Гарри всем телом рухнул на землю, лицом в траву – ее запах наполнил ноздри. В полете он закрыл глаза и сейчас не открывал. Он не шевелился. У него не было сил даже дышать, голова сильно кружилась, его словно качало на палубе корабля. Чтобы хоть как-то остановить эту качку, он крепче вцепился в два предмета, которые так и не выпустил, – гладкую, прохладную ручку призового кубка и тело Седрика. Стоит их выпустить, казалось Гарри, он провалится в черноту, что сгущалась по краям сознания. Крайнее изнеможение и шок не давали подняться; он лежал, вдыхая запах травы, и ждал… ждал, пока кто-нибудь что-нибудь сделает… пока что-нибудь произойдет… а шрам все саднил и саднил…

Оглушив и сбив с толку, на него вдруг обрушился ураган звуков – голоса, топот, крики… он оставался недвижим, но лицо мучительно исказилось – грохот причинял страдания, и Гарри терпеливо ждал, пока этот кошмар закончится.

Затем его жестко схватили и перевернули навзничь.

– Гарри! Гарри!

Он открыл глаза.

И неподвижно уставился в звездное небо. Над ним склонялся Альбус Думбльдор. Вокруг, надвигаясь, теснились черные тени – Гарри ощущал, как от их шагов дрожит под затылком земля.

Он лежал у границы лабиринта. Ввысь уходят трибуны, на них шевелятся силуэты, вверху звезды…

Гарри выпустил Приз, но еще крепче вцепился в Седрика. Свободной рукой впился в запястье Думбльдору. Лицо директора пульсировало перед глазами, то расплываясь, то становясь четче.

– Он вернулся, – прошептал Гарри. – Он вернулся. Вольдеморт.

– Что такое? Что случилось?

Над Гарри появилось перевернутое лицо Корнелиуса Фуджа – белое, смятенное.

– Святое небо… Диггори! – зашевелило губами оно. – Думбльдор!.. Он мертв!

Эти слова стали повторять, теснившиеся в первых рядах передавали их стоящим сзади… а те принялись выкрикивать – истошно – в ночь:

– Он мертв!

– Он мертв!

– Седрик Диггори! Мертв!

– Гарри, отпусти его, – раздался голос Фуджа, и чьи-то пальцы попытались оторвать руку Гарри от безжизненного тела – но он не отпустил Седрика.

Тогда к нему приблизилось лицо Думбльдора, все еще размытое, как в тумане:

– Гарри, ты больше не можешь ему помочь. Все закончилось. Отпусти.

– Он просил принести его назад, – забормотал Гарри – казалось, очень важно это объяснить. – Он специально просил. Чтобы я отнес его к родителям…

– Понятно, Гарри… а сейчас отпусти, ну-ка…

Думбльдор нагнулся и, явив силу, удивительную для такого худого и пожилого человека, поднял Гарри с земли и поставил на ноги. Гарри покачнулся. В голове бил молот. Раненая нога отказывалась держать. Вокруг все толкались, стараясь подобраться ближе, надвигаясь темной массой:

– Что случилось?

– Что с ним такое?

– Диггори умер!

– Его нужно в лазарет! – громко выкрикивал Фудж. – Ему плохо, он ранен – Думбльдор, здесь же родители Диггори, они на трибуне…

– Я возьму Гарри, Думбльдор, я его возьму…

– Нет, я бы предпочел…

– Думбльдор, сюда бежит Амос Диггори… вот он уже… вам не кажется, что его надо предупредить… до того, как он увидит?..

– Гарри, постой здесь…

Девочки визжали, истерически рыдали… Перед глазами у Гарри все мелькало…

– Все хорошо, сынок, я здесь… пойдем-ка… в лазарет…

– Думбльдор сказал постоять, – невнятно возразил Гарри. От пульсирующей боли в шраме все вокруг расплывалось; кажется, его сейчас вырвет.

– Тебе надо лечь… пошли, пошли…

Кто-то большой и сильный наполовину нес, наполовину волок его, проталкиваясь сквозь перепуганную толпу, – Гарри слышал аханье, крики, взвизгивания. Дальше, дальше, по газону, мимо озера, мимо дурмштранговского корабля. Гарри ничего не слышал, кроме тяжелого дыхания человека, помогавшего ему идти.

– Что произошло, Гарри? – спросил наконец человек, затаскивая Гарри на ступени парадного вхо-да. Клац. Клац. Клац. Это Шизоглаз Хмури.

– Приз оказался портшлюсом, – объяснил Гарри по дороге через вестибюль. – Нас с Седриком отнесло на кладбище… там был Вольдеморт… Лорд Вольдеморт…

Клац. Клац. Клац. Вверх по мраморной лестнице…

– Там был Черный Лорд? И что?

– Седрика убили… Они убили Седрика…

– А потом?

Клац. Клац. Клац. По коридору…

– Они сварили зелье… и он вернул свое тело…

– Черный Лорд вернул себе тело? Он возродился?

– Появились Упивающиеся Смертью… а потом мы дрались на дуэли…

– Ты дрался на дуэли с Черным Лордом?

– Я спасся… моя палочка… сделала что-то непонятное… я видел маму с папой… они вышли из его палочки…

– Заходи сюда, Гарри… заходи, садись… теперь все в порядке… выпей вот это…

Гарри услышал скрежет ключа в замке, почувствовал, как ему в руки суют чашку.

– Выпей… станет лучше… и давай же, Гарри, мне нужно знать в точности, что произошло…

Хмури помог Гарри глотнуть жидкость – горло ожег острый перечный вкус, Гарри закашлялся. Очертания кабинета сразу сделались четче, как и очертания самого Хмури… тот был бледен, как Фудж, и, не мигая, обоими глазами смотрел в лицо Гарри.

– Значит, Вольдеморт вернулся? Ты уверен, что он вернулся? Как он это сделал?

– Он взял кое-что из могилы своего отца, и у Червехвоста, и у меня, – объяснил Гарри. В голове прояснилось, шрам уже не так болел, Гарри хорошо видел лицо Хмури, хотя в кабинете было темно. С далекого квидишного поля доносились визги и вопли.

– Что взял у тебя Черный Лорд? – спросил Хмури.

– Кровь, – сказал Гарри, поднимая руку. Рукав мантии был порван там, куда Червехвост вонзил клинок.

Хмури длинно, с присвистом, выдохнул.

– А Упивающиеся Смертью? Тоже вернулись?

– Да, – кивнул Гарри. – Их очень много…

– Как он с ними обошелся? – тихо спросил Хмури. – Простил?

Но Гарри внезапно вспомнил что-то очень важное. Надо было сказать Думбльдору, надо было сразу сказать…

– В «Хогварце» есть Упивающийся Смертью! Он здесь, у нас – он поместил в Кубок мою заявку и сделал так, чтобы я дошел до конца Турнира…

Гарри попытался встать, но Хмури толкнул его обратно.

– Я знаю, кто этот Упивающийся Смертью, – спокойно произнес он.

– Каркаров? – дико вскричал Гарри. – Где он? Вы его схватили? Его заперли?

– Каркаров? – странно хохотнул Хмури. – Каркаров сбежал сегодня, едва почувствовав жжение Смертного Знака. Он предал слишком многих верных последователей Черного Лорда, он боится встречи с ними… впрочем, сомневаюсь, что ему удастся далеко убежать. У Черного Лорда есть способы выследить врага.

– Каркаров сбежал? Взял и сбежал? Но, значит… это не он положил в Кубок мою заявку?

– Нет, – медленно проговорил Хмури, – нет, не он. Это сделал я.

Гарри расслышал, но не поверил.

– Нет, не вы, – он замотал головой, – вы этого не делали… вы бы не могли…

– Уверяю тебя, это был я, – сказал Хмури, и его волшебный глаз провернулся в глазнице и замер на двери. Гарри понял, что Хмури проверяет, нет ли за ней кого-нибудь. Одновременно Хмури достал волшебную палочку и навел ее на Гарри. – Значит, он простил их, да? – пробормотал он. – Упивающихся Смертью, которые гуляли на свободе? Тех, кто не был в Азкабане?

– Что?

Гарри смотрел на палочку Хмури. Это какая-то дурацкая шутка, больше ничего.

– Я спрашиваю тебя, – раздельно повторил Хмури, – простил ли он мерзавцев, которые даже не пытались его разыскать? Трусов и предателей, которые не нашли в себе смелости пойти ради него в Азкабан? Неверных жалких негодяев, у которых хватило наглости скакать под масками на финале кубка, но которые сбежали, стоило мне создать Смертный Знак?

– Вы создали… о чем вы?..

– Я говорил тебе, Гарри… я тебе говорил… Что я ненавижу на свете, так это Упивающегося Смертью, который разгуливает на свободе. Они отвернулись от моего господина, когда он более всего в них нуждался. Я ждал, что он их накажет. Я ждал, что он будет их пытать. Скажи мне, Гарри, скажи, что он сделал им очень больно… – На лице Хмури вдруг зажглась безумная улыбка. – Скажи, он говорил им, что только я, я один, остался ему верен?.. Готов был пожертвовать собой, лишь бы доставить ему то единственное, чего он желал более всего на свете… тебя…

– Нет, это не вы… это… не могли быть вы…

– А кто поместил в Кубок заявку от твоего имени и от другой школы? Я. Кто охранял тебя от всякого, кто мог тебе навредить и помешать выиграть Турнир? Я. Кто надоумил Огрида показать тебе драконов? Снова я. Кто помог тебе понять, что ты можешь победить дракона только одним способом? Я, я, я!

Волшебный глаз Хмури отвернулся от двери. И вперился в Гарри. Кривой рот раззявился в широкой ухмылке.

– Это было не так-то просто, Гарри, – провести тебя через все эти испытания и не вызвать подозрений. Мне понадобилась вся моя хитрость, чтобы за твоими успехами не проглядывало мое вмешательство. Думбльдор сразу бы заподозрил неладное, если бы ты справлялся слишком легко. Я знал: только когда ты окажешься в лабиринте, причем желательно имея фору, у меня будет шанс отделаться от других чемпионов, расчистить тебе путь. Но, кроме всего прочего, мне приходилось бороться и с твоей тупостью. Второе испытание… вот когда я всерьез опасался, что мы потерпим неудачу. Я следил за тобой, Поттер. Я знал, что ты не разгадал загадку, и мне опять пришлось намекнуть…

– Это не вы, – хрипло возразил Гарри, – это Седрик…

– А кто сказал Седрику, что яйцо надо открывать под водой? Я! Я нисколько не сомневался, что он с тобой поделится. Честными людьми очень просто манипулировать, Поттер. Я был уверен: Седрик сочтет, что обязан отблагодарить тебя за подсказку про драконов, – так оно и вышло. Но даже тогда, даже тогда, Поттер, ты чуть было не умудрился проиграть. Я следил за тобой постоянно… столько часов в библиотеке. Как же ты не догадался, что нужная книга все это время была у вас в спальне? Я подсунул ее тебе под самый нос, я дал ее этому мальчишке, Лонгботтому, не помнишь? «Отличительные свойства волшебных водных растений Средиземноморья». Там ты все прочел бы про жаброводоросли. Я рассчитывал, что ты будешь просить помощи у всех подряд. Лонгботтом тебе сказал бы тут же. Но нет… ты не стал. Твои дурацкие гордость и независимость чуть было не испортили все дело… Что мне оставалось? Я скормил тебе сведения из других невинных рук. На Рождественском балу ты сказал мне, что домовый эльф по имени Добби подарил тебе носки. Я вызвал эльфа в учительскую, чтобы он забрал одежду в стирку. И затеял при нем громкий разговор с профессором Макгонаголл о том, кого возьмут в заложники, и о том, догадается ли Поттер использовать жаброводоросли… Твой маленький друг тут же помчался в личное хранилище Злея, а потом побежал искать тебя…

Палочка Хмури по-прежнему целилась Гарри прямо в сердце. За плечом Хмури, в Зеркале Заклятых, двигались тени.

– Ты так долго болтался в озере, Поттер, – я уж думал, что ты утонул. Но, к счастью, Думбльдор принял твое слабоумие за благородство и решил тебя вознаградить. А я вздохнул с облегчением… И разумеется, сегодня в лабиринте тебе было гораздо легче, чем полагалось. Все потому, что я был рядом. Я патрулировал у стен лабиринта, видел, что происходит внутри, и мог отгонять от тебя всякую нечисть. Я обездвижил Флёр Делакёр. Я наложил проклятие подвластия на Крума, чтобы он покончил с Диггори и освободил тебе дорогу к Призу.

Гарри расширенными глазами смотрел на Хмури. Как это может быть?.. Друг Думбльдора, знаменитый аврор… поймал столько Упивающихся Смертью… какой-то бред…

Туманные тени в Зеркале Заклятых становились четче. За плечом у Хмури Гарри видел три силуэта, и они подходили все ближе. Сам Хмури их не замечал – он не сводил волшебного глаза с Гарри.

– Черному Лорду не удалось тебя прикончить, а он этого так хотел, – прошептал Хмури. – Только представь, как он вознаградит меня, когда узнает, что я сделал это за него. Сначала я дал ему тебя – чтобы возродиться, в тебе он нуждался больше всего, – а теперь я тебя убью. Меня вознесут надо всеми Упивающимися Смертью. Я буду самый близкий, самый дорогой ему человек… я стану ему роднее сына…

Нормальный глаз Хмури выкатился из орбиты, а волшебный по-прежнему сверлил Гарри. Дверь заперта. Гарри понимал, что выхватить палочку не успеет…

– У нас с Черным Лордом, – выкрикнул Хмури, окончательно, видимо, обезумев, – много общего! Например, у нас обоих в жизни не задалось с отцами… не задалось. И мы оба вынуждены вечно страдать от того, что нас назвали в их честь. И оба имели удовольствие… огромное удовольствие… прикончить их во имя Черного Порядка!

– Вы псих, – не удержался Гарри, – настоящий псих!

– Это я-то псих? – не контролируя себя, взревел Хмури. – Это мы еще посмотрим, кто псих! Посмотрим, кто псих, теперь, когда Черный Лорд вернулся, а я подле него! Он вернулся, Гарри Поттер, ты его не одолел… зато сейчас – я одолею тебя!

Хмури поднял палочку, открыл рот, Гарри быстро сунул руку в карман за своей палочкой…

– Обомри!

С ослепительной красной вспышкой, с грохотом и треском дверь кабинета взорвалась…

Хмури отшвырнуло назад, он упал на пол. Гарри, не отведя взгляда оттуда, где только что был Хмури, смотрел теперь в Зеркало Заклятых на Альбуса Думбльдора, профессора Злея и профессора Макгонаголл. Затем обернулся и увидел их же в дверном проеме. Первым, выставив вперед волшебную палочку, стоял Думбльдор.

И в этот момент Гарри постиг, почему про Думбльдора говорят, что он единственный колдун, которого боится Вольдеморт. Невозможно было вообразить взгляда страшнее того, которым Думбльдор пронзал лежащего на полу без сознания Шизоглаза Хмури. Ни следа доброжелательной улыбки, в глазах за очками не посверкивали лукавые огоньки… каждая черточка этого древнего лица горела холодной яростью… от Думбльдора исходила властная сила, он как будто источал жар…

Он шагнул в кабинет и ногой перекатил Хмури на спину, чтобы видно было лицо. Злей вошел следом и посмотрел в Зеркало Заклятых, где его отражение еще свирепо взирало в комнату с порога.

Профессор Макгонаголл кинулась прямо к Гарри.

– Пойдемте, Поттер, – прошептала она. Тонкие губы кривились, будто она вот-вот расплачется. – Пойдемте… в лазарет…

– Нет, – резко возразил Думбльдор.

– Думбльдор, это необходимо – посмотрите на него – он столько пережил…

– Он останется, Минерва, потому что он должен понять, – отрезал Думбльдор. – Понять – значит принять, а только приняв, он сможет оправиться от пережитого. Он должен знать, кто и почему подверг его чудовищным испытаниям.

– Хмури, – оторопело произнес Гарри. Мозг все еще отказывался верить. – Как это мог быть Хмури?

– Это не Аластор Хмури, – тихо сказал Думбльдор. – Ты никогда не встречал настоящего Аластора Хмури. Настоящий Хмури не увел бы тебя от меня после того, что случилось сегодня. Как только он тебя забрал, я все понял – и пошел следом.

Думбльдор склонился над безжизненным телом и запустил руку под мантию. Он достал фляжку и связку ключей. Затем повернулся к Злею и Макгонаголл:

– Злотеус, пожалуйста, принесите мне самое сильное исповедальное зелье, какое только у вас есть, а затем пойдите на кухню и приведите эльфа по имени Винки. Минерва, прошу вас, сходите к Огриду, у него там на тыквенном огороде вы найдете большую черную собаку. Отведите ее в мой кабинет и скажите ей, что я скоро буду, а потом возвращайтесь сюда.

Если Макгонаголл и Злей и сочли эти распоряжения странными, то не подали виду. Оба развернулись и покинули кабинет. Думбльдор подошел к сундуку с семью замками, вставил первый ключ в замок и поднял крышку. Под ней лежала груда книг. Думбльдор опустил крышку, вставил в замок второй ключ и снова открыл сундук. Книги исчезли, на этот раз внутри оказались сломанные горескопы, перья, пергамент и нечто похожее на серебристый плащ-невидимку. Гарри изумленно наблюдал, как Думбльдор вставляет в замки третий, четвертый, пятый и шестой ключи, и всякий раз в сундуке обнаруживалось что-то новенькое. Наконец он вставил в замок седьмой ключ, и когда откинулась крышка, Гарри ахнул.

Внутри оказалась десятифутовой глубины яма, что-то вроде подземной комнаты, а на полу спал худой и, похоже, долго голодавший настоящий Шизоглаз Хмури. Деревянной ноги не было, вместо волшебного глаза – пустая глазница, несколько прядей спутанных седеющих волос неровно об-стрижены. Гарри ошеломленно переводил взгляд с одного Хмури, спящего в сундуке, на другого, без сознания лежащего на полу в кабинете.

Думбльдор забрался в сундук, опустился внутрь и легко спрыгнул на пол возле спящего Хмури. Склонился над ним.

– Сшиблен – под проклятием подвластия – очень слаб, – констатировал он. – Естественно, он был нужен им живым. Гарри, брось сюда плащ самозванца. Аластор совсем замерз. Его нужно будет сразу же показать мадам Помфри, но его жизнь, похоже, вне опасности.

Гарри сделал то, о чем его попросили. Думбльдор укрыл Хмури, тщательно подоткнул вокруг него плащ и выбрался из сундука. Затем взял со стола фляжку, отвинтил крышку и перевернул. На пол плюхнулись капли густой вязкой жижи.

– Это всеэссенция, Гарри, – сказал Думбльдор. – Видишь, как просто – и как гениально. Хмури пьет только из своей фляжки, это всем известно. Самозванцу, разумеется, нужно было держать настоящего Хмури под рукой, чтобы изготавливать новые порции зелья. Волосы, да? – Думбльдор бросил взгляд на дно сундука. – Самозванец обстригал их весь год – видишь, неровные? Но, кажется, сегодня вечером наш мнимый Хмури увлекся и забыл, что зелье нужно принимать регулярно… по часам… каждый час… скоро увидим.

Думбльдор отодвинул кресло от стола и сел, устремив взгляд на неподвижную фигуру на полу. Гарри тоже уставился на лже-Хмури. Минуты проходили в молчании…

Затем прямо на глазах лицо лежащего на полу человека стало меняться. Исчезали шрамы, разглаживалась кожа, поврежденный нос сделался целым и начал уменьшаться. Длинные седые волосы втянулись в голову и стали соломенными. С громким «щелк» неожиданно отвалилась деревянная нога, уступив место выросшей нормальной; через мгновение из глазницы выскочил волшебный глаз, и его заменил обычный. Волшебный глаз покатился по полу, продолжая зыркать во все стороны.

Перед Гарри лежал светловолосый человек с бледными веснушками на бледном лице. Гарри его узнал. Он видел этого человека в дубльдуме, видел, как дементоры уводили его из зала суда, видел, как он убеждал мистера Сгорбса, что невиновен… только теперь вокруг глаз у него появились морщины, и выглядел он много старше…

В коридоре послышались торопливые шаги. Вернулся Злей и привел с собой Винки. Следом тотчас вошла профессор Макгонаголл.

– Сгорбс! – Злей как вкопанный остановился в дверях. – Барти Сгорбс!

– Святое небо, – профессор Макгонаголл тоже замерла и уставилась на неподвижное тело.

Из-за ноги Злея выглянула грязная, растрепанная Винки. Она широко раскрыла рот и пронзительно завопила:

– Господин Барти, господин Барти, что вы тут делаете?

И бросилась на грудь молодому человеку.

– Вы его убили! Вы его убили! Вы убили хозяйского сына!

– Его всего лишь сшибли, Винки, – проговорил Думбльдор. – Будь добра, отойди в сторонку. Злотеус, вы принесли зелье?

Тот предъявил стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью – тот самый признавалиум, которым он недавно угрожал Гарри. Думбльдор встал из-за стола, наклонился над лежащим и усадил его, привалив к стене под Зеркалом Заклятых, откуда на присутствующих по-прежнему сурово взирали отражения Думбльдора, Злея и Макгонаголл. Винки осталась стоять на коленях – она дрожала и закрывала руками личико. Думбльдор силой открыл молодому человеку рот и влил туда три капли зелья. Затем палочкой указал на его грудь и велел:

– Воспрянь.

Сын Сгорбса открыл глаза. Взгляд его был бессмыслен, глаза пусты. Думбльдор опустился перед ним, чтобы говорить ему прямо в лицо.

– Ты меня слышишь? – тихо спросил Думбльдор. Веки молодого человека задрожали.

– Да, – еле слышно пробормотал он.

– Расскажи нам, пожалуйста, – мягко начал Думбльдор, – как ты здесь оказался. Как ты сбежал из Азкабана?

Сгорбс сделал долгий, судорожный вдох и заговорил ровно и безжизненно:

– Меня спасла мать. Она знала, что умирает. И уговорила отца выполнить ее последнюю просьбу – спасти сына. Он любил ее так, как никогда не любил меня. И согласился. Они пришли меня навестить. Дали мне всеэссенцию с волосом моей матери. А она выпила всеэссенцию с моим волосом. Мы поменялись обличиями.

Дрожащая с головы до ног Винки затрясла головой:

– Молчите, господин Барти, молчите, не говорите больше ничего, вы сделаете плохо вашему отцу!

Но Сгорбс лишь снова глубоко вдохнул и продолжал все так же сухо:

– Дементоры слепые. Они почуяли, что в Азкабан вошел один здоровый и один умирающий. А потом почуяли, что из Азкабана выходит один здоровый и один умирающий. Отец вынес меня, переодетого в одежду матери, на случай, если заключенные увидят нас сквозь решетку… Мама вскоре умерла в Азкабане. До самого конца она старательно принимала всеэссенцию. Ее похоронили в моем обличии и под моим именем. Все считали, что она – это я.

Веки молодого человека дрогнули.

– А что сделал с тобой отец, когда ты снова оказался дома? – тихо спросил Думбльдор.

– Инсценировал мамину смерть. Тихие похороны, пустая могила. Наш домовый эльф, Винки, выходила меня, вернула к жизни. После этого я должен был скрываться от людей. Меня нужно было держать под контролем. Отец заклинаниями подавлял мою волю. Когда ко мне вернулись силы, я мечтал только об одном – найти моего господина… вернуться к нему и служить ему.

– Как отец подавлял твою волю? – спросил Думбльдор.

– Проклятие подвластия, – ответил бывший Хмури. – Он полностью контролировал меня. Заставлял днем и ночью носить плащ-невидимку. Я всегда был под надзором домового эльфа. Она была моим сторожем и моей нянькой. Она меня жалела. Уговаривала отца изредка баловать меня чем-нибудь. В награду за хорошее поведение.

– Господин Барти, господин Барти, – зарыдала Винки из-под пальчиков, – нельзя это рассказывать, нам будет плохо…

– Кто-нибудь еще знал, что ты жив? – по-прежнему мягко допрашивал Думбльдор. – Кроме твоего отца и домового эльфа?

– Да, – ответил Сгорбс, и его веки вновь дрогнули. – Ведьма из департамента моего отца. Берта Джоркинс. Она пришла к нам домой, принесла отцу бумаги на подпись. Его дома не было. Винки провела ее в дом и вернулась на кухню ко мне. Но Берта Джоркинс услышала, как Винки со мной разговаривает. И подкралась разведать. Услышала достаточно и догадалась, кто скрывается под плащом-невидимкой. Отец вернулся домой. Она набросилась на него с обвинениями. Он наложил на нее очень сильное заклятие забвения. Слишком сильное. Сказал, что оно навсегда повредило ее память.

– А чего она полезла в личные дела хозяина? – плакала Винки. – Чего ей было от нас надо?

– Расскажи про финальный матч чемпионата мира, – велел Думбльдор.

– Это Винки уговорила моего отца, – монотонно отвечал Сгорбс. – Умоляла долгие месяцы. Я уже многие годы не выходил из дому. А я когда-то очень любил квидиш. Отпустите его, просила она. Он не будет снимать плащ-невидимку. Пусть посмотрит матч. Хоть на воздухе побудет. Сказала отцу, что мама умерла ради моей свободы. Что она спасала меня не для тюремного заточения. В конце концов он согласился… Все было тщательно спланировано. Отец отвел нас с Винки в Высшую ложу рано утром. Винки должна была говорить, что держит место для отца. А я должен был сидеть тихо под плащом-невидимкой. Мы бы ушли последними. Винки была бы как будто одна. Никто бы ничего не узнал.

– Но Винки понятия не имела, что я стал сильнее. Я боролся с проклятием подвластия. Ненадолго выходил из-под отцовского контроля и временами становился почти самим собой. Все случилось там, в Высшей ложе. Я как будто очнулся от долгого сна. Вокруг люди, идет игра, и я вдруг вижу палочку – она высовывается из кармана у мальчика впереди. Последний раз я держал в руках палочку еще до Азкабана. И я ее украл. Винки не знала. Винки боится высоты. Она прятала лицо.

– Господин Барти, хулиган вы этакий! – прошептала Винки, и между пальцев просочились слезы.

– Значит, ты взял палочку, – сказал Думбльдор, – и что же ты с нею сделал?

– Мы возвратились в палатку, – продолжал рассказ Сгорбс. – А потом услышали их. Упивающихся Смертью. Из тех, кто никогда не был в Азкабане. Кто не страдал за моего господина. Они отвернулись от него. При этом их никто не порабощал. Они были вольны разыскать его, но не захотели. Они просто решили позабавиться с муглами. Их голоса разбудили меня. В голове прояснилось, впервые за долгие годы. Я был в ярости. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за то, что они предали моего господина. Отца в палатке не было, он ушел спасать муглов. Увидев меня в такой ярости, Винки испугалась. Она держала меня своей, особой, магией. Утащила из палатки в лес, подальше от Упивающихся Смертью. Я сопротивлялся. Я хотел вернуться в лагерь. Хотел показать этим неверным, что означает служение Черному Лорду, и как следует их наказать. Я воспользовался украденной палочкой и запустил в небо Смертный Знак… Прибыли сотрудники министерства. Принялись бить во все стороны сногсшибателями. Один попал туда, где прятались мы с Винки. Связь между нами разорвалась. Нас обоих сшибли… Когда Винки обнаружили, отец понял, что я где-то рядом. Он обшарил кусты там, где ее нашли, и нащупал меня. Подождал, пока уйдут представители министерства. Снова наложил на меня проклятие подвластия и забрал домой. Винки он уволил. Она его подвела. Не уследила, и мне в руки попала палочка. Я чуть было не сбежал.

Винки издала вопль отчаяния.

– Мы остались в доме вдвоем, отец и я. А потом… потом… – Голова Сгорбса запрокинулась, и по лицу расползлась безумная улыбка. – Мой господин пришел за мной… Это случилось однажды ночью. Его принес слуга, Червехвост. Господин узнал, что я жив. В Албании ему удалось схватить Берту Джоркинс. Он ее пытал. Она многое рассказала. Про Тремудрый Турнир. Про то, что старый аврор Хмури будет учителем в «Хогварце». Господин пытал ее, пока не разбил заклятие забвения, наложенное моим отцом. И узнал от нее, что я сбежал из Азкабана. Что отец держит меня в заточении, не пускает на поиски моего господина. Так господин узнал, что я по-прежнему его верный слуга – может быть, самый верный из всех. Узнав все это, мой господин замыслил план. Я был ему нужен. Он прибыл к нам в дом около полуночи. Дверь открыл мой отец.

Безумная улыбка шире разлилась по лицу – младший Сгорбс вспоминал сладчайший миг своей жизни. Потрясенные глаза Винки светились между пальцев. От ужаса она онемела.

– Все произошло очень быстро. Господин наложил на моего отца проклятие подвластия. Теперь отец стал заключенным, теперь контролировали его. Господин заставлял его заниматься делами, будто ничего не произошло. А я освободился. Проснулся. Снова стал самим собой, живым, каким не был долгие годы.

– И чего же хотел от тебя Лорд Вольдеморт? – спросил Думбльдор.

– Он спросил, готов ли я ради него пожертвовать всем. Я сказал, что готов. Это была моя мечта, мое главное счастье – служить ему, доказать свою преданность. Он сказал, что должен поместить в «Хогварц» верного человека. Этот человек незаметно приведет Гарри Поттера к победе в Тремудром Турнире. Будет приглядывать за Гарри Поттером. Превратит Тремудрый Приз в портшлюс и позаботится о том, чтобы Поттер добрался до него первым, чтобы Приз отнес его к моему господину. Но сначала…

– Тебе нужен был Аластор Хмури, – промолвил Думбльдор. Его голубые глаза полыхали страшным огнем, но голос оставался спокойным.

– Мы с Червехвостом все организовали. Заранее приготовили всеэссенцию. Забрались к Хмури в дом. Он боролся. Поднял шум. Мы еле-еле успели его утихомирить. Сунули в его же собственный сундук. Взяли его волосы и добавили во всеэссенцию. Я выпил ее и стал двойником Хмури. Взял себе его глаз и ногу. Я успел до того, как Артур Уизли прибыл разбираться с муглами, которые слышали шум. Я заставил мусорные баки перемещаться по двору. Сказал Артуру Уизли, будто слышал, как кто-то забрался ко мне во двор и потревожил баки. Потом я упаковал вещи Хмури, все его детекторы зла, сложил в сундук вместе с их хозяином и отправился в «Хогварц». Хмури был жив, но я держал его под проклятием подвластия. Я хотел допрашивать его. Узнавать историю, изучать привычки, чтобы обмануть даже Думбльдора. И мне нужны были его волосы, чтобы готовить зелье. С остальными ингредиентами оказалось просто. Кожу бумсланга я украл в подземелье. А когда учитель зелье делия застал меня в своем кабинете, я сказал, что у меня есть приказ провести там обыск.

– А куда делся Червехвост, после того как вы напали на Хмури? – спросил Думбльдор.

– Червехвост вернулся в дом моего отца, заботиться о моем господине и следить за моим отцом.

– Но твой отец сбежал, – сказал Думбльдор.

– Да. Позже он, как и я, научился бороться с проклятием подвластия. Временами он понимал, что происходит. Господин решил, что отца больше нельзя выпускать из дома. Заставлял его посылать в министерство письма. Вынудил сказаться больным. Но Червехвост пренебрег своими обязанностями. Он плохо следил, и отец сбежал. Господин догадался, что он направился в «Хогварц». Мой отец хотел во всем признаться Думбльдору. Хотел сознаться, что выкрал меня из Азкабана… Господин сообщил, что мой отец сбежал. Велел остановить его любой ценой. Я выжидал, следил. Пользовался картой, которую взял у Гарри Поттера. Картой, которая чуть было все не погубила.

– Картой? – живо переспросил Думбльдор. – Что за карта?

– Карта «Хогварца». Она принадлежит Поттеру. Он увидел меня на ней. Увидел, как я краду компоненты для зелья из кабинета Злея. Он принял меня за моего отца, потому что у нас одинаковое имя. В ту ночь я забрал у Поттера карту. Сказал, что мой отец ненавидит черных магов. Поттер поверил, что мой отец выслеживал Злея… Примерно неделю я ждал прибытия отца в «Хогварц». Наконец как-то вечером я увидел его на карте. Я надел плащ-невидимку и спустился во двор ему навстречу. Он шел по опушке леса. И вдруг появились Поттер и Крум. Я затаился. Поттера нельзя было трогать, он требовался моему господину. Поттер побежал за Думбльдором. Я сшиб Крума. И убил отца.

– Не-е-е-е-ет! – взвыла Винки. – Господин Барти, господин Барти, что же вы такое говорите?!

– Ты убил своего отца, – мягко повторил Думбльдор. – Что ты сделал с телом?

– Отнес в лес. Накрыл плащом-невидимкой. Карта была у меня с собой. Я видел, как Поттер прибежал в замок. Он встретил Злея. Потом к ним пришел Думбльдор. Я видел, как Поттер ведет Думбльдора из замка. Я вышел из леса, обогнул их с тыла, подошел. Сказал Думбльдору, что это Злей объяснил мне, куда идти… Думбльдор велел найти моего отца. Я вернулся к телу. Следил по карте. Когда все ушли, я превратил моего отца в кость… и, надев плащ-невидимку, зарыл на свежевскопанном участке перед хижиной Огрида.

Воцарилось молчание, прерываемое лишь плачем Винки.

Затем Думбльдор произнес:

– А сегодня…

– Сегодня перед ужином я вызвался отнести Тремудрый Приз в лабиринт, – прошептал Барти Сгорбс. – Превратил его в портшлюс. План моего господина удался. Он вернул себе власть и теперь вознаградит меня превыше всех мечтаний.

Безумная улыбка вновь озарила его черты, а потом его голова упала на плечо. Рядом рыдала безутешная Винки.