Глава тридцать четвертая
Приори инкантатем
Червехвост направился к Гарри, и тот задергал ногами, пытаясь обрести опору, чтобы не упасть, когда развяжутся веревки. Новой серебряной рукой Червехвост вытащил изо рта у Гарри кляп, а потом одним движением разрубил путы.
Пожалуй, на мгновение у Гарри мелькнула мысль о побеге, но поврежденная нога завихляла, едва он на нее встал, а круг Упивающихся Смертью, подступивших ближе к нему и Вольдеморту, сомкнулся так, что разрывов в кольце уже не было. Червехвост выбрался из круга, сходил туда, где лежал Седрик, вернулся с волшебной палочкой и не глядя грубо пихнул ее Гарри в руки. А потом занял свое место в строю.
– Вас учили драться на дуэли, Гарри Поттер? – негромко спросил Вольдеморт. Красные глаза зловеще сверкнули в темноте.
Гарри вспомнил – как будто это было в прошлой жизни, – что во втором классе однажды посетил Клуб дуэлянтов… выучил он там лишь разоружное заклятие, «экспеллиармус»… Спрашивается, какой толк (даже в том невероятном случае, если это удастся) лишать Вольдеморта волшебной палочки, когда вокруг не меньше тридцати его верных слуг? Нет, Гарри никогда не учили тому, что хоть как-то сейчас бы пригодилось. Он понимал, что вот-вот столкнется с тем самым, против чего всегда предостерегал Хмури… неблокируемое убийственное проклятие… Авада Кедавра… и Вольдеморт прав: мамы рядом нет, умереть за него некому… он совершенно беззащитен…
– Сначала мы должны поклониться друг другу, Гарри, – сказал Вольдеморт, сгибаясь в легком поклоне, но не опуская змеиного лица и не сводя с Гарри глаз. – Давай же, этикет нужно соблюдать… Думбльдор был бы доволен, увидев, какой ты воспитанный… поклонись своей смерти, Гарри…
Упивающиеся Смертью загоготали. Безгубый рот Вольдеморта скривился в усмешке. Гарри не стал кланяться. Нет уж, он не позволит Вольдеморту играть с собой, как кошка с мышью… не доставит ему такой радости…
– Я сказал, поклонись. – Вольдеморт махнул палочкой – и Гарри почувствовал, что позвоночник сгибается сам, будто на него давит чья-то невидимая огромная рука. Упивающиеся Смертью умирали со смеху. – Молодец, – похвалил Вольдеморт и стал поднимать палочку – груз со спины Гарри тоже как будто сняли. – А теперь мы сойдемся лицом к лицу… будь мужчиной, встань прямо, смотри гордо – так встретил смерть твой отец… Ну-с – дуэль.
Вольдеморт вскинул палочку, и, не успел Гарри что-то предпринять – в сущности, он не успел даже пошевелиться, – его снова настигло пыточное проклятие. Боль была такой страшной, такой всепоглощающей, что он уже не понимал, где находится… тело пронзали тысячи добела раскаленных клинков… голова сейчас точно расколется… он никогда в жизни так не кричал…
Внезапно боль отпустила. Гарри перекатился по земле и вскочил; его колотило, совсем как Червехвоста, когда тот отрубил себе руку; спотыкающиеся ноги повлекли его к стоящим стеной зрителям, и те толкнули его назад, к Вольдеморту.
– Маленький перерыв, – Вольдеморт в восторге раздул ноздри-прорези, – перерывчик… что, больно, Гарри? Наверное, ты не хочешь, чтобы я повторил, нет?
Гарри не ответил. В безжалостных красных глазах он читал свою судьбу: он умрет, умрет, как Седрик… умрет, и ничего тут не поделаешь… но подыгрывать Вольдеморту он не намерен. Подчиниться ему? Никогда!.. Молить о пощаде? Ни за что!
– Я тебя спрашиваю: ты хочешь, чтобы я повторил? – почти прошептал Вольдеморт. – Отвечай! Империо!
И Гарри ощутил, как из головы улетучиваются все мысли… Как же это приятно, ни о чем не думать, он словно плыл куда-то во сне… просто скажи «нет»… скажи «нет»… скажи просто «нет»…
Ни за что, отвечал упрямый голос откуда-то с задворков сознания, не буду говорить, не буду…
Просто скажи «нет»…
Не буду, не буду я этого говорить…
Скажи «нет»…
– НЕ БУДУ!
Последние слова вырвались у Гарри громко, вслух и эхом разнеслись по кладбищу. Дурманная пелена мгновенно спала, будто его окатили холодной водой, – и тотчас возвратилась боль, терзавшая все тело после пыточного проклятия, вернулось ужасающее осознание того, где он находится и что его ждет…
– Ах, не будешь? – тихо повторил Вольдеморт, и на сей раз Упивающиеся Смертью не засмеялись. – Не будешь говорить «нет»? Гарри, послушание – великая добродетель, которую я обязан воспитать в тебе перед тем, как ты умрешь… видимо, для этого потребуется еще одна небольшая доза…
Вольдеморт взмахнул палочкой, но теперь Гарри был готов; рефлекс, выработанный на квидишных тренировках, швырнул его на землю, Гарри боком откатился за могильный камень и услышал, как тот треснул от удара проклятия.
– Ты перепутал, мы играем не в прятки, Гарри, – невозмутимо произнес ледяной голос, приближаясь, и Упивающиеся Смертью расхохотались опять. – Тебе не удастся от меня отделаться. Означает ли твое поведение, что ты устал от дуэли? Означает ли оно, что ты просишь прикончить тебя сразу? Выходи, Гарри… выходи, продолжим… это быстро… это, наверное, даже не больно… не знаю… никогда не умирал…
Гарри съежился в комок за могильным камнем, понимая, что пришел конец. Надежды нет… помощи ждать неоткуда. Но, прислушиваясь к шагам Вольдеморта, он понимал и другое. Это было сильнее страха, сильнее здравого смысла: он не намерен умирать вот так, укрывшись за камушком, как ребенок, играющий в прятки; не намерен умирать на коленях у ног Вольдеморта… он умрет стоя, как отец, и будет защищаться, хоть это и бесполезно…
Опередив Вольдеморта, не дав ему заглянуть за камень, Гарри встал во весь рост, крепко сжимая палочку. Он выставил ее перед собой и выскочил из-за надгробия прямо перед врагом.
Тот был готов к нападению. Одновременно с криком Гарри:
– Экспеллиармус! – Вольдеморт выпалил:
– Авада Кедавра!
Из обеих палочек выстрелили лучи света – зеленого у Вольдеморта, красного у Гарри – они встретились в воздухе – и вдруг палочка Гарри сильно завибрировала, будто по ней пошел мощный электрический ток; рука словно прилипла к палочке, он не смог бы разжать пальцы при всем желании – обе волшебные палочки соединил тонкий световой лучик, не зеленый и не красный, а яркий, сочно-золотой, – и Гарри, изумленно проследив за этим лучиком, понял, что и длинные белые пальцы Вольдеморта тоже прикованы к вибрирующей палочке.
А потом – Гарри был совершенно, совершенно не готов к такому повороту событий – его ноги оторвались от земли. Неведомая сила поднимала их с Вольдемортом в воздух, а волшебные палочки оставались связаны яркой золотой нитью. Оба плавно пролетели над могилой Вольдемортова отца и опустились на участок земли, где не было могил… Упивающиеся Смертью кричали, спрашивали господина, что им делать, затем подбежали, снова сомкнули кольцо… следом поползла змея… кое-кто доставал палочки…
Золотая нить, соединяющая Гарри и Вольдеморта, расщепилась: палочки оставались соединены, но нить превратилась в тысячи нитей, и они взмыли тонкими золотыми арками. Они перекрещивались, и скоро соперники оказались под золотым паутинчатым куполом, в световой клетке, а снаружи шакалами кружили Упивающиеся Смертью… но их вопли теперь доносились как сквозь вату…
– Ничего не делайте! – закричал Вольдеморт своим приспешникам. Гарри видел, что тот ошарашен происходящим – красные глаза округлились в изумлении, – и старается разорвать нить между палочками… Гарри вцепился в свою крепче, обеими руками, и золотая нить осталась невредима. – Ничего не делайте, пока я не прикажу! – снова крикнул Вольдеморт.
И тут в воздухе зазвучало неземное прекрасное пение… пела каждая нить золотого купола. Гарри узнал эти звуки, хотя слышал их всего раз в жизни… то была песнь феникса…
Песнь дарила Гарри надежду… он в жизни не слышал ничего прекраснее и желаннее… ему казалось, песнь звучит не вне, а внутри его… чудесные звуки будто соединили его с Думбльдором, он словно услышал дружеский шепот…
Не разрывай связь.
Я знаю, ответил Гарри музыке, я знаю, что нельзя… но стоило так подумать – и держать палочку стало в тысячу раз тяжелее. Она заходила ходуном… луч, соединявший их с Вольдемортом, изменился… по нему покатились огромные световые бусины – они подкатывали все ближе, и Гарри почувствовал, что палочка вырывается из рук… луч теперь как будто исходил от Вольдеморта, и палочка Гарри упиралась, сердилась…
Когда ближайшая световая бусина придвинулась почти к самому кончику палочки, древесина так раскалилась, что, казалось, вот-вот загорится. Чем ближе была бусина, тем сильнее вибрировала палочка; кажется, соприкосновения она не выдержит, вот-вот разлетится в щепу…
Изо всех оставшихся сил Гарри мысленно принялся толкать бусину назад к Вольдеморту… в ушах звучала песнь феникса, в глазах горела сосредоточенная ярость… это длилось долго, ужасно долго… наконец бусины, подрожав, остановились… а потом, очень-очень медленно, двинулись в другую сторону… и теперь затряслась палочка Вольдеморта… Тот смотрел ошеломленно и даже испуганно…
Крайняя бусина задрожала в паре дюймов от палочки Вольдеморта. Гарри не понимал, что делает и чего хочет достичь… но, собрав всю волю, сконцентрировавшись как никогда в жизни, толкал бусину, загоняя ее обратно в палочку… и она медленно… очень-очень медленно… поползла по золотой нити… вздрогнула… и влилась в палочку Вольдеморта…
Та разразилась воплями страха, боли… а потом – красные глаза в ужасе расширились – из палочки Вольдеморта вылетела полупрозрачная дымчатая рука… она растворилась в воздухе… призрак руки, подаренной Червехвосту… снова крики боли… из палочки постепенно вырастало нечто большое… огромное сероватое нечто, все как будто из густого дыма… голова… грудь и руки… торс Седрика Диггори.
Если Гарри и мог в шоке выронить палочку, это должно было произойти сейчас, но инстинкт его уберег, и золотая нить осталась цела, а густо-серый призрак Седрика (но призрак ли? он такой плотный), словно выдавив сам себя из очень узкого тоннеля, вырвался из палочки Вольдеморта, поднялся в полный рост, внимательно оглядел золотую нить и заговорил.
– Держись, Гарри, – сказал он.
Голос прозвучал словно издалека, отдаваясь эхом. Гарри посмотрел на Вольдеморта. В красных глазах по-прежнему читалось потрясенное изумление. Как и Гарри, он не ожидал ничего подобного… еле слышно доносились панические вопли Упивающихся Смертью – те бродили вокруг золотого купола…
Из палочки зазвучали новые крики боли и ужаса… что-то еще вырывалось оттуда… еще одна плотная тень… голова, следом руки, торс… старик, однажды виденный Гарри во сне, выбирался, как Седрик, выталкивал сам себя из палочки… Призрак, или тень, или что там это было, вывалился рядом с Седриком, встал и, опираясь на палку, в легком недоумении обозрел Гарри, Вольдеморта, золотой купол, сцепившиеся палочки…
– Стало быть, он и вправду колдун? – произнес старик, глядя на Вольдеморта. – Это он меня убил, вот этот вот… Ты уж ему задай, парень…
А из палочки уже лезла следующая голова… женская, словно из дымчатого серого мрамора… Гарри изо всех сил старался удержать палочку – от напряжения у него отчаянно дрожали руки. Женщина упала на землю, выпрямилась, встала рядом с остальными и воззрилась на происходящее…
Круглыми от удивления глазами тень Берты Джоркинс следила за сражением.
– Не отпускай, не отпускай! – выкрикнула она, и ее голос, как и у Седрика, отдавался эхом, будто издалека. – Не сдавайся, Гарри, – не отпускай!
Она и два других призрака принялись расхаживать вдоль стен золотой клетки; снаружи мелькали тени Упивающихся Смертью… мертвые жертвы Вольдеморта ходили вокруг противников кругами, шепотом подбадривали Гарри и с шипением бросали в лицо своему погубителю слова, которых Гарри слышать не мог.
Вот и еще одна голова стала рваться наружу… и Гарри, заметив ее, догадался, кто это… будто знал с самого начала, как только увидел Седрика… знал, потому что именно ее он столько раз вспоминал сегодня…
Дымчатая тень молодой длинноволосой женщины повторила движения Берты: упала, выпрямилась и посмотрела на Гарри… и тот поглядел в призрачное лицо своей матери; руки у него уже ходили ходуном.
– Папа сейчас будет, – тихо проговорила она. – Он хочет тебя увидеть… все будет хорошо… держись…
И он появился… сначала голова, потом тело… высокий мужчина со встрепанными волосами, как у Гарри, дымчатая тень Джеймса Поттера расцвела на кончике палочки Вольдеморта, упала на землю и выпрямилась рядом с женой. Он подошел к Гарри очень близко, поглядел на него и заговорил, тоже издалека и гулко, но тихо, чтобы не услышал Вольдеморт, чье лицо от страха стало сизым:
– Когда связь прервется, мы сможем остаться лишь на несколько мгновений… но мы дадим тебе время… доберись до портшлюса, он возвратит тебя в «Хогварц»… ты понял, Гарри?
– Да, – через силу выговорил тот, сражаясь с палочкой, которая вырывалась, выскальзывала из пальцев.
– Гарри, – прошептала тень Седрика, – отнеси мое тело назад, ладно? К родителям…
– Обязательно, – пообещал Гарри, морщась от напряжения.
– Давай, – шепнул голос отца, – приготовься сразу бежать… давай…
– Да! – заорал Гарри, чувствуя, что все равно больше не продержится ни секунды. Он рванул палочку вверх, и золотая нить порвалась; световой купол исчез, песнь феникса смолкла, не исчезли только тени – они обступили Вольдеморта, преграждая ему путь к Гарри…
И Гарри бросился бежать, как никогда еще не бегал в своей жизни. Отшвырнув по дороге двух ошалелых Упивающихся Смертью, он зигзагами понесся меж могил, зная, что вслед бьют проклятия, слыша, как они крошат памятники; он вилял, петлял между надгробьями, он мчался к телу Седрика, забыв о больной ноге, помня только о своей цели…
– Сшибить! – донесся вопль Вольдеморта.
До Седрика оставалось десять футов. Гарри нырнул за мраморного ангела. Мимо просвистел красный световой заряд, и у ангела откололся кончик крыла. Гарри крепче сжал палочку и выпрыгнул из-за ангела…
– Импедимента! – взревел он и через плечо ткнул палочкой в Упивающихся Смертью.
По приглушенному воплю он понял, что попал по крайней мере в одного, но времени оборачиваться не было; он перепрыгнул Тремудрый Приз и пригнулся, услышав сзади залпы; над головой пронеслись новые световые заряды. Гарри упал, потянулся к руке Седрика…
– Отойдите! Я убью его! Он мой! – завизжал Вольдеморт.
Гарри схватил Седрика за запястье; от Вольдеморта их отделяет могильный камень, но Седрик такой тяжелый, а до Приза отсюда не дотянуться…
В темноте блеснули красные глаза. Гарри увидел, как рот Вольдеморта кривится в улыбке, как Вольдеморт поднимает палочку.
– Акцио! – заорал Гарри, указав палочкой на Тремудрый Приз.
Кубок взмыл в воздух и прыгнул к нему – Гарри схватился за ручку…
Он одновременно услышал разъяренный вопль Вольдеморта и почувствовал, как что-то дернуло его за пупок, а это означало, что портшлюс сработал, – в вихре ветра и цветовых пятен их с Седриком уносило назад… они возвращались…
