Глава седьмая
Завещание Альбуса Думбльдора
Горная дорога, голубой холодный рассвет. Далеко внизу, в пелене тумана – очертания городка. Там ли человек, которого он ищет? Человек, который нужен ему настолько, что невозможно думать ни о чем другом, человек, который знает ответ…
– Эй, проснись.
Гарри открыл глаза. Он лежал на раскладушке в обшарпанной комнатке Рона на чердаке. Солнце еще не встало, темно. Свинринстель спит, спрятав голову под крыло. Шрам покалывает.
– Ты говорил во сне.
– Правда?
– Да. Повторял: «Грегорович, Грегорович».
Гарри был без очков и Рона видел расплывчато.
– А кто это?
– Мне почем знать? Ты говорил, не я.
Гарри задумчиво потер лоб. Где-то он эту фамилию слышал, но вот где?
– Кажется, Вольдеморт его ищет.
– Бедняга, – с жаром посочувствовал Рон.
Гарри сел, продолжая потирать шрам. Он совершенно проснулся и хотел припомнить сон, однако в памяти всплывали лишь горные вершины и городок в глубокой долине.
– По-моему, он за границей.
– Кто, Грегорович?
– Вольдеморт. Он где-то за границей, ищет Грегоровича. То место было не похоже на Англию.
– Ты снова влезаешь в его мысли?
Рон встревожился.
– Сделай одолжение, не говори Гермионе, – попросил Гарри. – Она почему-то уверена, что я способен разучиться видеть сны…
Он задумчиво посмотрел на маленького Свинринстеля… Откуда ему известна фамилия «Грегорович»?
– По-моему, – медленно произнес он, – Грегорович связан с квидишем. Как-то… но как?
– С квидишем? – переспросил Рон. – Может, тогда Горгович?
– Кто?
– Драгомир Горгович, Охотник, два года назад перешел в «Пуляющие пушки» за обалденные деньги. У него рекорд по уроненным мячам за сезон.
– Нет, – покачал головой Гарри, – о нем я даже не думал.
– Я тоже стараюсь, – сказал Рон. – Кстати – с днем рождения.
– Ой… я и забыл! Мне семнадцать!
Гарри схватил волшебную палочку, лежавшую у раскладушки, и указал на стол:
– Акцио очки! – И, хотя спокойно мог достать их рукой, с наслаждением наблюдал, как очки подлетают, – пока они не угодили ему в глаз.
– Ловко, – фыркнул Рон.
Гарри праздновал закрытие Ока – в воздухе заметались вещи Рона. Свинринстель встрепенулся и взволнованно запорхал по клетке. Затем Гарри попробовал магически завязать шнурки (узел пришлось несколько минут распутывать руками) и забавы ради перекрасил оранжевую форму «Пушек» на плакатах в ярко-синий цвет.
– Ширинку на твоем месте я бы все же застегнул вручную, – посоветовал Рон и хихикнул, когда Гарри мигом опустил голову и проверил. – Держи подарок. Открывай здесь, маме лучше не показывать.
– Книга? – удивился Гарри, взяв в руки прямоугольный сверток. – Это вроде не в наших традициях?
– Книга, но не простая, – объяснил Рон, – а золотая. «Двенадцать наивернейших способов околдовать ведьму». Все о девчонках. Мне бы такую в прошлом году! Я бы знал, как отвертеться от Лаванды и что делать с… Короче, мне Фред с Джорджем подарили – и я узнал много интересного! Ты удивишься, но там не только про волшебные палочки.
В кухне на столе они обнаружили гору подарков. Билл и мсье Делакёр завтракали, а миссис Уизли развлекала их беседой, попутно колдуя над сковородкой.
– Гарри! – обрадовалась она. – Артур просил тебя поздравить. Ему пришлось рано уйти на работу, но к ужину он вернется. Наш подарок на самом верху.
Гарри сел, взял верхний сверток, развернул. Внутри были часы, очень похожие на те, что мистер и миссис Уизли подарили на семнадцатилетие Рону: золотые, со звездочками вместо стрелок, кружившими по циферблату.
– Дарить колдуну часы на совершеннолетие – традиция. Боюсь, они не новые, как у Рона, – сказала миссис Уизли, с беспокойством наблюдая за Гарри. – Они вообще-то принадлежали моему брату Фабиану, а он не очень берег вещи… Там сзади вмятина, но…
Она не успела договорить; Гарри встал и крепко ее обнял. Он постарался вложить в объятие все то, чего не мог выразить, и миссис Уизли, похоже, его поняла: когда Гарри отпустил ее, она ласково похлопала его по щеке и весьма рассеянно взмахнула палочкой, отчего половина бекона улетела со сковородки на пол.
– С днем рождения, Гарри! – Гермиона вбежала в кухню и шмякнула свой подарок поверх общей кучи. – Пустяк, но, надеюсь, тебе понравится. А ты что подарил? – спросила она Рона, который будто бы не услышал и вместо ответа подбодрил Гарри: – Давай, открывай скорей!
Гермиона купила Гарри новый горескоп. В следующем свертке была волшебная бритва от Билла и Флёр («Бгеет невегоятно гладко, – заверил мсье Делакёр, – только надо четко фогмулиговать пожелания, а то можно потегять чуть больше волос, чем ‘отелось бы…»), шоколад от старших Делакёров и огромная коробка новых приколов из магазина близнецов.
Гарри, Рон и Гермиона не стали задерживаться на кухне, где с приходом мадам Делакёр, Флёр и Габриэль сделалось невероятно тесно.
– Я все упакую, – весело сказала Гермиона, когда они поднимались по лестнице, и забрала у Гарри подарки. – Я почти уже закончила, осталось только дождаться трусов Рона из стирки…
Рон чуть не поперхнулся и что-то забормотал, но умолк: на втором этаже внезапно открылась дверь.
– Гарри, можно тебя на секундочку? – позвал голос Джинни.
Рон резко остановился, но Гермиона схватила его под локоть и потянула наверх. Гарри, волнуясь, перешагнул порог.
Он здесь еще не бывал. Комната оказалась маленькая, но светлая, с большим плакатом рок-группы «Чертовы сестрички» на одной стене и фотографией Гвеног Джонс, капитана «Граальхедских гарпий», на другой. Стол стоял у раскрытого окна, откуда виден был сад – там когда-то они вчетвером, с Роном и Гермионой, играли в квидиш двое на двое. Сейчас в саду раскинулся огромный белоснежный шатер; золотой флаг на вершине приходился как раз вровень с окном.
Джинни взглянула Гарри в глаза, глубоко вдохнула и сказала:
– Поздравляю с семнадцатилетием.
– Да… спасибо.
Она смотрела на него в упор, но ему почему-то было трудно встретиться с ней взглядом – все равно что смотреть на солнце.
– Красивый вид, – жалко пробормотал Гарри, показывая в окно.
Джинни проигнорировала эту реплику. Что ж, естественно.
– Я так и не придумала, что тебе подарить.
– Ничего не нужно.
И это она оставила без внимания.
– Хотела что-то полезное, но маленькое, что можно взять с собой…
Он решился взглянуть на нее. Джинни не плакала; его всегда удивляло, как редко она плачет. Наверное, потому, что росла с шестью старшими братьями.
Джинни приблизилась на шаг.
– А потом я подумала, что подарок должен напоминать тебе обо мне, если ты, например, встретишь какую-нибудь вейлу, когда будешь чем-то там своим заниматься.
– Подозреваю, что прогулки при луне мне не светят.
– Радует, – прошептала Джинни и поцеловала его так, как не целовала еще ни разу, и Гарри ответил на поцелуй, и это оказалось в сто раз лучше огневиски; все исчезло в мире, кроме Джинни, ее одну он сейчас чувствовал. Левой рукой он прижимал ее к себе, правой перебирал сладко пахнущие волосы…
Дверь с грохотом распахнулась, и они отскочили друг от друга.
– Ой, – многозначительно сказал Рон. – Прошу прощения.
– Рон! – Гермиона, немного запыхавшаяся, ворвалась за ним.
Повисла напряженная пауза. Затем Джинни тихо, ровно произнесла:
– Еще раз с днем рождения, Гарри.
Уши Рона раскраснелись, Гермиона нервничала. Гарри хотелось треснуть им дверью по физиономиям, но с ними в комнату будто проник холод, и его секундное счастье лопнуло как мыльный пузырь. Вместе с Роном вошли все те разумные соображения, которые заставили Гарри прекратить отношения с Джинни, чего бы это ему ни стоило, и блаженное забытье улетучилось…
Гарри взглянул на нее, желая что-нибудь сказать, хотя что тут скажешь, но она повернулась к нему спиной – похоже, чтобы скрыть слезы. И в присутствии Рона он не посмел ее утешать.
– Еще увидимся, – пробормотал Гарри и вышел вслед за Роном и Гермионой.
Рон спустился по лестнице и через кухню, по-прежнему полную народа, вышел во двор. Гарри решительно шагал за ним, а испуганная Гермиона догоняла их чуть ли не бегом.
На уединенной свежепокошенной лужайке Рон гневно набросился на Гарри:
– Ты с ней расстался! А теперь что, в игрушки играешь?
– Нет, не играю, – сказал Гарри. К ним подошла Гермиона:
– Рон…
Но тот поднял руку: молчи.
– Джинни вся истерзалась, когда ты…
– Я тоже. Но ты ведь знаешь, почему я так поступил. Отнюдь не по своей воле.
– Да, но сейчас ты обнимаешь ее и целуешь, и она снова начнет надеяться…
– Она умная, понимает, что это невозможно, и не ждет, что мы… поженимся или…
Тут Гарри вдруг отчетливо представил себе Джинни в свадебном платье и рядом – высокого, безликого и весьма противного незнакомца, ее жениха. Гарри словно ударили под дых: у нее впереди целая жизнь, а у него… один сплошной Вольдеморт.
– Если ты и дальше собираешься ее тискать при каждом удобном случае…
– Это больше не повторится, – резко оборвал Гарри. День был безоблачный, но ему показалось, что солнце исчезло. – Понял?
Рон и обиделся, и смутился, и, качнувшись на каблуках, произнес:
– Понял… Тогда, ну… хорошо.
До вечера Джинни больше не искала встреч с Гарри наедине и ни взглядом, ни жестом не напоминала о том, что между ними произошло. И все-таки лишь с приездом Чарли Гарри сумел отвлечься – особенно когда миссис Уизли усадила Чарли на стул и, грозно взмахнув волшебной палочкой, объявила, что «пора наконец постричься по-человечески».
Для праздничного ужина кухня «Гнезда» была маловата, и еще до прибытия Чарли, Люпина, Бомс и Огрида в саду поставили в ряд несколько столов. Фред и Джордж наколдовали фиолетовые фонарики с надписью «17», и те плавали в воздухе над гостями. Рана Джорджа, стараниями его матери, выглядела аккуратно и чисто, но Гарри, несмотря на бесконечные шуточки близнецов, никак не мог привыкнуть к отверстию, зияющему у Джорджа в голове.
Фиолетовые и золотые ленты фонтаном били из палочки Гермионы, изящно обвивая кусты и деревья.
– Красиво, – похвалил Рон, когда Гермиона последним взмахом позолотила листья дикой яблони. – Как это у тебя здорово получается.
– Спасибо, Рон! – отозвалась довольная Гермиона с некоторым недоумением.
Гарри с улыбкой отвернулся, заподозрив, что в «Двенадцати наивернейших способах околдовать ведьму» непременно найдется глава про комплименты. Он встретился глазами с Джинни, улыбнулся, но, вспомнив данное Рону обещание, спешно отвел взгляд и заговорил с мсье Делакёром.
– Дорогу, дорогу! – пропела миссис Уизли, входя в калитку.
Впереди нее плыл Проныра, большой, как пляжный надувной мяч. Гарри не сразу сообразил, что это его именинный торт, который миссис Уизли поддерживала волшебной палочкой, не рискнув нести в руках по неровной земле. Торт благополучно приземлился в середину стола, и Гарри сказал:
– Фантастика, миссис Уизли.
– Пустяки, дорогой, – нежно откликнулась та. Рон за ее спиной показал большие пальцы и беззвучно произнес: «Молодец».
К семи часам гости собрались. Фред и Джордж ждали их в конце тропинки и отводили в дом. Огрид по случаю торжества облачился в свой лучший – совершенно чудовищный – ворсистый коричневый костюм. Люпин, пожимая руку Гарри, улыбался, но вид у него был несчастный. Бомс же, напротив, прямо-таки светилась. Чудны́е дела.
– С днем рождения! – воскликнула она и крепко обняла именинника.
– Семнадцать, поди ж ты, – сказал Огрид, принимая от Фреда кубок вина величиной с ведро. – Ровно шесть лет, как мы познакомились, Гарри, помнишь?
– Смутно, – улыбнулся тот. – Это не ты, случайно, вышиб тогда дверь, наградил Дудли поросячьим хвостом и заодно объявил, что я колдун?
– Да мало ль чего, всего не упомнишь, – фыркнул Огрид. – Как делишки, Рон, Гермиона?
– Прекрасно, – ответила Гермиона. – А у тебя?
– Путем. Делов, правда, невпроворот, маленькие единорожики народились. Покажу, как вернетесь. – Гарри постарался не смотреть на Рона и Гермиону, а Огрид между тем полез в карман. – Вот… Сначала не знал, чего подарить, а после сообразил. – Огрид извлек на свет слегка потертый кисет на длинном шнурке – по всей видимости, носить на шее. – Дуриворанья кожа. Можно прятать чего угодно и никто, кроме хозяина, не достанет. Редкая вещь.
– Спасибо, Огрид!
– Ерунда, – махнул громадной ладонью тот. – Глядите-ка: Чарли! Всегда любил обормота… Эй! Чарли!
Чарли подошел, печально потирая жестоко обкорнанную голову. Он был ниже Рона, плотно сбитый, со множеством ожогов и царапин на мускулистых руках.
– Привет, Огрид! Как жизнь?
– Вот все не соберусь тебе написать… Как там мой Норберт?
– Норберт? – засмеялся Чарли. – Норвежский зубцеспин? Теперь ее зовут Норберта.
– Чего?.. Норберт – девочка?
– Еще какая.
– А как их различают? – спросила Гермиона.
– По характеру: девчонки гораздо злее, – ответил Чарли, обернулся через плечо и понизил голос: – Что-то папа запропастился. Мама нервничает.
Они посмотрели на миссис Уизли. Та беседовала с мадам Делакёр, но беспрестанно поглядывала на ворота.
– Наверное, лучше начать без Артура! – через секунду-другую крикнула она. – Видимо, он задерживается на… Ой!..
Во двор стремительно влетела световая молния и, описав круг над столом, превратилась в ярко-серебристого горностая. Он встал на задние лапки и сообщил голосом мистера Уизли:
– Со мной министр магии.
Заступник растворился в воздухе. Родители Флёр изумленно смотрели туда, где он только что исчез.
– Нам лучше уйти, – сейчас же сказал Люпин. – Гарри… прости… объясню в другой раз.
Он взял Бомс за руку и потащил за собой; они добежали до ограды, перелезли через нее и скрылись из виду.
– Министр… но почему? Ничего не понимаю… – озадаченно проговорила миссис Уизли.
Времениоб обсудить это не было; миг спустя у ворот возникли мистер Уизли и Руфус Скримджер, безошибочно узнаваемый по седеющей гриве.
Они прошли через двор в сад, к столу, освещенному фонариками. Все безмолвно наблюдали. На свету Гарри сразу заметил, что Скримджер с их прошлой встречи сильно постарел, помрачнел и осунулся.
– Извините за вторжение, – сказал министр, дохромав до стола. – Тем более у вас праздник. – Его взгляд скользнул по торту-Проныре. – Мои наилучшие пожелания.
– Спасибо, – ответил Гарри.
– Мне нужно поговорить с тобой, – продолжал Скримджер, – а также с мистером Рональдом Уизли и мисс Гермионой Грейнджер.
– С нами? – удивился Рон. – Зачем?
– Объясню в более приватной обстановке. Где мы можем уединиться? – спросил министр у мистера Уизли. Тот, занервничав, ответил:
– Ну, например… в гостиной. Если не возражаете?
– Отведи нас, – обратился к Рону Скримджер. – А вы, Артур, не беспокойтесь.
Гарри видел, как мистер и миссис Уизли тревожно переглянулись, когда он, Рон и Гермиона встали и молча направились к дому. Гарри знал, что друзья думают то же, что и он: похоже, до Скримджера дошли слухи об их намерении бросить «Хогварц».
Даже в пустой кухне, где царил страшный беспорядок, Скримджер не проронил ни слова. Сад еще озаряло мягким вечерним золотым светом, однако дом уже погрузился во мрак; на пороге гостиной Гарри взмахнул волшебной палочкой и зажег масляные лампы, открывшие взору небогато обставленную, но уютную комнату. Скримджер сел в продавленное кресло мистера Уизли, а Гарри, Рон и Гермиона втроем приютились на диване. И тогда Скримджер заговорил:
– Я должен задать каждому из вас несколько вопросов. Лучше с глазу на глаз. Если вы двое, – он показал на Гарри и Гермиону, – согласны подождать наверху, я начну с Рональда.
– Мы никуда не пойдем, – объявил Гарри. Гермиона энергично закивала. – Говорите сразу со всеми – или разговор отменяется.
Скримджер смерил его холодным взглядом, очевидно раздумывая, стоит ли с места в карьер вступать в конфронтацию.
– Хорошо. Со всеми так со всеми. – Он пожал плечами, откашлялся и продолжил: – Как вы наверняка догадываетесь, я здесь по поводу завещания Альбуса Думбльдора.
Гарри, Рон и Гермиона переглянулись.
– Удивлены? Вы не знали, что Думбльдор вам кое-что оставил?
– В… всем троим? – изумился Рон. – И мне с Гермионой тоже?
– Да, всем тро…
Но Гарри перебил:
– Думбльдор умер месяц назад. Что же вы столько тянули?
– Да разве не ясно? – вмешалась Гермиона, не дав министру раскрыть рот. – Изучали наследство. Вы не имели права! – Ее голос дрогнул.
– Отчего же, имел, – спокойно возразил Скримджер. – Декрет о законной конфискации разрешает министерству изымать означенные в завещании…
– Этот закон ввели, чтобы предотвратить передачу по наследству артефактов черной магии, – сказала Гермиона, – и для изъятия имущества умершего министерству требуются серьезные доказательства нелегитимности означенного имущества! И не говорите, будто думали, что Думбльдор оставил нам прóклятые вещи!
– Мечтаете о карьере в области колдовского права, мисс Грейнджер? – осведомился Скримджер.
– Нет, не мечтаю, – огрызнулась она. – Напротив, надеюсь сделать для мира что-то хорошее!
Рон засмеялся. Скримджер глянул на него, но отвел глаза, едва Гарри спросил:
– Так почему вы решили нам все отдать? Не нашлось предлога, чтобы оставить себе?
– Нет, просто прошел тридцать один день! – выпалила Гермиона. – Дольше удерживать их без доказательств противозаконно. Так?
– Можете ли вы сказать, Рональд, что были близки к Думбльдору? – проигнорировав ее выпад, спросил Скримджер.
Рон удивился:
– Я? Нет… Не так чтобы… Вообще-то это Гарри всегда…
Рон растерянно посмотрел на Гарри и Гермиону, которая одарила его убийственным взглядом, ясно говорившим: «Заткнись сейчас же!» Увы, зло свершилось: у Скримджера сделался такой вид, будто он услышал ровно то, что ожидал и хотел услышать. Министр ястребом кинулся на Рона:
– Если вы не были близки, как объяснить, что он упомянул вас в завещании? Там практически никто не упомянут лично. Почти все имущество – частная библиотека, колдовские инструменты, некоторые личные вещи – оставлены «Хогварцу». Почему же отдельное внимание вам? Как вы думаете?
– Ну… – протянул Рон. – Говоря, что мы не были близки… В смысле… по-моему, я ему нравился…
– Ты скромничаешь, Рон, – перебила Гермиона. – Думбльдор тебя обожал.
Она исказила правду до предела: насколько знал Гарри, Рон и Думбльдор никогда не говорили с глазу на глаз и вообще редко встречались. Впрочем, Скримджер не слушал. Он опустил руку в карман плаща и достал кисет – гораздо больше того, что Огрид подарил Гарри. Оттуда министр извлек пергаментный свиток, развернул его и зачитал:
– «Завещание Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Думбльдора…» Так, вот здесь… «Рональду Вреднейсу Уизли оставляю свой мракёр и надеюсь, что, пользуясь им, он будет вспоминать меня…»
Скримджер извлек из кисета предмет, который Гарри уже видел раньше: нечто вроде серебряной зажигалки, которая по одному щелчку вбирала в себя весь свет в зоне действия и затем, тоже по щелчку, отдавала его обратно. Скримджер чуть подался вперед и передал мракёр Рону. Тот в полном ошеломлении взял мракёр и повертел в руках.
– Очень ценная вещь, – сказал Скримджер, пристально наблюдая за Роном. – Не исключено, что единственная в своем роде. Личное изобретение Думбльдора, естественно. Почему он оставил вам такую редкость?
Рон недоуменно помотал головой.
– У Думбльдора были тысячи учеников, – упорно гнул свое Скримджер. – А в завещании он упомянул лишь вас троих. Почему? Для чего, по его мнению, вам пригодится мракёр, а, мистер Уизли?
– Выключать свет? – недоуменно предположил Рон. – Что еще с ним делать-то?
Скримджер, видимо, тоже не знал. Он снова подозрительно сощурился на Рона и вернулся к завещанию Думбльдора:
– «Мисс Гермионе Джин Грейнджер оставляю свой экземпляр “Сказок барда Бидля” и надеюсь, что она сочтет эту книгу интересной и поучительной».
Скримджер достал из кисета книжицу, на вид такую же древнюю, как «Тайны наичернейшей магии», спрятанные наверху. Переплет был грязный и местами отслаивался. Гермиона молча приняла от Скримджера книгу и, не отрывая от нее глаз, положила себе на колени. Гарри увидел, что заголовок написан рунами, которые он так и не освоил. Пока он смотрел, на тисненые символы упала слеза.
– Почему, как вы думаете, Думбльдор оставил вам эту книгу, мисс Грейнджер? – спросил Скримджер.
– Он знал… что я люблю книги, – сдавленно ответила она, утирая глаза рукавом.
– Почему именно эту?
– Не знаю. Наверное, думал, что она в моем вкусе.
– Вы когда-нибудь обсуждали с Думбльдором коды либо иные средства передачи секретной информации?
– Нет, не обсуждала, – ответила Гермиона, продолжая отирать слезы. – И если за тридцать один день министерство не нашло здесь тайного кода, вряд ли его найду я.
Она подавила всхлип. Они сидели так тесно, что Рон едва сумел вытащить руку и обнять Гермиону. Скримджер вновь обратился к завещанию:
– «Гарри Джеймсу Поттеру, – от одних этих слов внутри у Гарри все сжалось от волнения, – оставляю Проныру, пойманного им на первом квидишном матче в “Хогварце”, как напоминание о том, что упорство и труд неизменно бывают вознаграждены».
При виде золотого мячика размером с грецкий орех, слабо трепыхавшего серебристыми крылышками, волнение Гарри быстро превратилось в разочарование.
– Зачем Думбльдор оставил тебе этот мяч? – спросил Скримджер.
– Понятия не имею, – пожал плечами Гарри. – Видимо… вы сами только что прочли… чтобы я помнил, что упорство… и труд… все перетрут… и тому подобное.
– То есть ты считаешь, что это просто сувенир?
– Да, – ответил Гарри. – А что же еще?
– Вопросы здесь задаю я, – заявил Скримджер и придвинул кресло ближе к дивану. На улице сгущались сумерки; над изгородью призрачно белел шатер. – Кстати, и твой праздничный торт имеет форму Проныры. Почему?
Гермиона саркастически рассмеялась:
– Ну, конечно, вовсе не потому, что Гарри первоклассный Ловчий! Это было бы слишком просто! Нет, в сахарной глазури прячется тайное послание от Думбльдора!
– Вряд ли в глазури, – серьезно отозвался Скримджер. – Но в Проныре вполне можно спрятать что-нибудь не слишком крупное. Полагаю, ты понимаешь почему.
Гарри пожал плечами. Но Гермиона тут же ответила, и Гарри подумал, что некоторые въевшиеся привычки ничем не искоренить.
– Проныра запоминает прикосновение, – выпалила вечная отличница.
– Что?! – одновременно вскричали Гарри и Рон. Они оба считали, что Гермиона ничего не понимает в квидише.
– Верно, – кивнул Скримджер. – До игры Проныру не берут голыми руками, и даже изготовители работают в перчатках. На мяч наложено заклятие – он запоминает, кто первый его коснулся, на случай спорного захвата. Этот Проныра, – он подбросил золотой шарик в ладони, – помнит твое прикосновение, Поттер. И я думаю, что Думбльдор, колдун, несмотря на все его пороки, выдающийся, зачаровал этот мячик, чтобы он открылся одному тебе.
Сердце Гарри забилось чаще. Скримджер прав! А ведь сейчас придется взять Проныру голой рукой…
– Молчишь? – продолжал Скримджер. – И так знаешь, что в мяче?
– Нет. – Гарри лихорадочно размышлял, как ему сделать вид, будто он коснулся Проныры, а самому не касаться… Вот если бы он освоил легилименцию, взаправду бы ей выучился, можно было бы прочесть мысли Гермионы; он буквально слышал, как напряженно гудят ее мозги.
– Бери, – тихо приказал Скримджер.
Гарри встретился взглядом с желтыми глазами министра, понял, что деваться некуда, и протянул руку. Скримджер наклонился и медленно, осторожно положил мяч на ладонь Гарри.
Ничего не произошло. Пальцы Гарри сомкнулись, Проныра устало дрогнул крылышками и затих. Скримджер, Рон и Гермиона жадно глядели на кулак Гарри, словно надеясь на какое-то чудесное превращение.
– Представление окончено, – хладнокровно сказал Гарри. Рон и Гермиона засмеялись.
– Это все? – осведомилась Гермиона, привставая с дивана.
– Не совсем, – ответил Скримджер. У него, похоже, испортилось настроение. – Тебе, Поттер, завещано кое-что еще.
– Что? – Внутри у Гарри вновь все затрепетало.
На сей раз Скримджер не потрудился заглянуть в завещание.
– Меч Годрика Гриффиндора, – объявил министр.
Гермиона и Рон словно окаменели. Гарри заозирался: где же меч с эфесом, инкрустированным рубинами? Никак не у Скримджера: кисет слишком мал…
– Где он? – подозрительно спросил Гарри.
– К сожалению, – ответил Скримджер, – меч не был собственностью Думбльдора, и Думбльдор не имел права никому его завещать. Оружие Годрика Гриффиндора – ценный исторический артефакт и в качестве такового принадлежит…
– Он принадлежит Гарри! – с горячностью выпалила Гермиона. – Меч сам выбрал его, Гарри его нашел, вытащил из Шляпы-Распредельницы…
– Согласно достоверным источникам, меч может явиться любому из достойнейших гриффиндорцев, – сказал Скримджер. – Однако от этого он не становится личной собственностью мистера Поттера, что бы ни возомнил Думбльдор. – Скримджер, разглядывая Гарри, почесал плохо выбритую щеку. – Почему, как ты думаешь…
– Думбльдор хотел оставить мне меч Гриффиндора? – закончил за него Гарри, еле сдерживая раздражение. – Наверное, думал, что меч неплохо впишется на мой настенный ковер.
– Это не шутки, Поттер! – зарычал Скримджер. – Он думал, что лишь мечом Годрика Гриффиндора можно победить Наследника Слизерина? И, подобно многим, считал, что это тебе предназначено уничтожить Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут?
– Занятная версия, – сказал Гарри. – Интересно, кто-нибудь вообще пробовал проткнуть Вольдеморта мечом? Может, пошлете своих людей, пусть они попробуют? Не все же потрошить мракёры и замалчивать побеги из Азкабана! Так вот чем вы, министры, занимаетесь в своих кабинетах – играете в квидишные мячики? Люди умирают, я сам едва не погиб, Вольдеморт гнался за мной через три графства и убил Шизоглаза Хмури, а министерство ни словом не обмолвилось? И вы еще рассчитываете на наше сотрудничество!
– Ты забываешься! – закричал Скримджер, вскакивая с кресла. Гарри тоже вскочил. Скримджер, припав на одну ногу, шагнул ближе и ткнул Гарри в грудь волшебной палочкой: на футболке образовалась дыра как от сигареты.
– Эй! – Рон слетел с дивана и поднял палочку, но Гарри рявкнул:
– Не надо! Хочешь дать ему повод нас арестовать?
– Запомни: ты не в школе! – процедил Скримджер, сопя в лицо Гарри. – И я тебе не Думбльдор, который прощал и дерзость и неповиновение. Можешь носить свой шрам как корону, Поттер, однако не тебе, семнадцатилетнему юнцу, рассказывать мне, как надо работать! Тебе пора научиться элементарному уважению!
– А вам пора его заслужить, – бросил Гарри.
Пол задрожал от чьих-то быстрых шагов, дверь распахнулась, и в гостиную вбежали мистер и миссис Уизли.
– Мы… думали… мы услышали… – начал мистер Уизли, испуганно глядя на Гарри и министра, стоявших почти нос к носу.
– Громкие голоса, – задыхаясь, закончила миссис Уизли.
Скримджер попятился, не сводя глаз с дыры в футболке Гарри, – вероятно, жалел, что потерял над собой контроль.
– Это мы так… ничего… – проворчал он. – Мне… жаль, что ты так относишься. – Он снова глянул Гарри в лицо. – Тебе, видимо, кажется, что у министерства какие-то другие задачи, не те же, что у тебя – и у Думбльдора. А нам бы объединить усилия.
– Мне не нравятся ваши методы, министр, – ответил Гарри. – Помните? – И он снова показал Скримджеру белые шрамы на правом кулаке: «Я никогда не должен лгать».
Лицо Скримджера окаменело. Он молча повернулся и захромал из гостиной. Миссис Уизли поспешила за ним; Гарри слышал, как она остановилась у задней двери и примерно через минуту крикнула:
– Он ушел!
– Что он хотел? – спросил мистер Уизли. Миссис Уизли быстрым шагом вернулась.
– Передать нам то, что завещал Думбльдор, – ответил Гарри. – Они наконец все изучили.
Они вышли в сад. Три предмета, привезенные Скримджером, переходили из рук в руки. Гости удивлялись мракёру и «Сказкам барда Бидля», сокрушались, что Скримджер не отдал меч, и никто даже не представлял, зачем Думбльдор оставил Гарри Проныру. Когда мистер Уизли в третий или четвертый раз осмотрел мракёр, миссис Уизли осторожно сказала:
– Гарри, детка, все ужасно проголодались. Но мы не хотели начинать без тебя. Можно я подам ужин?
Все торопливо поели, наскоро спели «С днем рожденья тебя», истребили торт, и вечеринка закончилась. Огрид, приглашенный на свадьбу, но слишком огромный, чтобы спать в переполненном «Гнезде», отправился разбивать палатку на соседнем поле.
– Приходи к нам наверх, – шепнул Гарри Гермионе, когда они помогали миссис Уизли убирать в саду. – Как только народ разойдется спать.
У себя на чердаке Рон вновь занялся мракёром, а Гарри стал заполнять кисет – но не золотом, а главными своими драгоценностями, на первый взгляд бесполезными. Туда отправились Карта Каверзника, осколок заколдованного зеркала Сириуса и медальон Р. А. Б. Гарри туго затянул шнурок и повесил кисет на шею, а потом сел с Пронырой в руках, разглядывая еле заметно подрагивающие крылышки. Наконец в дверь постучала Гермиона и на цыпочках прокралась внутрь.
– Заглуши, – шепнула она, махнув палочкой в сторону лестницы.
– Ты же против этого заклинания? – сказал Рон.
– Времена меняются, – ответила Гермиона. – Ну, покажи мракёр.
Рон мгновенно щелкнул приборчиком. Единственная лампа в комнате моментально потухла.
– Видите ли, – еле слышно проговорила в темноте Гермиона, – тот же эффект легко достигается тьмущим порошком.
Раздался тихий щелчок, и шар света вернулся под потолок, в лампу.
– Все равно здорово, – возразил Рон. – Говорят, Думбльдор сам это изобрел!
– Да, но вряд ли он упомянул тебя в завещании лишь затем, чтобы помочь нам выключать свет!
– Думаешь, он знал, что министерство конфискует и будет исследовать наследство? – спросил Гарри.
– Определенно, – ответила Гермиона. – Он не мог написать в завещании, зачем оставляет нам эти вещи, но все равно непонятно…
– …почему нельзя было подсказать нам при жизни? – закончил за нее Рон.
– Вот именно. – Гермиона задумчиво перелистала «Сказки барда Бидля». – Если вещи так важны, что их надо передать даже под носом у министерства, хорошо бы все-таки объяснить зачем… Или, может, сам он считал, что все очевидно.
– Плохо считал! – бросил Рон. – Я всегда говорил: он – ку-ку. Выдающийся и всякое такое, но чокнутый. Оставить Гарри Проныру – спрашивается: на кой?
– Понятия не имею, – сказала Гермиона. – Знаешь, Гарри, когда Скримджер тебе его дал, я была уверена: что-то произойдет!
– Да. – Гарри приподнял мяч и почувствовал, как застучало сердце. – Но для Скримджера я не очень старался.
– В смысле? – не поняла Гермиона.
– Проныра, которого я поймал на первом квидишном матче, – произнес Гарри. – Неужто не помните?
Гермиона продолжала недоумевать. Рон же разинул рот и принялся тыкать пальцем в Гарри, в Проныру, потом снова в Гарри, пока наконец к нему не вернулся дар речи:
– Ты его чуть не проглотил!
– Ну да! – Сердце Гарри заколотилось как бешеное. Он прижал мяч к губам.
Тот не раскрылся. Гарри охватили злость, разочарование; он опустил золотой шарик, но тут Гермиона закричала:
– Надпись! На нем надпись! Быстрее читай!
От волнения и удивления Гарри едва не выронил мяч. Действительно, на гладкой золотой поверхности, только что абсолютно ровной, появились четыре слова тонким косым почерком Думбльдора:
Я открываюсь в конце.
Едва Гарри успел это прочесть, надпись испарилась.
– «Открываюсь в конце»… Что это значит?
Гермиона и Рон помотали головами.
– Открываюсь в конце… в конце… Я открываюсь в конце…
Но сколько они ни повторяли эту фразу на все лады, выудить из нее хоть крупицу тайного смысла не получилось.
– И еще меч… – протянул Рон, когда они отчаялись угадать, что значит надпись. – Зачем он завещал Гарри меч?
– И почему ничего не сказал? – тихо спросил Гарри. – Весь прошлый год, при всех наших разговорах меч был в кабинете! Если Думбльдор хотел, чтобы меч был у меня, почему не отдал тогда?
Он чувствовал себя как на экзамене, как перед списком вопросов, на которые должен бы знать ответ, но мозг наотрез отказывается работать. Что он пропустил в длинных беседах с Думбльдором? Что, по мнению Думбльдора, обязан был понять без слов?
– А эта книга, – проговорила Гермиона. – «Сказки барда Бидля»… Я о них даже не слышала никогда!
– Не слышала о «Сказках барда Бидля»? – недоверчиво переспросил Рон. – Ты шутишь?
– Нет, – удивилась Гермиона. – А ты их что, знаешь?
– Ну естественно, я их знаю!
Гарри отвлекся от раздумий. Небывалый случай: Рон читал что-то, о чем не знает Гермиона. Рон между тем поражался их удивлению.
– Да бросьте! Все старинные детские сказки написаны Бидлем. «Фонтан Феноменальной Фортуны», «Колдун и горшок-поскакун», «Бабетта Кролетта и пень-хохотун»…
– Чего? – хихикнула Гермиона. – Какой пень?
– Кончайте… – недоверчиво сказал Рон. – Вы не можете не знать про Бабетту Кролетту…
– Рон, тебе прекрасно известно, что меня и Гарри воспитывали муглы! – воскликнула Гермиона. – Твоих сказок мы не слышали! Мы знаем «Белоснежку и семь гномов», «Золушку»…
– Золушку? Это что, болезнь? – спросил Рон.
– Так это, стало быть, детские сказки? – уточнила Гермиона, вновь склоняясь над рунами.
– Да… – неуверенно отозвался Рон. – Ну то есть считается – так говорят, – что это старинные сказки, записанные Бидлем. Что там в оригинале, я понятия не имею.
– Но почему Думбльдор думал, что я должна их прочесть?
Внизу раздался скрип.
– Наверное, Чарли растит волосы, пока мама спит, – испуганно сказал Рон.
– Не важно, пора ложиться, – прошептала Гермиона. – Будет не очень красиво, если мы проспим свадьбу.
– Да, – согласился Рон. – А жестокое тройное убийство, совершенное матерью жениха, слегка подпортит торжество. Я потушу свет.
Гермиона вышла из комнаты, и он щелкнул мракёром.
