Глава 22
Уютный дневничок химероида
Мы с Тополем дождались, пока Капелли, оперируя реактивным ранцем, выставит наш первый трофей – черную дыру на никелированной тележке – прочь из Аквариума и вернется к нам.
Затем мы проверили наши сердечники.
Увы, столкновение с «серым снегом» стоило всем нам очень дорого. Больше других пострадал скафандр Капелли. Теперь он мог вынести только пять минут контакта с вулканической магмой или две минуты пребывания в струе ранцевого огнемета.
Что касается нас с Тополем, то мы могли бы купаться в напалме минут по пять каждый. (Хотя я не могу сказать, что кто-то из нас испытывал такую потребность.)
Ресурс радиационных сердечников выработался где-то наполовину.
Лучше всего у нас обстояло дело с защитой от высоких напряжений – электрические сердечники были чудо как свежи.
Но самым дефицитным ресурсом – и это нам напомнил дисциплинированный Капелли – было время. Наши боевые товарищи вовсю трудились над минированием Аквариума, а от отведенных нам Литке двух часов осталось всего сорок минут!
Меж тем похвастаться богатыми трофеями мы пока не могли. Черная дыра – это, конечно, здорово. Но, может, где-то есть дыра белая, из которой что-то ценное вываливается? Какой-нибудь инопланетный жир? Или инжир?
– Что ж, раз надо ускориться, предлагаю летать, а не ходить! – Тополь осклабился, радуясь перспективе подурачиться в полете.
– Принимается, – согласился Капелли. – Тем более что пустой объем ангара это позволяет.
И мы взмыли вверх, как три марвеловских супергероя.
На третьей палубе все было по-другому.
Начать с того, что глюонные сгустки не добивали до нее – а значит, можно было так не шугаться на каждом шагу – и продолжить тем, что мы наконец-то нашли настоящие каюты химероидов!
А точнее – одну огромную коллективную опочивальню.
Да, оказалось, что у химероидов – по крайней мере, у химероидов Аквариума – не было индивидуальных жилищ в нашем понимании.
Они спали в этаких капсулах, или, если угодно, коконах, размещенных в три-четыре яруса по стенам помещения, организованного столь причудливо, словно в нем предполагалось поселить Минотавра.
Как могла сформироваться такая странная традиция?
Почему химероидам не нужно было личное пространство?
Эти темы были страшно интересны и мне, и Капелли. Увы, прагматика нашего рейда не предполагала пространных обсуждений…
Тут, в общественной опочивальне, у нас наконец-то пошли находки. Поскольку мы спешили, Капелли отказался от привычного многословного конферанса.
– Гребем всё! – лаконично скомандовал он. – Кроме взрывоопасного и радиоактивного!
– Радиоактивное ладно… Но как распознать взрывоопасное?
– Опытным путем, – отмахнулся Капелли. – Если руку не оторвало – значит, не взрывоопасное.
И пошли мы косить артефакты косой, как в счастливом сталкерском сне.
Я отправлял в свой экспедиционный контейнер массу загадочных предметов.
Кувшинчик, формой напоминающий тыкву, внутри которого что-то упорно плескалось, но наружу не выливалось.
Пружину, которая, сжимаясь, издавала вибрирующий звук, причем воздух вокруг пружины начинал фосфоресцировать.
Приборчик, похожий на пульт управления телевизором, кнопки на котором появлялись и исчезали стохастически – всё время в разных местах, разной величины и в разной последовательности!
Тем же занимались и Тополь с Капелли. Делали они это по преимуществу в гробовом молчании. Хронометраж!
Иногда, правда, они свои находки все-таки комментировали.
– Поглядите на эту херню, – Тополь воздел над собой нечто вроде короткой швабры. – Не могу понять: брать? Не брать?
– А чего, бери! Полы в марсоходе помоем. А то натаскали песка три ведра, – попробовал пошутить я.
Но Тополя я не убедил – швабру он отложил. Вместо нее широким заметающим жестом он увлек в контейнер что-то вроде шахматной доски с фигурами.
– Эй, поглядите, что я нашел! – вдруг воскликнул Капелли. – Настоящий химероидский молескин!
– Что? – мне стыдно было признаться, что я не знаю слова «молескин».
– Ну, грубо говоря, записную книжку. Я раньше ни одной такой в руках не держал. Но в Бюллетене видел. В распоряжении землян только одна такая – и та в Америке, у частного коллекционера…
Вблизи молескин не имел ничего общего с записной книжкой в нашем понимании. Не был он похож и на земные электронные гаджеты. Больше всего он напоминал ежа, вывернутого иголками внутрь! Точнее, кусок ежа.
Если же вы возжаждете геометрически точного описания молескина, то Капелли держал в руках ложкообразный сегмент поверхности второго порядка, чья вогнутая часть была покрыта вытянутыми трех— и четырехгранными пирамидками.
Всё это было изготовлено из черного полупрозрачного материала, отдаленно напоминающего декоративное стекло.
Но, конечно, самым интересным был не внешний вид молескина – ко всему инопланетному я начал понемногу привыкать, так сказать, «заелся», – а то, что от манипуляций Капелли устройство послушно включилось.
Над иглами «ежа» вознеслось зыбко подрагивающее трехмерное изображение.
Молескин показывал фильм. Главными героями фильма были… Нет, не химероиды.
Люди.
Причем – советские люди, мужчина и женщина, одетые по моде семидесятых. У женщины на платье крупный клинообразный воротник, у мужчины – галстук с широким узлом «хипповой», как говорили в поколении наших родителей, расцветки, расклешенные брюки и усы, скобкой обрамляющие рот.
Стоят у двери. На двери – красная табличка под стеклом: «Секретарь ЦК КПСС».
Мужчина и женщина о чем-то напряженно разговаривают, сблизив головы – очевидно, вполголоса, – но не слышно ничегошеньки.
– А звук где включается, ты не знаешь? – спросил я у Капелли.
Он, конечно, не знал. Но принялся искать – методом научного тыка.
Меж тем мужчина и женщина из семидесятых вошли в дверь. Преодолели строгую секретаршу с монструозным шиньоном на голове и попали, наконец, в кабинет высокого начальника. Портрет Ленина на стене, красная, с зелеными полосами по краям, ковровая дорожка на паркетном полу.
Лица вошедших стали еще более торжественными и испуганными – хотя еще минуту назад казалось: ни к торжественности, ни к испугу уже не добавить и градуса, просто некуда.
За безразмерным столом в кабинете – чиновник, лица которого я не узнал, ведь я тогда не жил, а историей всегда интересовался слабо.
Мужчина и женщина что-то наперебой объясняют чиновнику.
Чиновник важно кивает. Поправляет роговую оправу…
Вдруг включился звук – все-таки у Капелли был талант, инопланетные девайсы его слушались.
Голоса говорящих в разреженной атмосфере Марса звучали еле слышным песчаным шуршанием. Но для такого случая наши скафандры имели специальные преобразователи.
В общем, очередную реплику чиновника в роговой оправе мы уже расслышали вполне четко.
– Хорошо, этот вопрос считаем закрытым. Переходим к следующему… Так что там за выкрутасы с Петрозаводском?
Чиновнику ответила женщина. Она сильно волновалась – запиналась, всё время поправляла прическу, нервным движением заправляла за ухо беспризорную прядь.
– С Петрозаводском всё как отмечено в нашей докладной записке… Двадцатого сентября 1977 года над Северо-Западным регионом нашей страны наблюдались различные масштабные небесные явления…
– Да знаю я, знаю, – перебил чиновник. – Конкретней по Петрозаводску, пожалуйста!
– Многие очевидцы видели объект. Крупный… Он светился… Висел над Онежским озером… Перемещался… Есть ряд любительских фотографий.
– Изъяты все?
– Ну разумеется. Вместе с негативами, – включился мужчина. – Но мы еще не закончили. Этим занимаются люди товарища Сидорова.
– Это хорошо, что Сидорова… О нем товарищ Шелепин всегда высоко отзывался, – сказал чиновник, едва заметно кивнув. Затем вдруг ветер у него в голове переменился, и он пристально поглядел на женщину поверх очков своими недобрыми глазами крысиного короля.
– Ну а на уровне факта? Что это было, товарищи? – спросил он.
– Спецаппаратура третьего отдела зафиксировала летательный аппарат неизвестного нам типа, – отчеканила женщина, переборов волнение.
– Точно не американский?
– Вероятнее всего – нет.
Некоторое время чиновник молчал, странновато играя снятой с переносицы оправой – он описывал ею в воздухе знак бесконечности. Всё это время мужчина и женщина стояли перед ним навытяжку, не осмеливаясь сменить стойку на «вольно».
Наконец чиновник вновь снизошел к их обществу:
– Вы еще вот что мне объясните. Зачем вы надоумили Кириленко пропустить в печать заметку об этом… как бишь его… феномене?! Разве нужно это трудящимся? Ведь мы в свое время решили, что это трудящимся не нужно! – чиновник тряхнул седым чубом и что было сил навернул по столу костлявым кулаком.
Его собеседники синхронно вздрогнули.
Ответ держал мужчина:
– Это была инициатива товарища Андропова, – бесцветным тоном сказал он. – Его организация собрала материалы… Товарищ Андропов сказал: слишком много очевидцев. Дескать, если замалчивать, пойдут слухи. Трудящиеся могут подумать, что советские органы не владеют ситуацией.
– Значит, Андропов так сказал? – чиновник недоверчиво прищурился. – Юрий Владимирович?
Мужчина и женщина закивали.
– И тут вот еще что, Михаил Андреевич, – мужчина вдруг почувствовал себя увереннее. – У нас уже заготовлены результаты, так сказать, «расследования»… Разумеется, в кавычках… Проведенного группой ученых Академии наук… Имеется заключение от них о том, что, дескать, весь Петрозаводский феномен объясняется запуском с космодрома Плесецк спутника «Космос-955». Разгонная ступень ракетоносителя падала… Ионизировала вокруг себя пространство, знаете ли…
– А что, дельно! – Чиновник искривил тонкие, с выраженными поперечными морщинками губы в далеком подобии улыбки. – Значит, так. Вы, товарищ Литке, на верном пути. Возьмите тему под свой контроль. Жду вас на ковер через неделю, в это же время.
Не знаю, сколько бы продолжался этот кинозал – больше похожий на сеанс гипноза, потому что оторваться от молескина было совершенно невозможно, – но призрачный 3D-экран вдруг погас.
– Интересно, что там дальше было? – сказал я, с трудом выходя из транса.
– Ты мне лучше скажи, кто снимал?! – воскликнул Тополь. – И как всё это оказалось на молескине химероидов?!
Как ни странно, ответ на его вопрос знал Капелли:
– Видеозапись сделана однозначно химероидами. Потому что снимали на 3D-камеру… Ничего похожего у человечества в 1977 году не было.
– То есть там был химероид, который всё это снимал?! Менял ракурсы, дышал им в затылок?! Так это надо понимать?
Капелли кивнул.
– Химероид наверняка был в режиме невидимости. Поэтому его никто не замечал. Собственно, они всегда так делают.
– Резонно, – устало вздохнул я.
Молескин мы, конечно, с собой взяли. Как его можно было не взять!
Из-за этого киносеанса мы окончательно утратили бдительность. Зато алчность наша распалилась неимоверно!
Мы помчались вихрем по неизученной части опочивальни-лабиринта. Полутора минут нам хватило, чтобы дойти до конца и упереться в наглухо закрытую шестиугольную дверь.
Но обуреваемый страстями Тополь вместо того, чтобы отнестись к преграде с олимпийским спокойствием и внять призыву Капелли переместиться на следующую палубу, грохнул по двери кулаком.
Он грохнул – а она возьми да и отворись!
Открывшаяся за ней тесная коморка была обшита полированными листами металла, а на полу имела как бы спиралевидное травление.
Тополь размашисто шагнул на эту спираль и…
Что-то включилось!
– Мужики, тут это… Я, кажется, прилип! – сказал Тополь растерянно.
– Что значит «прилип»? – не понял я.
Но Тополь был на своей волне. Он закричал:
– Мой скафандр опять выдает тепловую перегрузку!
Капелли, который всегда в нештатных ситуациях первым делом смотрел на показания приборов, выстрелил точный диагноз:
– Там нечто вроде нашей индукционной плитки. Когда на нее попал объект, она выдала импульс, и подошвы сапог приварились! А главное, устройство продолжает работать и нагревает скафандр Уткина!
– Они что, еду в этой комнатке готовили?
– Да пофиг! Вытаскивайте меня отсюда! Скорее!
– Потом объясню про плитку, – пообещал мне Капелли. – Сейчас не до того.
Было и впрямь «не до того».
– Надо достать Константина из ботинок и немедленно загерметизировать обе штанины скафандра при помощи химероидской пены, – выдал решение Капелли.
– А где ее взять?
– У меня два тюбика есть. Нашел тут, в опочивальне.
– Нет-нет-нет… Я категорически на такое не согласен! – взорвался Тополь. – Не хочу никакой пены! Она же наверняка опасная! Ноги мне потом отрежете. Знаю я вас, вивисекторов!
– Хорошо, тогда послушай мой вариант – может, он тебе больше понравится, – сказал я. – Капелли останется с тобой, а я сбегаю в марсоход за контейнером из-под расходки к системе охлаждения ионной пушки… Контейнер большой, а главное – герметичный. Когда мы тебя выдернем из сапог, то сразу засунем в него и закроем сверху крышку…
– Отличная идея. Видно, что ты меня ценишь повыше, чем некоторые… Только пока ты будешь бегать до марсохода и назад, я тут поджарюсь как цыпленок табака, – Тополь вздохнул. – Полагаю, вы с Капелли должны взять свои плазменные резаки и вырезать мои ботинки вместе с двумя кусками палубы!
– Или так, – сразу согласился я. Мне было завидно, что эта блестящая в своей спартанской простоте мысль пришла в чужую голову.
Оказалось, что мой плазменный резак не пашет.
Поэтому всю работу пришлось делать Капелли.
Когда Андрей закончил, мы выдернули Костю за руки из нагревательной спирали.
Он упал на колени.
Затем с трудом встал. Еще бы! К подошве каждого его ботинка теперь было приварено килограммов по десять железа!
– В следующий раз думай, куда ступаешь… Очень тебя прошу, – сказал я тоном заботливой мамочки.
– Это, кстати, не кухня была, – сказал Капелли.
– А что?
– Своего рода душевая кабина. В нее химероид, значит, заходит, спираль начинает излучать и как бы моет его цепочечную железу.
– Откуда данные?
– В Бюллетене прочитал, – честно признался Капелли. – Как всегда.
