37
Комната мониторинга была забита до отказа. Несс и доктор Дочерти сидели за рабочим столом, уставившись на телевизор с плоским экраном, висевший на стене. На головах у них торчали наушники, из тех, что с маленьким микрофоном, как в колл-центре. Провода от наушников, извиваясь, тянулись к операторскому терминалу. За Дочерти и Несс, сложив руки на груди, сидели суперинтендант Найт и Джейкобсон, и оставалось еще немного места, чтобы мы с Элис могли втиснуться между ними и стеной. Через двадцать минут воздух в комнате наполнился запахом чеснока, уксуса и мяса с истекшим сроком годности, струившимся от кого-то, кому явно требовался дезодорант покрепче.
В нижнем углу экрана мелькали цифры, отмечая время, а Скальный Молоток Робинсон продолжал отказываться от комментариев в ответ на задаваемые ему вопросы.
Объектив камеры был достаточно широким, чтобы захватить его, адвоката и двух офицеров, мужчину и женщину, натасканных на ведение допросов.
Из динамиков телевизора хрипел сильный абердинский акцент. Детектив-инспектор Смит:
– Этим вы себе не помогаете, вам, надеюсь, это понятно? У нас есть ваши…
– Здесь остановитесь. – Адвокат поднял пухлую руку, сверкнув золотыми печатками. Под воротником рубашки скрывалась золотая цепь. Нахмурился. – Мой клиент уже сказал вам, что он не похищал Джессику Макфи. Продолжайте.
Доктор Дочерти, сидя на стуле, наклонился вперед, сложив ладони перед грудью, как на молитве:
– Милли, спросите его об отношениях с матерью.
Детектив слева стукнула костяшками пальцев по крышке стола. Рукава рубашки закатаны до локтей, из них торчат покрытые мускулами руки, на правой татуировка. Базз Лайтер. Каштановые волосы зачесаны за уши.
– Так что, Алистер, часто вам доводилось видеться с матерью после того, как ее посадили?
– Я не понимаю, какое отношение мать моего клиента имеет к…
– Мистер Беллами, если бы вы не вставляли ваши возражения после каждого нашего вопроса, допрос шел бы гораздо быстрее.
– Детектив-сержант Стивен, следует ли мне напоминать вам о том, как сейчас работают законы в Шотландии? Напоминаю, Каддер против Королевского Адвоката, две тысячи десятый год. Перечитайте.
Элис тронула меня за плечо:
– Нужно надворные постройки искать, или он имел доступ к какой-то недвижимости, о которой мы не знаем, где бы он мог устроить операционную и…
– Хотите верьте, хотите нет, – повернулась к нам детектив-суперинтендант Несс, – мы уже об этом подумали. Пока мы тут с вами болтаем, наши люди прочесывают реестр недвижимости и опрашивают риелторские агентства. А сейчас, если вы не против…
Элис захлопнула рот.
– Наверное, это ужасно – становиться взрослым, в то время как ваша мать сидит в тюрьме?
– Сержант Стивен, я не хочу повторяться – давайте продолжим.
– Особенно после того, что она сделала с этой несчастной женщиной. – На экране телевизора детектив-сержант Стивен сунула руку под стол и достала картонную папку. – Вам когда-нибудь показывали, как выглядела Джина Эштон после того, как ваша драгоценная мамочка над ней поработала?
Достала из папки фотографию – она блеснула под светом, и рассмотреть ничего не удалось. Положила ее на стол.
– Должно быть, очень тяжело узнать, что ваша мама была способна на нечто подобное…
Робертсон бросил взгляд на фотографию, сложил руки на груди. Так и остался сидеть, не говоря ни слова.
– Детектив-сержант Стивен, я вас уже предупреждал. Если вы продолжите действовать подобным образом, я направлю официальную жалобу и проконтролирую, чтобы суд узнал о вашем неподобающем поведении во время этого допроса. Про-дол-жай-те.
Элис снова толкнула меня в плечо, потом поднялась на цыпочки, и ее губы почти коснулись моего уха.
– Он не станет на это отвечать. Если он Потрошитель, то к этому моменту он готовился много лет. Он будет просто сидеть и молчать, пока Джессика Макфи не умрет от обезвоживания или голода. Потом его придется освободить, и он никогда близко не подойдет к тому месту, где ее спрятал. Доктор Дочерти никогда не позволит ему заговорить. Если мы сами не сможем ее найти, ей конец.
* * *
Рона показала на дверь:
– Он там.
Здание Главного управления полиции было заполнено звуками вечерней смены. Народ разбирался с дневными бумагами, пил чай и жаловался на ленивых уродов из предыдущей смены. Я остановился, одной рукой придержав дверь, в другой руке у меня был картонный фолдер из пресс-службы.
– Как долго?
Пожала плечами:
– Может, час с небольшим. Мы с Бригстоком пошли на свалку, отдали ему копию нового письма Потрошителя. Не успели оглянуться – с кулаками полез. Здесь теперь. Сидит в приемной зоне.
– Куда-нибудь отводили?
– Кажется, выводили пописать, и все.
Проверил телефон. Приложение Сабира светилось ярко-оранжевым. Если оба будем оставаться на этом этаже, все будет в порядке. Надеюсь, Элис не захочет прогуляться…
Рона толкнула дверь, я вошел в приемную зону. Вдоль стен прикрученные к полу пластиковые стулья, все под контролем дежурного, так что никто никуда не денется. Стены залеплены плакатами – как анонимно сообщить о преступлении, горячая линия для изнасилованных, как обнаружить плантацию марихуаны, террористов и подвергшихся насилию детей.
Раскольник Макфи сидел под большим пробковым щитом, покрытым вырезками из Касл Ньюз энд Пост, – обязательно с фотографиями захваченных партий наркотиков и офицерами, врывающимися в дома мерзавцев.
В комнате еще человек десять, не меньше, – пьяницы, торчки, парочка отвратительного вида старых шлюх. В общем, полный набор. Рядом с Раскольником никто не сидел. Три сиденья влево, три сиденья вправо были пусты.
Рона кашлянула, продолжая следить за коридором:
– Вам, кхм… помощь нужна? Только у меня бумаг целая куча…
Я встал напротив него:
– Уильям?
Он повернул голову, под седыми усами мелькнуло что-то вроде улыбки:
– А, это опять ты.
– Выпьешь чашечку?
Он встал со стула, выпрямился. Люди, сидевшие ближе к нему, отшатнулись, не вставая со стульев.
– Почему ты до сих пор ее не нашел?
Я кивнул на глухую дверь рядом со стойкой дежурного:
– Пойдем.
С третьей попытки набрал код замка, дверь открылась, впуская нас в маленькую комнату. Четыре стула, серый стол, архивный шкаф для документов, на нем стоял электрический чайник. Корзина для мусора, забитая картонками из-под китайской лапши, пакетами от чипсов и контейнерами от еды навынос.
Я положил фолдер на стол, направился к чайнику:
– Видели письмо, которое он послал в Ньюз энд Пост?
Раскольник уселся на одном из стульев, широко расставив ноги, положил руку на спинку стула, стоявшего рядом с ним:
– Воняет здесь.
– Завтра его напечатают, на первой странице. – Включил чайник. Открыл верхний ящик архивного шкафа. – Его все еще исследуют, но графолог сказал, что почерк совпадает с тем, которым были написаны письма восемь лет назад. – Банка с кофе рядом с коробкой чайных пакетиков, несколько чашек, пакет с сахаром и пинта жирного молока. Поставил две чашки рядом с бормочущим чайником. – Вы знали, что кто-то преследовал Джессику?
Молоко пахло нормально, плеснул немного в каждую чашку.
Я повернулся, Раскольник остался сидеть на своем стуле, не двигался. Перед ним на столе лежал фолдер, он его не тронул. Только лицо покраснело, и глаза стали как осколки гранита.
– Кто?
– Мы его арестовали сегодня вечером. Его сейчас допрашивают.
– Она была?
– Нет. Мы продолжаем поиски.
Чайник закипел, заплевался паром.
Он наклонился вперед, положил на стол сжатые в кулаки руки:
– Мне нужно имя.
– Привлекался за жестокое отношение, вымогательство и перевозку наркотиков. – Я разлил по чашкам кипяток.
– Я сказал…
– Доводилось работать со Скальным Молотком Робинсоном? Он обычно работал с Топором Джимми Олдмэном. – Я постучал по подбородку указательным пальцем, рисуя невидимый шрам. – Ну, пока они не разбежались.
Раскольник отвернулся, уставившись на потолок, в направлении допросных комнат. А когда снова взглянул на меня, его плечи обмякли. Он опустил голову:
– Вы просто сброд сосунков…
Стоявшие на столе чашки звякнули.
– Вам известно, что мы нашли ногу, плававшую в воде в Кетл Докс? Анализ ДНК показал, что это была нога Джимми Олдмэна. Патологоанатом сказал, что ее, скорее всего, топором отрубили.
Раскольник протянул руку, взял чашку:
– Как ты можешь быть таким тупым?
– Кое-кто думает, что Джимми сам над собой это проделал. Устроил все так, как будто его убили и расчленили. Решил, наверное, что это единственный способ, с помощью которого он может исчезнуть, и Робертсон не станет его искать. Какой смысл труп преследовать, а? – Я сел на стул. – А я что думаю? Думаю, что Скальный Молоток вышел из больницы, выследил Джимми Олдмэна и на мелкие кусочки его изрубил собственным своим топором.
– Алистер Робертсон работает… работал на меня. Он не похищал Джессику. Вы, придурки, не того человека поймали.
* * *
– Это чертовски важно. – Джейкобсон вышел в коридор, хлопнув за собой дверью комнаты мониторинга, и злобно уставился на меня. Кажется, мороженый зеленый горошек ему не очень помог. Ссадина на щеке покрылась коркой и расцветилась всеми оттенками красного, синего и лилового.
Я поднял трость и уперся в стену резиновым наконечником прямо на уровне его плеча – дорогу ему преградил.
– Это не наш клиент.
– Его видели у общежития медсестер, и он…
– Это не он. Сейчас Скальный Молоток Робертсон – частный детектив, работает на «Джонстон и Генч» из Шортстейна. Раскольник нанял его, чтобы следить за своей дочерью. – Один короткий звонок старшему партнеру, и все, подозреваемого у нас больше не было.
Джейкобсон закрыл глаза, пару раз врезал затылком об стену:
– Твою мать…
– Вот почему он за ней мотался. По мусорным бакам лазил. Квитанции искал и телефонные счета.
Джейкобсон нахмурился, разлепил один глаз:
– Тебе не кажется, что мистер Макфи просто играет с тобой? Сказал, что парень чистый, мы его освободим, а потом узнаем, что его подвесили за большие пальцы и запытали до смерти дрелью со сменными насадками?
– Я только что говорил с парнем, который фирмой управляет. Говорит, что Робертсон у них восемнадцать месяцев работает, судя по бухгалтерским книгам. Последние полтора месяца таскался за Джессикой Макфи по заказу ее папаши. У них есть его отчеты, договор – в общем, всё.
– Тогда какого черта он сидит здесь, как садовый гном, и на все вопросы бубнит «без комментариев»?
Хороший вопрос.
– Робертсон вообще-то не бойскаут, зато Раскольник – придурок психотический. На такого ябедничать не станешь, если не хочешь закончить жизнь самоубийством.
– Идиоты… – Джейкобсон повернулся, сделал пару шагов по коридору, вернулся обратно. – Повтори еще раз.
– Он следил за Джессикой, это так. Но эту слежку ее папаша заказал.
Так и есть, следил за ней. Выяснял, где она была и с кем. А потом ее бойфренда избивают до полусмерти, и парень внезапно решает, что больше не хочет встречаться с Джессикой Макфи. Какое совпадение.
Джейкобсон еще раз боднул стену головой:
– Таким образом, мы возвращаемся на круги своя, черт возьми.
Я опустил трость:
– Не обязательно.
* * *
– …совершенно бесполезная трата времени. – Детектив-инспектор Смит бросил на меня взгляд, затем отвернулся и помчался по коридору, сжимая руки в кулаки.
Детектив-сержант Стивен посмотрела ему вслед, вздохнула:
– Завтра над ним на работе весь народ смеяться будет. – Провела рукой по лбу. Затем кивнула на допросную комнату: – Зайдем?
Запах внутри был точно такой же, как и раньше, – мерзкая смесь из вонючих ног и несвежего дыхания, с добавлением кислятины и пота.
Детектив-сержант Стивен снова уселась на свой стул и потянулась рукой к вмонтированному в стену блоку записи. Вынула пленки, положила на стол.
Адвокат Робертсона поджал губы и хмуро взглянул на камеру в углу. Красные огоньки не горели.
– Это для чего? Моего клиента запугивать? Нас не будут записывать, чтобы вы потом могли ему угрожать?
Джейкобсон сел рядом с сержантом Стивен:
– Вам, несомненно, хорошо известно, что бесполезная трата времени полиции является серьезным правонарушением, не так ли, мистер Робертсон?
Адвокат положил ему руку на плечо:
– Не отвечайте на этот вопрос.
Я занял позицию за Джейкобсоном. Прислонился к стене. Скрестил руки на груди:
– Вы умудрились стать самым плохим частным детективом всех времен и народов.
Молоток Робертсон посмотрел на меня. Стиснул челюсти – шрам, шедший от носа к горлу, потемнел.
– Без комментариев.
– Только тупить не надо. У нас Макфи внизу сидит, он нам все рассказал. Вы шпионили за его дочерью, потом ему докладывали. – Я нацепил на лицо широкую улыбку. – Только приличный частный детектив не позволит, чтобы его заметили все, кому не лень, да еще гонялись за ним, и не один раз, а два.
Адвокат напрягся:
– До тех пор пока вы не включите видеозапись, мой клиент не станет отвечать на ваши вопросы. Это грубейшее нарушение…
– В вас медсестра пустыми бутылками бросалась. Это, конечно, не «Частный детектив Магнум», правда? Нет, серьезно, насколько надо быть тупым, чтобы…
– Я хороший частный детектив! – Робертсон привстал со стула, лицо стало наливаться кровью. – Такое наружное наблюдение должна вести группа из трех человек… Место наблюдения набито потенциальными свидетелями, люди входят и выходят круглые сутки. А я один всем занимался. Шесть недель! – Сделал пару глубоких вдохов и снова сел на стул. – В смысле, без комментариев.
– Не будьте идиотом, ваш клиент у нас внизу сидит. Мы с ним поговорили. Мы все знаем.
Адвокат:
– Мой клиент сказал – «без комментариев».
Джейкобсон наклонился вперед:
– Понимаете, Алистер, – я могу называть вас Алистер, не так ли? «Скальный Молоток» звучит как-то по-американски, вроде как прозвище у рестлера. Нам прекрасно известно, что вы вели наблюдение за Джессикой Макфи. Могу предположить, что вы также вели фотосъемку, не так ли?
Тот не шевельнулся.
– Потому что, если вы вели фотосъемку, вполне возможно, что на одной из этих фотографий находится настоящий Потрошитель.
Я кивнул.
– Мистер Макфи хочет, чтобы вы передали нам все, что у вас есть. И еще он просил передать, что, если вы нас кинете, он сам вами займется. Так или иначе, но мы эти фотографии получим. С одной только разницей – захотите вы попасть в реанимацию или нет?
Скальный Молоток покусал губу, отчего шрам на его лице перекосился. Посмотрел на адвоката.
– Или… – Джейкобсон предупреждающе поднял вверх указательный палец, – мы будем говорить с вами о сопротивлении при задержании и нападении на двух офицеров полиции.
* * *
Пока мы шли по коридору, улыбка Джейкобсона превратилась в ухмылку.
– Мистер Хендерсон, теперь можешь называть меня Медведь. – Потер лапой распухшую щеку. – Так. Получаем фотографии, отдаем в лабораторию, пусть там над ними поколдуют, и потом устраиваем шикарный банкет с китайской едой.
– Не могу. – Я протестующее поднял вверх руки. – Элис это любит, но если я с ней не пойду, наши браслеты перестанут контачить, и появится ваша вооруженная стража.
– О-о. – Джейкобсон слегка нахмурился. – Вы уверены?
– Я бы с удовольствием, но вы сами понимаете… Может быть, завтра?
Если, конечно, миссис Керриган нас раньше не прикончит.
* * *
«Ягуар» пыхтел и трясся, пока его мотор остывал под покрытым вмятинами капотом. Я сунул руку на заднее сиденье, ухватил Боба-Строителя за мягкую голову.
Вокруг заброшенная промзона. Холодный свет уличных фонарей да холодный моросящий дождь – вот и вся наша компания.
Элис провела кончиками пальцев по рулю:
– Может быть, еще не поздно позвонить…
– Это ведь не как в «Охотниках за привидениями». У нас тут – «Кто сам себе помогает, тому помогает Бог». – Липучка в промежности Боба с треском разошлась.
Вытащил пистолет, проверил, стоит ли он на предохранителе, вынул магазин – все еще полный – и вставил его на место. Потом слегка наклонился вперед и сунул пушку за пояс брюк на спине:
– И что нужно делать, если все пойдет не так, как надо?
– Ты уверен, что мне не стоит…
– Уверен.
Вздохнула, еще крепче схватилась за руль:
– Правило номер один – бежать.
– Хорошо. Ты не околачиваешься поблизости, не геройствуешь, не упираешься своими красными маленькими кедами в землю, а тупо убегаешь.
– А ты…
Я показал через лобовое стекло на проход, исчезавший в темноте между оптовым складом и шеренгой разлагавшихся морских контейнеров. Туда, где тени были особенно густыми и темными.
– Через этот проход. Здесь они тебя не заметят.
– А если я…
– Нет. Ты убегаешь. – Я положил ей руку на колено. – Обещай мне.
Она посмотрела на меня, потом снова опустила взгляд на руль:
– Обещаю.
– Идешь к дыре в заборе, которую мы проделали. Не геройствуешь. Не останавливаешься. Не оглядываешься. – Сжал ее коленку рукой. – А если кто-нибудь тебя схватит, бьешь ему по голове молотком.
– Не оглядываться. – Она выпустила из рук руль, взяла мою руку. – И ты, пожалуйста, сделай так, чтобы тебя не порезали, не подстрелили и не избили. И вернись, пожалуйста, живым. Обещай.
– Обещаю. – Я открыл дверь, потом наклонился и поцеловал ее в щеку. Она пахла мандаринами и манго. – А сейчас – быстро, тащи свой зад вон туда, где безопасно.
Она вышла из машины, раскрыла зонтик и растворилась во мраке ночи. Темнота проглотила черные джинсы и куртку, оставив напоследок маленькую белую полоску на подметке ее кед. А потом и полоска исчезла.
Я вышел из машины. Сквозь трещины в асфальте пробивались сорняки.
Пока я, прихрамывая, обходил машину и возился с багажником, дождь барабанил по плечам куртки и стекал с волос за воротник.
Пол Мэнсон уставился на меня, моргнул. Глаза широко раскрыты, мокрые и налитые кровью. Бельевая веревка впилась в шею, кожа вокруг нее вздулась и покраснела.
– Мммммнннффф, ммммммммнннфффнннн!
Над куском клейкой ленты мокрые от слез щеки.
Несчастное дитя.
Наверное, нравится ему эта клейкая лента, весь в нее замотан – и руки за спиной, и лодыжки, и колени. Брезент под ним так и хрустел, пока он извивался в багажнике.
Судя по моим наручным часам, было без десяти девять – больше трех часов прошло с тех пор, как он получил полную дозу коктейля, смешанного Ноэлом. Отличная работа, Ноэл.
Я наклонился и похлопал Мэнсона по залитой слезами щеке:
– Вот что получается, когда воруешь у Энди Инглиса. И о чем ты только думал?
– Ннннннффф! Нннмммммфффннн!
Да, они так все говорят.
– Раньше надо было думать, прежде чем занялся отмыванием денег мафии. Убийства, рэкет, наркотики и проституция. Ты хоть понимаешь, сколько горя и страданий ты помог сотворить? Сколько исковерканных жизней? Ты хоть раз думал об этом, когда возвращался домой, в своей крутой тачке, к своей крутой жене и сорванцу, который ходит в частную школу?
– Нннффф! Нннннгггггнннн нннффффф!
– Ты заслуживаешь все, что тебе уготовлено.
– Ннннннннннннннннгггххх… – Зажмурился, снова слезы потекли.
Быстро обыскал его, потом расстегнул пиджак и выудил из внутреннего кармана, с левой стороны, пухлый бумажник. Пара кредитных карточек, три карты постоянного покупателя, бонусные карты авиакомпаний. Фотография. Он, жена и ребенок на пляже, улыбаются, в каком-то экзотическом месте с пальмами. Несколько счетов. И фунтов двести пятьдесят наличкой.
Оштрафовал его на двести фунтов, чтобы не был таким засранцем, сунул бумажник обратно.
– Ннннгггххххффффнннн…
– Хочешь, угадаю? Тебе очень жаль, да? Умирать не хочешь?
– Ннггххх…
– Если спасу твою несчастную задницу, ты ведь сольешь мне информацию про махинации Энди Инглиса, правда? Распишешь каждую сделку по торговле оружием, по делам с наркотой. Счета назовешь, и в офшорном безналоговом рае тоже. Короче, всё. И в суде это тоже сделаешь.
Глаза распахнулись, брови нахмурились.
– Нннн, ннннммммфф нннгггххххх!
Я наклонился к нему, довольно близко:
– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что она прикажет тебя убить, если ты обратишься в полицию. Слишком поздно. Ты понимаешь, почему ты здесь? Да потому, что она уже приказала тебя убить. Или ты будешь говорить со мной – и для тебя все закончится программой защиты свидетелей, или ты этого не сделаешь – и твоя жизнь закончится неглубокой могилкой в лесу. Мне наплевать. Сам выбирай.
Мэнсон снова закрыл глаза, плечи его затряслись, и слезы, слезы. Наверное, многие годы ему казалось, что он неприкасаем. Ведение бухгалтерии – дело чистое, не так ли? Это ведь не банки грабить или коленные чашечки ломать. Просто компьютеры и цифры. Не то что настоящие преступления.
Ублюдков вроде Пола Мэнсона ничто не трогает.
Я вытащил из кармана конверт, достал последний шприц. Снял колпачок с иглы. Слегка нажал на поршень, чтобы выдавить пузырьки воздуха, левой рукой прижал голову Мэнсона к дну багажника.
– Ннннн! Ннниии! Нннннгггфффнннтт!
Да заткнись ты. Она не поверит, если на труп похож не будешь.
Игла вошла ему в шею. Нажал на поршень. Из-под клейкой ленты послышался приглушенный вскрик. Мэнсон дернулся… И обмяк.
Лежал, как большой уродливый сверток, перемотанный упаковочной лентой, с бантиком из бельевой веревки.
В такой упаковке я вряд ли смогу вытащить его из багажника.
Перерезал ножом веревку, развязал удавки на горле и лодыжках.
Гораздо лучше.
Позади меня стук металла о металл.
Мужчина в костюме снял цепь, соединявшую две створки ворот, опустил на землю. За его спиной рокотал большой черный BMW, полноприводный. Дождь превратил свет фар в два мерцающих клинка, отражавшихся в мокром асфальте.
Самое время.