Глава шестая
Упырь в пижаме

Дом погрузился в мрачный ступор. Кто-то постоянно приходил с новостями и уходил – Гарри ловил себя на том, что прислушивается и ждет, когда раздастся стук протеза и в дверях кухни появится Шизоглаз. От бездействия лишь обострялись угрызения совести и горе, и Гарри рвался в бой – ничто не утишит этих мук, кроме поисков и уничтожения окаянтов.

– С окаянтами, – это слово Рон произнес одними губами, – ты до семнадцати лет ничего не сделаешь. Ты пока что под Оком. А план поисков можно разработать и здесь. Или, – он понизил голос до шепота, – ты и так уже понял, где эти… сам-понимаешь-что?

– Нет, – признался Гарри.

– По-моему, Гермиона что-то разведывала, – сообщил Рон. – Но до твоего приезда не пожелала делиться.

Они сидели за завтраком. Мистер Уизли и Билл недавно ушли на работу. Миссис Уизли отправилась наверх будить Гермиону и Джинни, а Флёр отбыла принимать ванну.

– Око закроется тридцать первого, – сказал Гарри. – Значит, я здесь у вас только на четыре дня. А потом я…

– Пять дней, – твердо поправил Рон. – Еще свадьба, иначе они нас укокошат.

«Они», догадался Гарри, означало Флёр и миссис Уизли.

– Один лишний денек, всего-то навсего, – успокоил Рон, встретив возмущенный взгляд друга.

– Им что, непонятно, как важно?..

– Конечно нет, – даже не дослушал Рон. – Они даже не догадываются ни о чем. И про это, кстати, я хотел с тобой поговорить.

Рон глянул на дверь – не идет ли миссис Уизли? – и придвинулся к Гарри.

– Мама уже подкатывала с расспросами ко мне и Гермионе. Куда мы собрались и зачем. Теперь возьмется за тебя, готовься. Папа и Люпин тоже спрашивали, но мы ответили, что Думбльдор тебе запретил рассказывать всем, кроме нас, и они отстали. А маму так просто не остановить, она у нас решительная.

Предсказание Рона сбылось буквально через пару часов. Незадолго до обеда миссис Уизли увела Гарри якобы распознать одинокий мужской носок, который, видимо, выпал из его рюкзака. И, загнав беднягу в кладовку за кухней, учинила допрос.

– Я так поняла, ты, Рон и Гермиона уходите из «Хогварца»? – как бы между прочим поинтересовалась она.

– Ммм… – замычал Гарри. – Ну… да.

В углу сам по себе крутился валик для белья, отжимая, кажется, жилетку мистера Уизли.

– А позволь поинтересоваться, с чего вы вдруг решили бросить учебу?

– Думбльдор оставил мне… поручения… – забормотал Гарри. – Рон с Гермионой о них знают и хотят помочь.

– Какие еще «поручения»?

– Простите, но я не могу…

– А я, откровенно говоря, считаю, что мы с Артуром имеем право знать! И мистер и миссис Грейнджер тоже! – воскликнула миссис Уизли. Этого Гарри и опасался – нападения «обеспокоенных родителей». Он заставил себя посмотреть миссис Уизли прямо в глаза – точно такие же карие, как у Джинни. Что тоже было не слишком кстати.

– Думбльдор не велел никому говорить. Простите. Рон и Гермиона не обязаны мне помогать, они сами решили…

– А по-моему, и тебе это ни к чему! – закричала миссис Уизли, отбросив притворство. – Вы же почти дети! Чушь какая-то! У Думбльдора для поручений есть целый Орден! Наверное, ты его не так понял. Он сказал, что нужно что-то сделать, а ты решил, будто ты должен…

– Нет, я понял все правильно, – ровно ответил Гарри. – Именно я и должен.

Он отдал ей носок с узором из золотистых камышей:

– Это не мой. Я никогда не болел за «Малолетстон Юнайтед».

– Ну конечно же нет. – Внезапно миссис Уизли вновь заговорила непринужденно – и это довольно сильно пугало. – Я могла бы и догадаться. Что же, Гарри, раз ты все равно пока здесь – поможешь подготовиться к свадьбе? А то столько дел!..

– Я… да… естественно, – забормотал он, растерявшись: очень уж резко она сменила тему.

– Вот спасибо, милый! – И миссис Уизли, улыбаясь, вышла из кладовки.

После чего так завалила Гарри, Рона и Гермиону работой, что им вообще стало не до планов. Возможно, она просто хотела отвлечь их от воспоминаний о Хмури и ужасах переброски из Литтл Уинджинга, однако спустя два дня бесконечной полировки столовых приборов, разгномливания сада, подбора букетов, бантиков, ленточек и приготовления миллиарда канапе Гарри заподозрил и другой мотив. Какую бы работу им ни давали, она всегда разводила их троих по разным углам. С тех пор как Гарри рассказал друзьям про Вольдеморта и Олливандера, случая поговорить наедине больше ни разу не представилось.

– Кажется, мама думает, что, если прекратить ваши собрания, твой отъезд получится отложить, – вполголоса сказала Джинни на третий вечер, когда они накрывали стол к ужину.

– И что, по ее мнению, будет дальше? – буркнул Гарри. – Кто-нибудь другой случайно пришьет Вольдеморта, пока мы тут готовим закуски?

Он брякнул это не подумав и сразу увидел, как побелела Джинни.

– Так это правда? – спросила она. – Вот что тебе предстоит?

– Я… нет… я пошутил, – ушел от ответа Гарри.

Они посмотрели друг на друга. Во взгляде Джинни читался не только испуг; Гарри вдруг сообразил, что они – после тех тайных встреч в «Хогварце» – впервые остались наедине. И он точно знал: Джинни сейчас думает о том же. Скрипнула дверь – вошли мистер Уизли, Кингсли и Билл. Гарри и Джинни, вздрогнув, отодвинулись друг от друга.

Члены Ордена часто приходили на ужин: «Гнездо» стало их штаб-квартирой вместо дома номер 12 на площади Мракэнтлен. Как объяснил мистер Уизли, после смерти Думбльдора, Хранителя Тайны, каждый, кому он доверил тайну местонахождения дома номер 12, в свою очередь сделался Хранителем…

– А таких человек двадцать, что изрядно подрывает силу Заклятия Верности. У Упивающихся Смертью в двадцать раз больше шансов вытянуть секрет. Нет, заклятие долго не продержится.

– Но ведь Злей наверняка уже выдал адрес? – спросил Гарри.

– Шизоглаз поставил дополнительную защиту – на случай, если Злей там еще появится. Будем надеяться, что заклятия сильные и ему туда дорога заказана, что они свяжут ему язык, если он вздумает болтать, но абсолютной уверенности нет.

Собираться в доме с такой ненадежной защитой – безумие.

Вечером за столом было так тесно, что едва удавалось орудовать ножом и вилкой. Гарри оказался рядом с Джинни, хотя после недавней сцены предпочел бы сидеть подальше. Он так старался не коснуться ее локтем, что насилу разрезал курицу.

– О Шизоглазе никаких новостей? – спросил он у Билла.

– Никаких, – ответил тот.

Хмури не получалось даже нормально похоронить: Билл с Люпином не нашли тела. Трудно было понять, куда оно упало в темноте в разгар сражения.

– «Оракул» ни словом не обмолвился ни о смерти, ни о поисках тела, – продолжал Билл. – Впрочем, это ничего не значит. Они теперь о многом молчат.

– И министерство до сих пор не созвало слушанье по поводу колдовства несовершеннолетнего, который спасался от Упивающихся Смертью? – через весь стол спросил Гарри мистера Уизли. Тот помотал головой. – Потому что они понимают, что у меня не было выбора? Или хотят скрыть, что на меня напал Вольдеморт?

– Скорее второе. Скримджер не желает признаваться, что Сам-Знаешь-Кто обрел полную силу, а из Азкабана случился массовый побег.

– Действительно – зачем говорить людям правду? – Гарри так крепко сжал нож, что на тыльной стороне правой ладони побелели шрамы – слова: «Я никогда не должен лгать».

– И что, ни у кого в министерстве не хватает пороху ему возразить? – сердито спросил Рон.

– Хватает, Рон, но люди напуганы, – ответил мистер Уизли. – Боятся за себя, за детей! Слухи ведь ходят ужасные. Я, например, не верю, что преподавательница мугловедения «Хогварца» уволилась сама. Ее не видели уже несколько недель. А Скримджер целыми днями сидит взаперти в кабинете… и хорошо, если он там вырабатывает стратегию борьбы.

Повисло молчание. Миссис Уизли наколдовала стопку чистых тарелок и раздала шарлотку.

– Нужно гешить, как тебя спгятать, ‘Арри, – сказала Флёр, когда с десертом было покончено. – На свадьбе, – пояснила она, увидев его замешательство. – Сгеди ‘остей Упивающихся Смьертью не будьет, но вдгуг после шампанского у кого-то газвяжется язьик.

Гарри понял, что она до сих пор подозревает Огрида.

– Да, верно, – кивнула миссис Уизли во главе стола. Сдвинув очки на кончик носа, она изучала длиннющий свиток – список неотложных дел. – Так, Рон: ты прибрался в своей комнате?

– Зачем? – Рон со стуком опустил ложку на стол и возмущенно уставился на мать. – Зачем прибираться в моей комнате? Нас с Гарри она и так устраивает!

– Молодой человек, ваш брат через несколько дней женится и…

– Но не в моей же комнате? – разъярился Рон. – Нет? Так зачем, во имя Мерлинова левого…

– Не смей говорить с матерью в таком тоне, – твердо остановил его мистер Уизли. – И делай что говорят.

Рон хмуро поглядел на родителей, взял ложку и набросился на остатки шарлотки.

– Я помогу – там и мои вещи, – утешил его Гарри, но миссис Уизли вмешалась:

– Нет, Гарри, милый, лучше помоги Артуру почистить курятник. А тебе, Гермиона, я была бы очень благодарна, если б ты постелила чистое белье для мсье и мадам Делакёр. Они приезжают завтра в одиннадцать утра.

Выяснилось, впрочем, что в курятнике делать практически нечего.

– Знаешь… э-э… не обязательно говорить Молли, – пробормотал мистер Уизли, загораживая Гарри вход, – но, видишь ли, Тед Бомс прислал мне почти все, что осталось от мотоцикла Сириуса, и я прячу… ну то есть храню это здесь. Потрясающие штуки: выхлопная прохладка – так, по-моему, она называется – и совершенно великолепный аккумулятор, и я изучу наконец, как работают тормоза. Хочу попробовать собрать мотоцикл обратно, когда Молли не… ну в смысле в свободное время…

Они вернулись в дом. Миссис Уизли нигде не было видно, и Гарри потихоньку шмыгнул наверх к Рону.

– Да прибираюсь я, прибираюсь!.. А-а, это ты, – с облегчением выдохнул Рон и лег на кровать, откуда, судя по всему, только что вскочил. В комнате по-прежнему царил кавардак плюс в углу сидела Гермиона с Косолапсусом у ног. Она разбирала книги – Гарри узнал там и свои – и раскладывала их в две высоченные стопки.

– Привет, Гарри, – сказала она.

Гарри сел к себе на раскладушку.

– А тебе как удалось выкрутиться?

– Миссис Уизли забыла, что мы с Джинни вчера уже сменили белье. – Гермиона бросила «Нумерологию и грамматику» в одну стопку, а «Взлет и падение темных сил» – в другую.

– Мы как раз говорили о Шизоглазе, – сообщил Рон. – Я считаю, он мог выжить.

– Но Билл видел, как в него попало убийственное проклятие, – сказал Гарри.

– Да, но на Билла в тот момент тоже напали, – возразил Рон. – Тут что хочешь увидишь.

– Даже если проклятие промазало, Хмури упал где-то с тысячи футов, – заметила Гермиона, взвешивая на ладони «Квидишные команды Британии и Ирландии».

– Он мог закрыться заградительным заклятием…

– Флёр говорила, ему из рук выбило палочку, – сказал Гарри.

– Ладно, если вам так хочется, чтоб он умер… – угрюмо проворчал Рон, взбивая подушку поудобнее.

– Ничего нам не хочется! – воскликнула Гермиона. – Это ужасно, что он умер! Но приходится быть реалистами!

Гарри вдруг представил себе тело Шизоглаза, искореженное, как тогда Думбльдор, и волшебный глаз, по инерции вращающийся в глазнице… Ему стало противно – и как-то странно смешно.

– Упивающиеся Смертью, наверное, хорошо заметают следы, вот его и не нашли, – проницательно заметил Рон.

– Ну да, – отозвался Гарри. – Как вот Барти Сгорбса превратили в кость и зарыли на огороде у Огрида. А Хмури превратили и запихали…

– Хватит! – истерически вскрикнула Гермиона. Гарри вздрогнул и обернулся. Она горько рыдала, склонившись над «Тарабарием Толковиана».

– Ой. Только не это, – сказал Гарри, пытаясь подняться с продавленной раскладушки. – Гермиона, я не хотел…

Душераздирающе скрипнули пружины кровати: Рон вскочил и оказался рядом с Гермионой первым. Он обнял ее одной рукой, а другой вытащил из кармана джинсов отвратительный носовой платок, которым не так давно чистил духовку. Затем торопливо достал волшебную палочку, навел на платок и произнес:

– Тергео!

Палочка всосала почти всю грязь. Рон гордо протянул слегка дымящийся платок Гермионе.

– Ой… спасибо, Рон… простите… – Гермиона высморкалась и всхлипнула. – П-просто все так… чудовищно… Сразу после Думбльдора… Шизоглаз был такой… непрошибаемый, мне даже в голову не п-приходило, что он может умереть!

– Это да. – Рон обнял ее крепче. – Но ты ведь знаешь, что бы он нам сейчас сказал?

– «Н-неусыпная бдительность», – вытирая глаза, процитировала Гермиона.

– Именно, – кивнул Рон. – Он бы посоветовал учиться на его ошибках. И вот что выучил я: нельзя доверять трусомордому вралю Мундугнусу.

Гермиона нервно хихикнула и нагнулась еще за двумя книгами. Спустя секунду Рон убрал руку с ее плеча: Гермиона уронила ему на ногу «Чудовищную книгу чудовищ». Ремень, стянувший книгу, расстегнулся, та подпрыгнула и жадно впилась Рону в лодыжку.

– Прости, прости, пожалуйста! – закричала Гермиона.

Гарри с трудом оторвал книжку от Рона и снова крепко ее застегнул.

– А зачем тебе вообще книги? – спросил Рон, хромая к своей кровати.

– Решаю, какие брать с собой, – ответила Гермиона. – Когда отправимся за окаянтами.

– А, ну да! – Рон хлопнул себя по лбу. – Я и забыл! На охоту за Вольдемортом мы поедем в передвижной библиотеке!

– Ха-ха, – рассеянно произнесла Гермиона, уставившись на «Тарабарий Толковиана». – Интересно… потребуется ли переводить руны? Вполне вероятно… видимо, лучше взять… чтобы наверняка…

Она бросила книгу в ту стопку, что побольше, и взяла «Историю “Хогварца”».

– Послушайте-ка, – сказал Гарри.

Он сел очень прямо. Рон и Гермиона повернулись к нему. На лицах читалось усталое: «Ну что еще?!»

– Я знаю, после похорон Думбльдора вы сказали, что будете искать со мной… – начал Гарри.

Рон закатил глаза и заметил Гермионе:

– Завел волынку!

– Как и было предсказано, – вздохнула та, возвращаясь к разбору книг. – Знаете, «Историю “Хогварца”» я все-таки возьму. Даже если мы туда не вернемся, мне без нее будет неуютно…

– Послушайте! – вновь воззвал Гарри.

– Нет, это ты послушай, – перебила Гермиона. – Мы – с тобой. Мы так решили уже давно… в общем-то много лет назад.

– Но…

– Заткнись, – посоветовал Рон.

– Вы точно хорошо все обдумали? – упорствовал Гарри.

– Сам посуди. – Гермиона, скривившись довольно яростно, швырнула «Турне с троллями» в стопку ненужного. – Мы можем уехать в любую минуту, и я пакую вещи уже который день, для чего, к твоему сведению, пришлось много и сложно колдовать. И если б ты знал, как трудно было выкрасть весь запас всеэссенции Шизоглаза прямо из-под носа миссис Уизли! А еще я модифицировала память родителей, и они теперь считают себя Уэнделлом и Моникой Уилкинс, которые давно мечтали перебраться в Австралию, что благополучно и сделали. Это чтобы Вольдеморту труднее было их разыскать и допросить обо мне… или о тебе – к сожалению, я им немало о тебе рассказывала. Если останусь жива – найду маму с папой и сниму чары. Если же нет… надеюсь, моего колдовства хватит до конца их дней. Пусть живут счастливо и беззаботно. Уэнделл и Моника, видишь ли, не знают, что у них есть дочь…

Глаза Гермионы вновь наполнились слезами. Рон опять встал и обнял ее, поглядев на Гарри с упреком: поимей, мол, совесть. Гарри не нашелся, что сказать: кому-кому, но не Рону учить людей тактичности.

– Я… Гермиона, прости… я не…

– Не думал, что мы с Роном понимаем, чем все может кончиться? А мы понимаем прекрасно! Рон, покажи Гарри, что ты сделал.

– Ты чего, он только поел, – ответил Рон.

– Нет, ты покажи – он должен знать!

– Ладно, так и быть. Гарри, за мной.

Рон убрал руку с плеча Гермионы и поковылял к двери:

– Пошли.

– Зачем? – спросил Гарри, выходя вслед за Роном на тесную лестничную площадку.

– Десцендо, – вполголоса произнес Рон, ткнув волшебной палочкой вверх. Над их головами в низком потолке открылся люк, и оттуда сползла лестница. Из квадратного отверстия донесся жуткий хлюпающий стон, и потянуло канализацией.

– Это ваш упырь? – Упыря Гарри еще ни разу не видел, лишь изредка слышал по ночам.

– Ага, он, родимый, – подтвердил Рон, взбираясь по лестнице. – Идем покажу.

Гарри поднялся на несколько ступенек и влез в люк до плеч. Упырь крепко спал в чердачном сумраке, свернувшись клубком и широко разинув большой рот.

– Но… он… разве упыри носят пижамы?

– Нет, – ответил Рон. – А еще у них обычно не бывает рыжих волос и столько фурункулов.

Гарри с легким отвращением глядел на упыря. Размерами и телосложением тот напоминал человека – в старой пижаме Рона, понял Гарри, когда глаза привыкли к темноте. А он-то всегда считал, что упыри склизкие и лысые, а не кудлатые и в сизых прыщах.

– Он – это я, дошло? – сказал Рон.

– Нет. Не дошло.

– Объясню в комнате, а то вонь тут кошмарная.

Они спустились по лестнице, которую Рон спрятал обратно в потолок, и вернулись в спальню. Гермиона по-прежнему разбирала книги.

– Как только мы уедем, это чудо переселится сюда, – сообщил Рон. – Небось ждет не дождется… Трудно, конечно, сказать, он только и умеет, что выть да пускать слюни… но что ни спросишь, вовсю кивает. Короче, он станет мной, подхватившим ряборылицу. Ничего себе планчик?

Гарри все равно не понимал, и это читалось по его лицу.

– Да отличный! – Рон явно расстроился, что Гарри не оценил прелесть идеи. – Смотри: когда мы втроем не появимся в «Хогварце», все решат, что я и Гермиона с тобой, так? И Упивающиеся Смертью отправятся прямиком к нам домой, выяснять, где ты.

– Но, будем надеяться, про меня подумают, что я уехала с родителями. Сейчас многие муглорожденные прячутся, – вставила Гермиона.

– А моих не спрячешь, слишком подозрительно, да и не бросать же им всем работу, – продолжал Рон. – Поэтому мы пустим слух, что я серьезно заболел ряборылицей и в школу мне нельзя. И если придут к нам домой, мама с папой покажут им упыря в моей постели. Ряборылица жутко заразная, никто близко не сунется. И что упырь ничего не говорит, тоже никто не удивится, потому что вроде бы так обычно и бывает, если грибок поражает горло.

– И твои родители в курсе? – осведомился Гарри.

– Папа – да. Он помогал Фреду и Джорджу зколдовывать упыря… А мама… Ты же ее видел. Она не смирится с тем, что мы смылись, пока мы не смоемся.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь глухим стуком: Гермиона бросала книгу за книгой то в одну, то в другую кучу. Рон сидел, глядя на нее, а Гарри – на них обоих, и не мог ничего сказать. Его друзья тщательно ограждали родных, и одно это ясно доказывало: они действительно пойдут с ним до конца и хорошо осознаю́т опасность. Гарри хотелось объяснить, как много это для него значит, но он не находил слов.

Снизу донеслись приглушенные крики миссис Уизли.

– Ну, видно, Джинни оставила пылинку на каком-нибудь дурацком салфеточном кольце, – сказал Рон. – И чего, спрашивается, Делакёры тащатся сюда за два дня до свадьбы?

– Сестра Флёр – подружка невесты, ей надо участвовать в репетиции, но она еще маленькая и не может путешествовать одна, – объяснила Гермиона, раздумывая над судьбой «Бесед с банши».

– Гости маму не успокоят, а наоборот, – констатировал Рон.

– Нам бы лучше решить, – произнесла Гермиона, без сожаления швырнув в мусорную корзину «Теорию защитной магии» и взяв «Рейтинг колдовских школ Европы», – куда, собственно, мы направляемся? Я знаю, Гарри, ты говорил, что первым делом хочешь в Годрикову Лощину, и я прекрасно понимаю почему… но… разве наша главная цель – не окаянты?

– Если б мы знали, где находится хоть один, я бы с тобой согласился, – отозвался Гарри. Вряд ли Гермиона по-настоящему понимает, отчего его манит Годрикова Лощина. Не только из-за могил родителей. Гарри казалось, что в родной деревне он найдет ответы на свои вопросы – может, потому, что там ему удалось выжить после убийственного проклятия Вольдеморта. Теперь, когда фокус предстояло повторить, Гарри так и тянуло туда, где все случилось; он надеялся что-то понять.

– А вдруг Вольдеморт следит за Лощиной? – спросила Гермиона. – Наверняка он ждет, что после совершеннолетия ты отправишься на могилы родителей.

Такая мысль Гарри в голову не приходила. Пока он размышлял, что можно возразить, заговорил Рон, очевидно думавший о своем:

– Этот Р. А. Б… Ну, помните, который украл настоящий медальон…

Гермиона кивнула.

– В записке сказано, что он собирается его уничтожить, верно?

Гарри подтянул к себе рюкзак и достал поддельный окаянт с запиской Р. А. Б.

– «Я украл настоящий окаянт и намерен уничтожить его, как только смогу», – прочел Гарри.

– Что, если он так и сделал? – спросил Рон.

– Он или она, – вставила Гермиона.

– Не важно, – сказал Рон. – Главное, одним меньше!

– Да, но мы все равно должны его найти, – сказала Гермиона. – Проверить, уничтожен он или нет.

– А когда найдем… Как вообще уничтожают окаянты?

– Ну, я про это немного почитала, – ответила Гермиона.

– Что? – удивился Гарри. – Я думал, в библиотеке нет книг об окаянтах.

– Нет, – подтвердила Гермиона краснея. – Думбльдор их изъял, но… не уничтожил.

Рон сел прямо, глаза его округлились.

– Мерлиновы портки! Как же ты их достала?

– Я не… не крала! – Взгляд Гермионы отчаянно заметался между Гарри и Роном. – Думбльдор убрал их с полок, но они же все равно библиотечные! А если бы он правда не хотел, чтоб их нашли, он бы спрятал получше…

– Ближе к теме! – перебил Рон.

– В общем… Это было несложно, – тихо сказала Гермиона. – Обычное призывное заклятие. Ну, знаете: «акцио». И всё – книги из кабинета Думбльдора перелетели в спальню девочек.

– И когда ты это сделала? – Гарри уставился на Гермиону в восхищенном потрясении.

– Сразу после… похорон… – еле слышно ответила она. – Как только мы решили бросить школу и искать окаянты. Я пошла собираться… и поняла, что чем больше мы о них узнаем, тем лучше… Я была одна… Попробовала… И получилось. Влетели прямо в открытое окно, и я… их взяла.

Она сглотнула и умоляюще произнесла:

– Думбльдор бы не рассердился. Я же не затем, чтоб их создавать…

– А что, по-твоему, мы против? – спросил Рон. – Где они?

Гермиона, порывшись в груде книг, достала большой том в потускневшем переплете черной кожи. Она смотрела на него с отвращением и держала на отлете, как дохлую мышь.

– Здесь есть точные инструкции по изготовлению окаянтов. «Тайны наичернейшей магии»… Страшная книга, жуткая, с самыми черными заклинаниями. Интересно, когда Думбльдор изъял ее из библиотеки?.. Если уже после того, как стал директором, скорее всего, Вольдеморт ею и пользовался.

– Что ж тогда он спрашивал Дивангарда, как создать окаянт, если и сам знал? – озадачился Рон.

– Хотел уточнить, что будет, если расколоть душу на семь частей, – ответил Гарри. – Думбльдор считал, что Реддль к тому времени уже выяснил технологию изготовления. И ты, Гермиона, пожалуй, права – возможно, именно из этой книги.

– Чем больше я читала, – сказала Гермиона, – тем больше понимала, какой это ужас. Просто не верится, что он создал целых шесть. Там ведь предупреждают, что грозит оставшейся части души, если создать хотя бы один!

Гарри вспомнил слова Думбльдора о том, что Вольдеморт вышел за пределы «обыкновенного зла».

– И нет способа собрать себя обратно? – спросил Рон.

– Есть, – горестно улыбнулась Гермиона, – но это мучительно больно.

– Почему? Как это делается? – заинтересовался Гарри.

– Раскаяние, – ответила Гермиона. – Нужно по-настоящему прочувствовать, что ты натворил. Там еще сноска: такая боль способна убить. Как-то я сомневаюсь, что Вольдеморт на это пойдет.

Рон опередил Гарри с ответом:

– Да уж. А там говорится, как уничтожать окаянты?

– Да. – Гермиона полистала тонкие страницы с такой гримасой, будто исследовала гнилой труп. – Чтобы черные маги знали, какой силы заклинания необходимы для их защиты. Кстати, то, что Гарри сделал с дневником Реддля, – один из немногих надежных способов уничтожить окаянт.

– В смысле проткнуть зубом василиска? – спросил Гарри.

– Надо же, а у нас их как раз целая куча, – съязвил Рон. – Я-то все думал, куда девать.

– Не обязательно зубом василиска, – терпеливо возразила Гермиона. – Но нужно нечто настолько разрушительное, чтобы окаянт не сумел восстановиться. Против яда василиска есть единственное противоядие, очень редкое…

– Слезы феникса, – кивнул Гарри.

– Совершенно верно, – сказала Гермиона. – Но беда в том, что субстанций, подобных яду василиска, очень мало и носить их при себе крайне опасно. Однако придется что-то придумать – окаянт не разорвешь, не разобьешь и не сломаешь. Надо нанести ему повреждение, которое не лечится колдовством.

– Хорошо, но если мы разрушим вместилище, – произнес Рон, – разве осколок души не может перескочить и поселиться где-нибудь еще?

– Нет. Окаянт – полная противоположность человеку.

Гарри и Рон ничего не поняли, и Гермиона поспешила объяснить:

– К примеру, если бы я сейчас взяла меч и проткнула Рона насквозь, я бы все равно не затронула его душу.

– Вот спасибо, успокоила, – сказал Рон.

Гарри засмеялся.

– Зря веселишься! Я вот о чем: если пострадает тело, душа выживет, – серьезно продолжала Гермиона. – А с окаянтами все наоборот. Выживание осколка души напрямую зависит от своего магического хранилища. Без него осколок не способен существовать.

– Когда я проткнул дневник, он вроде как умер. – Гарри вспомнил чернила, кровью лившиеся с проколотых страниц, и вопль, с которым исчез осколок души Вольдеморта.

– Да, и когда дневник уничтожили как полагается, часть души перестала существовать. А когда Джинни пыталась спустить его в туалет, он возродился как новенький.

– Постойте, – нахмурился Рон. – Но ведь осколок души из дневника вселился в Джинни? А это как?

– Пока магическое вместилище невредимо, осколок может переселяться в тех, кто поблизости. Не физически, не в смысле, что подержишь, к примеру, медальон в руках, и конец, – добавила она, предупреждая вопрос Рона. – А эмоционально. Джинни изливала дневнику душу и тем самым подставила себя под удар. Если любишь окаянт, зависишь от него, тогда беда.

– Интересно, как Думбльдор уничтожил кольцо? – задумчиво проговорил Гарри. – Что же я его не спросил? Я так и не…

Он осекся на полуслове, задумавшись обо всем, что еще стоило спросить у Думбльдора. Со дня его гибели Гарри только и делал, что жалел об упущенных возможностях: сколько можно было узнать… все узнать…

Тишину внезапно взорвало: дверь спальни распахнулась, и от грохота вся комната содрогнулась. Гермиона закричала и выронила «Тайны наичернейшей магии», Косолапсус, негодующе зашипев, шмыгнул под кровать, а Рон, вскочив, поскользнулся на шокогадушной обертке и треснулся головой о стену. Гарри инстинктивно потянулся за палочкой, но потом сообразил, что на пороге стоит миссис Уизли, растрепанная и очень разгневанная.

– Извините, что нарушаю ваш уют, – звеняще сказала она. – Разумеется, отдых необходим… Но моя комната завалена свадебными подарками, их нужно срочно разобрать, и мне казалось, что вы согласились помочь.

– Да-да! – испуганно воскликнула Гермиона и вскочила, рассыпав книги. – Конечно… Извините…

Тоскливо глянув на Гарри и Рона, она торопливо ушла вслед за миссис Уизли.

– Мы прям как домовые эльфы, – тихонько пожаловался Рон, потирая голову. Они с Гарри тоже направились вниз. – Но удовольствия от работы ноль. Скорее бы уж эта свадьба закончилась! Вот счастье-то будет.

– Да, – согласился Гарри. – Тогда только и останется разыскивать окаянты… Просто-таки праздник, согласись?

Рон засмеялся, но при виде горы свертков в комнате миссис Уизли тут же умолк.

Делакёров ждали наутро в одиннадцать. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни успели почти что возненавидеть семью Флёр; ворча, Рон потащился наверх искать одинаковые носки, а Гарри попытался пригладить непослушные волосы. Наконец всех признали достаточно презентабельными, и они толпой вывалили на залитый солнцем задний двор встречать гостей.

Никогда еще здесь не бывало так чисто. Ни тебе ржавых котлов, ни старых сапог, обычно валявшихся у порога. Вместо них – две кадки по обе стороны двери: два новых трепекуста, с очаровательной ленцой шевелящих листьями при полном отсутствии ветра. Кур нет, двор вымели, сад подстригли, вычистили и прибрали (Гарри, который любил заросли, подумал, что без привычной компании хулиганистых гномов тут как-то уныло).

Гарри уже и не помнил, сколько защитных заклятий наложено на «Гнездо» Орденом и министерством, – знал только, что попасть сюда магическим способом невозможно. Поэтому встречать Делакёров, прибывающих на портшлюсе, мистер Уизли отправился на вершину ближайшего холма. Еще издали к дому долетел необычайно высокий заливистый смех, который, как оказалось, исходил от мистера Уизли: мгновение спустя тот появился, нагруженный багажом и под руку с красавицей-блондинкой в плаще цвета сочной зеленой листвы – матерью Флёр.

– Маман! – вскричала Флёр и бросилась ее обнимать. – Папа́!

Мсье Делакёр был далеко не так хорош собой, как жена, – на голову ниже, коренастый, с острой черной бородкой, но, впрочем, весьма добродушный. В ботинках на высоких каблуках он подскочил к миссис Уизли и расцеловал ее в обе щеки, отчего та сильно разволновалась.

– Вы столько пегежили, – сказал он басом. – И Флёр гассказывала, как много вы потгудились.

– О, не преувеличивайте! – пролепетала смущенная миссис Уизли. – Это сущие пустяки!

Рон выразил свое возмущение, пнув гнома, который выглянул из-за новенького трепекуста.

– Моя дорогая мадам! – Мсье Делакёр сиял, не выпуская руки миссис Уизли из пухлых ладоней. – Скоро наши семьи объединятся! Для нас это огромная честь! Позвольте представить мою жену Аполлину.

Мадам Делакёр выплыла вперед и нагнулась, дабы тоже расцеловать миссис Уизли.

– Аншанте, – молвила она. – Ваш муж – удивительный рассказчик!

Мистер Уизли истерически захохотал, но миссис Уизли поглядела на него так, что он немедленно смолк и застыл со скорбной миной, больше уместной у постели тяжко больного друга.

– Вы, газумеется, помните нашу младшую дочь Габгиэль? – спросил мсье Делакёр. Одиннадцатилетняя Габриэль, вылитая Флёр в миниатюре, с такими же серебристыми волосами до пояса, ослепительно улыбнулась миссис Уизли и обняла ее, а затем стрельнула в Гарри огненным взглядом и взмахнула ресницами. Джинни громко кашлянула.

– Что же, прошу пожаловать! – просияв, пригласила миссис Уизли и повела Делакёров в дом. Последовали бесконечные: «Нет, прошу!», «Только после вас!» и «Что вы, что вы, не за что!».

Вскоре выяснилось, что Делакёры – гости не только приятные, но и полезные. Они ни на что не жаловались и с удовольствием включились в подготовку к свадьбе. Мсье Делакёр все, от плана рассадки гостей и до туфель подружек невест, оценивал одинаково: «Шарман!» Мадам Делакёр прекрасно владела домохозяйственными заклинаниями и мигом почистила духовку. Габриэль хвостом ходила за старшей сестрой, всячески пытаясь помочь, и без умолку тараторила по-французски.

К сожалению, «Гнездо» не было предназначено для такой уймы людей. Мистер и миссис Уизли спали теперь в гостиной, у себя в спальне разместив мсье и мадам Делакёр, несмотря на все протесты последних. Габриэль и Флёр спали в бывшей комнате Перси, а Биллу предстояло жить в одной комнате с Чарли, его шафером, которого вскорости ждали из Румынии. Разрабатывать планы стало решительно негде и некогда, и в отчаянии Гарри, Рон и Гермиона вызвались кормить кур, лишь бы сбежать из переполненного дома.

– И ведь все равно не отстает! – рыкнул Рон: едва они собрались во дворе, его мать с большой корзиной белья в руках была тут как тут.

– Уже покормили кур? Отлично, – сказала миссис Уизли. – Надо их запереть, а то завтра приедут… ставить шатер для свадьбы, – пояснила она и, замолчав, устало привалилась к стене курятника. – «Шикарные шатры Шамантье»… Очень хорошие. Билл привезет людей… А тебе, Гарри, пока они здесь, лучше побыть в доме. Да уж, все эти охранные заклинания сильно мешают подготовке.

– Мне жаль, – виновато произнес Гарри.

– Перестань, милый! – воскликнула она. – Я не о том… Твоя безопасность – главное! Вообще-то я собиралась спросить, как ты хочешь отпраздновать день рождения. Семнадцать лет – важная дата…

– Главное – чтобы никакой суеты, – быстро ответил Гарри, вообразив ужас новых приготовлений. – Честно, миссис Уизли… Обычный ужин – просто замечательно… Это же день перед свадьбой…

– Ну, если ты настаиваешь… Но я приглашу Рема и Бомс, ладно? И Огрида?

– Очень хорошо, – сказал Гарри. – Но, пожалуйста, не хлопочите.

– Что ты… Что ты… Мне не сложно…

Она долго, внимательно на него посмотрела, улыбнулась чуточку печально, выпрямилась и пошла к столбам с бельевыми веревками. Гарри наблюдал, как она машет волшебной палочкой и как поднимается в воздух и сама развешивается мокрая одежда, и ему было очень стыдно, что он причиняет миссис Уизли столько неудобств и страданий.