Глава 36

Рокочущий двигатель наконец замолк. И только тогда я охватил сознанием простую мысль из двух слов – мы дошли.

Я приподнялся с сиденья. И похлопал ладонью по металлической стенке, мысленно благодаря вертушку, которая вывезла нас из ада, несмотря на то, что около ущелья при заходе на посадку для дозаправки нас встретили пулеметные очереди, пули пробили корпус и впились в двигатель. Но вертушка вынесла нас, как волшебный Конек-Горбунок, из самого пекла. И теперь получила возможность немного отдохнуть, заправиться. Добрые люди законопатят пулевые пробоины, переберут закашлявший двигатель. А потом «восьмерка» снова уйдет в полет – к черту в пасть. Спецназ с огромным уважением всегда относился и к этим машинам, и к их отчаянным, готовым творить чудеса экипажам.

На летном поле была суета. Понаехали машины, закрутились люди, говорившие все по-русски – земляки! Деловитый капитан объявил, что нас сейчас отвезут в расположение части, где мы сдадим оружие и обустроимся, а потом в штаб.

– Не мельтеши, капитан, – махнул я рукой. – Наш трофей я без присмотра не оставлю.

– Есть, кому присмотреть, – кивнул капитан в сторону здоровенных морпехов в бронежилетах, касках, защитных масках. – Вы свое дело сделали.

– А это уже мне определять, когда оно сделано, – отрезал я. – Будешь спорить?

– Тогда давайте в грузовик.

Я кивнул своим ребятам. Все триумфы, праздничные столы и стопари водки за успех откладываются на неопределенное время. Еще ничего не закончено. Мы взяли хороший разбег. Но сейчас все зависит от того, что скажет Песчаный Лев.

В результате эмира взяли в оборот «потрошители», колдуя над ним в недрах медпункта. Утес расположился на стуле в коридоре. А мы вчетвером, сидя на лавочках, присматривали невзначай за окном второго этажа, где мучили пленного. Звуков оттуда не доносилось – мощный стеклопакет гасил их.

Я откинулся на деревянной спинке лавочки. С этого места была видна значительная часть выдержавшего осаду аэродрома. Вставшие на вечный прикол сирийские «МиГ-21» и зеленые вертолеты «Ми-8» были продырявлены пулями как дуршлаг. Вдоль края взлетного поля тянулись длинные каменные сооружения, напоминающие старинные крепости с башнями, – их понастроили во время осады, чтобы отбивать атаки врага. Да, горячие здесь были деньки. Сирийцы называют аэродром Кейрас своим Сталинградом. Конечно, масштабы не те, но сила воинского духа внушает уважение.

Я прикрыл глаза. И такая вялость навалилась на меня. Не ощущалось никакой радости победы. Потому что победы еще не было. Мы просто поднялись на одну ступеньку к ней, но нам предстоит еще минимум один прыжок.

На миг я будто выпал в другое пространство и отключился от внешнего мира. Очнулся, когда меня толкнул в бок Князь. Открыв глаза, я увидел идущего к нам по бетонной дорожке генерала Шабанова.

Как всегда солидный, здоровенный, с отличной выправкой строевого офицера, на губах обычная ироничная улыбка видавшего виды философа. На его камуфляже знаков различия не было.

Генерал окинул нас критическим, даже насмешливым взором, поприветствовал, назвав по-суворовски чудо-богатырями, и процитировал, немножко переиначив, стихотворение Высоцкого:

– Отборные мои головорезы.

Я, пошатываясь, вытянулся по стойке «смирно». Шагнул вперед, понимая, что в душманских одеждах это выглядит даже забавно, и доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант. Группа «Бриз» выполнила боевое задание и захватила секретоносителя, обеспечив его доставку.

– Вольно, подполковник. Не напрягайся… Присаживайтесь, мужики, – замначальника ГРУ пристроился на лавочку и вытащил из кармашка на плече пачку настоящего крепчайшего «Беломора», легенды советских времен, производящегося маленькими партиями до сих пор. – Кто вместе со мной отравится?

Князь взял одну папиросу, понюхал. Засунул в рот, но раскуривать не стал. По негласному соглашению с куревом мы завязали все, но мой заместитель все еще не мог полностью отойти от сладких воспоминаний о табачном дыме.

– Ну, рассказывайте, как вы, – произнес Шабанов. – Тяжело пришлось?

– Да нормально, товарищ генерал, – встрял Рад, не особо подверженный чинопочитанию, зато отличающийся завидной наглостью. – Экстремальный туризм. За это люди во всем мире большие деньги платят. А у нас за счет родного Министерства обороны.

– Туристы, значит, – кивнул генерал.

– Ну, почти… Даже пострелять дали.

– Да ты что, – насмешливо посмотрел на Рада генерал. – И как, попал?

– Это только командиру известно. Я узнаю, когда он премии выпишет.

– Ну, расслабляйтесь пока. Ваш тур еще не закончен. Пошли, переговорим по-дружески, – кивнул мне Шабанов.

В сопровождении полковника Лукьянова мы прошли в здание медпункта. Я кивнул вскочившему и вытянувшемуся во фрунт Утесу:

– Продолжай бдить.

Шабанов пожал ему руку. И мы прошли в кабинет, на дверях которого висела потертая бронзовая табличка «Командир медицинской части».

В кабинете от времен, когда здесь обитало местное начальство, остался только большой деревянный стол с резными ножками. Остальная мебель была принесена откуда ни попадя. Здесь были металлические стулья, в углу стояли носилки, в другом свалены мешки с песком, такими же мешками заложены окна. На стенке рядом с окнами приклеены бумажные листочки, на которых разноцветными ручками нарисованы схемы и сектора обстрелов. Здесь была огневая точка, прикрывавшая подходы к базе.

Интересно, как сирийцы продержались здесь два года? Имея силы не больше батальона и практически лишенные подвоза продовольствия и боеприпасов. Герои!

Генерал присел на диванчик с покрытием из дырявого кожзаменителя и пригласил:

– Занимайте места, товарищи. Будем ждать вестей от «потрошителей».

Через час на деревянный стол с резными ножками лег диктофон с записью.

– Он запел, – сказал молодой «потрошитель», с которым мы летели в вертолете.