Глава 19
Четверо жалких трусов не только самовольно оставили позиции, но и посеяли панику, в результате чего был сдан населенный пункт. Его все равно надо было сдавать. Но враг обязан был заплатить щедрую цену кровью. И уж никак не должен был видеть спины бегущих моджахедов.
Этих четверых Ширвани расстрелял лично, выстроив в ряд на краю арыка. Правильнее бы им отрезать головы, но не было времени возиться. Пистолетный выстрел – это экономично, быстро. Приговоренные тщетно молили о снисхождении, ползали на коленях – он был непреклонен. Только жестокость и твердость еще могли обуздать выходящую из-под контроля ситуацию.
Сирийская арабская армия все сильнее теснила доблестных моджахедов по всем фронтам. И Ширвани метался по передовой, от одного укрепленного пункта к другому, принимая все меры, чтобы спланированное отступление не превратилось в паническое бегство. И видел самое худшее – людей разил вирус пораженчества.
Малодушие как ржавчина, оно разъедает особенно быстро, когда вокруг с утра до вечера рвутся снаряды и порой нечем ответить на огневой шквал.
Характер боев менялся. Если еще недавно страх наводили порхающие в небесной выси самолеты, то теперь все больше бед было от артиллерии. Она работала с каждым днем все лучше и наносила все более существенный ущерб. Говорят, виной тому проклятые русские советники, которые учили проклятых сирийских военных воевать.
Сегодняшним утром Ширвани едва не погиб на переднем крае. Он с ужасом наблюдал, как два новейших танка российского производства прорвали оборону и обратили в бегство моджахедов. И эти проклятые танки не брало ничего – ни американские «ПТУРы», ни артиллерия. Железные махины как безжалостные ифриты сожгли, раскатали в пыль позиции воинов ислама и неумолимо продвигались вперед. Ширвани едва успел сбежать, чудом не потеряв никого из своих помощников и охраны.
И вот теперь его синий, до блеска отполированный микроавтобус «Форд Транзит» с затемненными стеклами подпрыгивал на колдобинах, съехав с большой дороги и все дальше углубляясь в пустыню. Путь лежал на север. Там скопился небольшой мобильный резерв, и Ширвани хотел использовать его для локального контрудара по правительственным войскам. Это позволит оттянуть силы противника и обеспечить воинам Халифата спокойный отход на новые позиции.
На улице сегодня первый день стояла настоящая жара. Ширвани сидел на переднем сиденье, и воздух через опущенное стекло овевал его разгоряченное лицо.
Голова кружилась. Оно и неудивительно – ведь всего два часа назад рядом с ним рванул снаряд, выпущенный из танкового орудия. Да и он еще окончательно не пришел в себя от той контузии, когда заслонил своим телом командира. Спасибо Аллаху, который тогда под ударами русских вертолетов не только оставил жизнь своему слуге, но и обличил еще большим доверием эмира, отдавшего под командование южный фланг обороны.
– Шайтаны, шайтаны, – приговаривал Ширвани, глядя на проносящуюся за окнами микроавтобуса пустыню.
Он никак не мог отойти от картины наползающих неуязвимых танков. А ведь еще недавно, пока русские не ввязались в эту войну напрямую, все шло как нельзя лучше. С каждым днем территория Халифата расширялась. Оставалось все меньше вооруженных неверных нечестивцев. Дамаск окружен, большие города переходили в руки правоверных – улица за улицей, дом за домом, неторопливо, но неумолимо. Местные жители порой засыпали в богопротивной Сирийской Арабской Республике, а просыпались в благословенном Халифате. Подчас такие изменения происходили без единого выстрела. Сирийские власти просто отступали, пытаясь сконцентрировать свои тающие силы – ведь за годы войны их вооруженные силы уменьшились почти в два раза, были выбиты профессионалы, подорвана вера в победу. На территории, которые не удавалось взять моджахедам, просачивались группы террора, подрывали себя смертники, погружая города в пучину крови и насилия, заставляя многих местных жителей молиться о пришествии Халифата, как гаранта спокойствия. Как все шло хорошо! А потом пришли русские. Эти мерзкие помеси шакала и медведя всегда приходят не вовремя и рушат чужие планы.
Ему в последнее время становилось как-то не по себе при мыслях о том, что было бы, если бы Россия не ограничивалась ударами с воздуха, поставками оружия и военными советниками, а устроила бы полноценное вторжение. Армада таких танков и мерзкие серебряные птицы смели бы все позиции правоверных за считаные дни.
Хотя умудренные сединами братья, воевавшие с русскими еще в Афганистане, утверждали, что их можно хорошо бить методами партизанской войны. В ущельях, в лесах можно организовать жесточайший террор. Но Ширвани видел одно уязвимое место в таких рассуждениях. В Афганистане у моджахедов была массовая поддержка населения. В Сирии Халифат держится на пришлых моджахедах и с местными, мягко сказать, отношения натянутые. Пока есть боевые отряды и шариатские органы правосудия, территорию можно держать под контролем. При малейшем проявлении слабости местные начнут резать доблестных воинов джихада. Да и партизанская война – это уже не война. Это булавочные уколы в тело победителя. Булавочный укол может вызвать со временем заражение крови. Но им не сбить с ног мощного врага.
Единственное, что вдохновляло Ширвани, – это заверения Песчаного Льва, что скоро все изменится и русские уйдут. Что европейцы не дадут добить Халифат. Подробности готовящейся акции Ширвани не знал, только видел, что предстоит что-то грандиозное.
Да, Европе пока нужен Халифат. А Халифату нужна Европа. Он уже пришел туда миллионами беженцев. Застолбил свое пространство тысячами мечетей. И возьмет свое. Однажды над центральными площадями европейских городов заголосят муэдзины, и на виселицах задрыгаются в корчах тела неверных. Европейцы не понимают, что Халифат не годится на роль их цепного дрессированного пса. Халифату нужен весь мир. Но ничего, пускай пока неверные пребывают в гипнотической уверенности, что контролируют ситуацию. Главное, чтобы они загнали бешеного русского медведя обратно в покрытую круглый год снегом Сибирь.
Эх, только бы у Песчаного Льва все получилось. Бешеный Ширвани, бывший мелкий банковский клерк из Дамаска, ни на секунду не задумываясь, готов был отдать жизнь за него. Что такое краткий миг пребывания на земле для воина Аллаха, которому предначертаны райские кущи? Ну, а если хозяин не оправдает доверия, тогда… Тогда придется искать другого хозяина. Этого Ширвани просто убьет. Ведь если кому-то изменяет удача, значит, Аллах не на его стороне и человек просто обманщик. Но до этого не дойдет. Песчаный Лев – любимец Всевышнего.
Микроавтобус и машины сопровождения выехали на главную дорогу, ведущую к Аль-Махрабу, и обогнали колонну бензовозов.
– Али, что ты будешь делать, когда мы победим? – спросил Ширвани водителя – малограмотного выходца с юга Египта.
– Открою лавку.
– Где?
– В Хомсе. Или в Пальмире.
Те, кого вчера расстрелял Ширвани, тоже хотели открыть лавку или обустроить земельный надел, чтобы на них горбатились те, кто ниже их. Один был из Иордании, двое из Судана и еще один из Нигерии. Ширвани не раскаивался в том, что покарал презренных трусов. Аллах дал ему способность внушать ужас и поставил перед ним задачу – карать. И Ширвани не знал более сладостного наслаждения. Со временем он станет шариатским судьей – у него есть склонности. И будет продолжать карать, убивать… Карать и убивать… Убивать!..
На него накатила какая-то тяжелая волна сладостного возбуждения от этих мыслей. Голова сильнее закружилась, и показалось, что он вот-вот потеряет сознание.
– Останови! – отрывисто приказал он.
Водитель послушно прижал микроавтобус к обочине, и Ширвани, резко распахнув дверцу, ступил на асфальт. Покачнулся, опершись о прогретый солнцем жестяной бок машины. Распрямился, глубоко набрав воздуха в легкие.
Это все контузия. Она не первая. И еще при мыслях о насилии у него давно сладостно щемит внутри. И уплывает сознание…
Он пришел в себя. Огляделся на своих сопровождающих – больше двух десятков разномастно одетых отпетых головорезов, увешанных стволами и гранатами. Песчаный Лев отдал их в его распоряжение, и теперь он может им приказывать, может их убить или наградить. И они знают это – преданно смотрят на него… Недостаточно преданно – вон тот здоровяк у грузовичка, неужели в его глазах притаилась насмешка? Надо будет позже разобраться, кто он такой и по какому праву так глядит на хозяина. Но это позже. Все позже. Когда Ширвани выполнит свой долг.
Вдалеке на севере громыхнуло. Притом хорошо, так что землю тряхнуло под ногами. Скорее всего, где-то взлетел на воздух склад боеприпасов. Значит, моджахеды недополучат еще «хлеба войны». И оставят очередные позиции. И Ширвани придется опять кого-то расстрелять.
– Все, едем дальше! – раздраженно крикнул он.
В этот момент в салоне микроавтобуса зашуршала рация.
Ширвани отодвинул в сторону дверцу и потянулся к рации. Надел наушники. И, обменявшись кодовыми словами, произнес в микрофон:
– Что ты хочешь?
– Случилось такое… – Зияульхак, ответственный за штаб и пребывавший сейчас в расположении основных сил, испуганно замолк.
– Ну…
– Понимаешь…
– Зияульхак, – в нарушение правил переговоров Ширвани назвал в эфире своего помощника по имени. – Я тебе отрежу язык, если ты не умеешь им пользоваться! Говори ясно!
– Люди сказали… Ну… Твой дом.
– Что мой дом?
– На него напали.
– Как? Кто?
– Не знаю.
– Где моя семья?!!
– Не знаю… Живы или нет…
– Я все-таки отрежу тебе язык, – пообещал Ширвани.
Холодная волна прошла по телу. Дома у него были жена и двое сыновей. Живы они или нет?
Первая мысль была даже не то, что ему жалко своих родных. А то, что придется создавать все сначала – семью, детей. А это время, силы… Ох, как неудачно. Ох, как плохо! Но кто посмел?!!
Он крикнул своим нукерам:
– По машинам! Разворачиваемся!..
До поселка, где располагалось имение, куда в прошлом году Ширвани перевез семью, было километров сто. Понукаемые командиром водители гнали машины, как сумасшедшие.
Дороги были вполне приличные, правда, местами изуродованные воронками и танковыми траками. Кое-где стояли вооруженные заслоны, но колонну пропускали без остановки – Ширвани тут знала каждая собака, и ему боялись лишний раз попасться на глаза.
– Быстрее! – заорал Ширвани, когда фургон свернул на прямую грунтовую дорогу, ведущую к поселку.
Микроавтобус едва не перевернулся, угодив колесом в воронку.
– Убью! Быстрее! – ревел Ширвани.
Ярость в его груди не стихала, а только разгоралась. Колонна пронеслась мимо чахлых садов, полей с сельхозпостройками, жалких домишек, где теплилась непонятная никчемная жизнь. И выехала на окраину поселка, где располагался белоснежный богатый двухэтажный дом за глухой оградой. Крышу дома и часть просторного сада занимали солнечные батареи. Ширвани это имение нравилось. Семья обжила его и вполне комфортно чувствовала себя среди вещей бывших хозяев – членов семьи видного правительственного чина, которые были казнены вместе с двадцатью военнослужащими и чиновниками в старинном римском амфитеатре Пальмиры.
Перед распахнутыми настежь тяжелыми металлическими воротами валялись тела двух охранников – из тех пятерых, что выделил еще полгода назад Песчаный Лев, объявивший, что его ближайшие люди должны быть спокойны за семьи и имущество. Это было нетрудно – у него много людей…
– Охраняйте подходы! – отрывисто приказал Ширвани своим людям, которые привычно развернули пулеметы в сторону дома, повыпрыгивали из машин, рассредоточиваясь и готовясь к огневому бою.
– Ты, ты и вы, в дом! – приказал Ширвани, оставаясь около микроавтобуса и не в силах унять ярость.
Вместе с тем он с удовольствием отметил, как слаженно действуют его подчиненные. Работают двойками, прикрывая друг друга. Держат каждый свой сектор обстрела, в готовности открыть стрельбу на поражение.
Вот бойцы уже за забором.
Тягостно потянулось ожидание.
Внутри дома грохнула короткая очередь. Потом все стихло. А затем в воротах показался боец и махнул рукой – мол, все в порядке.
Ширвани кивнул двум бойцам из группы прикрытия – они выполняли у него обязанности саперов:
– Осмотреть!
Те быстро проверили дом. Нескладный сапер в серой национальной одежде больше положенного на три размера и разношенных кожаных шлепанцах подошел к Ширвани:
– Там нет мин, почтенный господин.
– А что и кто есть?
– Никого… Никого живого…
Сапер испуганно замолчал, стараясь стать ниже травы.
Не обращая на него больше внимания, Ширвани зарычал и прошел вперед. По пути влепил с чувством затрещину тому здоровяку, взгляд которого ему недавно так не понравился.
В доме Ширвани наткнулся на распростертое около лестницы массивное тело в пятнистом камуфляже. Это был Инсар, отвечавший в этом доме за охрану и оборону. Еще одного бойца смерть нашла на втором этаже – он лежал около окна, и голова его была разнесена пулей. Последний охранник нашел свою смерть в подвале. Он пытался отстреливаться, но его оглушили гранатой и добили выстрелом в голову.
Но ни детей, ни красавицы жены в доме не было.
Ширвани прошел на женскую половину дома.
На старинном резном комоде лежал лист с написанным от руки текстом.
Ширвани потянулся к записке. И воскликнул:
– Вот шайтан!..
