Глава восемнадцатая
Упорная учёба
Естественно, что в присутствии посторонних проводить осмотр девиц я не собирался. Жаль, не все это поняли. Максимально деликатно и умно поступил магистр, поинтересовавшись:
– Моя помощь не нужна? – и получив отрицательный ответ, он удалился, не теряя достоинства.
С братьями Свонх я уже не собирался церемониться. Тем более обещали они больше звука плохого в мою сторону не издавать. Так что когда они молча попытались проскользнуть в спальню сестёр, я попросту их вытолкал оттуда пинками. Разве что Руда пришлось за шиворот поддерживать при этом Найдёнову. Инвалид всё-таки, на костылях, такого пинать надо с особой осторожностью.
Конечно, обиделись парни, не без того. Но моё терпение давно лопнуло, и деликатничать с карапузами я больше не собирался.
А вот со Знахаркой получилась чуть ли не воинское сражение, в котором мы только благодаря дружной защите одержали не совсем убедительную победу. Ибо с самого начала Фея потребовала именно своего участия во врачебном осмотре:
– Без моего присутствия вообще какое-либо лечение наших соплеменников возбраняется! – заявила она, пытаясь грудью приятного размера столкнуть меня с дверного проёма. – И если ты вздумаешь этому противиться, я сейчас же подниму на ноги всю здешнюю общину гайчи!
– Сожалею! – развёл я руками. – Но у меня нет барабана…
– При чём тут барабан? – нахмурилась она.
– Чтобы барабанить, бегая по улицам города, – в охотку пояснил мой друг. – Быстрей общину поднимешь…
– …и быстрей она тебя с этим же барабаном и закопает! – нагло пророчествовал я. – И вообще, любые споры на эту тему в присутствии экселенса неуместны. Иди спать!
– Я не шучу! И ты не имеешь права мне указывать! – сердилась смуглянка. – Прочь с дороги!
– Да уважь человека! – чуть ли не плакал у меня за спиной Леонид. – Полечи и ей нервы, усыпи до утра.
На что я с готовностью чисто демонстративно стал поднимать обе руки ладонями вперёд. Местная целительница явно испугалась, потому что резко отскочила от меня на пару шагов и вскрикнула:
– Не сметь! Меня ещё десяток местных больных ждёт!
– Мм? – поразился я. – Так чего ты тут топчешься?
– Это моё право и обязанность – осмотреть несчастных девушек!
– Завтра, милая, и осмотришь, – подсказывал ей Найдёнов. – Если мы их в здешнем изоляторе не оставим.
– А я с тобой вообще не разговариваю, недоучка! – перевела Знахарка свой гнев на моего товарища. – Если уж меня к осмотру не допустят, то тебе там делать нечего! Или у тебя иные намерения?… И обвинения в твой адрес как старого и пошлого кобеля вполне объективны?
– Это уже слишком! – обиделся я за друга. – И раз ты так себя ведёшь… спать!
Но искорку усыпления выпустить не успел. Девица вполне проворно отскочила ещё дальше и в сторону по коридору. И далее пятилась, прикрываясь какой-то хлипенькой магической структурой да шипя с досадой:
– Ты ведёшь себя неправильно, экселенс! Я тебе этого не прощу!
– И что сделаешь в отместку? – деловито поинтересовался Найдёнов, выходя за мной следом в коридор. – Наберёшь в рот гороха и станешь плеваться? Или вместо гороха чего похуже используешь?
Фея прекратила спор, развернулась и ушла, слишком уж эротично и женственно покачивая бёдрами. Мы непроизвольно залюбовались на это действо, перекидываясь между собой словечками на русском языке из жаргона тринадцатилетних подростков:
– Я б её вчехвостил! – Лёня ещё и зубом многозначительно цыкнул.
– Хороша Маша, да не наша, – напомнил я.
– На ней бирки нет, катайся, кто хочет.
– Тебе мало проблем с карапузами? Хочешь, чтобы все знахари местных гайчи на тебя ополчились?
– А-а! Нашёл о чём переживать, – лыбился Найдёнов. – Любая женщина становится стервой только по причине затянувшегося простоя в постельных утехах.
– Так мы только два дня в пути?…
– Иным и парочки часов хватает, – философски изрёк мой товарищ. – А секса хочется всем здоровым и всегда. Себя вспомни…
Я вспомнил, пожал плечами:
– Да ничего вон, вторые сутки кончаются, остервенеть ещё не успел…
Мы рассмеялись, хотя я уже давно почувствовал со спины чужое присутствие да на всякий случай воздвиг добавочную защиту. Двое. И не чиди. И не гайчо. А… гайча. Одна гайча и вторая такая же. Обе взрослые. Стоят улыбаются и ждут, когда мы их заметим. Или подслушивают? Вряд ли… Разве что они такие же русские, как и мы. Скорей всего, им первым надоело ждать, пока мы обернёмся и перейдём на понятный язык:
– Хозяин постоялого двора сказал, что у него не осталось свободных комнат для нас, – начала одна. А вторая ей в тон поддержала:
– Но намекнул, что у вас довольно широкие кровати, где можно потесниться без ущерба сну и где каждая из нас составит вам компанию на ночь. Вы не против? – и обе такие молодые, свеженькие, лет по двадцать, вполне симпатичные и достаточно фигуристые. Глядя на таких барышень, мне сразу вспомнился какой-то фильм, где бравые гусары расправляют плечи и подкручивают усы. А также авторитетное мнение товарища звучало до сих пор в ушах, что продолжительное воздержание резко портит характер человека.
И спрашивается, с какой стати нам быть против? Особенно в свете только что закончившегося обсуждения. Сердобольный Лёня так сразу был готов отправиться в свою спальню, чтобы потратить своё бесценное время на углублённое, немедленное знакомство с несчастной барышней, оставшейся без места ночлега.
Да и я как-то недалеко от него ушёл, уже, видимо, думая совсем иным местом, а не головой. Только меня вернули в действительность коготки, пронзившие одежду у меня на животе. Стоило ведь не только от своего ученика-учителя избавиться, но ещё хоть какие-то знания от него получить. Да и осмотр сестёр Свонх в меру своих сил, пониманий и возможностей следовало провести обязательно.
– Мы только «за»! – обозначил я наше согласие. – Вот наши комнаты. Вот наши кровати. Располагайтесь, грейте постель, а мы скоро будем. Как только завершим наш медицинский консилиум, сразу же составим вам компанию.
Благо, что и ходить далеко не надо: наши с Лёней комнаты располагались по сторонам от комнаты сестричек. Шаг туда, два обратно, и я уже тяну вяло сопротивляющегося Найдёнова к точке предстоящего консилиума. А весьма довольные нашей покладистостью очаровательные незнакомки сразу устремились к нашим спальным местам. Видать, в самом деле мечтали о спокойном сне. Лапотулечки!
В спальне Цилхи и Эулесты я первым делом выпустил на волю Алмаза. А тот сразу потребовал сдвинуть кровати и уложить девушек, чтобы он мог дотрагиваться лапками сразу до обеих голов. Добрых четверть часа он внимательно всматривался в сознание «больных», попутно заставляя и меня увидеть то, что до сих пор оставалось для меня за гранью осознанных ощущений.
Кстати, мы Лёню тоже напрягали совместными усилиями, только пока он относился ко всему не в зуб ногой, как говорится. Хоть и очень старался понять, ощутить, увидеть. Ему ведь сложней магией или особым зрением оперировать, у него внутри всего лишь один симбионт утвердился. А когда ещё формирование Второго Щита завершится окончательно? И так Найдёнов хорошо прогрессирует как целитель и боевой маг. Другие подобного уровня достигают на десятом, пятнадцатом году постоянного усовершенствования.
Ещё четверть часа маленький ящер пытался нам втолковать простейшее, по его мнению, умение считывать информацию с портала. Здесь уже мы оба с Лёней оказались не в зуб двумя ногами.
Наш юный гений по этому поводу расстраиваться не стал и последующие четверть часа загружал архивом информации, необходимым для обучения левитации. Точнее, «…показывал настойчиво тропинку, ведущую к нужному архиву вселенского и информационного поля». Но если мой друг не понял, что ему приоткрылось в виде непонятной, глухой стены со всех сторон, то я откровенно ужаснулся:
– Слушай, Лайд! Да тут объём знания в тысячу раз больший, чем требуется хирургу для управления исцеляющими искорками при лечении мозга!
– Сам ты Лайд! – хихикал малой оракул и светоч цивилизации тираннозавров. – И не надо пугаться массивности информации. Она только кажется необъятной. Тогда как для каждого вида существ есть свои разделы. Каждый раздел делится на подразделы для личностей с разными магическими умениями и с разным силовым потенциалом. Те, в свою очередь, разграничиваются на возрастные категории, по половым признакам и прочим мелким определениям…
– Я правильно понимаю? – зацепился я за один из пунктов: – Мужчинам и женщинам надо прикладывать разные усилия для левитации?
– Не совсем верно поставлен вопрос. Но в общем для особей женского рода умение парить в пространстве даётся на одну треть сложней. Зато энергии личной они при этом используют на одну пятую меньше.
– Обалдеть! – с очумелым выражением на лице признался Найдёнов. – Хитро-то как всё устроено… Если у меня в голове все эти парадоксы уложатся, то я, наверное, к тому времени смеяться разучусь…
Это он видел в своём персональном классе грядущего обучения только глухую стену вокруг. А я уже перешёл на четвёртый этап опознания масштабов, и мне его стена виделась в виде маленького детского кубика, лежащего рядом с массивной древней крепостью. Иначе говоря, я пугался этой масштабности во много раз сильней, как и во столько же раз сильней чувствовал ущербность перед «спасителем и поводырём» цивилизации ящеров. Он-то гений и пророк, а я на что замахнулся?
По этой теме я распереживался, что ведь может ум за разум зайти. Или войти?… Этак и всё человеческое мне станет чуждо. А надо ли настолько преобразовывать сознание и окунаться в бездонный омут информативной Вселенной?
Хорошо, что у меня есть настоящий друг! Заметив остекленевший взор «ушедшего в себя ботана», Лёня хлопнул от всей души меня по плечу и воскликнул:
– Школа закрывается! Пора нам в люлю. А не то грелки остынут, а мы сами до утра насмерть поморозимся.
И многозначительно подмигнул, помогая выйти из ступора и напоминая, что нас ждёт весьма желанное для каждого парня действо. Это мне помогло:
– В самом деле опасно. Поэтому мы пошли, а ты уж тут сам…
Зато, уходя из комнаты, я понял, что есть некие аспекты бытия, которые даже гениям не всегда подвластны к уразумению. Потому что Алмаз с удивлением смотрел нам вслед и озадаченно бормотал:
– Зачем такие грелки, если ими можно обморозиться?…
Правда, тут же себя и устыдил: белый тираннозавр ещё сущий младенец. Откуда ему знать о тонкостях иносказательных разговоров, ведущихся намёками и фривольными силлогизмами? Вот, вот! И мне не стоит умничать и философствовать, коль постель уже приготовлена, согрета и…
Найдёнов поспешил к себе, я к себе. А там и света зажигать не надо. Лежит роскошное тело под одеялом, греет, так сказать, предстоящее удовольствие. По ауре девушки вижу, что вроде как не спит, ждёт, настроена соответственно. Разве что немного страх присутствует. Но я ведь не зверь какой-то?… Уже на ходу раздеваясь, чисто автоматически вешаю на дверь структуру охранной паутинки и быстрей, быстрей!.. Уф!.. Первые касания… О-о-о!.. И какое же у незнакомки бархатное тело! К нему лишь прикасаешься пальцами, а уже сам вздрагиваешь всем телом… Мм!..
На границе отрешённого от всего мира сознания мелькает:
«Положено хотя бы имя спросить, познакомиться… А то веду себя как невоспитанный самец… Не по-людски…»
Ха! Зачем имена?! Зачем какие-то предварительные пируэты, расшаркивания и протокольные фразы, навязанные традициями, ханжеским воспитанием или религиозными запретами? Тем более будучи в ином мире? Временно… Проездом… Скорей всего, так лучше всего: ощущая всей плотью, воспринимая всей кожей и преобразовывая льющееся навстречу тебе тепло в ураган чувственных эмоций и всесокрушающего оргазма.
А там уже как сознание решит, как определит, что себе вообразит и как представит. Потому что я всё-таки кричал какое-то имя, даже не удивляясь этому факту, воспринимая как должное. Да и, наверное, любой мужчина, с кем бы он ни был и как бы ни увлекался новым телом, подспудно сравнивает, вспоминает, переосмысливает… А потом и теряет ту грань ощущения, за которой пропадают различия между случайно оказавшейся у него в объятиях женщиной и той, другой, вернее, первой и самой лучшей… Самой родной и желанной… Самой знакомой и близкой… Самой вожделенной и неповторимой…
Что-то я там кричал. К кому-то обращался. Кому-то в чём-то клялся, растворяясь в ощущениях полностью и бесповоротно.
После продолжительного пика удовольствия мы замерли надолго, почти не дыша, стараясь сохранить то хрупкое и прекрасное осознание полного единения, взаимопонимания и плещущегося по всему телу восторга. Так и впали в дрёму, не выплывая из этого плещущегося озера блаженства. Потом заснули крепко.
Затем, уже полным утром, я проснулся. Девушка у меня на плече, не спит, дышит еле слышно, но момент моего перехода в состояние бодрствования заметила сразу. Потому что тихонько, словно мурчащая кошечка, спросила:
– Почему ты меня называл Марией? Ты ведь дал мне другое имя…
И голос! От его опознания я дёрнулся, словно от удара током. Потому что со мной рядом лежала не та бедная девушка, которой негде оказалось переночевать. Совсем, совсем не та!..
