Глава двадцатая
Кому война, а кому… дверь одна
Следующий день у нас прошёл под девизом «Дирижабль – наше всё!» Мы открывали для себя мир спокойного, беззвучного полёта, никоим образом не связанный с ревущими и воняющими самолётами. Сравнивать такие вещи даже отдалённо нельзя. Небо и земля! А если ещё принимать во внимание, что в здешнем мире движители чисто магического свойства, то сравнения становятся ещё более полярными: космос и конка в катакомбах!
Не знаю, как карапузы и Знахарка, хотя восторг и они не скрывали, но мы с Лёней получали истинное наслаждение, просматривая далёкую поверхность земли через прозрачный пол из стекла. С нашим усиленным зрением рассматривать детали с любой высоты удавалось превосходно. Никаких биноклей не надо.
Кайф! Лети и наблюдай! Попутно прослушивай объяснения капитана по истории воздухоплавания, про особенности конструкции данного летательного устройства и про некоторые приключения экипажа в последние полтора года.
Дирижабли и воздушные шары в мире Черепахи используют уже около двадцати лет. Причём все уверены, что это не новое изобретение, а разысканные технологии древнего мира. По найденным чертежам стали строить устройства разных размеров и модификаций; благодаря техническим описаниям создали прочнейшую, но остающуюся мягкой обшивку, научились производить негорючий газ; местные маги быстро сообразили, как соорудить магический двигатель, вращающий лопасти основного хода и маневровых перемещений.
Наш дирижабль считался лёгким, имеющим чуть ли не наивысший потолок полёта и применяющийся для доставки срочных грузов или для разведки. Скорость, если удавалось оседлать попутный поток ветра, до двухсот километров в час. Экипаж из четырёх человек: капитан, маг-механик и два штурмана рулевых.
И приключений на долю данного экипажа выпало достаточно. В боевых действиях они не участвовали, зато много и часто вылетали с группами захвата на поимку диверсантов, мелких отрядов противника да и банальных разбойников. И самое сложное после нахождения противника – это приземлиться в удобном месте и сбросить десант. Учитывая, что дирижабль – не боевой вертолёт «Апачи» или «Кобра», финальная операция являлась самой рисковой. При порывах ветра, при интенсивных атаках, а порой и во время магических атак снизу снизить громоздкую, довольно инерционную конструкцию – дело несомненного мастерства и великой удачи.
Вот капитан и хвастался, время от времени рассказывая истории не только данного дирижабля, но и из боевого прошлого. Потому что до получения этого лёгкого корвета ему удалось более года воевать на фронте, будучи штурманом на тяжёлом бомбардировочном крейсере.
А так как он уже был в курсе нашего предстоящего полёта к городу Пайролк, то в конце нашего перелёта обратно я начал интересоваться деталями предстоящего путешествия:
– Но если в прифронтовых полосах идут такие интенсивные сражения, то как мы будем прорываться в дальние тылы Хамайских Долин?
– Легко! – покровительственно ухмылялся капитан. – Во-первых, мы пройдём чуть ли не возле границы соседнего государства. Во-вторых, у нас великолепная скорость, недоступная большинству опасных тяжеловесов. И, в-третьих, наш потолок полёта можно поднять до пяти километров. А уж там нас никто не достанет. И когда достигнем Пайролка, устроим лагерь в одном из глубоких оврагов, коих там полно. Сама местность пустынная, пользующаяся дурной славой, но нас такое положение вещей устроит.
– А если кто другой прилетит и заметит нас с неба?
– Имеются маскировочные сети, так что с воздуха нас никто не рассмотрит. Разве что очень медленно будут пролетать и над самой землёй.
Опыт и знания капитана, а также его уверенность успокаивали. С таким воздушным асом никакие коллизии не страшны. Да и парочка мощных аркабаллист на борту впечатляла. Из таких можно было если не основательно повредить, то уж точно попасть по воздушному противнику с расстояния в пятьсот метров. При этом наконечники стрел несли в себе толику энергии небольших накопителей и при ударе в чиди или в гайчи, например, разрывали того на части. То есть могли и оболочку дирижабля значительно повредить. Но так как любая «сигара» строилась из герметичных отсеков, то следовало пробить как минимум треть из них, чтобы летательное устройство стало падать на землю.
– А лучше всего попасть в гондолу! – не умолкал со своими историями капитан. – Считается выстрел «золотым», когда повреждается магический двигатель и дирижабль противника становится неуправляемым. Вот тогда держись в мёртвой зоне его аркабаллист и делай с ним что хошь! Хоть в плен бери, закидывая якорями. Был один такой случай…
Леонид постарался его вежливо перебить:
– Но когда открываются торцевые аппарели для стрельбы, здесь, наверное, сквозняк жуткий возникает?
– Не без того! – согласился бравый кэп. – Но разве ветер может испугать истинного летуна? Ха-ха! Главное при этом, чтобы тебя за борт не сдуло. А там ведь не вода, до самого дна будешь лететь с ускорением! Ха-ха-ха!
В общем, этот пупс нам очень понравился. Как и остальные члены его команды. Весёлые, открытые, профи своего дела. С такими орлами можно, как говорится, идти в разведку. Хоть все и относились к особой касте летунов, но даже с гайчи общались как с равными, не воротя от нас носы, что практиковалось в окружении генерала-воеводы. Да и вообще лётчики как-то сильно отличались от иных соплеменников. Небо им так помогало раскрыться? Или постоянно сопровождающий их риск менял характеристики в положительную сторону?
По этой теме я задумался чисто мимолётно, но когда мы уже вернулись в замок генерала и готовились ко второму аукциону за сегодняшний день, Алмаз обменялся со мной наблюдениями. По ним получалось, что у капитана и его команды то самое туманное облачно «тональ-паразита» в сознании раза в три меньше, чем у остальных.
– Что это может значить? – не сообразил я, на что последовали терпеливые объяснения:
– Конечно, ещё надо на иных летунах перепроверить. Да и к горцам присмотреться… Но мне кажется, замеченные нами структуры подавления или вмешательства больше затрагивают тех аборигенов, кто проживает ближе к уровню моря. А те, кто бывают в небе, постепенно избавляются от полученного при рождении «тональ-паразита».
– Ага! Дошло. Иначе говоря, негатив этого мира возлегает толстым слоем на поверхности земли? И чем выше, тем его меньше?
– Мне так кажется…
– Что же тогда происходит на глубинах? – заинтересовался я. – В тех же катакомбах? Недаром про те места тут всякие страхи рассказывают.
Малой неожиданно заинтересовался моим напоминанием:
– В самом деле… Надо бы нам как-то вниз наведаться… И обследовать кого-то из тамошних жителей…
– Нет! – сразу и навсегда отверг я всякие лишние риски. – Нам главное – действующие порталы отыскать, а не по разным катакомбам шляться!
Да, такой вот я строгий Лайд. Хотя ума не приложу, послушается ли меня ученик? Он и так ночами летает, где ему вздумается, и делает, что в голову взбредёт. Привязать, что ли? А то ведь может и ослушаться.
Потом мне стало не до того. Аукцион, окончательный подсчёт средств и их распределение. Отбор нескольких артефактов и статуэток для генерала авансом за его помощь и содействие. Совместный ужин, во время которого я уже вожделенно посматривал на Фею, а она отвечала не менее многообещающими взглядами.
Но как раз во время ужина капитан дирижабля и предложил:
– Вообще-то мы можем прямо сейчас вылетать. В полной темноте это намного безопасней, да и не придётся крюк давать в сторону границы соседнего королевства. Как следствие, уже до обеда будем на месте.
Честно говоря, мы с Лёней сразу загорелись таким ускорением и согласились. Да тут чуть ли не расплакался магистр Шак:
– Никак не получится! Уж коль спланировали на утро, значит, вылетаем утром! Раньше мой коллега просто не успеет сдать дела и упорядочить разные семейные обстоятельства.
Ну да, в нашей команде небольшие изменения. Из четырёх учеников Румди выбрал по жребию только одного. На вторую свободную вакансию для пупсов всё-таки взяли местного профессора, заведующего городским музеем. Слишком уж авторитетная и знающая фигура оказалась в магическом бомонде королевства, чтобы его знаниями и опытом не воспользоваться.
Так что вылететь вечером у нас никак не получалось.
Да и недоумённый взгляд смуглянки говорил: «…куда так рвёшься, на ночь глядя?» Поэтому я всё оставил как есть, согласившись с изречением магистра, что уговор дороже денег.
Но если бы мог предвидеть, как оно всё сложится, вылетел бы немедленно. А так расслабился, потерял чувство предвидения неприятностей. Или это меня резко возросшая похоть подвела?…
