Глава тридцать шестая
Пути расходятся
Думбльдор встал и сверху вниз с отвращением посмотрел на Барти Сгорбса. Затем взмахнул палочкой, и из нее вылетели веревки, туго связавшие пленника.
Думбльдор повернулся к профессору Макгонаголл:
– Минерва, можно попросить вас посторожить его, пока я отведу Гарри наверх?
– Конечно, – отозвалась профессор Макгонаголл. Лицо у нее было слегка брезгливое, словно при ней только что кого-то стошнило. Тем не менее она достала волшебную палочку и направила ее на Барти Сгорбса твердой рукой.
– Злотеус, – Думбльдор повернулся к Злею, – попросите, пожалуйста, мадам Помфри спуститься сюда. Аластора Хмури нужно отправить в лазарет. Затем пойдите во двор, разыщите Корнелиуса Фуджа и приведите его в этот кабинет. Он, без сомнения, захочет сам допросить Сгорбса. А если ему понадобится видеть меня, скажите, что через полчаса я буду в лазарете.
Злей молча кивнул и отбыл.
– Гарри, – ласково позвал Думбльдор.
Гарри встал и снова покачнулся – боль в ноге, о которой он на время позабыл, слушая Сгорбса, вернулась с новой силой. Кроме того, он вдруг заметил, что его колотит. Думбльдор подхватил его под руку и, поддерживая, вывел в темный коридор.
– Сначала мы зайдем ко мне в кабинет, Гарри, – тихо сказал Думбльдор, когда они двинулись по коридору. – Нас ждет Сириус.
Гарри кивнул. На него навалилось оцепенение, ощущение полнейшей нереальности, но ему было безразлично, он даже был рад. Он не желал думать обо всем, что случилось после прикосновения к Тремудрому Призу. Не хотел углубляться в эти воспоминания, свежие и яркие, как фотографии, хотя они мелькали в голове и помимо его воли. Шизоглаз Хмури в сундуке. Червехвост на земле баюкает культю. Вольдеморт восстает из дымящегося котла. Седрик… мертв… Седрик просит отнести его к родителям…
– Профессор, – пробормотал Гарри, – а где мистер и миссис Диггори?
– Они у профессора Спарж, – ответил Думбльдор. Его голос, такой невозмутимый при допросе Барти Сгорбса, в первый раз еле заметно дрогнул. – Она куратор колледжа и знала Седрика лучше всех.
Они подошли к каменной горгулье. Думбльдор сказал пароль, горгулья отпрыгнула, и они с Гарри по винтовому эскалатору поднялись к дубовой двери. Думбльдор ее распахнул.
В кабинете стоял Сириус. Он был смертельно бледен и изможден, как в те времена, когда только что сбежал из Азкабана. Одним прыжком он пересек комнату.
– Гарри, ты как? Я знал… знал, что нечто подобное… что произошло?
Руки у него тряслись; он усадил Гарри в кресло перед столом.
– Что произошло? – спросил он настойчивее.
Думбльдор пересказал Сириусу все, что узнал от Барти Сгорбса. Гарри слушал вполуха. Он смертельно устал, все кости стонали, хотелось только одного – сидеть в этом кресле, час за часом, и чтобы никто не трогал, а потом забыться и уснуть.
Мягко зашуршали крылья. Феникс Янгус покинул свой насест, перелетел кабинет и уселся Гарри на колено.
– ‘вет, Янгус, – еле слышно произнес Гарри. Погладил красивые малиново-золотые перья. Янгус добродушно заморгал. В его теплой тяжести было что-то утешительное.
Думбльдор закончил свой рассказ. Через стол посмотрел на Гарри, но тот избегал этого взгляда. Думбльдор будет его расспрашивать. Заставит вновь все пережить.
– Гарри, мне нужно знать, что произошло, когда ты коснулся Приза, – сказал Думбльдор.
– Думбльдор, а нельзя это оставить до утра? – резко вмешался Сириус. Он положил руку на плечо Гарри. – Пусть он поспит. Ему нужно отдохнуть.
Гарри окатило теплой волной благодарности, но Думбльдор как будто не услышал Сириуса. Он лишь подался ближе к Гарри. С огромной неохотой тот поднял голову и поглядел в голубые глаза.
– Если бы я считал, что это поможет, – мягко начал Думбльдор, – погрузить тебя в зачарованный сон, отодвинуть момент, когда тебе придется вспомнить все, что сегодня произошло, – я бы непременно так и сделал. Но я-то знаю. Если заглушить боль на время, она станет еще острее потом, когда неизбежно вернется. Ты уже продемонстрировал безграничную храбрость превыше всех моих ожиданий. И сейчас я прошу тебя проявить ее еще раз. Пожалуйста, расскажи нам, что случилось.
Феникс пропел тихую дрожащую ноту. Она завибрировала в воздухе, и Гарри будто глотнул горячего чаю – звук согрел и придал ему силы.
Гарри глубоко вдохнул и заговорил. Он рассказывал, и перед глазами вставали сцены пережитого: он видел сверкающую поверхность зелья, которое воскресило Вольдеморта, Упивающихся Смертью, которые аппарировали на кладбище, тело Седрика, распластанное на земле подле призового кубка.
Пару раз Сириус, по-прежнему крепко сжимая плечо Гарри, открывал рот, собираясь что-то сказать, но Думбльдор жестом его останавливал, и Гарри был рад: раз уж начал, проще договорить. Так даже легче: словно что-то ядовитое вытекало из него; каждое слово давалось с неимоверным усилием, и все же он чувствовал, что, когда выговорится, ему станет лучше.
Но когда он дошел до того, как Червехвост вонзил ему в руку клинок, Сириус вскрикнул, а Думбльдор вскочил так стремительно, что Гарри вздрогнул. Думбльдор обошел стол и велел Гарри вытянуть руку. Гарри показал им обоим дырку на мантии и порез под ней.
– Он сказал, что моя кровь сделает его сильнее, чем любая другая, – объяснил Думбльдору Гарри. – Сказал, что та защита, которую дала мне моя… мама… что теперь эта защита будет и у него. И он был прав. Он смог дотронуться до меня, и ему ничего не было, он прикоснулся к моему лицу.
На долю секунды Гарри показалось, что в глазах Думбльдора блеснуло торжество. Но спустя миг он уверился, что ему показалось. Когда Думбльдор снова сел, лицо у него было крайне усталое, даже дряхлое.
– Очень хорошо, – произнес он. – Этот барьер Вольдеморт преодолел. Гарри, пожалуйста, продолжай.
Гарри продолжил. Он рассказал, как Вольдеморт восстал из котла, и постарался как можно точнее пересказать его речь перед Упивающимися Смертью. Потом рассказал, как Вольдеморт развязал его, вернул ему палочку и предложил дуэль.
Но на том месте, когда золотая нить соединила их палочки, у Гарри внезапно перехватило горло. Он хотел говорить дальше, но не мог – его захлестывали воспоминания о тех, кто появился из палочки Вольдеморта. Гарри видел Седрика, старика, Берту Джоркинс… маму… папу…
Он был благодарен Сириусу за то, что тот нарушил молчание.
– Палочки соединились? – сказал Сириус, переводя взгляд от Гарри к Думбльдору. – Почему?
Гарри тоже посмотрел на Думбльдора – лицо у того отрешенно застыло.
– Приори инкантатем, – пробормотал он.
Он пристально поглядел Гарри в глаза, и между ними почти зримо пробежала искра понимания.
– Реверсивный заклинательный эффект? – резко переспросил Сириус.
– Совершенно верно, – подтвердил Думбльдор. – У их палочек одинаковая сердцевина: хвостовое перо одного и того же феникса. Этого феникса, если быть точным, – прибавил он и показал на малиново-золотую птицу, уютно устроившуюся у Гарри на колене.
– В моей палочке перо Янгуса? – поразился Гарри.
– Да, – кивнул Думбльдор. – Четыре года назад мистер Олливандер сообщил мне, что ты приобрел вторую палочку, едва ты вышел из магазина.
– И что происходит, когда палочка встречает свою сестру? – спросил Сириус.
– Друг против друга они работают неправильно, – объяснил Думбльдор. – Если владельцы заставляют их сражаться… имеет место весьма редкое явление… Одна палочка заставляет другую исторгать ее прошлые заклинания – в обратном порядке. Сначала последнее… потом те, что перед ним…
Он испытующе поглядел на Гарри, и тот кивнул.
– А это означает, – медленно проговорил Думбльдор, не сводя глаз с Гарри, – что перед тобой должен был так или иначе вновь появиться Седрик Диггори.
Гарри еще раз кивнул.
– Диггори ожил? – встрепенулся Сириус.
– Нет такого заклинания, которое способно вернуть умершего к жизни, – тяжело вздохнул Думбльдор. – Тут могло быть лишь некое эхо. Из палочки могла появиться тень живого Седрика… я прав, Гарри?
– Он со мной заговорил, – сказал Гарри. Его вдруг снова затрясло. – Привидение Седрика, или что это было, заговорило со мной.
– Эхо, – объяснил Думбльдор, – сохранившее внешний вид и характерные черты Седрика. Видимо, появились и другие призраки… более давних жертв Вольдеморта…
– Старик. – Горло Гарри больно сжалось. – Берта Джоркинс. И еще…
– Твои родители? – тихо спросил Думбльдор.
– Да, – ответил Гарри.
Сириус до боли сжал его плечо.
– Последние убийства, выполненные палочкой, – покивал Думбльдор. – В обратном порядке. Появились бы и другие, если бы связь сохранилась. Очень хорошо, Гарри. И что же сделали эти… тени?
Гарри рассказал, как тени бродили у стен золотой клетки, как Вольдеморт боялся их, как тень отца подсказала Гарри, что делать; о последней просьбе Седрика тоже рассказал.
И почувствовал, что больше не в силах говорить. Оглянулся на Сириуса. Тот сидел, закрыв лицо руками.
Янгус, оказывается, спорхнул с колена Гарри на пол и положил красивую голову на поврежденную ногу. В рану, оставшуюся от паука, покатились крупные перламутровые слезы. Боль исчезла. Рана затянулась. Нога зажила.
– Я не могу не повторить, – произнес Думбльдор, а феникс перелетел обратно на насест, – ты продемонстрировал безграничную храбрость превыше всех моих ожиданий. Такую же храбрость, как те, кто погиб в сражениях с Вольдемортом в дни его наивысшего могущества. Ты взвалил на себя ношу, которая под силу лишь взрослому колдуну, и ты справился с ней – ты сделал для нас все, на что мы вправе рассчитывать. Сейчас мы пойдем в лазарет. Я не хочу, чтобы сегодня ты ночевал в общей спальне. Тебе необходимо сонное зелье и полный покой… Сириус, хочешь остаться с ним?
Сириус кивнул. Он снова превратился в большого черного пса, вместе с Гарри и Думбльдором вышел из кабинета, и они зашагали вниз по лестнице в лазарет.
Думбльдор открыл дверь, и Гарри увидел миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону, окруживших затурканную мадам Помфри. От нее, видимо, требовали ответа, где Гарри и что с ним случилось.
Едва вошли Гарри, Думбльдор и черный пес, все круто развернулись, и миссис Уизли приглушенно вскрикнула:
– Гарри! О Гарри!
Она бросилась к нему, но Думбльдор преградил ей дорогу.
– Молли, – сказал он, выставив ладонь, – выслушай, будь добра. Гарри пережил тяжелейшее испытание. И ему только что пришлось пережить его вновь, когда он все мне рассказывал. Сейчас ему нужны сон, покой и тишина. Если он хочет, чтобы вы, – Думбльдор повернулся к Рону, Гермионе и Биллу, – остались с ним – пожалуйста. Но никаких расспросов, пока он не будет в состоянии отвечать, и уж, разумеется, не сегодня.
Миссис Уизли кивнула. Она побелела как полотно.
Потом грозно повернулась к Рону, Гермионе и Биллу, как будто те шумели, и страшным шепотом произнесла:
– Вы слышали?! Ему нужен покой!
– Директор, – обратилась к Думбльдору мадам Помфри, с изумлением взирая на черного пса, – а что, позвольте спросить…
– Эта собака побудет с Гарри, – только и ответил Думбльдор. – Уверяю вас, она очень хорошо выдрессирована. Гарри… я подожду, пока ты ляжешь.
Гарри захлестнула невыразимая благодарность. Думбльдор пресек расспросы, спасибо ему. Нет, Гарри не хотел, чтобы все ушли, но самая мысль о том, чтобы опять пересказывать, переживать заново, была невыносима.
– Гарри, я вернусь, как только повидаю Фуджа, – сказал Думбльдор. – Я хочу, чтобы ты и завтра оставался здесь, пока я не поговорю с учащимися. – И он ушел.
Мадам Помфри отвела Гарри к ближайшей койке. В дальнем углу неподвижно лежал настоящий Хмури. Рядом на тумбочке располагались деревянная нога и волшебный глаз.
– Как он? – спросил Гарри.
– Поправится, – заверила мадам Помфри. Она выдала Гарри пижаму и закрыла шторы. Он снял мантию, натянул пижаму и залез в постель. Вошли Рон, Гермиона, Билл, миссис Уизли и черный пес. Расселись вокруг. Рон и Гермиона глядели на Гарри опасливо, почти в страхе.
– Я в порядке, – успокоил он их, – просто устал.
Глаза миссис Уизли наполнились слезами, и она безо всякой нужды разгладила простыню.
Мадам Помфри вернулась из кабинета с кубком и пузырьком пурпурной жидкости.
– Надо выпить все, Гарри, – объявила она. – Это для сна без сновидений.
Гарри принял у нее из рук кубок и глотнул. Тотчас навалилась сонливость. Все кругом подернулось дымкой; лампы в палате добродушно подмигивали сквозь шторы; тело утопало в пуховой перине. Он не успел допить, не успел произнести ни слова – его утянуло в глубокий-глубокий сон.
Гарри проснулся; так тепло, так покойно, совсем неохота открывать глаза. Лучше снова провалиться в спасительную дремоту. В палате горел приглушенный свет; ясно, что еще ночь и что спал он совсем недолго.
Вокруг шептались:
– Они его разбудят, если не утихомирятся!
– Что они так орут? Вряд ли ведь еще что-то случилось?
Гарри с трудом открыл глаза. Кто-то снял с него очки. Он смутно видел размытые силуэты миссис Уизли и Билла. Миссис Уизли была на ногах.
– Это Фудж, – прошептала она. – И Минерва Макгонаголл, да? Чего они шумят?
Теперь и Гарри расслышал крики; к двери приближались торопливые шаги.
– Прискорбно, Минерва, но тем не менее… – громко говорил Корнелиус Фудж.
– Как вы могли привести его в замок! – вопила профессор Макгонаголл. – Когда Думбльдор узнает…
Дверь распахнулась. Незаметно для остальных – Билл отодвинул занавеску, и все дружно уставились на дверь – Гарри сел и надел очки.
По палате несся Фудж, за ним по пятам – профессор Макгонаголл и Злей.
– Где Думбльдор? – осведомился Фудж у миссис Уизли.
– Его здесь нет, – рассердилась та. – Здесь лазарет, министр, вам не кажется, что хорошо бы…
Но тут снова открылась дверь, и в палату ворвался Думбльдор.
– В чем дело? – Он сурово воззрился на Фуджа, а потом на профессора Макгонаголл. – Почему вы беспокоите этих людей? Минерва, я удивлен… я же просил охранять Барти Сгорбса…
– В этом больше нет необходимости, Думбльдор! – завизжала она. – Благодаря стараниям министра!
Гарри никогда не доводилось видеть, чтобы профессор Макгонаголл до такой степени теряла власть над собой. На ее щеках горели пятна, руки сжимались в кулаки, и от ярости ее всю трясло.
– Когда мы сообщили мистеру Фуджу, что схватили Упивающегося Смертью, ответственного за сегодняшние события, – очень тихо проговорил Злей, – он, очевидно, счел, что под угрозой его собственная безопасность. И настоял на том, чтобы призвать дементора. В сопровождении дементора он зашел в кабинет, где находился Барти Сгорбс…
– Я говорила, что вы против! – взорвалась профессор Макгонаголл. – Я говорила, вы бы не позволили, чтобы дементор вошел в замок, но…
– Милая леди! – взревел Фудж. Он тоже был взбешен, Гарри ни разу его таким не видел. – Я министр магии и вправе сам решать, нужна ли мне охрана, когда предстоит допрашивать потенциально опасного…
Но голос профессора Макгонаголл заглушил голос Фуджа.
– Как только это… чудовище… вошло в кабинет, – заорала она, тыча пальцем в дрожащего от возмущения Фуджа, – оно бросилось на Сгорбса и… и…
Профессор Макгонаголл подыскивала слова, но Гарри уже весь похолодел. Она могла бы и не договаривать. Он понимал, что сделал дементор. Он запечатлел на губах Барти Сгорбса свой страшный Поцелуй. И высосал душу. Сгорбс теперь хуже чем мертвый.
– Да и невелика потеря! – выпалил Фудж. – На нем висело несколько смертей!
– Однако он не сможет дать показания, Корнелиус, – возразил Думбльдор. Он пристально смотрел на Фуджа, словно впервые его увидел. – Он не сможет объяснить, почему убивал.
– Почему? Это и так ясно! – завопил Фудж. – Он – маньяк! Судя по тому, что говорят Минерва со Злотеусом, этот тип думал, будто действует по приказу Сами-Знаете-Кого!
– Лорд Вольдеморт действительно отдавал ему приказы, Корнелиус, – сказал Думбльдор. – Гибель этих людей – условно говоря, побочный продукт заговора с целью возрождения Вольдеморта. Заговор удался. Вольдеморт вновь обрел свое тело.
Фуджа словно кирпичом по голове ударили. Часто заморгав, он ошеломленно перевел взгляд на Думбльдора – видимо, не поверил своим ушам. И, не отводя от него вытаращенных глаз, сбивчиво забормотал:
– Сами-Знаете-Кто?.. Вернулся?.. Нелепица. Да вы что, Думбльдор!
– Вне всякого сомнения, Минерва и Злотеус уже сообщили вам, – отозвался тот, – что мы своими ушами слышали признание Барти Сгорбса. Под воздействием признавалиума он рассказал, как ему удалось бежать из Азкабана и как Вольдеморт – узнав от Берты Джоркинс, что молодой Сгорбс жив, – освободил его от отца и воспользовался его услугами, чтобы поймать Гарри. И, замечу, его план сработал. Сгорбс помог Вольдеморту вернуться к жизни.
– Послушайте, Думбльдор, – сказал Фудж, и Гарри с изумлением увидел, что на лице министра расцветает улыбочка, – вы… вы же на самом деле в это не верите. Сами-Знаете-Кто – вернулся? Полноте вам… разумеется, сам Сгорбс вполне мог считать, что действует по приказу Сами-Знаете-Кого, – но, Думбльдор… доверять показаниям безумца…
– Сегодня, когда Гарри дотронулся до Тремудрого Приза, тот перенес его прямиком к Вольдеморту, – упорно продолжал Думбльдор. – Гарри был свидетелем его возрождения. Давайте пройдем ко мне в кабинет, я все вам объясню.
Думбльдор глянул на Гарри, заметил, что тот не спит, но покачал головой и прибавил:
– Боюсь, сейчас я не могу разрешить вам допрашивать самого Гарри.
Улыбка на лице Фуджа стала шире.
Он тоже посмотрел на Гарри, затем вновь повернулся к Думбльдору и поинтересовался:
– Думбльдор, вы… ммм… готовы поверить Гарри на слово?
Наступило минутное молчание, которое нарушил грозный рык Сириуса. Пес оскалился на Фуджа, и его шерсть встала дыбом.
– Конечно, я верю Гарри, – ответил Думбльдор. В его глазах заполыхал огонь. – Я выслушал признание Сгорбса и выслушал рассказ Гарри о том, что произошло, когда он коснулся Тремудрого Приза. Обе истории друг другу не противоречат – напротив, объясняют все, что случилось с исчезновения Берты Джоркинс.
Фудж по-прежнему странно улыбался. И снова, прежде чем ответить, коротко глянул на Гарри.
– Вы готовы поверить в возрождение Сами-Знаете-Кого со слов маньяка-убийцы и мальчика, который… хмм…
Фудж кинул на Гарри еще один молниеносный взгляд, и до Гарри дошло, в чем дело.
– Вы читаете Риту Вритер, мистер Фудж, – тихо проговорил он.
Рон, Гермиона, миссис Уизли и Билл так и подскочили. Они не замечали, что Гарри не спит.
Фудж слегка покраснел, но упрямо вздернул подбородок.
– Ну а если и читаю? – обратился он к Думбльдору. – А если я узнал, что вы скрываете от меня кое-какие сведения касательно этого мальчика? Змееуст, скажите, пожалуйста! И эти его припадки!..
– Вы, очевидно, имеете в виду приступы боли в шраме? – холодно осведомился Думбльдор.
– Так, стало быть, вы подтверждаете, что у него приступы? – оживился Фудж. – Головные боли? Ночные кошмары? А может, и галлюцинации?
– Послушайте, Корнелиус. – Думбльдор шагнул к Фуджу. Он вновь излучал ту непобедимую мощь, которую Гарри почувствовал, когда Думбльдор сшиб молодого Сгорбса. – Гарри так же нормален, как вы и я. Шрам никак не повлиял на работу его мозга. Я считаю, этот шрам болит, когда Лорд Вольдеморт поблизости или настроен кого-то убить.
Фудж слегка попятился, но глядел вызывающе.
– Вы уж меня простите, Думбльдор, но я никогда не слыхал, чтобы шрамы от проклятий действовали как сигнал тревоги…
– Слушайте, я видел, как Вольдеморт возродился! – закричал Гарри. Он хотел было вскочить, но миссис Уизли удержала его силой. – Я видел Упивающихся Смертью! Я могу назвать имена! Люциус Малфой…
Злей как-то дернулся, но, когда Гарри посмотрел, он уже перевел взгляд на Фуджа.
– Малфой был оправдан! – явно оскорбился Фудж. – Такой старинный род… такие благородные пожертвования…
– Макнейр! – продолжал Гарри.
– Тоже оправдан! И работает в министерстве!
– Эйвери! Нотт! Краббе! Гойл!
– Ты просто называешь тех, кого тринадцать лет назад обвиняли и оправдали! – сердито перебил Фудж. – Ты мог найти эти имена в архивных документах! Ради всего святого, Думбльдор, – год назад этот мальчишка тоже сочинил невесть что! Его бредни все невероятнее, а вы безропотно их проглатываете! Да он со змеями разговаривает – и вы считаете, что ему можно верить?
– Вы болван! – не выдержала профессор Макгонаголл. – А Седрик Диггори? А мистер Сгорбс? Это вовсе не случайные жертвы маньяка!
– Я не вижу этому доказательств! – заорал Фудж, тоже дав волю гневу. Его лицо побагровело. – У меня создается впечатление, что вы задались целью посеять панику и дестабилизировать обстановку! Разрушить все, над чем мы трудились последние тринадцать лет!
Гарри не верил своим ушам. Он всегда считал, что Фудж – славный человек; немного несдержан, слегка напыщен, но в целом добр. И вот перед ним злобный коротышка, который наотрез отказывается поверить, что его уютный упорядоченный мирок может быть разрушен, – поверить, что Вольдеморт восстал вновь…
– Вольдеморт вернулся, – повторил Думбльдор. – Если вы сейчас же признаете этот факт и примете меры, мы, вероятно, еще сможем спасти ситуацию. Первый и самый важный шаг – вывести Азкабан из-под контроля дементоров…
– Бред! – закричал Фудж. – Удалить дементоров! Да за такое предложение меня выкинут с работы! Половина из нас спокойно спит по ночам лишь потому, что мы знаем: на страже Азкабана стоят дементоры!
– А другая половина, Корнелиус, напротив, ворочается без сна, понимая, что вы поместили самых опасных сторонников Лорда Вольдеморта под надзор существ, готовых перейти на его сторону по первому знаку! – воскликнул Думбльдор. – Они не останутся вам верны, Фудж! Вольдеморт может предложить им куда более широкое поле деятельности! А если к нему вернется старая гвардия плюс дементоры, его будет крайне трудно остановить! И он опять обретет ту же власть, что и тринадцать лет назад!
Фудж, будто никакими словами не в силах выразить свою ярость, молча открывал и закрывал рот.
– Следующий необходимый – и срочный – шаг, – не отступал Думбльдор, – отправка дипломатических представителей к гигантам.
– Дипломатических представителей к гигантам? – взвизгнул Фудж, вновь обретя дар речи. – Это еще что за безумие?
– Протянуть им руку дружбы, и чем скорее, тем лучше, не то будет поздно, – сказал Думбльдор. – Или Вольдеморт, как и прежде, убедит их, что из всех колдунов лишь он один может предоставить им права и свободы!
– Вы… что, серьезно? – в ужасе выдохнул Фудж, тряся головой и пятясь от Думбльдора. – Если колдовское сообщество узнает, что я заигрываю с гигантами… люди ненавидят их, Думбльдор… моей карьере конец…
– Вы слепы, – Думбльдор повысил голос, властная аура стала ощутима физически, глаза засверкали, – и прилипли к насиженному местечку, Корнелиус! Это вас ослепляет. И вы слишком много значения придаете – и всегда придавали – так называемой чистоте крови! Вы так и не поняли, что важно не кем человек родился, а кем он стал! Вот только что ваш дементор уничтожил последнего представителя одной из старейших чистокровных семей – а посмотрите, чем занимался этот человек! Говорю вам – примите меры, которые предлагаю я, и вас запомнят, и в министерстве, и вне его, как одного из храбрейших, одного из величайших министров магии. Предпочтите бездействие – и в истории вы останетесь тем, кто стоял в стороне и дал Вольдеморту еще один шанс разрушить мир, который мы все так старались возродить!
– Сумасшествие, – прошептал Фудж, продолжая пятиться, – безумие…
И затем воцарилось молчание. Мадам Помфри стояла у Гарри в изножье, ладонями зажимая рот. Миссис Уизли застыла над Гарри, придерживая его за плечо. Билл, Рон и Гермиона таращились на Фуджа.
– Коль скоро вы твердо намерены закрыть глаза на происходящее, Корнелиус, – промолвил Думбльдор, – с этой минуты наши пути расходятся. Действуйте, как считаете нужным. А я… я буду действовать так, как считаю нужным я.
В его голосе не было ни намека на угрозу, то была простая констатация факта, однако Фудж ощетинился, словно Думбльдор надвигался на него с палочкой в руках.
– Вот что, послушайте-ка, Думбльдор, – Фудж погрозил ему пальцем, – я всегда предоставлял вам полную свободу действий. Я очень уважаю вас. Я не соглашался с некоторыми вашими решениями, но молчал. Немногие министры позволили бы вам нанимать на работу оборотней, держать в школе Огрида, решать, чему учить, а чему не учить школьников, безо всякого надзора со стороны министерства. Но если вы намерены действовать против меня…
– Я намерен действовать, – не теряя спокойствия, ответил Думбльдор, – только против Лорда Вольдеморта. Если и вы против него, Корнелиус, тогда мы на одной стороне.
На это Фудж не нашелся что ответить. Он постоял, раскачиваясь на подошвах своих маленьких башмаков и вертя в руках котелок. Наконец с затаенной мольбой произнес:
– Не может быть, чтобы он вернулся, Думбльдор, не может такого быть…
К нему, закатывая рукав мантии, мимо Думбльдора шагнул Злей. Он сунул руку Фуджу под нос. Тот отшатнулся.
– Вот, – хрипло сказал Злей, – вот. Смертный Знак. Уже не такой четкий, с час назад он был угольно-черный, но все равно прекрасно видно. Он есть у каждого Упивающегося Смертью – Черный Лорд выжигал лично. По этому знаку мы узнавали друг друга, с его помощью он нас призывал. Едва он касался этого знака у любого из нас, нам всем надлежало немедленно аппарировать к нему. Весь год знак становился четче. И у Каркарова тоже. Почему, как вы думаете, Каркаров вечером исчез? Мы оба почувствовали жжение. И оба поняли, что он вернулся. Каркаров страшится мести Черного Лорда. Он предал слишком многих своих бывших товарищей и опасается, что его уже не примут в их ряды с распростертыми объятьями.
Мелко тряся головой, Фудж попятился от Злея. Кажется, он ни слова не понял. Он лишь с омерзением поглядел на уродливую отметину, затем поднял глаза и прошептал:
– Я не знаю, в какие игры вы тут играете, но с меня довольно. Мне нечего добавить. Думбльдор, я свяжусь с вами завтра – обсудим управление вверенной вам школой. А сейчас я должен вернуться в министерство.
Уже почти у двери он остановился. Затем вернулся к койке Гарри.
– Твой выигрыш, – коротко сказал он, достав из кармана и швырнув на тумбочку большой кошель. – Тысяча галлеонов. Должна была состояться церемония вручения, но при нынешних обстоятельствах…
Он нахлобучил котелок на голову и ушел, громко хлопнув дверью. Стоило ему удалиться, Думбльдор повернулся к собравшимся у постели Гарри.
– Нужно действовать, – объявил он. – Молли… прав ли я, полагая, что могу рассчитывать на вас с Артуром?
– Разумеется, – ответила миссис Уизли. У нее побелели даже губы, но смотрела она решительно. – Он знает, что за птица Фудж. Артур столько лет сидит в министерстве только из любви к муглам. А Фудж считает, что Артуру не хватает колдовской гордости.
– Тогда мне нужно послать ему сообщение, – сказал Думбльдор. – Надо немедленно уведомить всех, кто нам поверит, а у Артура полезные связи – мы выйдем на министерских, которые не так близоруки, как Фудж.
– Я отправляюсь к папе. – Билл встал. – Прямо сейчас.
– Превосходно, – ответил Думбльдор. – Расскажи ему обо всем. Передай, что скоро я сам с ним свяжусь. Но пускай будет осмотрителен. Если Фудж полагает, что я вмешиваюсь в дела министерства…
– Я все сделаю, – успокоил Билл.
Он потрепал Гарри по плечу, поцеловал мать в щеку, надел плащ и выбежал.
– Минерва, – сказал Думбльдор, – я должен как можно скорее переговорить с Огридом у себя в кабинете. И с мадам Максим, если она согласится прийти.
Профессор Макгонаголл кивнула и, не говоря ни слова, вышла.
– Поппи, – обратился он к мадам Помфри, – будьте добры, спуститесь в кабинет профессора Хмури. Там, я полагаю, вы найдете домового эльфа по имени Винки в сильнейшем расстройстве. Позаботьтесь о ней, а потом отведите на кухню, хорошо? Думаю, Добби за ней приглядит.
– Хоро… хорошо, – слегка всполошилась мадам Помфри и тоже ушла.
Думбльдор проверил, плотно ли закрыта дверь, дождался, пока стихнут шаги мадам Помфри, и снова заговорил:
– А сейчас пришло время представить двоим из нас кое-кого в настоящем обличии. Сириус… прими свой обычный вид, будь любезен.
Большой черный пес поглядел на Думбльдора и в мгновение ока превратился в человека.
Миссис Уизли завизжала и отпрыгнула от койки.
– Сириус Блэк! – завопила она, тыча пальцем.
– Мама, да замолчи! – заорал Рон. – Все нормально!
Злей не визжал и не прыгал, но на лице его мешались гнев и ужас.
– Этот! – рявкнул он, уставившись на Сириуса; тот тоже неприязненно кривился. – Он здесь зачем?
– Он здесь по моему приглашению, – ответил Думбльдор, переводя взгляд с одного на другого, – как и вы, Злотеус. Я доверяю вам обоим. Вам пора отставить все разногласия и поверить друг другу.
Гарри подумалось, что Думбльдор требует практически чуда. Глаза Сириуса и Злея горели непримиримым отвращением.
– На первое время меня устроит, – продолжал Думбльдор с еле уловимым раздражением, – если вы обойдетесь без открытой враждебности. Пожмите друг другу руки. Времени в обрез, и если те немногие из нас, кто знает правду, не объединятся, надежды нет.
Очень медленно – но сверля друг друга взглядами, в которых ясно читалось пожелание всего наихудшего, – Сириус со Злеем приблизились друг к другу и обменялись рукопожатиями. Они разняли руки очень быстро.
– Сойдет для начала. – Думбльдор встал между ними. – Теперь для вас обоих у меня есть задание. Позиция Фуджа, хотя и предсказуемая, в корне меняет все. Сириус, ты немедленно отправишься в путь. Предупреди Рема Люпина, Арабеллу Фигг, Мундугнуса Флетчера – всю старую команду. А сам сиди тихо у Люпина, вскорости я с вами свяжусь.
– Но… – подал голос Гарри.
Он не хотел отпускать Сириуса. Ему жалко было расставаться с ним так скоро.
– Гарри, мы увидимся в самое ближайшее время, – сказал Сириус, – обещаю. Но я должен сделать все, что в моих силах, – ты ведь понимаешь, правда?
– Да, – кивнул Гарри, – да… конечно, понимаю.
Сириус сжал его ладонь, кивнул Думбльдору, снова превратился в черного пса, подбежал к двери и нажал на ручку лапой. Затем исчез.
– Злотеус, – Думбльдор повернулся к Злею, – вы знаете, о чем я хочу попросить вас. Если вы готовы…
– Готов, – ответил Злей.
Он был бледнее обыкновенного, и его холодные черные глаза странно поблескивали.
– Тогда – удачи, – пожелал Думбльдор и тревожным взглядом проводил Злея, молча удалившегося вслед за Сириусом.
Думбльдор заговорил вновь лишь через несколько минут.
– Мне нужно вниз, – сказал он. – Надо поговорить с родителями Диггори. Гарри… допей зелье. Всем до свидания, увидимся позднее.
Как только он вышел, Гарри откинулся на подушки. Гермиона, Рон и миссис Уизли смотрели на него без единого слова. Молчание затянулось.
– Допей зелье, Гарри, – в конце концов произнесла миссис Уизли. Она потянулась за пузырьком и кубком и задела кошель с деньгами. – Тебе надо хорошенько выспаться. Подумай пока о чем-нибудь другом… подумай, что купишь на эти деньги!
– Я этих денег не хочу, – пробубнил Гарри. – Возьмите их себе. Пусть их берет кто угодно. Я не должен был их выиграть. Они должны были достаться Седрику.
То, с чем он так старательно боролся с той минуты, когда все закончилось, грозило взять верх. В уголках глаз горячо защипало. Он моргнул и уставился в потолок.
– Ты ни в чем не виноват, Гарри, – прошептала миссис Уизли.
– Это я предложил ему взять Приз вместе, – сказал Гарри.
Теперь жгло и в горле. Рону что, трудно отвернуться?
Миссис Уизли поставила зелье на тумбочку и обняла Гарри. Его никогда не обнимали так по-матерински. Она прижала его к себе, и события этой ночи внезапно обрушились на него всей тяжестью. Мамино лицо, папин голос, мертвый Седрик… все закружилось перед глазами… он больше не мог этого вынести… его лицо исказилось от усилий сдержать рвущийся наружу горестный крик…
Раздался громкий шлепок. Миссис Уизли и Гарри отпрянули друг от друга. Гермиона стояла у окна, что-то крепко сжимая в кулаке.
– Извините, – прошептала она.
– Допей зелье, Гарри, – поспешно велела миссис Уизли, рукой утирая слезы.
Гарри выпил залпом. Подействовало незамедлительно. Тяжелыми, необоримыми волнами нахлынуло глубокое забытье, он откинулся на подушки и больше ни о чем не думал.
