Глава 22
ИМЯ, ХАРАКТЕР, СУДЬБА

Снег плотным покрывалом укутал землю, окончательно утвердив власть зимы. Двое суток бушевала метель, и кое-где намело высокие сугробы, в которых запросто можно утонуть. Сейчас неподвижные белые волны, искрясь в лунном свете, угрожающе нависали над узкой тропкой, проложенной идущими впереди; ноги то и дело увязали в рыхлом снегу, ухудшая и без того нерадостное настроение.

На эту практику мастер Ривенс взял весь первый курс, решив в полевых условиях продемонстрировать все прелести будущей профессии. Перед тем, как вывести нас из Школы, Лион битый час объяснял, что представляет собой некромантия в современном мире, сколько ограничений и запретов наложено на практикующих некромантов, чем чреваты нарушения писаных и неписаных законов и какую цену приходится платить глупцам, отважившимся преступить определенную грань. Все это так или иначе нам уже говорилось, только не столь категорично и без впечатляющих подробностей и описаний возможных кар. Я окончательно уверилась в том, что быть некромантом очень и очень невесело, а еще — опасно: в случае чего сожрать может не только нечисть, но и контролирующие органы, которых развелось как упырей нерезаных. За боевыми магами и то так не следили, хотя и они не являли собой образец безобидности и кротости.

Людям свойственно бояться смерти. Если магия стихий, которой пользуются боевики, понятна и хорошо изучена, то магия той стороны, к которой прибегают некроманты, не подлежит осмыслению и объяснению с традиционной точки зрения. Она — не живая, но имеющая свою волю. Она не поддается всем без исключения. Она пугает и притягивает. Она требует совсем другого подхода, других ритуалов, других заклинаний. Она способна превратить жизнь в смерть — и наоборот. Тех, кто может ею управлять, намного меньше остальных магов, и в то же время они сильнее. Они знают заклятия, которые могут навредить куда больше самых сложных боевых. Их боятся. А потому — жестко контролируют. Все логично.

Удивительно, как при таком раскладе вообще находятся идиоты, не боящиеся нарушать законы? Хотя сумасшедших и среди магов других направлений всегда хватало…

— Б-бесы ж тебя за ногу!..

На придушенный хрип обернулись почти все, и, надо признать, зрелище того стоило — из сугроба торчали чьи-то длинные ноги, за которые, причитая, безуспешно дергала Шейли. Что и требовалось доказать — Шел уже несколько седмиц училась на травоведческом, однако воспылала желанием тащиться морозной снежной ночью на практику с некромантами. Я всегда подозревала, что у этой девицы проблемы с головой… И у Лиона — тоже. Иначе чем объяснить его решение все-таки взять Шейли с собой?

Притопленным в сугробе несчастливцем оказался Тирх. Наблюдая, как повинная в его падении Шел хлопочет над нашим воплощенным совершенством, я испытывала тихое злорадство — никакая месть не могла сравниться с нежданно-негаданно вспыхнувшим интересом рыжей девицы. На свою беду, Тирх этого не знал, и ему оставалось лишь посочувствовать.

Впрочем, сочувствие можно было бы припасти и для себя. Заснеженные стежки-дорожки вывели нас к кладбищу, заброшенному, с перекошенными крестами и хаотично торчащими тут и там колючими кустами. В мерцающем лунном свете они походили на костлявые скрюченные руки, тянущиеся к небесам из самой Бездны.

Мастер Ривенс бестрепетно переступил через весьма условную оградку, остановился возле зияющей ямы, выкопанной, судя по всему, недавно, и поманил нас к себе. Мы, сгрудившись тесной кучкой, не торопились присоединиться к наставнику: казалось, стоит лишь перейти незримый рубеж — и начнется совсем другая реальность, отличающаяся от нашей так же, как безмятежный сон от кошмара.

Видя, что ученички не горят желанием приступать к работе, Лион ухмыльнулся, с нарочитым равнодушием пожал плечами и скучающе обронил:

— А ведь совсем скоро — сессия…

Никакие заклинания не могли бы поспорить по силе воздействия с этими поистине волшебными словами! Нами вмиг были позабыты все страхи и предубеждения, и вокруг разрытой ямы собрались уже не дрожащие детки, а жаждущие поскорее приступить к изучению чего-то нового и, несомненно, полезного некроманты. Насмешливо хмыкнув, наставник небрежным щелчком пальцев создал рой мелких светляков, зависших над ямой. Подавшиеся вперед «бывалые некроманты» столь же дружно отшатнулись, едва не полетев на промороженную землю, — здесь, за невидимой гранью между живым и неживым, словно и не бывало щедрой на снег метели, вволю похозяйничавшей за пределами кладбища.

— Это… что? — подал заметно дрогнувший голос Алтэк.

— Упырь. Упырь с разорванными магическими связями, — вместо Лиона ответил пасший нас сегодня Грошен.

— И что нам с ним делать? — не рискуя подходить ближе, из-за моей спины поинтересовалась Ланка.

— Поднять, — коротко и ясно обозначил суть практикума мастер Ривенс.

В наших стройных рядах наметилось волнение.

— Но ведь вы сами говорили, что создание нежити чревато… — пробормотал Вайшен, который, судя по блеску в глазах, не прочь был создать не только упыря и не только сегодня.

— Без контроля и в личных целях — чревато. Но здесь и сейчас — необходимо. Формулы все помнят? Отлично. Тогда, пожалуй, начнем…

Лион обвел притихших нас хищным взглядом, который — ну кто бы сомневался! — остановился на мне. По печальному опыту зная, что отнекиваться бесполезно, я тяжело вздохнула и осторожно, бочком, подошла к яме, где в свете магических огоньков лежала неопрятная груда костей и несвежей плоти. С трудом подавив подкатившую дурноту, я поежилась и поняла, что это выше моих сил.

— Виорика, я жду, — напомнил Лион. Будто о нем можно забыть!

Эх, если бы…

— Мастер, — с надеждой взглянула на наставника я, — а за каким… то есть зачем нам знать, как поднимать, если наша задача — упокаивать?

— Затем, чтобы знать, — буркнул Лион — как всегда, душка и просто мечта, а не мужчина!

Ох, ну отчего ж его никто не схарчит-то уже, а?! Может, даже нежить каким-то глубинным чутьем понимает, что он ядовитый?..

— Не зная основ и принципов сотворения любой нежити, невозможно разрушить связеобразующие чары, — снизошел до объяснений Лион, наткнувшись на мой жалобный, натренированный перед зеркалом специально для таких случаев, взгляд. — Не все же вам колами, подобно боевикам, размахивать… — добавил он, прищурившись, и я почувствовала, как щеки заливаются предательским румянцем.

Чтобы замять щекотливую тему, я торопливо шагнула ближе к краю ямы, припомнила формулы, тщательно проговорила слова, от которых язык норовил свернуться в многослойную трубочку. В груди потеплело, по замерзшему телу зазмеились тонкие нити силы; перевиваясь, они тянулись к кончикам пальцев, уже горевшим от нестерпимого жара. Еще одна формула, последнее, самое трудное, слово-ключ — и объемное, сплетенное из темных и золотистых, невидимых обычным зрением, нитей заклинание коконом опутало нелепое создание.

В яме затрещало, зашуршало, заухало; поломанное тело упыря дергалось, словно в судорогах — магия ставила на место кости, наращивала плоть, восстанавливала нарушенные связи. Я зачарованно смотрела на дело рук своих, испытывая одновременно и отвращение, и восхищение. Первого, конечно, было гораздо больше, но осознание, что у меня все получилось, несказанно радовало и окрыляло. До тех пор, пока это самое «дело» не встало и не протянуло ко мне руки, прохрипев что-то вроде «ням-ням»…

— И-и-и!!! — выдала я, проворно исполняя уже отработанный на первом занятии акробатический трюк.

— Ё!.. — выдохнул Лион, легкомысленно позабывший, на что я способна при сильных душевных потрясениях.

Мастер неловко покачнулся, шагнул назад, запнулся — и грохнулся на спину.

Впрочем, страдал он недолго — я, не переставая верещать, проворно оттолкнулась от него и взвилась в невероятном прыжке, который окончился на нижней ветке растущего поблизости кривого деревца.

— Некр-р-романтка, — простонал ударенный о землю Лион.

— Ням-ням! — радостно подтвердил так и не выбравшийся из ямы упырь…

За окнами бесновалась вьюга. Завывала голодной нечистью, бросала в стекла полные пригоршни колючего снега, скребла по крыше невидимой жесткой метлой. Плотная снежная пелена надежно отрезала Школу от окружающего мира, и казалось, что за ее пределами существуют лишь сугробы и низкое белесое небо, сыплющее нескончаемой ледяной крупой.

Малютки-светлячки озаряли обитель Звиныча золотистым светом; уютно шелестели страницы книг, и пахло горячим шоколадом, сдобренным корицей. Рыжий хранитель мудрости невероятно расщедрился сегодня, ну а я, естественно, и не подумала отказаться от угощения, которое согрело не только тело, но и душу.

Сидя в укромном уголке, я лениво листала толстую книжицу по общей мировой истории и время от времени тоскливо глядела в окно, запорошенное снегом. В странном мирке книжного, существующем в ином измерении, окна появлялись и исчезали по желанию хозяина. Сейчас меланхолично настроенный Звиныч расположился на подоконнике созданного буквально несколько минут назад окошка в виде арки и, грея ручки об огромную для него чашку с шоколадом, задумчиво созерцал буйство стихии. Все, начиная с обстановки и заканчивая Звинычем, настраивало на умиротворяющий лад, и даже не верилось, что не нужно никуда бежать и что-либо делать… Лион был занят чем-то важным и позабыл о своих преподавательских заморочках и святом долге ежедневно мучить меня до полусмерти.

Впрочем, в последнее время стало полегче — хотя бы от идеи научить меня обращаться с мечом мастер Ривенс все-таки отказался… У него просто не осталось выбора, когда я в очередной раз едва не откромсала себе ногу, а ему — голову (в отличие от Лиона, я искренне считала тот удар очень удачным). Выслушав кучу нелестных слов и обвинение в неуклюжести, я всерьез обиделась. Уж что-что, а неуклюжей я никогда не была! Полюбовавшись на надувшуюся ученицу и поразмыслив, наставник, не привыкший сдаваться без боя, предложил другой выход — и притащил метательные ножи. Дело сразу пошло на лад: ножики, в отличие от мечей, не внушали страха, да и на отсутствие меткости я не жаловалась. К тому же вероятность травм резко уменьшилась, так что теперь и мастер Ривенс, и я были довольны тренировками и результатами. Но не друг другом. И, подозреваю, это уже никогда не изменится…

Захлопнув книгу, я тихонечко, чтобы не потревожить глубоко погрузившегося в свои думы Звиныча, двинулась к противоположной стене Хранилища — нужно было поставить учебник на место, и чем аккуратнее, тем лучше. Для меня. Потому как даже теплые отношения с книжным не гарантировали никаких поблажек, и за малейшую провинность приходилось отвечать по всей строгости писаных и неписаных законов. Рядом с полками, заставленными разномастными книгами, притаилась неприметная дверца. Она вела в архив, темную прохладную комнатку, в которую меня всегда влекло с неодолимой силой. Звиныч никогда не препятствовал моему интересу к старым книгам — по-настоящему ценные и редкие хранились в другом месте, — а потому я не стала отказывать себе в маленьком удовольствии и нырнула в чуть приоткрытую дверь.

Стеллажи, уходящие под высокие потолки, были сделаны из темного крепкого дерева и покрыты причудливой резьбой, рассматривать которую — особенно при слабом мерцающем свете — оказалось не менее увлекательно, чем старые свитки или пожелтевшие от времени карты. А еще здесь пахло не пылью, как в любой обычной библиотеке, а чем-то свежим, с легким привкусом полыни.

Мне здесь нравилось. Нравилось бродить вдоль стеллажей, пробегая пальцами по истертым книжным корешкам, иногда осторожно вытаскивая приглянувшийся том, бережно перелистывая хрупкие страницы, вслушиваясь в тихий шорох… Нравилось сидеть на полу, прислонившись к стене, обитой тем же деревом и покрытой той же резьбой, и смотреть в теряющийся в зыбком сумраке потолок, на котором переплетались светлые и темные линии, всякий раз складываясь в новые картины. Нравилась тишина, которую не хотелось нарушать даже громким дыханием, и то ощущение покоя, которое неизменно появлялось, стоило лишь пересечь порог архива.

Не знаю, зачем мне понадобилась именно та книга. Возможно, она привлекла мое внимание тем, что стояла немного неровно, выбиваясь из общего идеального порядка. Полка располагалась достаточно высоко, и пришлось встать на цыпочки. Изловчившись и кое-как подцепив краешек переплета, я едва сумела увернуться от тяжеленного тома, неожиданно легко скользнувшего с полки.

На полу мы оказались одновременно. Потирая ушибленный локоть и бок, я поднялась на колени и подползла к книге, чтобы оценить ущерб и прикинуть шансы на выживание, когда о произошедшем узнает Звиныч… К моему немалому облегчению, книжка не пострадала — если не считать, что из нее вылетел сложенный вдвое листок. Не задумываясь, я взяла его и аккуратно развернула.

Сердце пропустило удар, а потом забилось с такой силой, что стало больно и трудно дышать…

С серой плотной бумаги, потертой по краям, улыбалась нарисованная простым карандашом молодая девушка.

Я знала, что у нее синие глаза и светлые волосы, потому что лет до семи каждый день видела ее крошечный портрет в медальоне. Медальон забрал отец, но память отнять он, сколь бы сильно того ни желал, так и не смог…

— Откуда это, Звиныч?! — дрожащим голосом, вдребезги разбив умиротворенную тишину, спросила я.

Арочное окошко потемнело и слилось со стеной, светлячки испуганно замерцали, а я, едва дыша после быстрого бега, протягивала рыжему хозяину свою находку.

— Знать не знаю, ведать не ведаю, — мельком взглянув на рисунок, отрезал книжный — столь поспешно, что я заподозрила его в обмане.

— Ты?! Ты не знаешь, откуда что-либо берется в твоем Хранилище? — прищурилась я, от волнения чуть не смяв драгоценный листок.

— Виорика, — строго воззрился на меня Звиныч, — ты хоть представляешь, сколько студентов и преподавателей здесь бывает? И что, по-твоему, я за всеми следить должен? Мало ли кто из них мог в книгу эту бумажку положить…

— Я не говорила, что в книге это нашла! — обвиняюще заявила я.

— А где еще, не под шкафом же! — ничуть не смутился книжный. — И вообще, чего ты так разволновалась? Обычный рисунок…

— Не обычный, — едва слышно прошептала я, с отчаянием понимая, что тоненькая путеводная ниточка, случайно попавшая в руки, вот-вот порвется, а я ничего — ничего! — не могу сделать…

— Эй, девонька, ты чего, никак плакать собралась?! — всполошился рыжий, едва по моей щеке покатилась обжигающе-горячая капля. — Ты это брось, не дело здесь сырость разводить… Вот, выпей-ка лучше шоколада… Садись, садись, не стой, да отцепись от своей бумажки, никуда она не денется… Ну, ну что ты, успокойся…

Всхлипывая и стараясь сдержать слезы, я отрицательно покачала головой, крепче прижимая к себе рисунок:

— Прости, Звиныч. Все в порядке. Я… пойду, пожалуй, поздно уже, а я еще не все уроки выучила… — и, не слушая возражений книжного, выбежала прочь.

На сей раз Дверь распахнулась прямо в моей комнате, за что я была благодарна маленькому хранителю мудрости.

Сев на кровать, я расправила на коленях рисунок и задумалась, что же делать дальше.

Мама, мамочка, как же быть, где искать, у кого спрашивать? Подскажи… где бы ты ни была, по какой бы причине ни покинула меня!..

— Почему ты решила, что эта девушка училась здесь? Кто она?

Я упрямо молчала, сцепив руки на коленях, и не поднимала глаз на Остромысла, стоявшего у окна и изучавшего рисунок.

— И ты уверена, что она действительно существует? Вдруг художник просто выдумал ее? — не дождавшись моего ответа, продолжил директор.

— Не выдумал! — не выдержала я, вскочив на ноги. — Пожалуйста, мастер Остромысл, возможно, кто-то из мастеров…

Наткнувшись на сочувствующий взгляд, я осеклась и понурилась, осознав, что явно перегнула палку. Не хватало только, чтобы эта история дошла до батюшки! Тогда точно придется забыть об учебе, уж этих-то поисков он не простит… А с другой стороны — я уже не ребенок. Я имею право знать, кем была моя мать, почему она сбежала и где она сейчас! И я своего добьюсь. Рано или поздно, но разговор состоится, и отцу больше не удастся запугать меня или отделаться общими фразами, давным-давно навязшими на зубах.

— Виорика? — позвал директор. — Что с тобой?

— Ничего, — через силу улыбнулась я. — Простите за беспокойство.

— Прости, что не могу помочь тебе, — развел руками маг. — Если бы она действительно училась здесь, я бы узнал ее. Но…

— Я понимаю, — решительно поднялась я, пряча рисунок в карман форменной куртки. — Извините еще раз… До свидания!

— Удачи, Виорика, — вздохнул Остромысл, и, закрывая за собой дверь, я увидела в его глазах грусть. А может, просто показалось — после бессонной ночи еще и не такое померещится…

В любом случае некогда раздумывать над странностями — я безбожно опаздывала на боевую магию.

Влетев в спортзал, где должно было проходить практическое занятие, я едва не споткнулась, увидев вместо приветливой и снисходительной мастерицы Краснояры Лиона Ривенса, который не отличался особой добротой и душевностью. Одарив опоздавшую меня тяжелым, как надгробие, взглядом, он с мрачной задумчивостью прошелся вдоль выстроившихся в шеренгу студентов, явно замышляя очередную пакость. Впрочем, для меня пакость уже свершилась — сегодня я никак не ожидала лицезреть его светлый… то есть темный образ.

— У нас что, боевой не будет? — не выдержав, тихонечко спросила я стоявшего рядом Ратибора.

— Будет, — буркнул Лион, который в принципе не должен был услышать меня, потому как находился довольно-таки далеко.

— Тогда где мастерица Краснояра? — решила уточнить я, видя, что всех присутствующих мучает этот вопрос.

— А я вас чем-то не устраиваю? — с преувеличенным удивлением поинтересовался Лион, останавливаясь напротив.

Ратибор шумно сглотнул и попытался шагнуть назад, но я вовремя цапнула его за рукав — не хватало еще больше разозлить Ривенса, у него и так едва пар из ушей не валит. А вот мне нарываться не привыкать, и отступать уже поздно… да и некуда.

— Но вы же не боевую магию преподаете, — пожала плечами я.

— Могу и боевую, если очень надо будет, — на диво спокойно отозвался Лион. — А сейчас — как раз такой случай. Мастерица Краснояра показала вам азы… но вы не боевики и никогда ими не станете. Для нападения и обороны у нас есть свои приемы, и они доступны только нам. На основе, которую заложила Краснояра, мы будем строить свою крепость. Вернее, пока лишь подбирать строительные материалы… Занятия с мастерицей Красноярой продолжатся, мои уроки будут редкими и обобщающими. Серьезная работа начнется на втором курсе, так что сейчас вас не ждет ничего запредельно сложного.

Ну да, ну да. Лион всегда так говорит. А потом внезапно выясняется, что под этим самым запредельно сложным мы понимаем совершенно разные вещи.

— Виорика, что-то не так? — вкрадчиво осведомился мастер Ривенс, коварно подкравшись к пригорюнившейся мне.

— Э-э… — растерялась я, но бесценный опыт нашего общения выручил и в этот раз, а потому я уставилась на наставника честными глазами и на одном дыхании выпалила: — Мастер, а зачем некроманту боевая магия?

— Чтобы без проблем надрать… кхм… шею любому боевому магу! — излишне громко просветил меня Лис, до сих пор тихо-мирно подпиравший стенку.

— Который застукает оного некроманта за раскопкой могильника, — буркнула под нос я.

— Я все слышал! — немедленно отреагировал Лион.

— Да кто бы сомневался! — проворчала я.

— Виорика, как я погляжу, страстно желает продемонстрировать нам свои обширные познания в сей области? — прищурившись, ласково поинтересовался некромант.

У какой злой! Все еще не может забыть последнюю практику и мои прыжки в высоту… Как будто я специально! Между прочим, прекрасно знает, что я нежити боюсь, и тем не менее с истинно ослиным упрямством сталкивает меня и мои воплощенные страхи, при этом раз за разом искренне удивляясь более чем плачевным результатам…

А упыря, кстати, я тогда качественно сотворила. Боевые маги, которые за нами на практику пришли, изрядно побегали, прежде чем изловили и уничтожили дело рук моих. Фееричное, думаю, зрелище было, жаль, мы не видели — наученные горьким опытом, что от азартных коллег неплохо бы держаться подальше, мы быстренько вернулись в Школу, тем не менее, невзирая на все предосторожности, словив пару несмертельных, но обидных заклинаний, пущенных каким-то особо нетерпеливым бойцом.

— Ну так что? — поторопил меня Лион, словно сомневаясь в ответе. А зря!

Да! Я желала. Причем именно страстно! Настроение было паршивым, и срочно хотелось что-нибудь разбить или разрушить. На худой конец — хорошенько погонять по залу наглых сокурсничков, ухмыляющихся от уха до уха.

А потому я без колебаний выступила вперед и даже не испугалась, узнав, что моим противником будет сам наставник. Ха, не первый раз! Лион четко и ясно обозначил, что именно от меня требуется, показал заклинания, которые следовало совместить со стандартными защитными и атакующими, и предусмотрительно велел остальным отойти в сторонку.

Я неплохо справилась с заданием, ловко связав два заклинания в одно. Другое дело, что у Лиона получилось гораздо лучше…

Игнорируя испуганные возгласы однокурсников, я упрямо поднялась на ноги и принялась плести атакующие чары, не забывая про защиту. На сей раз я немного поторопилась и потому вновь оказалась на полу, с полностью разрушенным щитом и синяком на лбу. Но и эта малость меня не остановила.

А вот в третий раз подняться я уже не смогла…

— Ардэниодирниэль, будь любезен, проводи Виорику в целительский покой, — не глядя на меня, беспомощно растянувшуюся на полу, попросил эльфа мастер Ривенс, жестом запрещая друзьям подходить ко мне.

— Не хо… — попыталась было возмутиться я, но Лис притиснул меня к себе, выбив из легких воздух, и выволок из зала.

— Остынь! — шепотом рявкнул он, едва мы оказались за дверями. — С ума сошла?!

— Да как он смеет?! — отдышавшись, возмутилась я. — Еще и издевается, мас-с-стер!.. Да я ему!

Приободрившись, я нырнула под руку эльфа — и едва удержалась на ногах.

— Виорика! — прошипел Лис, крепко держа меня за шиворот. — Ты в самом деле думаешь, что сможешь победить Ривенса?!

Я упрямо мотнула головой, не прекращая попыток вырваться.

— Ду-у-ура, — потрясенно выдохнул Лис, как следует поболтав мною в воздухе. — Ты хоть немного соображаешь, кому хочешь бросить вызов?!

— Пусти, — потребовала я. — Не мешай идти к цели!

— Да ради всех богов — вперед и с песней! — рассердился парень, впрочем не спеша отпускать меня на волю. — Только вот не подозревал, что твоя цель — пышные похороны в закрытом гробу!

— Почему в закрытом? — удивилась я.

— Котлету, которую обязательно сделает из тебя Лион, гуманнее по отношению к окружающим хоронить именно в закрытом! — проникновенно ответствовал эльф и продолжил: — Если вообще будет что хоронить. Лион, он ведь практичный — на нужды некромантии каждая косточка сойдет!

— У-у-у, — простонала я. — Злой ты, Лис, и за что тебя только Ланка любит?!

— За красивые глаза, а еще — за конспекты и черновики контрольных и практических работ! — хохотнул он.

За вышеперечисленное — кроме глаз, естественно! — Лиса уважал почти весь первый курс, потому как щедрая Ланка без раздумий делилась ценной добычей со всеми страждущими.

— Успокоилась? — уловив перемену в моем настроении, поинтересовался парень.

— Успокоилась, — согласно вздохнула я.

— Идем в целительский покой?

— Я бы лучше поела, — призналась я.

— Тогда идем в столовую! — улыбнулся эльф. Однако пошел только Лис — меня он понес на руках.

Кажется, я все-таки начинаю понимать, за что его любит Ланка…

— Не злись на Лиона, — посоветовал Лис по дороге к столовой. — Он только с виду такой… а на самом деле заботится о нас.

— Знаю я, как он заботится, — ворчливо отозвалась я. — На собственной шкуре проверила!

— Зря ты, — не согласился Лис. — Между прочим, он тебя эльфам не отдал…

— При чем тут твои сородичи?!

— На днях к нам приезжала делегация из Дубрав. Неофициальная. Изучали списки учеников, обсуждали перспективы обмена…

— И? — насторожилась я.

— И очень настойчиво просили у Остромысла тебя. Взывающие — редкость, и нужны вы не только людям…

— Ли-и-ис… Поставь-ка меня на пол, что-то мне нехорошо, — простонала я.

Эльф немедленно выполнил мою просьбу, и я без сил оперлась о стену, пытаясь осознать сказанное. Ох, еще Дубрав не хватало!.. Да если б папенька узнал, куда меня хотели увезти… Он эльфов не очень любит. Терпит, поддерживает вежливые дипломатические и торговые отношения, но вот известие, что младшая, пусть даже и нелюбимая, дочь находится у эльфов, вряд ли бы его порадовало…

— А что Лион? — справившись с волнением, обернулась я к встревоженному моей реакцией парню.

— Лион заявил, что ни за что им тебя не отдаст, — хмыкнул он. — Причем с таким выражением лица… Никто не решился настаивать. Пришлось посланцам довольствоваться обещанием отправить в Дубравы целителя с первого курса. А у нас будет еще одна некромантка. Ее дар выражен не столь сильно, как у меня, но все-таки нуждается в разработке и контроле, а это нашим магам не под силу.

— Какой ужас, — выдохнула я.

— Точно, — поддержал меня Лис. — Эльфийки в плане характера вовсе не небесные создания…

— Я не про это, — отмахнулась я. — Пожалуй, ты прав, Лион не так уж и плох…

— Если бы ты пожила в Дубравах хотя бы пару дней, ты бы сказала, что он — герой, — усмехнулся Лис, очевидно не слишком любящий своих соотечественников.

— Герои не полируют полы собственными ученицами, — надулась я, потирая свежий синяк. Хорошо еще, что челка отросла прилично, совершенно не хочется радовать окружающих лиловым окрасом лба.

— Лучше он, чем какая-нибудь нежить или нечестный конкурент, — резонно возразил рыжий, и, немного подумав, я была вынуждена с ним согласиться.

Дальнейший путь до столовой я проделала сама, наотрез отказавшись от помощи эльфа. У студентов языки острее кинжала, а я не настолько пострадала, чтобы махнуть рукой на последующие насмешки и неприличные намеки.

Предосторожности оказались нелишними — в столовой, обычно в это время пустой, находились два третьекурсника.

— Что с тобой?! — уставился на меня Грошен, забыв о еде.

Рэм не сказал ничего — он просто подавился и закашлялся. Хм, надо было, наверное, сначала себя в порядок привести… А, плевать! Я хочу есть, а за свое душевное равновесие парни пусть сами беспокоятся!

— Боевая магия со мной, — проворчала я, падая рядом с Рэмом и беззастенчиво стягивая с его тарелки пирожок. А что? Ему можно, значит, мне — тоже!

— Лион не в духе, — пояснил товарищам Лис, успевший принести из кухни целое блюдо горячих пирожков, которое предусмотрительно поставил поближе ко мне.

Я благодарно кивнула и схватила еще один. Кажется, меня понемногу отпускало. Все правильно, на сытый желудок гораздо лете быть спокойной, доброй и милой.

— И почему у меня такое ощущение, что ты сама нарвалась? — задумчиво спросил Рэм.

— Потому что именно так оно и есть, — сдал меня вредный эльф, присаживаясь с другой стороны стола.

— И ничего подобного, — вяло возмутилась я. — Всего-навсего пару вопросов задала… Нервный он, дерганый. Жениться ему надо, говорят, помогает!

Ребята переглянулись — и дружно расхохотались.

— И нечего ржать, — обиделась я, примериваясь к очередному пирожку. — Женитьба — залог регулярного питания. А регулярная вкусная кормежка положительно действует на нервную систему, вот!

— Да уж, оно и видно, — многозначительно покосился на меня Рэм.

— И вообще, вот вы, девчонки, все принца на белом коне ждете… — начал было Грошен, но я его перебила:

— На кой леший мне сдался принц? Конь и то полезнее будет!

— Ну ладно, попробуем по-другому, — вздохнул третьекурсник. — Нормальные девушки мечтают о принцах… — Парень увернулся от скомканной салфетки и как ни в чем не бывало продолжил: — А Лион, может, мечтает о принцессе!

— Она его кормить не будет, — мстительно напомнила я, всерьез обидевшись на более чем толстый намек.

— До чего ж ты приземленная натура, — хмыкнул Рэмион.

Я показала ему язык и потянулась за еще одним пирожком. Ничего, что я маленькая, пирожков в меня много помещается! Один из плюсов приземленности, да!

— А я бы вообще на нашей царевне женился! — тем временем мечтательно протянул Рэм.

Я едва не поперхнулась и на всякий случай отложила выпечку в сторонку.

— Так она уже замужем, — меланхолично возразил Лис, помешивая ложечкой горячий чай.

— То старшая, — уточнил Рэм, — а я о младшей говорю!

Слава моей предусмотрительности, заставившей меня расстаться с пирожком! Не подавиться после такого заявления было бы весьма проблематично.

— Красавица, умница, говорят, и имя у нее нежное! — Разливавшийся соловьем приятель запнулся и с силой потер лоб. — Имя… хм… цветочное такое…

— Виолинка, — мрачно подсказала я.

Рэм просиял и благодарно кивнул, а я загрустила… По просьбе матери меня нарекли Виорикой, но после известных печальных событий батюшка решительно переименовал меня, дабы лишний раз не вспоминать о ветреной супруге и не смущать непривычным именем слух подданных. Так я и стала Виолинкой. Хотя, бесья ж круговерть, какая из меня Виолинка?! Исконно буянский весенний цветочек, нежный, красивый той особенной красотой, что присуща всем здешним девицам, в большинстве своем высоким, статным, сероглазым да русоволосым, никак не вязался с моим несколько экзотичным для этих мест обликом, доставшимся от мамочки, как и первое имя. И имя это, четкое, резкое, подходило мне куда больше, нежели цветочная кличка. Как бы там ни было, но меня упорно именовали не иначе как Виолинкой; я жутко злилась и не менее упрямо отказывалась на него реагировать. И однажды, после особо громкого скандала, было найдено нечто вроде компромисса. Нейтральное «Вики» можно принять за сокращение как одного имени, так и другого, а потому устроило всех.

— А тебя не смущает, что младшую царевну почти никто не видел? — спросила я, напрочь позабыв о еде.

— Ничуть, — легкомысленно пожал плечами приятель. — Истинную красоту редко выставляют на всеобщее обозрение.

— А если она страшна, как упырица? — прищурилась я.

— Эх, темнота, — снисходительно улыбнулся Рэм, легонько дернув меня за кончик косы. — Истинная красота — она здесь. — И он постучал себя по груди напротив сердца.

— Угу, — невесело хмыкнула я, — определенно размер имеет значение…

Из столовой я, несмотря на общую потрепанность организма, бежала быстро, потому что парни, на поверку — ну кто бы мог подумать! — оказавшиеся утонченными и романтичными, сильно обиделись на приземленную меня, всего лишь тремя словами сумевшую извратить их представления об истинной красоте.

Эх, Рэмион, если бы ты только знал, до чего неромантичными бывают нынешние царевны!