Глава 37
«Слезы Аллаха» – это название предложили англичане. По кому должен плакать Аллах? По невинно убиенным людям? Или по черным душам затеявших эту беспрецедентную бойню? Или по несовершенству созданного им мира? Это было непонятно. Но зато требования к этой операции представитель спецслужб Джордж, он же Локки, выразил крайне четко:
– Нам нужны жертвы! Много жертв! Меньше десяти тысяч – значит, не стоило и затевать игру! Улицы должны быть завалены трупами. Больше детей. Нам нужна картинка и ощущение первобытного ужаса.
– Ты говоришь, как режиссер, – зло произнес Песчаный Лев.
Разговор этот проходил в тесной чайхане в пригороде Аль-Махраба. Посторонним в это заведение вход был заказан, и место как нельзя лучше подходило для секретных, можно даже сказать, интимных разговоров. Что может быть интимнее, чем предать своих единоверцев и обречь тысячи из них на гибель?
– Вся наша жизнь Голливуд! – махнул рукой Локки. – Главное, создать картинку. Ужаснуть. Настроить умы. А дальше можно делать что хочешь.
– Вы мастера на картинки, – кивнул эмир.
– Да. Только публика становится все искушеннее. Сегодня недостаточно предъявить на заседании ООН горсть поваренной соли и заявить, что это химическое оружие Саддама Хусейна, а поэтому срочно необходимы бомбежки. Публике нужны новые ощущения. И меньше десяти тысяч – уверяю, это недостаточно драматично.
– И что, мы должны ходить и резать тысячи своих соплеменников, чтобы создать картинку и свалить все на президента Сирии? – рассмеялся такой абсурдной картине песчаный Лев.
– Ты образованный человек, Гаданфар Шараф эль-Дин. Ты не чужд достижений цивилизации. Ты знаешь, что пять тысячных долей грамма боевого отравляющего вещества нервно-паралитического действия VX на кожу гарантированно отправляют человека на небеса. Мы в двадцать первом веке, когда средства уничтожения достигли невиданных высот. И грех ими не воспользоваться.
– Химическая атака?
– Не просто атака. Удар артиллерийскими кассетными спецбоеприпасами по мирному городу, который не пожелал сдаваться диким ордам якобы законного президента. Месть тирана. Не раз обкатанный сюжет. И до сих пор действует и выбивает слезу.
– И как взвалить это все на тирана? Будут вопросы.
– Все предусмотрено. Тебе остается только исполнить задуманное.
– А если я откажусь от такого кощунственного дела.
– Уже поздно. Ты все знаешь. В случае отказа тебя ждет позор. Проклятия единоверцев. И мучительная… Нет, очень мучительная смерть…
– Не пугай меня!
– Пугать? Да что ты… Пугать – это акт эмоционального насилия. Я просто излагаю последовательность событий, которые ждут в случае неверного решения. Ты сомневаешься, что нам это удастся?
– Когда будет нанесен удар? – спросил Песчаный Лев.
– Скоро. Но для этого еще необходимо поработать…
Подготовительная работа заключалась в том, чтобы согнать в Аль-Махраб как можно больше народа, якобы бегущего от наступающих правительственных войск. Создать информационную завесу, подготовить общественное мнение.
Через третьи страны были закуплены соответствующая техника, оружие еще советского производства, а также советские кассетные боеприпасы с отравляющими веществами – наследие холодной войны. Самое главное, любой непредвзятый эксперт однозначно укажет на их российское происхождение.
Техника была добыта. Информационная завеса поставлена. Население на заклание собрано. Оружие и спецбоеприпасы переданы Песчаному Льву. Его доверенные лица перетащили их на огневые позиции рядом с Аль-Махрабом. И на завтра готовилась атака.
В поле против армейских подразделений применение боевых отравляющих веществ по ряду причин не очень эффективно. То ли дело врезать по специально собранной толпе. Локки утверждал, что химическая атака на митинг, куда сгонят всех, кто попадется под руку, убьет минимум пятнадцать тысяч человек, а если повезет, то и все тридцать. В его бесшабашной широкой улыбке, теперь напоминавшей оскал, будто проглядывала одержимость самыми темными бесами. И Песчаный Лев, который принял новую реальность как данность, только соглашался, потирая руки. Он отбросил от себя все человеческое. Одержимость была заразной. А тьма, поглотившая остатки всего человеческого в нем, затягивала его, как Черная Дыра.
После удара планировалось на артиллерийские позиции подбросить трупы ранее плененных военнослужащих правительственных сил, с документами, с биографиями – их нетрудно проверить. Пойди, докажи, что они без вести пропали. Военная техника есть, снаряды с химией есть, тысячи трупов наличествуют. Что еще нужно? Да и чуть позже доказательства не нужны будут никому. Ситуация станет развиваться по своей внутренней логике.
Близкие помощники Песчаного Льва должны были зачистить непосредственных исполнителей акции – в таких делах лишние свидетели не нужны. Одно смущало эмира – как бы его и самого не зачистили, но тут он добился кое-каких гарантий. И рассчитывал, что они сработают.
А дальше? Дается картинка. Весь мир поражен, возмущен и подавлен. Кровь страшного сирийского диктатора просто обязана оросить засохшие от невиданного преступления нивы демократии. Россия, чтобы не попасть в разряд мировых террористов, сдает назад. И в Сирию вводится объединенный контингент – Турция, Катар, Саудовская Аравия. Дальше братание с Халифатом, который для приличия можно будет даже переименовать во что-то другое. Раздербанивание страны. Победа!..
Времени у нас не было, поэтому полностью выслушивать откровения с диктофона мы не стали. «Потрошитель» сжато изложил нам результат допроса. Координаты, местонахождение боевой техники и боевиков, система связи – Песчаный Лев выдал даже то, что должен был бы забыть, но в памяти сохраняется все, раз виденное или услышанное.
– Гарантируете достоверность сведений? – строго спросил «потрошителя» полковник Лукьянов.
– Да как я могу гарантировать? – искренне удивился «потрошитель».
– Что?! – тяжелым взглядом посмотрел на него полковник, и было видно, что и у этого композитного, из стали и дуба, монумента тоже нервы разболтались. – А зачем ты тогда нужен?
– Я гарантирую, что вскрыл его сознание и выудил необходимые сведения. А насколько они достоверны – это уже вопрос осведомленности испытуемого, – совершенно безучастно пояснил «потрошитель».
– Вот ученые, – покачал головой Лукьянов. – Ничего по-человечески сказать не могут.
– Нет, чтобы по-простому выдать – раскололся до задницы и поет, как соловей, – хмыкнул Шабанов.
– Раскололся до задницы, – согласился «потрошитель» и вытер со лба пот – за то время, что он общался с объектом, его лицо осунулось, черты заострились, было видно, насколько он устал.
– Эмир в контакте? – спросил Шабанов. – Годен для дальнейшего использования?
– Пока да.
– И мы можем поговорить с ним накоротке?
– Не вижу особых препятствий.
Мы прошли в комнату, которая некогда была хирургическим кабинетом. От старых хозяев остались шкафы с инструментами, хирургический стол, бестеневая хирургическая лампа. В углу стояло зубоврачебное кресло, в котором полулежал Песчаный Лев.
Мужчина в белом халате профессорской внешности бережно поправлял на голове эмира шапочку с электродами. От шапочки провода тянулись к коряво сработанному, без дизайнерских изысков, металлическому ящику с экранами и тумблерами, в котором что-то хищно щелкало. Над креслом стоял штатив со специальной лампой, которая время от времени начинала мигать и выдавала разноцветные импульсы прямо в глаза допрашиваемого. От этого ритмичного мигания у меня уже на пороге закружилась голова.
– Не пяльтесь на «миелофон», – порекомендовал «потрошитель».
«Миелофон» – так называли ящик по аналогии с прибором для чтения мыслей из фантастической повести Кира Булычева «Сто лет тому вперед». По документам это было «устройство психологической коррекции УР-11» с прилагающимся к нему комплектом «юного фармаколога» – чемоданчиком с самыми чудовищными средствами подавления психики.
– Не взбесится? – опасливо спросил полковник Лукьянов. – Он же не привязан даже.
– Взбесится? – с долей сарказма произнес «профессор». – Не смешите. У него полностью подавлена активность по ряду направлений. В том числе двигательная.
Я вновь ощутил знакомый потусторонний холодок. «Потрошители» разделывали сознание человека, как тушу на столе мясника. При этом тело не страдало, но бессмертной душе, думаю, сейчас ох, как не сладко. Впрочем, эта скотина заслужила все круги ада.
– Вы можете заставить его сделать кое-что для нас? – спросил Шабанов.
– Планка контроля девяносто. Сделаем. Скорее всего, он не взбрыкнет. Но одно ограничение – время активного контроля. Это не больше десяти минут.
– А больше и не понадобится, – заверил Шабанов.
Лукьянов вышел. И через некоторое время появился с нашим трофеем – спутниковым телефоном с блоком засекреченной связи, который я прихватил во время эпической битвы в мечети.
Я завороженно смотрел, как по команде молодого «потрошителя» эмир послушно активирует телефон, вводит коды доступа. Набирает номер контакта. Произносит пароль. И вот уже на связи с ним его доверенный порученец Хикмат.
– Все готово? – спросил Песчаный Лев.
– Мы ждем только твоего слова, эмир, – ответил Хикмат. – Мы уже на позициях. И город как на ладони. Мои артиллеристы положат все снаряды в цель.
– Переместите орудие гнева на третью запасную позицию.
– Что? Но они уже готовы!
– Все меняется, Хикмат, – глухо произнес Песчаный Лев.
– Но это неправильно!
И тут яростная первобытная личина пробилась через броню фармацевтики и гипноза. И эмир закричал:
– Ты, сын ишака, говоришь мне, что неправильно?! Ты у меня сегодня будешь болтаться на стреле крана в петле, а мои моджахеды забавляться с твоими дочерями! И я отрежу языки всем вам, потому что у твоего семейства языки слишком длинные!
– Конечно, эмир, я все сделаю.
– И только попробуй еще раз сказать мне, что я не прав!..
Отбой связи.
Песчаный Лев обмяк. Глаза его закатились. Ну все. Дело сделано…
– Сколько им нужно времени, чтобы отвести технику на позиции? – спросил Шабанов.
– Часа три, – предположил я.
– Ну, пусть поработают спокойно, – усмехнулся генерал. – А потом мы начнем действовать…
