Глава тридцать седьмая
Начало
Даже месяц спустя вспоминая эти дни, Гарри удивлялся, до чего плохо их помнит. Видимо, он столько пережил, что больше в него не вмещалось. Но то, что сохранилось в памяти, причиняло жестокую боль. Ужаснее всего была, пожалуй, встреча с родителями Седрика наутро.
Они ни в чем не винили Гарри, наоборот, благодарили за то, что вернул им тело сына. Мистер Диггори почти весь разговор проплакал. Горе миссис Диггори было так велико, что иссушило все слезы.
– Значит, он почти не страдал, – сказала она, выслушав, как погиб ее сын. – И потом, Амос… он ведь как раз выиграл Турнир. Наверное, умер счастливым…
Когда они уже уходили, она посмотрела на Гарри и проговорила:
– Ты теперь будь очень осторожен.
Гарри схватил с тумбочки кошель с деньгами.
– Возьмите, пожалуйста, – неловко забормотал он. – Это должно было достаться Седрику, он туда первым добрался, возьмите…
Но она отшатнулась:
– Что ты, что ты, милый, это твое, мы не можем… оставь у себя.
На следующий вечер Гарри возвратился в гриффиндорскую башню. От Рона с Гермионой он узнал, что за завтраком Думбльдор попросил всю школу оставить Гарри в покое, не задавать ему вопросов и не выпытывать, что случилось в лабиринте. Гарри заметил, что большинство ребят обходят его стороной и прячут глаза. Некоторые шептались, прикрывая рты ладошками. Видимо, многие поверили Рите Вритер, что он ненормален и оттого опасен. Возможно, у кого-то имелись свои соображения об обстоятельствах гибели Седрика. Но Гарри это не волновало. Лучше всего ему было с Роном и Гермионой, беседовать на отвлеченные темы, или они вдвоем играли в шахматы, а он молча сидел рядом. Ребята понимали друг друга без слов и, казалось, молча ждали какого-то знака, известия о том, что творится вне «Хогварца», – а пока ничего не известно, без толку гадать о будущем. Они затронули болезненную тему один-единственный раз – когда Рон сказал Гарри, что миссис Уизли перед отбытием поговорила с Думбльдором.
– Она пошла к нему спросить, нельзя ли тебе этим летом прямо к нам, – сообщил Рон. – Но он хочет, чтобы ты поехал к Дурслеям, хотя бы сначала.
– Почему? – спросил Гарри.
– Мама говорит, у Думбльдора свои резоны, – угрюмо покачал головой Рон. – Я так понимаю, надо ему доверять, да?
Кроме Рона и Гермионы, Гарри мог общаться только с Огридом. Преподавателя защиты от сил зла в школе больше не было, и эти уроки оказались свободны. В четверг, ярким солнечным днем, ребята отправились к Огриду в гости. Из открытой двери хижины, гулко гавкая и размахивая хвостом, выскочил Клык.
– Кто там? – крикнул Огрид, выходя на порог. – Гарри!
Он пошел навстречу, одной рукой привлек Гарри к себе, взъерошил ему волосы и проговорил:
– Рад тебя видеть, приятель. Рад тебя видеть.
В хижине на деревянном столе у камина ребята увидели две полуведерные кружки.
– Мы тут по чайку вдаряли с Олимпией, – объяснил Огрид, – она только ушла.
– С кем? – озадачился Рон.
– С мадам Максим, с кем же еще! – сказал Огрид.
– Значит, у вас все-таки сладилось? – спросил Рон.
– Не знаю, о чем это ты, – беспечно ответил Огрид и пошел к буфету за чистыми кружками.
Потом, приготовив чай и подав на стол сырые печенья, он сел, откинулся на спинку стула и вперил в Гарри глаза-жуки.
– Ну ты как? – сипло спросил Огрид.
– Нормально, – ответил Гарри.
– Ничего не нормально, – покачал головой Огрид, – я же вижу. Но будет нормально.
Гарри промолчал.
– Я знал, что он вернется, – просто сказал Огрид, и все трое изумленно вскинули на него глаза. – Уж много лет знал, Гарри. Чуял, что он где-то прячется, выжидает. Это должно было случиться. И вот случилось. Ну, теперь будем кумекать, как да чего. Бороться. Может, остановим его, пока он полную силу не набрал. У Думбльдора план такой. Великий человек, Думбльдор. Пока он у нас есть, я не очень-то дергаюсь.
Поглядев в их недоверчивые лица, Огрид поднял кустистые брови.
– Какой толк сидеть и бояться? – продолжил он. – Чему быть, того не миновать, ну а наше дело – чести не терять. Думбльдор мне рассказал, что ты сделал, Гарри. – Огрид поглядел на Гарри и весь раздулся от гордости: – Так бы и папка твой поступил – а выше у меня похвалы нет.
Гарри улыбнулся. Впервые за много дней.
– А что Думбльдор тебе поручил, Огрид? – спросил он. – Он посылал профессора Макгонаголл за тобой и за мадам Максим… в ту ночь.
– Да так, подкинул на лето кой-какую работенку, – неопределенно ответил Огрид, – секретную. Мне про это говорить не положено, даже с вами. Может, и Олимпия – для вас мадам Максим – со мной поедет. Небось поедет. Кажись, уговорил я ее.
– Это из-за Вольдеморта?
От этого имени Огрид поморщился.
– Могет быть, – уклончиво сказал он. – Ну а сейчас… кто хочет глянуть на последнего дракла? Шучу я, шучу! – поспешно добавил он при виде скисших физиономий.
Вечером в спальне, накануне возвращения на Бирючинную улицу, Гарри с тяжелым сердцем упаковывал вещи в сундук. Он с ужасом думал о предстоящем прощальном пире – обычно веселом празднике, на котором объявляли победителя соревнования между колледжами. После выхода из лазарета Гарри, прячась от любопытных взглядов, избегал появляться в Большом зале при большом скоплении народа, и ел, когда там почти никого не было.
Отсутствие праздничного убранства в зале тотчас бросалось в глаза. Обычно для прощального пира Большой зал украшали цвета колледжа-победителя. Но сегодня стену позади учительского стола затянули черным – в знак траура по Седрику.
На возвышении с прочими учителями сидел настоящий Шизоглаз Хмури. Деревянная нога и волшебный глаз были на месте. Хмури нервничал и подскакивал, стоило кому-нибудь с ним заговорить. Вполне объяснимо, подумал Гарри. Хмури и так боится нападений, а уж после десятимесячного заточения в собственном сундуке – и подавно. Кресло профессора Каркарова пустовало. Садясь за стол вместе с остальными гриффиндорцами, Гарри гадал, где сейчас Каркаров, не разделался ли с ним Вольдеморт.
Мадам Максим пока осталась. Она сидела рядом с Огридом, и они тихо беседовали. Чуть дальше, рядом с профессором Макгонаголл, сидел Злей. Взгляд его задержался на Гарри. Лицо у Злея было непроницаемое – впрочем, желчность и неприязнь никуда не делись. Злей отвернулся, а Гарри еще долго на него смотрел.
Интересно, что делал Злей по приказу Думбльдора в ту ночь, когда возродился Вольдеморт? И почему… почему… Думбльдор так уверен, что Злей на их стороне? Когда-то он был нашим шпионом – так Думбльдор говорил в дубльдуме. Злей стал «нашим осведомителем, ценою огромного риска для жизни». Может, продолжил работу? Связался с Упивающимися Смертью? Притворился, что никогда по-настоящему не переходил на сторону Думбльдора, просто выжидал подобно самому Вольдеморту?
Размышления Гарри прервал профессор Думбльдор. Как только он встал из-за стола, в Большом зале, необычно тихом для прощального пира, воцарилось гробовое молчание.
– Наступил конец, – начал Думбльдор, обводя взором собравшихся, – очередного учебного года.
Он помолчал, и его глаза остановились на столе «Хуффльпуффа». Там было тише всего, когда Думбльдор еще не заговорил, и сейчас оттуда смотрели самые бледные и грустные лица.
– Я многое хочу вам сказать, – продолжил Думбльдор, – но сначала мы поговорим о замечательном мальчике, который должен был сидеть с нами, – он указал на хуффльпуффцев, – и веселиться на прощальном пиру. Я прошу всех встать и поднять кубки в память о Седрике Диггори.
Все встали, все до единого; заскрипели скамьи. Весь Большой зал поднял кубки и повторил единым низким раскатом:
– За Седрика Диггори.
В толпе Гарри заметил Чо. По ее лицу катились беззвучные слезы. Гарри уставился в стол. Все сели.
– Седрик воплощал в себе многие прекрасные качества, присущие истинным хуффльпуффцам, – сказал Думбльдор. – Он был добр и трудолюбив, он был хорошим товарищем. Он превыше всего ценил честность. Его смерть затронула всех вас, независимо от того, близко ли вы были с ним знакомы. И, мне кажется, именно поэтому вы имеете право знать, что произошло.
Гарри поднял голову и поглядел на Думбльдора.
– Седрика Диггори убил Лорд Вольдеморт.
По Большому залу пронесся испуганный ропот. Школьники в ужасе, с недоверием смотрели на директора. Тот хранил невозмутимое спокойствие и ждал, пока прекратится гомон.
– В министерстве магии, – продолжал он, – возражают против того, чтобы я вам это сообщал. Возможно, ваших родителей мое решение шокирует – быть может, они не верят в возвращение Лорда Вольдеморта или считают, что для подобных известий вы слишком юны… Но, по моему глубокому убеждению, правда вообще предпочтительнее лжи, а делать вид, будто Седрик погиб в результате несчастного случая или по собственной глупости, – прямое оскорбление его памяти.
Все лица в зале, потрясенные и испуганные, были обращены к Думбльдору… или почти все. Гарри увидел, что за слизеринским столом Драко Малфой перешептывается с Краббе и Гойлом. Внутри все вскипело горячей, мучительной злобой. Гарри заставил себя повернуться к Думбльдору.
– В связи со смертью Седрика следует упомянуть еще одного человека, – говорил в это время директор. – Я, разумеется, имею в виду Гарри Поттера.
По Большому залу пробежала рябь – многие лица повернулись к Гарри и тут же обратно к Думбльдору.
– Гарри Поттеру удалось спастись от Лорда Вольдеморта. С риском для жизни он вернул тело Седрика в «Хогварц». Он во всех отношениях показал такую храбрость, какая перед лицом Лорда Вольдеморта давалась очень немногим колдунам, и за это честь ему и слава.
Думбльдор сурово повернулся к Гарри и снова поднял кубок. Почти все в зале повторили за ним. Они тихо произнесли имя Гарри, как до этого – имя Седрика, и выпили за него. Однако в просвете между стоящими фигурами Гарри разглядел, что Малфой, Краббе, Гойл и многие другие слизеринцы демонстративно остались сидеть и даже не прикоснулись к кубкам. Думбльдор, который, при всех своих талантах, не имел волшебного глаза, этого не заметил.
Когда все сели, Думбльдор заговорил снова:
– Тремудрый Турнир проводится ради укрепления и развития магического сотрудничества. В свете последних событий – возрождения Лорда Вольдеморта – подобные связи важны, как никогда.
Думбльдор посмотрел на мадам Максим и Огрида, потом на Флёр Делакёр и остальных бэльстэковцев, на Виктора Крума и дурмштранговцев за слизеринским столом. Крум, заметил Гарри, глядел беспокойно, почти испуганно, словно ожидая от Думбльдора какой-то резкости.
– Всех наших гостей, – Думбльдор задержал взгляд на дурмштранговцах, – если у них возникнет желание вернуться к нам, мы всегда будем рады видеть. Я хочу, чтобы все вы помнили, – в связи с возвращением Лорда Вольдеморта это необходимо помнить: наша сила – в единстве, слабость наша – в разобщенности… Лорд Вольдеморт обладает великим даром повсюду сеять вражду и раздоры. У нас есть лишь один способ борьбы – крепкие узы дружбы и доверия. Культурные, национальные различия – ничто, если у нас одна цель, а сердца открыты… Я знаю – и еще никогда так сильно не желал ошибиться, – что впереди у нас темные, трудные времена. Кое-кто здесь уже пострадал от Лорда Вольдеморта. Он сломал судьбы многих и многих семей. Неделю назад вы лишились товарища… Помните Седрика. И если придет время выбирать между тем, что просто, и тем, что правильно, вспомните, как поступил Лорд Вольдеморт с хорошим, добрым, храбрым мальчиком, который случайно оказался у него на пути. Помните Седрика Диггори.
Сундук Гарри был упакован; на крышке стояла клетка с Хедвигой. Гарри, Рон и Гермиона вместе с остальными четвероклассниками топтались в переполненном вестибюле и ждали карет, которые отвезут их на платформу Хогсмед. Снова был прекрасный летний день. Вечером Бирючинная улица встретит Гарри во всем своем великолепии, утопая в зелени и поражая глаз буйством красок на клумбах. Мысль об этом не принесла никакой радости.
– ‘Арри!
Он оглянулся. По парадному крыльцу взбегала Флёр Делакёр. Позади нее было видно, как во дворе Огрид помогает мадам Максим запрягать гигантских коней. Бэльстэкская карета готовилась к взлету.
– Ми есче увьидимся, я надеюсь, – подбежав, сказала Флёр и протянула руку. – Я ‘очу найти здьесь габоту, чтоби усовегшенствовать свой английский.
– У тебя очень хороший английский, – задушенным от волнения голосом проговорил Рон. Флёр улыбнулась ему. Гермиона надулась.
– До свьидания, ‘Арри. – Флёр повернулась к выходу. – Било пгиятно с тобой позна комьиться!
Гарри посмотрел, как Флёр стремительно идет по газону к мадам Максим, как красиво играет солнечный свет в ее серебристых волосах, и его настроение стало чуточку лучше.
– Интересно, как будут добираться назад дурмштранговцы? – с любопытством спросил Рон. – Как думаете, они смогут вести корабль сами, без Каркарова?
– Каркаров не водил корабл, – проворчали рядом. – Сидел в каюте, а нас заставлял делат всю работу. – Крум подошел попрощаться с Гермионой. – Мошно с тобой поговорит? – спросил он у нее.
– Ой… да… конечно, – слегка разволновавшись, ответила она, последовала за Крумом в толпу и скрылась из виду.
– Давай быстрее! – громко закричал ей вслед Рон. – Кареты вот-вот приедут!
Караулить кареты он, однако, предоставил Гарри, а сам провел следующие минуты, вытягивая шею и выглядывая поверх голов, чем там занимаются Крум и Гермиона. Те вернулись довольно скоро. Рон испытующе вгляделся в лицо Гермионы, но оно было совершенно безмятежно.
– Мне нравился Диггори, – отрывисто сообщил Крум Гарри. – Он всекта был со мной вешлив. Всекта. Хот я и из «Дурмштранга»… с Каркаровым, – добавил он, помрачнев.
– У вас уже есть новый директор? – спросил Гарри.
Крум пожал плечами. Потом, как и Флёр, протянул руку и попрощался сначала с Гарри, потом с Роном.
Рона явно терзала тяжелая внутренняя борьба. Крум уже собрался уходить, и тут Рон выпалил:
– Дашь мне автограф?
Гермиона отвернулась, улыбаясь безлошадным каретам, что приближались по подъездной дороге, а Крум, удивленный, но польщенный, подписал для Рона кусочек пергамента.
На обратном пути к вокзалу Кингз-Кросс погода была совсем не такая, как в сентябре, по дороге в «Хогварц». В небе не было ни облачка. Гарри, Рон и Гермиона отыскали себе отдельное купе. Свинринстеля, чтобы не ухал как сумасшедший, снова накрыли парадной мантией Рона. Хедвига дремала, сунув голову под крыло, а Косолапсус свернулся на свободном сиденье рядом с Гермионой и походил на большую и рыжую мохнатую подушку. Поезд мчался на юг, а Гарри, Рон и Гермиона разговаривали охотнее и свободнее, чем всю последнюю неделю в школе. Речь Думбльдора на прощальном пиру как будто открыла в Гарри какие-то шлюзы. Обсуждать случившееся стало не так больно. Они беседовали о том, что, возможно, уже сейчас предпринимает Думбльдор против Вольдеморта, и прервались, только когда прибыла тележка с едой.
Купив еду, Гермиона вернулась и убрала деньги в рюкзак; оттуда выглянул номер «Оракула».
Гарри неуверенно посмотрел на газету, не зная, стоит ли выяснить, о чем там пишут, но Гермиона, перехватив его взгляд, спокойно сказала:
– Там ничего такого. Можешь сам посмотреть – там ничего нет. Я каждый день проверяла. Была только крохотная заметка, на следующий день после третьего испытания, что Турнир выиграл ты. Седрика даже не упомянули. Об этом вообще ничего. По-моему, Фудж затыкает им рот.
– Рите никто рот не заткнет, – возразил Гарри. – Тут ведь такой сюжет!
– Рита после третьего испытания вообще не пишет, – как-то натянуто произнесла Гермиона. – И, между прочим, – добавила она, и тут ее голос слегка задрожал, – некоторое время и не будет. Если не хочет, чтобы я кое-что сообщила о ней самой.
– О чем ты? – удивился Рон.
– Я выяснила, как она подслушивала частные разговоры, хотя ее не пускали в школу, – единым духом выпалила Гермиона.
Гарри показалось, что она носила в себе эту информацию уже не первый день, умирая от желания поделиться, но сдерживалась, считая, что время неподходящее.
– Как она это делала? – немедленно спросил Гарри.
– Как ты выяснила? – вытаращился Рон.
– Вообще-то, Гарри, это ты подал мне идею, – ответила Гермиона.
– Я? – поразился Гарри. – Как это?
– Жучок! – сказала довольная Гермиона.
– Ты же говорила, они не работают…
– Да нет, не электронный жучок, – пояснила она. – Нет, понимаете… Рита Вритер, – тут ее голос зазвенел от еле сдерживаемого триумфа, – незарегистрированный анимаг. Она может превращаться…
Гермиона достала из рюкзака плотно закрытую стеклянную баночку.
– …в жука.
– Ты шутишь, – не поверил Рон. – Ты же не… она не…
– Она – очень даже да, – и счастливая Гермиона взмахнула банкой.
В банке были веточки, листики – и большой жирный жук.
– Такого не может… ты шутишь… – шептал Рон, поднося банку к глазам.
– Нет, не шучу. – Гермиона так и светилась. – Я ее поймала в лазарете на подоконнике. Посмотри внимательно – у нее возле усиков отметины, совсем как эти ее кошмарные очки.
Гарри присмотрелся – и правда. А еще он кое-что вспомнил.
– Тем вечером, когда Огрид рассказывал мадам Максим про свою маму, на статуе сидел жук!
– Совершенно верно, – кивнула Гермиона. – И после нашего с Виктором разговора у озера он снял жука у меня с головы. И, я сильно подозреваю, Рита сидела на подоконнике в классе прорицаний, когда у тебя заболел шрам. Весь год она так и сновала повсюду – пикантные истории выискивала.
– А когда, помните, мы видели Малфоя под деревом… – медленно начал Рон.
– Он держал ее в руке и разговаривал, – подтвердила Гермиона. – Он, конечно, знал. Так она брала свои чудненькие интервью у слизеринцев. Им плевать, что она нарушает закон, им бы только наговорить гадостей про нас и про Огрида.
Она забрала у Рона банку и улыбнулась жуку, а тот в негодовании забился о стекло.
– Я обещала выпустить ее в Лондоне, – сказала Гермиона. – Наложила на банку неразбивное заклятие, так что она не сумеет превратиться. И еще я ей велела на год попридержать перо. Посмотрим, может, она оставит дурную привычку врать и писать про людей гадости.
Безмятежно улыбаясь, Гермиона спрятала жука в рюкзак.
Дверь в купе бесшумно отворилась.
– Очень умно, Грейнджер, – процедил Драко Малфой.
За его спиной возвышались Краббе и Гойл. Все трое на редкость наглые, грозные, самодовольные.
– Итак, – неспешно начал Малфой, шагнув в купе. На губах его трепетала усмешка. – Ты поймала какую-то несчастную репортершу, а Поттер – снова любимчик Думбльдора. Молодец, возьми с полки пирожок.
Усмешка стала шире. Краббе и Гойл осклабились.
– Стараемся ни о чем не думать, да? – тихонько спросил Малфой, обводя взглядом присутствующих. – Делаем вид, что ничего не случилось?
– Выйди вон, – приказал Гарри.
Он не видел Малфоя с тех пор, как тот шептался со своими дружками во время речи Думбльдора. Сейчас при виде его у Гарри зазвенело в ушах. Рука непроизвольно потянулась за палочкой.
– Ты примкнул к неудачникам, Поттер! Я тебя предупреждал! Я говорил, нечего водить дружбу с этой швалью, помнишь? В поезде, в первый день? Я тебе говорил: не якшайся с отребьем! – Он дернул головой в сторону Рона и Гермионы. – А теперь все, Поттер, поздно! Как только Лорд Вольдеморт приступит к делу, их первыми отправят куда следует! Первыми – мугродье и муглофилов! То есть вторыми – Диггори был пе…
В купе словно взорвался ящик с петардами. Ослепленный вспышками заклятий, ударивших со всех сторон, оглушенный грохотом, Гарри заморгал и посмотрел на пол.
На пороге без сознания лежали Малфой, Краббе и Гойл. И Гарри, и Рон, и Гермиона вскочили – каждый ударил своим заклятием. И не только они.
– Решили проверить, что затевает эта троица, – как бы между прочим пояснил Фред, ставя ногу на Гойла, чтобы войти в купе. В руке у него была волшебная палочка – и у Джорджа тоже; тот вошел следом за Фредом, не преминув наступить на Малфоя.
– Интересный эффект, – заметил Джордж, поглядев на Краббе. – Фурнункульное заклятие чье?
– Мое, – сказал Гарри.
– Странно, – небрежно проговорил Джордж. – Я-то использовал ватноножное. Похоже, они не сочетаются. Смотри, у него по всей морде какие-то мелкие щупальца повылезали. Ладно, давайте их куда-нибудь выкатим, чтоб интерьер не портили.
Рон, Гарри и Джордж, пиная и толкая, выкатили в коридор неподвижные тела Малфоя, Краббе и Гойла – все трое прекрасно иллюстрировали действие несочетаемых заклятий, – вернулись в купе и закрыли за собой дверь.
– Перекинемся в картишки? – Фред достал колоду карт-хлопушек.
Посреди пятой партии Гарри решился спросить.
– Так вы нам скажете или нет? – обратился он к Джорджу. – Кого вы шантажировали?
– Ох, – вздохнул Джордж. – Ты об этом.
– Какая разница, – нетерпеливо тряхнул головой Фред. – Это ерунда, не важно. Сейчас, по крайней мере.
– Все равно мы потеряли надежду, – пожал плечами Джордж.
Но Гарри, Рон и Гермиона не отставали, и в конце концов Фред сдался:
– Ну ладно, ладно, раз вам так уж надо знать… Людо Шульмана мы шантажировали.
– Шульмана? – вскинулся Гарри. – Он что, связан с…
– Не-а, – мрачно процедил Джордж. – Ничего подобного. У этого дурака на такое мозгов бы не хватило.
– А что тогда? – спросил Рон.
Фред поколебался, а потом сказал:
– Помните, мы делали ставки на финале кубка? Что выиграет Ирландия, но Проныру поймает Крум?
– Да, – хором ответили Гарри и Рон.
– Так вот, этот тип заплатил нам лепреконовым золотом.
– И?..
– И, – раздраженно бросил Фред, – оно испарилось. На следующее утро его уже не было!
– Но… это же, наверно, случайность? – осторожно предположила Гермиона.
Джордж весьма невесело рассмеялся:
– Да, мы тоже так решили. Сначала. Думали, напишем ему, он узнает, что ошибся, и выложит деньги. Но нет, фигушки. Даже не ответил на письмо. Потом, когда он бывал в «Хогварце», мы всё хотели с ним поговорить, но он каждый раз исхитрялся улизнуть.
– Кончилось тем, что он вообще на нас наехал, – добавил Фред. – Заявил, что мы не доросли еще играть на деньги и он нам ничего не отдаст.
– Тогда мы попросили вернуть нашу ставку, – продолжал Джордж, с каждой секундой мрачнея.
– Отказал? Не может быть! – ахнула Гермиона.
– А вот и может, – ответил Фред.
– Но это же были все ваши сбережения! – воскликнул Рон.
– Это ты нам говоришь? – отозвался Джордж. – Мы в конце концов выяснили, в чем дело. С папой Ли Джордана приключилась такая же история, он тоже не мог получить денег с Шульмана. Ну и выяснилось, что Шульман попал в жуткую историю с гоблинами. Назанимал у них выше крыши. После финального матча они его прижали целой толпой в лесу, забрали все, что у него с собой было, но даже это не покрывало долгов. Гоблины проследили за ним до «Хогварца», хвостом за ним ходили. Он проиграл все до последнего кнуда. И знаете, как этот идиот собирался расплатиться с гоблинами?
– Как? – спросил Гарри.
– Он поставил на тебя, дружок, – объяснил Фред. – Поставил крупную сумму, что ты выиграешь Турнир. Держал пари с гоблинами.
– Так вот почему он все предлагал мне помощь! – догадался Гарри. – Ну так… я и выиграл. Теперь он отдаст вам, что должен!
– Как же, – покачал головой Джордж. – Гоблины тоже играют грязно. Сказали, что ты выиграл пополам с Диггори, а Шульман ставил, что ты выиграешь один. Ну и Шульман драпанул. Сразу после третьего испытания.
Джордж глубоко вздохнул и начал снова сдавать карты.
Остаток пути ребята провели весьма приятно; Гарри хотелось, чтобы это длилось вечно и они никогда не приезжали на Кингз-Кросс… только, как он уже выяснил в этом году, время никогда не замедляет свой бег, если впереди тебя ждет что-то неприятное, и поэтому скоро, ох как скоро, поезд начал притормаживать у платформы девять и три четверти. В коридорах образовалась обычная шумная кутерьма, школьники выходили из вагона. Рон и Гермиона кое-как перетащили сундуки через Малфоя, Краббе и Гойла.
Но Гарри остался в купе.
– Фред… Джордж… подождите минутку.
Близнецы обернулись. Гарри открыл сундук и достал оттуда свой выигрыш.
– Возьмите. – И он сунул кошель в руки Джорджу.
– Что?! – оторопел Фред.
– Возьмите, – твердо повторил Гарри. – Я их не хочу.
– Сбрендил? – Джордж попытался отпихнуть кошель.
– Нет, не сбрендил, – сказал Гарри. – Возьмите. Это на ваши изобретения. На хохмазин.
– И впрямь псих, – проговорил Фред чуть ли не благоговейно.
– Послушайте, – твердо сказал Гарри. – Если вы не возьмете эти деньги, я спущу их в унитаз. Я их не хочу, они мне не нужны. А вот повеселиться мне не повредило бы. Как и всем остальным. У меня такое чувство, что в ближайшем будущем нам это ой как понадобится.
– Гарри, – пролепетал Джордж, взвешивая в руках кошель, – это же тысяча галлеонов.
– Совершенно верно, – усмехнулся Гарри. – Только подумай, сколько тут «Канареек с кремом».
Близнецы молча смотрели на него.
– Только маме не говорите, где вы их взяли… хотя, если подумать, она, может, теперь не будет так настаивать, чтобы вы шли работать в министерство…
– Гарри, – начал было Фред, но Гарри уже достал волшебную палочку.
– Знаете что, – сухо сказал он, – берите, а то я вас прокляну. Я тут кое-чему научился. И еще, сделайте мне одолжение, ладно? Купите Рону новую парадную мантию и скажите, что это от вас.
Он вышел из купе, не успели близнецы возразить, и перешагнул через Малфоя, Краббе и Гойла – те по-прежнему валялись на полу, все в отметинах от заклятий.
Дядя Вернон ждал за барьером. Миссис Уизли стояла неподалеку. Она крепко обняла Гарри и прошептала ему в ухо:
– Думбльдор, наверное, позволит тебе приехать к нам попозже. Пиши, Гарри.
– До встречи, Гарри! – Рон хлопнул его по спине.
– Пока, Гарри! – сказала Гермиона и сделала такое, чего никогда раньше не делала, – поцеловала Гарри в щеку.
– Гарри… спасибо, – тихонько пробормотал Джордж, а Фред яростно закивал.
Гарри подмигнул им, повернулся к дяде Вернону и молча пошел вслед за ним к выходу. Сейчас-то о чем беспокоиться? Пока еще не о чем, решил он, забираясь на заднее сиденье Дурслеевой машины.
Как сказал Огрид, чему быть, того не миновать… а уж чести не терять Гарри постарается.
