожал плечами Тополь.
– Слушай, а может, дело в мощном световом излучении? – предположил я. – Не забывай, мы ведь имеем дело с химероидами. У них даже имена собственные вокруг всяких оптических эффектов закручены. Может, если ксенон как следует подсветить, так он и на фтор полезет?!
– Подсветить… Подсветить… – пробормотал Капелли. Вдруг его лицо просветлело:
– Слушай, Володя… Да ты гений! Реально! Конечно! Их надо подсветить! Причем не в оптическом диапазоне, а в ультрафиолетовом!
– Устроили тут «Что? Где? Когда?» – проворчал Тополь, явно недовольный тем, что всё решилось без него.
– Эй, Угол Бесконечность! – выкрикнул Капелли. – Я готов сказать наш ответ!
– Говори же.
– Ксенон и фтор встретятся как родственники под воздействием ультрафиолетового излучения!
– Не понял цветовую характеристику излучения, – сказал Угол Бесконечность холодно.
– Ах, ну да, – Капелли закусил губу. – Нужно подсветить ксенон и фтор излучением с длиной волны порядка 100 нанометров!
– Правильный ответ на первый вопрос подтверждает, что тройственное существо находится на должном уровне постижения науки о противоположностях, – сказал Угол Бесконечность. И в его голосе – конечно же, синтезированном нашими переводчиками, – мне почудилось удовлетворение.
– Теперь будет второй вопрос. У благородного химероида есть триста упитанных учей…
– Кого? – не понял Тополь.
– Учей. Вы не знаете, кто такие учи?
– Знаем, знаем, – соврал Капелли явно для экономии времени.
– Благородный химероид позвал младших и сказал: «Умертвите учей за три дня. Но так, чтобы в любой день умерщвлять нечетное количество учей.» Вопрос: сколько учей будет умерщвлено в каждый из дней? Можете думать над ответом сколько хотите! – сказал Угол Бесконечность с фирменным химероидским великодушием.
– А мы уже подумали! – сказал я дерзко.
– В самом деле?
– Да-да!
Тополь и Капелли посмотрели на меня с плохо скрываемым недоумением. Может, мне кислород в голову ударил? Может, у меня азотный наркоз? От перерасхода дыхательной смеси?
– Ответ такой, – продолжал я, – невозможно сделать так, как просит благородный химероид. Ибо сумма трех нечетных чисел никогда не даст в сумме четное число. В нашем примере это триста.
– Это правильный ответ, тройственно существо, – сказал Угол Бесконечность.
– А ты мужик, Вова! – одобрил Капелли. – Мое мнение о тебе поначалу было не особенно… Но теперь выросло до небес! Ты так быстро сообразил! Я бы не смог…
– Благодарю за честность! – сказал я, хотя в душе и обиделся слегка на «не особенно». – Я просто эту задачку со школы помню… Кружок «Юный физик» и всё такое…
– Всё равно мужик. Уважаю!
– А я пивом проставлюсь, – пообещал Тополь.
– Давай третий вопрос, Угол Бесконечность! – выкрикнул Капелли в подволок.
– Это вопрос этический. Поэтому подумайте как следует. Сколько самок пристало иметь до брака химероиду, готовящемуся к сану управляющего управляющими? Шесть, одиннадцать или восемнадцать?
Я посмотрел на Капелли.
Капелли на меня.
Тополь посмотрел вначале на меня. Потом на Капелли.
«Ну кто эту хрень может знать? Кто будет в такое вникать?» – читалось в наших усталых глазах.
Вдруг Тополь громко – и совершенно неожиданно для нас – выкрикнул:
– Одиннадцать!
Сердце мое ушло в пятки. Я был уверен, что ответ неправильный и что все наши старания теперь – насмарку. Скорее всего, Угол Бесконечность с нами просто больше не заговорит, сочтя нас закоренелыми инфантилами, недостойными радостей духовной жизни по-химероидски.
Однако нет!
– Возрадуйся же, тройственное существо! – Голос Угла Бесконечность звучал с какой-то библейской значительностью. – Ты дало правильный ответ, который демонстрирует знакомство с обычаями нашей расы. И посему я пропускаю тебя внутрь. Ты можешь находиться в храме столько, сколько захочешь!
– Вот уж спасибо так спасибо, Уголок! – просиял Тополь.
Прямо перед нами несколько квадратных метров «стекла» растаяли, открывая проход.
Тополь первым ринулся внутрь.
– Но подожди! Пока я не забыл! – встрепенулся я. – А откуда у тебя это… знакомство с обычаями их расы?
– Просто угадал, – бросил через плечо Тополь.
Мы стояли у подножия пирамиды и чувствовали себя без пяти минут героями.
Мы сделали это! Мы столько всего нашли! А сейчас еще и храм раздербаним!
Начнем, конечно, с того куба, размером полметра на полметра, что стоит на вершине пирамиды! Ясно же, что всякую малоценную ерунду на вершину водружать не станут!
– Ну что, кто пойдет за «Клинским»? В смысле, за кубом? – поинтересовался Тополь.
– Вот ты и пойдешь, раз спросил, – сказал Капелли.
– А и пойду!
Тополь поднялся по ступенчатому боку пирамиды, схватил куб и, воздев его над головой, показал нам. Дескать, смотрите, какой я молодец! Смотрите, что у меня!
Молодец-то он был, конечно, несомненный. Но наш цифровой страж – Угол Бесконечность – похоже, придерживался на этот счет другого мнения.
– Ты совершило кощунство, тройственное существо! – сказал Угол Бесконечность строгим голосом. – И ты будешь наказано за это! Ты останешься в священном месте до тех пор, пока не постигнешь все наши теоремы этики!
Сразу после этих слов проем в стеклянной стене, сквозь который мы оказались в храме, тотчас затянулся – как и не было его никогда!
Я в таких ситуациях соображаю очень быстро.
Первым делом, конечно, хватаюсь за оружие. Не прошло и секунды, как мой ракетомет смотрел в пол.
Ведь, согласитесь, самым логичным путем к бегству представлялась именно дыра в палубе, благо одну такую мы легко сотворили во время боя с серыми снежинками, также известными как «микроботы».
Однако четвертую палубу в пределах храма покрывал тот же сверхпрочный стекловидный материал, против которого, как мы уже недавно выяснили, наше оружие было полностью бессильным!
Что же это? Выходит, мы в западне?!
Очень вовремя…
Капелли тем временем пытался решить проблему дипломатическими средствами.
– Глубокоуважаемый Угол Бесконечность! Я заверяю тебя, что мы тотчас же вернем предмет, который по неосторожности взяли в руки! Прими от нас самые искренние извинения!
– Извинения не нужны. Нужно понимание. Понимание придется вырабатывать, – сказал Угол Бесконечность бесстрастно.
«С-сучка ты такая», – подумал я злобно, после чего попытался вызвать Литке.
Ноль! Ни-че-го! Эфира не было в помине!
Как видно, стекловидная фигня – вдобавок ко всему – еще и экранировала в радиодиапазоне!
Тем временем Тополь имел крупным планом все угрозы Угла Бесконечность и совершенно не желал согласовывать свои действия с утонченной восточной дипломатией синьора Капелли.
Держа куб перед собой как поднос в кафетерии, он спустился с пирамиды:
– А чего вы так разволновались-то? – спросил он изумленно. – Время, выделенное нам Литке, как раз закончилось. Сейчас нас пойдут искать и безо всякого труда найдут! Ведь наши транспондеры отвечали на запросы ровно до того момента, как мы зашли сюда… Точка обрыва передачи наверняка запеленгована, с нее поиски и начнут… Рано или поздно это стекло пробьют. Ионная пушка должна взять… Можно подумать – бином Ньютона!
Как ни странно, этот незатейливый спич сразу поднял настроение и мне, и Капелли. Поэтому Андрей сменил капитулянтские риторики на более хитроумные:
– Уважаемый Угол Бесконечность! Довожу до твоего сведения, что у нас чистые намерения… Мы доброкачественное тройственное существо! Мы просто возьмем ваш куб на исследование. А потом вернем его назад в храм. Уверен, для тебя будет хорошим утешением знать, что куб послужит делу познания…
Угол Бесконечность, конечно, от таких известий окончательно взбесился. Открыл варежку и начал что-то экспрессивно вещать.
Но я больше не слушал.
Меня посетила простая мысль, как ускорить приход Литке и, так сказать, спасательной партии.
Я прошелся вдоль стеклянной стены, отделяющей священное место расы химероидов от пустоты ангара. Поискал глазами подходящий выступ на вулканическом разломе. Напомню, что мы имели дело лишь с половиной Аквариума и была эта половина полностью открыта наблюдению с поверхности Марса.
И когда я подобрал, как мне показалось, самый выгодный ракурс, я при помощи лазерного целеуказателя своего автомата начал посылать сигнал SOS азбукой Морзе.
Красное лазерное пятнышко ритмично вспыхивало и гасло на вспученном магматическом лбу, отбивая «три точки» – «три тире» – «три точки». То есть «Спасите наши души!».
Я не ожидал, конечно, ответа в той же манере. Я надеялся, что в поле моего зрения просто нарисуется марсоход и Литке, высунувшись по пояс из башенного люка, отсигналит мне нашлемным фонарем что-нибудь вроде «Опять влипли, засранцы?».
Но, к своему изумлению, я увидел, как рядом с моим красным многоточием начали вспыхивать вразнобой три зеленых огонька.
Как я ни тщился, никакого осмысленного сообщения в морзянке не читалось…
А потом зеленые лучи вдруг перепрыгнули с магматического лба… прямо мне на грудь!
«На что они намекают?!!» – подумал я, враз покрываясь липкой испариной.
Нужно ли объяснять, почему всё это мне сильно не понравилось? Да хотя бы потому, что источник зеленых лучей находился вне поля моего зрения и никак не мог быть расположен в стороне наших марсоходов!
Где же он находился?
В небе?
А если в небе, то кому принадлежал?
– Костя, Андрей, кажется, к нам кто-то летит… – сказал я дрожащим голосом и поспешно отступил внутрь помещения, чтобы сбить невидимым летунам наводку.
– Может, наши? – Тополь в тот день был олицетворением оптимизма.
– Если наши – значит, хризалиды починили телепортер. А это значит, в свою очередь, – продолжал Капелли, – что Лунный Контроль допустил грубейшую ошибку… А вот это уже очень и очень маловероятно…
– К черту логику! – воскликнул Тополь. – Ты не допускаешь, Андрей, что руководство Комитета имеет парочку козырных тузов в рукаве, о которых ты не знаешь?! О которых даже Литке не знает?!
– Твои слова да богу в уши, Костя, – по лицу Капелли я понял: он такого не допускает.
Пока мы вели эти диалоги, на заднем фоне экспрессивно бубнил Угол Бесконечность.
– Немыслимое вероломство… Нечестивость… Безмозглые социальные животные…
Наши метания и бубнеж инопланетного искусственного интеллекта закончились в один – отлично запомнившийся мне – момент.
Широкий фронт огня ударил в непробиваемую витрину. И, пожирая всё, кроме чертова бронестекла, начал обтекать нашу стеклянную тюрьму со всех сторон.
Две секунды – и огонь был уже повсюду: сверху, снизу, спереди и сзади.
Если бы не чудо-капсула храма, мы были бы все мертвы! И в этом плане, неким парадоксальным образом, храм действительно выполнил свое предназначение: поспособствовал сохранению духовности и всего хорошего на фоне тотального наступления «всего плохого»!
Мы едва успели обменяться нецензурными междометиями, как перекрытия четвертой палубы расплавились и храм рухнул вниз.
А поскольку небесный огонь, истекающий из невидимого пока источника, бушевал и на третьей палубе, и на второй, то мы, почти не встречая сопротивления, провалились сразу метров на десять.
«Внизу глюонные аномалии! Неужели мы прямо в них?! Какой бесславный конец!»
Да, дорогие мои друзья и мутанты. Там, внизу, на первой палубе, по-прежнему сияли мертвенным светом вредоносные глюонные сгустки. И даже волны плазменного всесожжения, бьющие в Аквариум, были над ними не властны.
Зато столбы того самого свечения над глюонными сгустками, которое победило «серый снег», были властны над чудо-стеклом храмовой капсулы!
Стекло принялось пузыриться, пошло трещинами и наконец лопнуло – в нескольких местах одновременно. Зрелище не для робких глаз!
Однако теперь все мы были свободны!
– Накось выкуси, Угол Бесконечность! – громко крикнул я. Однако не уверен, что меня кто-либо услышал.
