Глава тридцать третья
История Принца

Гарри еще стоял на коленях около Злея, еще смотрел на него, когда рядом внезапно зазвучал пронзительный холодный голос. От неожиданности Гарри вскочил, крепко сжимая склянку. Он решил, что Вольдеморт вернулся в комнату.

Но голос гулко отражался от стен, от пола, и Гарри понял: Вольдеморт говорит со всем «Хогварцем» и его окрестностями, с жителями Хогсмеда и с теми, кто продолжает драться, и они слышат его так, будто он – сама смерть, занесшая руку для удара, – стоит у них за спиной.

– Вы сражались, – говорил резкий холодный голос, – как герои. Лорд Вольдеморт ценит храбрость. Однако вы понесли большие потери. Продолжая сопротивляться, вы умрете, все без исключения, один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля колдовской крови – ужасная и бессмысленная потеря. Лорд Вольдеморт милостив. Я приказываю своим войскам отступить немедленно. У вас есть один час. Попрощайтесь достойно с убитыми. Позаботьтесь о раненых. А теперь, Гарри Поттер, я обращаюсь к тебе. Вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу, ты позволил друзьям умирать за тебя. Я буду час ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не придешь, битва продолжится. И тогда я буду сражаться сам, я найду тебя и жестоко покараю каждого, кто попытается тебя спрятать. Пощады не будет ни мужчинам, ни женщинам, ни детям. У тебя один час.

Рон и Гермиона, уставившись на Гарри, яростно замотали головами.

– Не слушай, – сказал Рон.

– Все будет нормально, – в отчаянии произнесла Гермиона. – Давайте… вернемся в замок. Если он правда ушел в лес, придумаем что-то новое…

Она глянула на тело Злея и торопливо скрылась в тоннеле. Рон последовал за ней. Гарри поднял с пола плащ-невидимку, затем тоже посмотрел на Злея. Он не знал, что чувствовать, но до сих пор не мог прийти в себя оттого, как и почему Злея убили…

Они молчали, пока ползли назад по тоннелю, но Гарри размышлял, слышат ли Рон и Гермиона голос Вольдеморта, который по-прежнему раздавался в голове у него.

Лужайку перед замком как будто завалило свернутыми ковриками. До рассвета какой-то час, но светлее не становилось. Втроем они поспешили к каменному крыльцу. Огромный, с небольшую рыбацкую лодку, башмак валялся неподалеку, но не видно ни Гурпа, ни того, с кем он дрался.

В замке стояла неестественная тишина. Ни вспышек, ни шума, ни криков. Плиточный пол опустевшего вестибюля залит кровью. Повсюду изумруды вперемежку с кусками мрамора и обломками дерева. Часть перил оторвало взрывом.

– Где все? – прошептала Гермиона.

Рон первым шагнул в Большой зал. Гарри остановился в дверях.

Столы убрали, и зал был набит битком. Выжившие стояли группками, обнимая друг друга. На возвышении мадам Помфри и несколько добровольцев оказывали помощь раненым. Среди пострадавших был Фиренце: из раны в его боку лилась кровь, и он трясся как в лихорадке, не в силах подняться.

Мертвые лежали в ряд посреди зала. Тела Фреда не было видно – вокруг столпились родные. Джордж стоял на коленях у головы брата; миссис Уизли, пав Фреду на грудь, вздрагивала от рыданий. Мистер Уизли гладил ее по волосам, и по его щекам ручьями стекали слезы.

Ни слова не сказав, Рон и Гермиона направились туда. Гермиона обняла Джинни, чье лицо, все в красных пятнах, распухло от слез. Рон приблизился к Биллу, Флёр и Перси; те его обняли. Джинни и Гермиона подошли к остальным, и Гарри увидел рядом с Фредом еще два тела. Рем и Бомс лежали неподвижно, бледные и умиротворенные, будто спали под темным зачарованным потолком.

Пол Большого зала ушел из-под ног, пространство сжималось, и Гарри попятился назад в вестибюль. Он не мог дышать. Не мог видеть другие тела, знать, кто еще погиб за него. Не мог подойти к Уизли и посмотреть им в глаза: если бы он сразу сдался Вольдеморту, Фред вообще остался бы жив…

Гарри развернулся и побежал вверх по мраморной лестнице. Люпин, Бомс… Он не хотел ничего чувствовать… Хотел вырвать себе сердце, внутренности, все, что сейчас кричало от невыносимой боли…

Замок был абсолютно пуст; видимо, даже призраки присоединились к скорбящим. Гарри бежал не останавливаясь, сжимая хрустальный флакон с последними мыслями Злея, пока не очутился у каменной горгульи, охранявшей кабинет директора.

– Пароль?

– Думбльдор! – не задумываясь выкрикнул Гарри, просто потому, что именно Думбльдора очень хотел бы сейчас видеть, и, к его удивлению, каменная горгулья отпрыгнула, явив проход на винтовую лестницу.

Но в круглом кабинете Гарри обнаружил перемены: все портреты бывших директоров и директрис опустели. Видимо, разбежались по картинам замка посмотреть, что происходит.

Гарри безнадежно взглянул на портрет, брошенный Думбльдором, прямо над директорским креслом, и отвернулся. Каменный дубльдум, широкая чаша с руническими символами по краю, стоял где обычно. Гарри перенес его на стол и вылил воспоминания Злея. Сбежать в чужое сознание – какое наслаждение… Никакие мысли Злея не могут быть хуже его собственных. Воспоминания серебристо переливались, и Гарри в каком-то безрассудном отчаянии, лишь бы скорей получить облегчение, нырнул.

Он долго падал в омут солнечного света и наконец ощутил под ногами теплую землю. Выпрямился, огляделся. Он был на почти пустой игровой площадке. Вдалеке на фоне неба чернела громадная труба. Две девочки качались на качелях, а из-за кустов за ними наблюдал худенький мальчик с чересчур длинными черными волосами, в одежде настолько разномастной, будто он нарядился так нарочно: слишком короткие джинсы, большая мешковатая куртка явно со взрослого плеча, странная рубаха, похожая на женское платье.

Гарри подошел к мальчику ближе. Злею было лет девять или десять. Болезненный, маленький, тощий, он с нескрываемой алчностью смотрел на младшую девочку, которая раскачивалась все выше и выше, дразня старшую сестру.

– Лили, перестань! – взвизгнула та.

Но в самой высокой точке младшая девочка отпустила качели и полетела, буквально полетела, громко хохоча, и не упала, а воспарила, будто гимнастка на трапеции, и, провисев в воздухе слишком долго, слишком мягко приземлилась на асфальт.

– Мама сказала так не делать!

Петуния остановила качели, скрипуче затормозив подошвами сандалий, спрыгнула и подбоченилась.

– Мама тебе запретила, Лили!

– Но ведь ничего не случилось, – ответила Лили, еще смеясь. – Туни, смотри! Смотри, что я умею!

Петуния огляделась. На площадке никого не было, кроме них и Злея, но о нем девочки не знали. Лили подобрала цветок, валявшийся под кустами, за которыми притаился Злей. Петуния приблизилась, снедаемая любопытством и крайним неодобрением. Лили подождала, пока Петуния подойдет близко, и разжала ладонь. Лепестки цветка начали раскрываться и закрываться сами собой, словно щупальца невиданного моллюска.

– Прекрати! – взвизгнула Петуния.

– Он же тебя не съест, – проговорила Лили, однако сжала цветок в кулаке, а потом бросила на землю.

– Это неправильно. – Но Петуния следила, как падает цветок, и не сразу отвела от него глаза. – Как ты это делаешь? – спросила она, и в голосе явственно прозвучала зависть.

– Но это же ясно! – Злей, не в силах больше прятаться, выскочил из-за кустов. Петуния вскрикнула и отбежала к качелям, а Лили, хоть и испугалась, осталась на месте. Злей, похоже, пожалел о своей импульсивности. Он смотрел на Лили, и его щеки заливались краской.

– Что ясно? – спросила она.

Злей нервно вздохнул. Кинув взгляд на Петунию, спрятавшуюся за качелями, он понизил голос и сказал:

– Я знаю, кто ты.

– И кто?

– Ты… ведьма, – прошептал Злей.

Лили обиделась:

– Некрасиво так обзываться! – И она, задрав нос, развернулась и пошла к сестре.

– А вот и нет! – сказал Злей. Он сильно раскраснелся, и Гарри удивился, почему он не снимет свою огромную куртку. Разве чтобы не показывать платье под ней.

Злей подбежал к девочкам; куртка развевалась, и в ней он напоминал летучую мышь – и себя взрослого. Сестры в единодушной неприязни смотрели на него, держась за качели, будто играли в салки и теперь спрятались в домике.

– Но ты, – обратился Злей к Лили, – правда ведьма. Я за тобой наблюдал. В этом нет ничего стыдного. Моя мама ведьма, а я – колдун.

Смех Петунии пролился как ушат холодной воды.

– Колдун! – выкрикнула Петуния. Она уже не боялась выпрыгнувшего неизвестно откуда мальчишки. – Да знаю я, кто ты. Ты – сын Злеев! Они живут в Ткацком тупике у реки, – объяснила она Лили. По ее тону было ясно, что сама эта улица – уже дурная рекомендация. – Ты зачем за нами шпионишь?

– Я не шпионил. – Злей очень разволновался и раскраснелся, сальные волосы блестели на солнце. – Уж не за тобой, – язвительно добавил он, – ты-то муглянка.

Слóва Петуния не поняла, но догадалась, что это плохо.

– Лили, мы уходим, – повысив голос, приказала она.

Лили мгновенно послушалась и, окатив Злея презрением, направилась за сестрой. Он смотрел на них, пока они не скрылись за воротами площадки. Гарри, оставшись с ним один на один, заметил его горькое разочарование и понял, что Злей очень долго готовился к встрече, но все пошло наперекосяк…

Сцена словно рассыпалась, и, не успел Гарри и глазом моргнуть, декорации сменились. Он перенесся в небольшую рощицу. Меж деревьев, искрясь на ярком солнце, текла речка. На берегу в прохладной зеленой тени ветвей сидели двое детей, скрестив ноги, лицом друг к другу. На Злее не было огромной куртки, а странная рубашка в полумраке выглядела не такой уж и странной.

– …и министерство накажет, если колдовать вне школы. Они присылают уведомление.

– Но ведь я уже колдовала!

– Нам можно. У нас еще нет волшебных палочек. Детей не наказывают, потому что мы не умеем это контролировать. Но когда тебе исполняется одиннадцать, – он покивал со значением, – и ты поступаешь учиться, тогда уже надо осторожнее.

Они замолчали. Лили подобрала упавшую ветку и покрутила ею в воздухе. Гарри знал: она представляет, что от ветки разлетаются искорки. Лили бросила ветку, наклонилась к мальчику и спросила:

– А это правда? Ты не шутишь? Петуния говорит, ты все врешь и нет никакого «Хогварца». Но он же есть, да?

– Для нас – есть, – сказал Злей. – А для нее нет. Письма получим мы. Я и ты.

– Точно? – прошептала Лили.

– Непременно, – кивнул Злей. И, несмотря на ужасную стрижку и безумный наряд, выглядел он до странности внушительно, растянувшись перед ней вот так, полный уверенности в своем предназначении.

– А письмо приносит сова? – шепотом спросила Лили.

– Обычно – да, – сказал Злей. – Но ты муглорожденная, поэтому кто-то из школы придет все объяснить твоим родителям.

– А есть разница, муглорожденный ты или нет?

Злей замялся. Его черные глаза в зеленоватом полумраке жадно скользнули по бледному личику и темно-рыжим волосам.

– Нет, – ответил он наконец. – Нет никакой разницы.

– Отлично, – облегченно вздохнула Лили; было ясно, что ее это всерьез волновало.

– Ты настоящая ведьма, – заверил Злей. – Я видел. Я все время за тобой наблюдал…

Его голос стих. Лили не слушала – она растянулась на палой листве и любовалась зеленым пологом над головой. Злей смотрел на нее алчно, как тогда, на игровой площадке.

– Как дома? – спросила Лили.

Он немного насупил брови.

– Нормально.

– Они больше не ссорятся?

– Конечно, ссорятся. – Злей подобрал какие-то листики и принялся рвать их на мелкие кусочки, явно не сознавая, что делает. – Но ничего, еще чуть-чуть, и я уеду.

– Твоему отцу не нравится колдовство?

– Ему, по-моему, вообще ничего не нравится, – ответил Злей.

– Злотеус?

Он слегка улыбнулся, когда она произнесла его имя.

– Да?

– Расскажи еще про дементоров.

– Зачем тебе?

– Ну, если я наколдую что-нибудь не в школе…

– Из-за этого к дементорам не пошлют! Они для настоящих преступников. Дементоры охраняют колдовскую тюрьму – Азкабан. А тебя в Азкабан не отправят, ты слишком…

Он опять покраснел и порвал еще пару листочков. Раздался шелест, и Гарри обернулся: Петуния, прячась за деревом, оступилась.

– Туни! – удивленно и радостно воскликнула Лили, но Злей вскочил на ноги.

– И кто теперь шпионит?! – выкрикнул он. – Что нужно?

Петуния, застигнутая врасплох, молчала, но Гарри видел: она старается придумать что-нибудь пообиднее.

– А что это ты напялил? – издевательски спросила она. – Мамулину кофточку?

Раздался треск. Ветка над головой Петунии обломилась и упала. Лили закричала. Ветка ударила Петунию по плечу, та шарахнулась и заплакала.

– Туни!

Но Петуния уже убегала. Лили обернулась к Злею:

– Это ты?

– Нет. – Он ответил с вызовом, но вид у него был испуганный.

– Это ты! – Лили отшатнулась. – Ты! Нарочно!

– Нет, нет, не я!

Его ложь не убедила Лили. Она испепелила его взглядом и побежала за сестрой. Злей остался стоять, несчастный и сконфуженный…

Смена декораций. Гарри огляделся: платформа девять и три четверти. Злей стоял неподалеку, слегка сутулясь, рядом с худой, угрюмой, болезненной женщиной, похожей на него как две капли воды. Злей смотрел на семью чуть поодаль. Две девочки отошли от родителей; кажется, Лили уговаривала сестру. Гарри подошел ближе.

– Туни, Туни, прости меня! Послушай! – Лили схватила сестру за руку и крепко сжала, хотя Петуния вырывалась изо всех сил. – Как только я туда приеду – нет, послушай! – я сразу пойду к профессору Думбльдору, попрошу, чтобы он передумал!

– Да – не хочу – я – туда! – воскликнула Петуния и опять дернула рукой. – Очень мне надо жить в каком-то дурацком замке и учиться всякой…

Ее бледные глаза скользнули по платформе: коты мяукали на руках хозяев, совы махали крыльями и, ухая, переговаривались из клеток, школьники, кое-кто уже в длинных черных мантиях, грузили сундуки в поезд и весело вопили, приветствуя друг друга после долгого лета.

– …думаешь, я сплю и вижу стать… чокнутой?

Петунии удалось вырвать руку. У Лили на глаза навернулись слезы.

– Я не чокнутая, – сказала она. – Зачем ты так? Это ужасно.

– Вот туда ты и едешь, – с наслаждением бросила Петуния. – В интернат для психов. Ты и твой Злей… чокнутые, вот вы кто. Это правильно, что вас изолируют от нормальных людей. Для нашей же безопасности.

Лили глянула на родителей – те озирались, от души наслаждаясь зрелищем, – и вновь обратилась к сестре, тихо и зло:

– Ты не считала, что моя школа – интернат для чокнутых, когда писала директору и умоляла тебя принять.

Петуния побагровела:

– Умоляла? Ничего я не умоляла!

– Я видела ответ. Он был очень любезен.

– Зачем ты читала… – прошептала Петуния. – Это личное… Как ты посмела?..

Лили выдала себя: ее взгляд метнулся к Злею. Петуния удивленно раскрыла рот:

– Так он его нашел! Вы рылись у меня в комнате?

– Нет… мы не рылись… – Теперь пришлось защищаться Лили. – Злотеус увидел конверт и удивился, что из «Хогварца» написали муглянке, вот и все! Он сказал, что, видно, на почте работает колдун, который…

– Эти ваши колдуны вообще суют носы куда не надо! – выпалила Петуния, побледнев так же быстро, как до этого покраснела. – Чокнутая! – И она убежала к родителям…

Затемнение; новая сцена. «Хогварц-экспресс» выехал за город. Злей бежал по вагонам. Он уже переоделся в школьную мантию – наверняка радовался, что можно избавиться от ненавистной мугловой одежды. Наконец он остановился у купе, где громко разговаривали два мальчика, а у окна, прижавшись лицом к оконному стеклу, притулилась Лили. Злей скользнул внутрь и сел напротив нее. Лили глянула на него и опять отвернулась к окну. Она плакала.

– Не хочу с тобой разговаривать, – гнусаво сказала она.

– Почему?

– Туни меня н-ненавидит. За то, что мы видели письмо Думбльдора.

– И что?

Она посмотрела на него с заметной неприязнью:

– А то, что она – моя сестра!

– Она же просто… – Злей осекся.

Лили, пытаясь незаметно вытереть слезы, его не слушала.

– Но мы ведь едем! – воскликнул он, не в силах скрыть восторга. – Наконец-то! Мы едем в «Хогварц»!

Она кивнула, вытирая глаза, и неожиданно для себя чуть улыбнулась.

– Хорошо бы ты попала в «Слизерин», – проговорил Злей, ободрившись оттого, что она повеселела.

– В «Слизерин»?

Мальчики в купе до сих пор не обращали на Лили и Злея внимания, но сейчас один обернулся – и Гарри, чье внимание было приковано к двоим у окна, узнал своего отца. Худой и темноволосый, как Злей, но как-то очень явно ребенок любимый и даже балованный – чего Злею кричаще недоставало.

– Кому охота там учиться? Я бы сразу ушел, а ты? – спросил Джеймс у мальчика напротив, и Гарри вздрогнул, узнав Сириуса. Тот не улыбался.

– Вся моя семья училась в «Слизерине», – процедил он.

– Да иди ты, – удивился Джеймс, – а я думал, ты нормальный!

Сириус ухмыльнулся:

– Может, я нарушу традицию. А ты бы куда хотел, если выбирать?

Джеймс воздел над головой невидимый меч:

– Мне в «Гриффиндор» дорога – по ней храбрые идут! Как мой отец.

Злей тихо, пренебрежительно хмыкнул. Джеймс повернулся к нему:

– Что-то не устраивает?

– Да нет, – пожал плечами Злей, хотя еле заметная ухмылка говорила другое. – Сила есть, ума не надо.

– А ты-то сам куда пойдешь, раз у тебя ни того ни другого? – вмешался Сириус.

Джеймс расхохотался. Лили села прямо. Ее лицо раскраснелось, и она гневно посмотрела на Джеймса и Сириуса:

– Пойдем, Злотеус, найдем другое купе!

– О-о-о-о-о-о…

Джеймс и Сириус передразнили ее надменный тон. Джеймс попытался подставить Злею ножку.

– Увидимся, Соплеус! – послышался голос, когда дверь купе закрывалась…

Декорации сменились еще раз…

Гарри стоял прямо позади Злея, лицом к столам колледжей, и в воздухе плавали свечи. Профессор Макгонаголл вызвала:

– Эванс, Лили!

Гарри смотрел, как его мама вышла на дрожащих ногах и села на шаткий табурет. Профессор Макгонаголл опустила ей на голову Шляпу-Распредельницу, и та, едва коснувшись рыжей копны волос, прокричала:

– «Гриффиндор»!

Злей едва слышно застонал. Лили сняла шляпу, отдала ее Макгонаголл и поспешила к ликующим гриффиндорцам, но по пути оглянулась и грустно улыбнулась Злею. Гарри увидел, что Сириус подвинулся и освободил Лили место. Она посмотрела на него, и, похоже, узнала: скрестила руки на груди и решительно отвернулась.

Распределение продолжалось. Гарри наблюдал, как его отец, Люпин и Петтигрю присоединились к Лили и Сириусу за гриффиндорским столом. Наконец, когда остался всего десяток нераспределенных детей, профессор Макгонаголл вызвала Злея.

Гарри вместе с ним прошел к табурету и посмотрел, как Злей надевает Шляпу-Распредельницу.

– «Слизерин»! – прокричала она.

И Злотеус Злей отправился через весь зал, прочь от Лили. Там его приветствовали слизеринцы, и Люциус Малфой с блестящим значком старосты на груди похлопал Злея по спине, когда тот сел рядом…

И опять смена декораций…

Лили и Злей шли по двору замка, о чем-то споря. Гарри ускорил шаг, чтобы догнать и послушать, и, лишь настигнув их, понял, как сильно они выросли. Похоже, с Распределения прошло несколько лет.

– …Я думал, мы друзья, – говорил Злей. – Лучшие друзья?

– Да, друзья, но мне не нравится кое-кто из тех, с кем ты общаешься! Прости, но Эйвери и Мульцибера я просто не выношу! Мульцибер! Что ты в нем нашел? Он жуткий! Ты слышал, что он на днях пытался сделать с Мэри Макдональд?

Лили остановилась и прислонилась к колонне, глядя в худое землистое лицо.

– Ничего особенного, – сказал Злей. – Просто шутка, и все…

– Черная магия! Это, по-твоему, смешно?..

– А Поттер с дружками лучше? – парировал Злей. На его щеках выступил румянец – казалось, он не в силах сдерживать негодование.

– При чем тут Поттер? – спросила Лили.

– Они шастают где-то по ночам. Что-то странное с этим Люпином. Куда он пропадает?

– Он болен, – сказала Лили. – Говорят, у него приступы…

– Каждый месяц в полнолуние? – осведомился Злей.

– Я в курсе твоей теории, – отрезала Лили. – Но почему они-то тебя так волнуют? Какое тебе дело, что они делают ночью?

– Я просто пытаюсь открыть тебе глаза. Они вовсе не такие распрекрасные, как все думают.

Под его пристальным взглядом она покраснела.

– Но они не занимаются черной магией. – Лили понизила голос: – А ты – неблагодарный! Я слышала, что случилось, когда ты ночью полез через тоннель к Шумному Шалману, а Джеймс Поттер спас тебя от того, что там было внутри…

Лицо Злея перекосилось.

– Спас? Спас? – заклокотал он. – Думаешь, он герой? Он свою шкуру спасал, свою и своих друзей! Ты не… Я тебе не позволю…

– Не позволишь? Мне?

Блестящие зеленые глаза Лили превратились в узкие щелочки. Злей опомнился.

– Прости, я не имел в виду… Но я не хочу, чтоб тебя дурили… Ты ему нравишься! Джеймсу Поттеру ты нравишься! – Эти слова вырвались как будто против его воли. – А он не… все думают… великий герой квидиша… – От горечи и неприязни Злей наконец потерял дар речи. Брови Лили поднимались выше и выше.

– Я знаю, что Джеймс Поттер – самодовольный осел, – перебила она. – Это мне не нужно объяснять. Но шуточки Мульцибера и Эйвери очень злые. Просто-напросто злые. И я не понимаю, как ты можешь дружить с этими людьми.

Гарри сомневался, что Злей услышал ее попреки Мульциберу и Эйвери. Стоило ей плохо отозваться о Джеймсе Поттере, Злей выдохнул с облегчением, и, когда они пошли дальше, походка его бодро пружинила…

И опять смена декораций…

После экзамена на С.О.В.У. по защите от сил зла Злей вышел из Большого зала и нечаянно свернул к озеру, где на берегу под деревом сидели Джеймс, Сириус, Люпин и Петтигрю. Но Гарри туда не пошел. Он знал, что случилось, когда Джеймс подвесил Злотеуса в воздухе и издевался над ним, знал, что было сказано и сделано, и ему вовсе не улыбалось наблюдать за этим снова… Он видел, как подошла Лили и встала на защиту Злея, слышал издалека, как Злей, вне себя от унижения и ярости, обозвал ее непростительным словом «мугродье».

Смена декораций…

– Прости меня.

– Мне все равно.

– Прости!

– Не трать слова.

Была ночь. Лили в халате, скрестив руки на груди, стояла перед портретом Толстой Тети у входа в гриффиндорскую башню.

– Я вышла только потому, что Мэри сказала, ты грозишься здесь заночевать.

– Да. Я и собирался. Я не хотел называть тебя мугродьем, это просто…

– С языка слетело? – В голосе Лили не было сочувствия. – Слишком поздно. Я тебя оправдывала много лет. Никто из моих друзей не понимает, почему я с тобой до сих пор разговариваю. Ты и твои драгоценные товарищи, Упивающиеся Смертью… видишь, ты даже не отрицаешь! Не отрицаешь, кем вы все мечтаете стать! Ждешь не дождешься примкнуть к Сам-Знаешь-Кому?

Он открыл рот – и закрыл, так и не ответив.

– Я больше не могу притворяться. Ты выбрал свой путь, я – свой.

– Ерунда… Послушай, я не хотел…

– …называть меня мугродьем? Но таких, как я, ты именно так и называешь, Злотеус. Чем я лучше других?

Он изо всех сил пытался что-то сказать, но Лили, презрительно глянув, развернулась и скрылась за портретом…

Коридор растаял, но следующая сцена возникла не сразу: Гарри словно летел через разноцветные обрывки воспоминаний, а когда они отвердели, очутился на одинокой вершине холма в ледяной темноте; ветер свистел, пригибая голые ветви деревьев. Взрослый Злей, тяжело дыша, крутился на месте и крепко сжимал в руках волшебную палочку, ждал кого-то или чего-то… Его страх передался Гарри, и тот, даже зная, что ему ничего не грозит, обернулся, гадая, кого поджидает Злей…

Затем ослепительная белая вспышка пронзила тьму. Молния, подумал Гарри, однако Злей упал на колени, и палочка вылетела из его руки.

– Не убивайте меня!

– Даже не собирался.

Ветви так шумели под ветром, что не было слышно, как аппарировал Думбльдор. Он стоял перед Злеем, и мантия его развевалась, а лицо подсвечивала волшебная палочка.

– Итак, Злотеус? Что желает мне передать лорд Вольдеморт?

– Ничего. Я пришел по своей воле!

Злей отчаянно заломил руки. Его черные волосы вздымались на ветру, отчего он смахивал на безумца.

– Я… пришел предупредить… нет, просить… пожалуйста…

Думбльдор взмахнул палочкой. Деревья по-прежнему гнулись к земле, но на вершине холма воцарилась тишина.

– О чем может просить меня Упивающийся Смертью?

– Пророчество… предсказание… Трелони…

– Вот как, – сказал Думбльдор. – Что ты передал лорду Вольдеморту?

– Все… все, что слышал! – ответил Злей. – И поэтому… по этой причине… он думает, что речь о Лили Эванс!

– В пророчестве не упоминалась женщина, – возразил Думбльдор. – Там говорилось о мальчике, рожденном в конце июля…

– Вы меня поняли! Он думает, что речь о ее сыне! Он будет охотиться за ними… и убьет их всех…

– Если она тебе так дорога, – изрек Думбльдор, – разумеется, лорд Вольдеморт ее помилует. Разве ты не можешь попросить о спасении матери в обмен на жизнь сына?

– Уже… уже просил…

– Ты мне омерзителен. – Гарри никогда не слышал в голосе Думбльдора столько презрения. Злей чуточку съежился. – Значит, ее муж и ребенок тебя не волнуют? Пусть умрут, лишь бы ты получил свое?

Злей поднял голову и посмотрел на Думбльдора.

– Тогда спрячьте всех троих, – хрипло попросил он. – Спасите ее… их. Пожалуйста.

– А что взамен, Злотеус?

– В-взамен? – Злей уставился на Думбльдора, и Гарри ждал возражений, но спустя несколько долгих секунд Злей ответил: – Все что угодно.

Холм исчез. Гарри стоял в кабинете Думбльдора, а рядом словно выл раненый зверь. Злей, уронив голову, сидел в кресле, а над ним возвышался мрачный Думбльдор. Злей поднял к нему мученические глаза. Казалось, после встречи на холме он прожил сто горестных лет.

– Я думал… вы… ее… спасете…

– Она и Джеймс доверились не тому человеку, – ответил Думбльдор. – Как и ты, Злотеус. Ты ведь надеялся, что лорд Вольдеморт ее пощадит?

Злей задыхался.

– Ее мальчик выжил.

Злей тряхнул головой, словно отгоняя надоедливую муху.

– Ее сын жив. У него ее глаза, в точности ее глаза. Ты помнишь глаза Лили Эванс?

– ХВАТИТ! – закричал Злей. – Ее нет… умерла…

– Это раскаяние, Злотеус?

– Лучше… лучше бы умер я…

– И что пользы? – холодно поинтересовался Думбльдор. – Если ты любил Лили Эванс, если ты действительно ее любил, ты знаешь, как поступить.

Сквозь завесу боли Злей смотрел на Думбльдора, силясь понять, – и не понимал.

– Что… о чем вы?

– Ты знаешь, как и почему она умерла. Сделай так, чтобы ее смерть не была напрасной. Помоги защитить ее сына.

– Ему не нужна защита. Черный Лорд исчез…

– Черный Лорд вернется, и тогда Гарри Поттеру грозит большая опасность.

Надолго наступила тишина. Постепенно Злей взял себя в руки, задышал ровнее. И наконец сказал:

– Хорошо. Хорошо. Но никогда… никогда никому не рассказывайте, Думбльдор! Только между нами! Поклянитесь! Я не вынесу… К тому же сын Поттера… Дайте слово!

– Дать слово, что никогда не расскажу о лучшем в тебе, Злотеус? – Думбльдор вздохнул и посмотрел в страдальческое и свирепое лицо Злея. – Ну, если ты настаиваешь…

Кабинет исчез, но тут же возник вновь. Злей метался взад-вперед перед Думбльдором.

– …заурядный, самодовольный, как отец, неисправимый хулиган, жадный до славы и внимания, нахальный…

– Ты видишь то, что хочешь видеть, Злотеус, – невозмутимо произнес Думбльдор, не отрывая глаз от свежего номера «Современных превращений». – Другие преподаватели отмечают его скромность, обаяние и пристойные способности. Лично я нахожу его очаровательным ребенком.

Думбльдор перевернул страницу и, не поднимая глаз, прибавил:

– Последи-ка за Страунсом.

Цветной водоворот вновь поглотил Гарри, а затем все потемнело. Думбльдор и Злей стояли чуть поодаль друг от друга в вестибюле замка. Последние загулявшиеся ученики разбредались по спальням после рождественского бала.

– Ну что? – пробормотал Думбльдор.

– Знак Каркарова тоже темнеет. Он в панике и боится наказания – вы же знаете, как он помогал министерству после падения Черного Лорда. – Злей покосился на кривоносый профиль Думбльдора. – Каркаров собирается бежать, если Знак начнет жечь.

– Неужели? – тихо спросил Думбльдор. В замок, хихикая, вошли Флёр Делакёр и Роджер Дэйвис. – Ты бы тоже хотел?

– Нет, – сказал Злей, черными глазами провожая их удаляющиеся фигуры. – Я не такой трус.

– Действительно, – согласился Думбльдор, – ты гораздо храбрее Игоря Каркарова. Знаешь, иногда мне кажется, что мы торопимся с Распределением…

И ушел, оставив Злея в горьком потрясении…

Гарри опять перенесся в кабинет директора. Была ночь. Думбльдор почти без сознания криво полулежал в высоком кресле за столом. Его правая рука, обожженная и почерневшая, бессильно свисала с подлокотника. Злей нашептывал заклятия, волшебной палочкой тыча Думбльдору в запястье, а левой рукой вливал ему в горло густое золотистое зелье из кубка. Через некоторое время веки Думбльдора дрогнули, и он открыл глаза.

– Зачем, зачем вы надели кольцо? – без предисловий вопросил Злей. – На нем проклятие – вы ведь наверняка это понимали. Зачем вообще было к нему прикасаться?

На столе перед Думбльдором лежало разбитое кольцо Ярволо Монстера, а рядом меч Гриффиндора.

Думбльдор поморщился:

– Я… сглупил. Это было так соблазнительно…

– Что соблазнительно?

Думбльдор не ответил.

– Чудо, что вы вообще вернулись! – Злей был в бешенстве. – Это проклятие редкой силы! Остается лишь надеяться, что удастся его сдержать; я запечатал его в одной руке… пока что…

Думбльдор поднял почерневшую, уже бесполезную руку и оглядел ее, словно занимательную диковину.

– Ты отлично справился, Злотеус. Как думаешь, сколько мне осталось?

Говорил он непринужденно, будто узнавал прогноз погоды на завтра. Злей помедлил, потом сказал:

– Точно не знаю. Может, год. Такое проклятие нельзя сдерживать вечно. Оно постепенно расползется; подобная дрянь со временем только крепнет.

Думбльдор улыбнулся. Новость о том, что у него в запасе не больше года, казалось, нисколько его не огорчила.

– Мне повезло, очень повезло, что у меня есть ты, Злотеус.

– Если бы вы призвали меня раньше! Я бы успел больше, у вас было бы больше времени! – яростно воскликнул Злей. Он посмотрел на сломанное кольцо и меч. – Вы решили, что, сломав кольцо, разрушите проклятие?

– Что-то вроде того… Разумеется, я был сам не свой… – произнес Думбльдор и с трудом выпрямился. – Хотя, если вдуматься, это все упрощает.

Злей посмотрел на него недоуменно. Думбльдор улыбнулся:

– Я имею в виду планы лорда Вольдеморта касательно моей персоны. И несчастного Драко Малфоя, которому надлежит меня убить.

Злей опустился в кресло перед столом, где так часто сидел сам Гарри. Злею явно хотелось еще поговорить о больной руке, но Думбльдор вежливым жестом показал, что тема закрыта.

Злей нахмурился:

– Черный Лорд не рассчитывает, что у Драко получится. Это лишь наказание Люциусу за недавние проступки. Медленная пытка для родителей Драко. Им придется стать свидетелями его провала и расплаты за неудачу.

– Короче, мальчику тоже вынесен смертный приговор, – констатировал Думбльдор. – И, надо думать, естественным преемником, если Драко провалит задание, будешь ты?

Повисла недолгая пауза.

– Полагаю, таков план Черного Лорда.

– Значит, в ближайшем будущем лорду Вольдеморту шпион в «Хогварце» не понадобится?

– Да, он рассчитывает, что школа скоро окажется в его власти.

– И если так, – сказал Думбльдор как бы между прочим, – ты обещаешь сделать все возможное, чтобы защитить учеников «Хогварца»?

Злей чопорно кивнул.

– Хорошо. Итак. Прежде всего узнай, что затевает Драко. Напуганный подросток опасен и окружающим, и самому себе. Предложи ему помощь и защиту; он согласится, ты ему нравишься…

– …намного меньше с тех пор, как его отец впал в немилость. Драко винит меня, думает, я подсидел Люциуса.

– Все равно, попробуй. Я беспокоюсь не столько за себя, сколько за его случайных жертв. Мало ли что он натворит со страху. Само собой, спасти его от гнева лорда Вольдеморта мы в итоге можем только одним способом.

Злей приподнял брови и язвительно поинтересовался:

– Вы дадите ему вас убить?

– Конечно нет. Убьешь меня ты.

Последовало долгое молчание. В тишине было слышно, как феникс Янгус щелкает клювом, разгрызая каракатицу.

– Желаете прямо сейчас? – Голос Злея сочился иронией. – Или дать вам пару минут сочинить эпитафию?

– К чему такая спешка? – улыбнулся Думбльдор. – Удобный момент рано или поздно представится. Учитывая, что произошло сегодня, – он приподнял сморщенную руку, – мы можем с уверенностью сказать: не пройдет и года.

– Если вы не против умереть, – бросил Злей, – почему не позволить Драко убить вас?

– Душа мальчика еще не настолько изуродована, – ответил Думбльдор. – И я бы не хотел стать причиной ее распада.

– А моя душа, Думбльдор? Моя?

– Только ты один знаешь, сколь пагубно для души избавить старика от боли и унижения, – сказал Думбльдор. – Я прошу тебя оказать мне эту большую услугу, Злотеус, потому что моя смерть так же неизбежна, как и то, что «Пуляющие пушки» закончат сезон на последнем месте. И признаюсь, я хотел бы смерти быстрой и безболезненной, а не медленной и мучительной, какой она станет, если, например, ей поспособствует Уолк – я слышал, Вольдеморт принял его в свои ряды? Или очаровательная Беллатрикс. Эта кошечка любит поиграть с мышкой, прежде чем ее прикончить.

Говорил Думбльдор беззаботно, но его голубые глаза пронзали Злея, как всегда пронзали Гарри, – будто Думбльдор видел эту самую душу насквозь. В конце концов Злей коротко кивнул.

Думбльдор удовлетворенно улыбнулся:

– Спасибо, Злотеус…

Кабинет исчез, и теперь Злей и Думбльдор в сумерках прогуливались по пустынным окрестностям замка.

– Чем вы занимаетесь с Поттером по вечерам? – выпалил Злей.

Думбльдор выглядел уставшим.

– А что? Хочешь снова его наказать, Злотеус? Мальчик и так только и делает, что отрабатывает какие-то грехи.

– Он совсем как его папаша…

– Внешне – возможно, но по сути он больше похож на мать. Я обсуждаю с Гарри кое-какие вопросы, сообщаю ему некие сведения… пока не поздно.

– Сведения, – повторил Злей. – Вы доверяете ему… но не мне.

– Дело не в доверии. Мое время, как мы оба знаем, ограниченно. Естественно, я стараюсь передать ему то необходимое, без чего он не сможет сделать что нужно.

– А почему это нельзя передать мне?

– Я предпочитаю не хранить все яйца в одной корзине. Особенно в корзине, которая регулярно болтается на локте лорда Вольдеморта.

– По вашему приказу, между прочим!

– Да, и ты превосходно справляешься. Не думай, что я недооцениваю твой постоянный риск, Злотеус. Снабжать Вольдеморта так называемой ценной информацией, при этом утаивая главное, я не доверил бы никому, кроме тебя.

– И тем не менее вы больше доверяетесь мальчишке с весьма заурядными магическими способностями, который ничего не смыслит в окклуменции и при этом напрямую связан с разумом Черного Лорда!

– Вольдеморт боится этой связи, – сказал Думбльдор. – Недавно он на своей шкуре испытал, что значит взаправду проникнуть в разум Гарри. Ему никогда в жизни не выпадало такой боли. Больше он в сознание Гарри не сунется, я уверен. По крайней мере таким способом.

– Не понимаю.

– Изувеченная душа лорда Вольдеморта не способна вынести тесного контакта с такой душой, как у Гарри. Это все равно что лизать языком ледяную сталь или сунуть руку в огонь…

– Душа? Мы же о разуме говорим!

– В случае с Гарри и лордом Вольдемортом это одно и то же.

Думбльдор огляделся, удостоверился, что они одни. Они приблизились к Запретному лесу, и вокруг не было ни души.

– Когда ты меня убьешь, Злотеус…

– Вы отказываетесь посвящать меня в свои планы, но рассчитываете, что я выполню эту вашу пустяковую просьбу! – Худое лицо Злея гневно вспыхнуло. – Вы слишком многое принимаете как должное, Думбльдор! Может, я больше не хочу это делать!

– Ты дал мне слово, Злотеус. И раз уж мы заговорили о просьбах и долгах: ты же вроде бы обещал присматривать за нашим юным другом-слизеринцем?

Злей по-прежнему негодовал. Думбльдор вздохнул:

– Приходи сегодня ко мне в кабинет в одиннадцать, и ты перестанешь жаловаться, что я тебе не доверяю…

Они вернулись в кабинет Думбльдора; за окнами – тьма. Янгус сидел тихо, Злей – неподвижно, а Думбльдор расхаживал взад-вперед и говорил:

– Гарри не должен знать до последнего момента. Пока не придет время. Иначе как он найдет силы сделать то, что должен?

– Но что он должен сделать?

– Это касается только нас с ним. А сейчас слушай внимательно, Злотеус. Придет время… уже после моей смерти… не спорь и не перебивай! Придет время, когда лорд Вольдеморт испугается за жизнь своей змеи.

– Нагини? – изумился Злей.

– Да. Он перестанет отправлять змею с поручениями, будет держать ее при себе под магической защитой, и вот тогда, я думаю, можно сказать Гарри…

– Что сказать?

Думбльдор сделал глубокий вдох и закрыл глаза:

– Что в ночь, когда лорд Вольдеморт пытался его убить, когда Лили заслонила Гарри собой, убийственное проклятие отрикошетило в лорда Вольдеморта, и отколовшийся фрагмент его души вселился в единственное живое существо, что еще оставалось в разрушенном доме. Часть лорда Вольдеморта живет внутри Гарри. Поэтому Гарри умеет говорить со змеями, отсюда непонятная ему связь с разумом лорда Вольдеморта. И пока этот осколок души, отсутствия которого сам Вольдеморт не заметил, остается внутри Гарри и под его защитой, лорд Вольдеморт умереть не может.

Казалось, Гарри смотрит на них двоих в очень длинный тоннель. Они были ужасно далеко, и голоса их странным эхом отдавались у него в ушах.

– То есть мальчик… должен умереть? – бесстрастно спросил Злей.

– Да. От руки Вольдеморта, Злотеус. Это очень важно.

Последовала долгая пауза. Затем Злей сказал:

– Я думал… что все эти годы… мы защищали его ради нее. Ради Лили.

– Мы защищали его, потому что было важно обучить его, воспитать, дать почувствовать свою силу. – Глаза Думбльдора оставались зажмурены. – Но связь между ними укрепляется, разрастается как вирус. Порой мне казалось, что Гарри и сам догадывается. И если я его знаю, он примет свою судьбу и все устроит так, чтобы его смерть означала и конец Вольдеморту.

Думбльдор посмотрел на Злея. Тот взирал на него в ужасе:

– Вы сохраняли ему жизнь, чтобы он умер в нужный момент?

– Не возмущайся так, Злотеус. Сколько мужчин и женщин погибло у тебя на глазах?

– В последнее время – только те, кого я не смог спасти, – сказал Злей и встал. – Вы меня использовали.

– То есть?

– Я шпионил для вас, лгал ради вас, подвергался смертельной опасности. Делал все, чтобы защитить сына Лили Поттер. А теперь вы говорите, что растили его как свинью на убой…

– Очень трогательно, Злотеус, – серьезно произнес Думбльдор. – Неужели ты все-таки привязался к мальчику?

– К мальчику? – закричал Злей. – Экспекто патронум!

Из кончика его волшебной палочки вырвалась серебристая лань, сделала круг по кабинету и выпрыгнула в окно. Думбльдор посмотрел ей вслед, а когда ее серебристое сияние рассеялось, повернулся к Злею, и глаза его были полны слез:

– После стольких лет?

– Всегда, – сказал Злей.

Декорации изменились. Теперь Гарри наблюдал, как Злей в кабинете директора разговаривает с Думбльдором на портрете позади стола.

– Ты должен сообщить Вольдеморту точную дату отъезда Гарри из дома дяди с тетей, – говорил Думбльдор. – Иначе у Вольдеморта возникнут подозрения – он же полагает, что ты прекрасно осведомлен. Внедри идею обманок; надеюсь, этого хватит, чтобы защитить Гарри. Попробуй заморочить Мундугнуса Флетчера. И еще, Злотеус, если придется участвовать в преследовании, играй роль убедительно… Ты должен оставаться у лорда Вольдеморта на хорошем счету как можно дольше, не то «Хогварц» достанется на откуп Карроу…

Теперь Злей в незнакомой таверне склонился к Мундугнусу, чье лицо было странно пустым. Злей сосредоточенно хмурился.

– Вы предложите Ордену Феникса, – шептал Злей, – использовать обманки. Всеэссенция. Несколько человек в обличье Поттера. Только это сработает. Вы забудете, что идея моя. Скажете, что придумали сами. Все понятно?

– Все понятно, – пролепетал Мундугнус, и его взгляд поплыл…

Теперь Гарри летел рядом со Злеем на метле в безоблачной темной ночи вместе с другими Упивающимися Смертью. Впереди неслись Люпин и Гарри, то есть Джордж… Упивающийся Смертью обогнал Злея и поднял палочку, целясь в спину Люпина.

– Сектумсемпра! – закричал Злей.

Но заклинание, которым он метил в руку с палочкой, просвистело мимо и попало в Джорджа…

Следующая сцена. Злей стоял на коленях в спальне Сириуса. Он читал старое письмо Лили, и слезы капали с кончика его крючковатого носа. На второй странице было всего несколько слов:

Злей забрал страницу с подписью Лили и ее любовью, спрятал во внутренний карман мантии. Потом разорвал пополам фотографию. Себе оставил смеющуюся Лили, а Джеймса и Гарри швырнул на пол под комод…

Злей снова стоял в директорском кабинете – на свой портрет вбежал Финей Нигеллий.

– Директор! Они в Дольнем лесу! Мугродье…

– Не смейте произносить это слово!

– …в общем, девчонка Грейнджер сказала, когда открыла сумку, я слышал!

– Хорошо. Очень хорошо! – вскричал Думбльдор на портрете позади директорского кресла. – А теперь, Злотеус, меч! Только не забывай, Гарри должен добыть его, преодолев трудности и проявив храбрость, – и не должен знать, что ему помогаешь ты! Если Вольдеморт прочтет его мысли и увидит тебя…

– Да, знаю, – отрубил Злей. Он отвел в сторону портрет – открылась ниша, откуда он достал меч Гриффиндора. – Вы так и не скажете, почему надо передать Поттеру меч? – спросил Злей, надевая поверх мантии дорожный плащ.

– Пожалуй, нет, – ответил Думбльдор. – Он сам поймет, что с ним делать. И, Злотеус, будь предельно осторожен. После неприятности с Джорджем Уизли тебе могут не обрадоваться…

Злей обернулся с порога.

– Не волнуйтесь, Думбльдор, – хладнокровно произнес он. – У меня есть план…

И он вышел, а Гарри взмыл и мгновение спустя очутился на ковре в том же самом кабинете – Злей словно только что закрыл за собой дверь.