Элис переступила с ноги на ногу, оглянулась на «ягуар». Голос чуть громче шепота:

– Он умер?

Я щелкнул болторезом, перерезав еще одно колечко в проволочном заборе:

– Ты пей чай.

Дождь барабанил по ткани ее зонтика. Капли отскакивали и, попадая в свет уличных фонарей, сверкали как фейерверк. На другой стороне паркинга во всей своей ржавой красоте раскорячился «Парсонз Кэш энд Керри»; пара неоновых букв на вывеске была на грани смерти, еще три уже умерли. На мокром асфальте валялась пара крупногабаритных тележек для продуктов, совсем рядом с вагончиком, где мы купили два чая, «Кит-Кат» и вафли с карамелью.

Мусор заплатками прилипал к проволочному забору. Вырвавшиеся на свободу пластиковые мешки. Пакеты от картофельных чипсов. Рваные газеты с выблеванными историями на мокрых серых страницах.

Она отхлебнула из пластиковой чашки, поморщилась:

– Ты уверен, что это…

– Уверен. – Щелк. – И вообще, он не умер, он просто отдыхает. Если верить Ноэлу, наш друг мистер Мэнсон пробудет в отключке еще часа три.

А если придет в себя раньше, все равно никуда не денется.

Закончил.

Должен признать, работа сделана на славу – в проволочной сетке был прорезан аварийный люк такого размера, чтобы сквозь него мог протиснуться не самый большой человек. Слегка замаскируем, и дыры почти не видно.

С противоположной стороны забора виднелось прямоугольное здание, на крыше название фирмы, едва видное через петли проволоки: «ЛАМЛИ И СЫН. ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ. Осн. 1946». Двор пустой, здание покрыто потеками ржавчины, окна на первом этаже заколочены фанерой. Освещения нет, только тени и силуэты.

Элис встала на цыпочки, вгляделась:

– Не нравится мне здесь. Жуть какая-то.

– Наверное, поэтому миссис Керриган выбрала это место. Чтобы было тихо и волшебно, и удобно труп бухгалтера мафии передавать.

Поднял пару пластиковых мешков, привязал на сетку над дырой. Место отметил.

Выпрямился, открыл багажник «ягуара».

Внутри, в уютном брезентовом гнездышке, лежал Пол Мэнсон. Я целый моток упаковочной ленты извел, пока заматывал ему лодыжки, потом колени, а потом сведенные за спину запястья. Шея стянута веревочной петлей, другой конец веревки привязан к лодыжкам – начнешь дергаться, и все, гаррота.

Все, конечно, о’кей, вот только кляп – рискованная штука. Если он на анестетик плохо среагирует, то может рвотой захлебнуться, но… ничего не поделаешь. Не хотел бы вот так помирать – не отмывал бы грязные деньги для всяких разных гангстеров.

Я откинул край брезента, он захрустел, сунул болторез к остальным приобретениям из строительного отдела супермаркета – не думаю, что Мэнсон сможет до них добраться. Достал кувалду. Короткая деревянная ручка. Кованая головка. Крепкая штука.

В самый раз, чтобы череп раскроить.

Захлопнул крышку багажника, она снова щелкнула.

Открыл сумку Элис, сунул молоток внутрь.

– Так, слушай правила. Первое – если кто-то тебя преследует, врежь ему. Но только если тебя схватят, поняла? И никакой защиты или перехода в нападение. Если тебя преследуют – бежишь.

– Но…

– Никаких «но». Правило второе – не останавливаешься. – Показал на дырку в заборе. – Пролезаешь в нее и бежишь дальше. Потому что как только оторвешься от меня на сотню ярдов, сработают мониторы на лодыжках, и Джейкобсон со спецкомандой примчатся сюда на всех парусах с пушками наизготовку. Это гарантия нашей безопасности.

Она скорчила гримасу и дернулась вперед, как будто призрак ей по попе шлепнул. Достала мобильник из заднего кармана. Он затрезвонил у нее в руке.

Мой сделал то же самое у меня в кармане. Когда я его достал, на экране высветились слова: «ЗАГРУЗКА 20 % ЗАВЕРШЕНА». Тридцать процентов. Сорок процентов…

– Правило третье – миссис Керриган опасна. Она убьет Хитрюгу, убьет тебя, меня убьет – и даже не дернется. Мне наплевать, что она говорит и что она обещает. Ты ей не доверяешь. Просто сваливаешь.

Когда скачалось сто процентов, мобильник пикнул. Текстовое сообщение.

Сабир, конечно, визжит иногда, но дело свое знает туго.

– Правило четыре. Пол Мэнсон – мразь. Он разбогател на наркоте, проституции, насилии, грабежах и убийствах. Не беспокойся о нем и не чувствуй себя виноватой. Миссис Керриган его убьет, рано или поздно. Он уже мертв.

Посмотрел на прицепленные фотографии. Это были разные варианты той самой фотографии, которую Лиз Торнтон переслала мне, когда мы навещали ее, – Кэмбернский Дегенерат, заснятый на парковке рядом с домом, где жили медсестры. Сабир удалил со снимка «фиат», рядом с которым стоял мужчина, и увеличил его лицо.

На первом снимке черты лица были слегка неестественными, цвет кожи задан скорее с помощью алгоритмов и догадок опытного пользователя, а не законами природы. Широкий лоб, круглый нос, мешки под глазами, длинный подбородок, разрезанный тенью. Фотография номер два была обработана в другом режиме. Тени под вязаной шапкой превратились в пару хипстерских очков в тонкой оправе, нос стал тоньше и слегка свернут, как будто его ломали пару раз. На третьей фотографии очки исчезли, зато тень, шедшая вниз от носового дна до кончика подбородка, сменилась на что-то вроде педиковатой эспаньолки…

Вернулся к номеру два. Потом к номеру три. Потом снова два. Посмотрел на три фотографии разом и… Улыбнулся во весь рот.

Элис подскочила, уставилась на мой мобильник:

– Что?

Улыбка превратилась в ухмылку, и я набрал пальцем ответ:

– Что такое? Чего ты веселишься?

Ткнул пальцем в меню контактов, набрал номер Джейкобсона.

Сначала раздался вздох, потом он ответил:

– Хотите арестовать кое-кого?

Элис дернула меня за рукав.

– Кого мы арестовываем?

– За Джессикой Макфи постоянно следил один человек, и я знаю, кто он такой.

– Конечно, можно сидеть на заднице и рассуждать о ходе расследования или оторвать ее от кресла и что-то сделать. – Я похромал к краденому «ягуару». – Интересно?

Из автомобильного радио сочился голос доктора Дочерти:

Паттерсон Драйв изгибался вокруг подножия скалы. Вверху, на фоне мрачного неба, виднелись разрушавшиеся старинные укрепления, подсвеченные разноцветными прожекторами. К краю лепились викторианские здания Касл Хилл, словно дети с широко раскрытыми глазами, слишком напуганные, чтобы прыгнуть вниз, и в ужасе смотревшие на грязные дома из песчаника внизу.

Под колесами «ягуара» бурчала мокрая щебенка. Дворники со скрипом и стонами прочищали в дожде грязные полукружья, комментируя интервью доктора Дочерти.

– О’кей. – Я ткнул пальцем в экран мобильника, закрыв диалоговое окно с инструкцией. – Вот как оно работает. Приложение Сабира использует GPS наших телефонов, чтобы определить, как далеко мы находимся друг от друга. Зеленый – значит меньше тридцати трех ярдов. Желтый – от тридцати трех до шестидесяти шести. Потом идет красный. А когда посинеет и начнет мигать, это значит, что головорезы Джейкобсона уже в пути. – Было бы здорово, если бы эту чертову хрень вообще можно было вырубить, но и так лучше, чем ничего.

Я показал на узкий переулок, змеившийся в направлении Кингз Парк.

– Остановись там.

Элис закусила нижнюю губу и сделала так, как было сказано, втиснув машину за ряд муниципальных мусорных баков.

Она выключила двигатель, прервав Дочерти на полуслове:

– Может быть, стоит сменить машину, что, если кто-нибудь…

– Никто ничего не заметит.

А то, что в багажнике лежит обдолбанный и связанный Пол Мэнсон, так снаружи все равно ничего не видно. Ну, разве что разбитый капот.

Я выбрался под дождь, подождал, когда она сделает то же самое.

Элис заперла машину, потом прижалась ко мне, взяв меня под руку, и накрыла нас своим зонтом. Стояла рядом со мной, пялилась на багажник.

– Ты уверен, что ничего не случится, если мы его там оставим, в том смысле, что если он…

– Никуда он не денется. Три часа, помнишь? – Куча времени, чтобы все привести в порядок. – Как только здесь закончим, сразу заберем «сузуки» и отгоним обе машины в парк Монкюир, твою бросим в лесу. Потом сожжем «ягуар» и быстро сматываемся.

Мы шли по Паттерсон-драйв, резиновый наконечник трости глухо стучал по бетонным плитам. Уличные фонари рисовали на мокром тротуаре расплывчатые желтые пятна. Воняло гниющим мусором и грязными памперсами. Где-то рядом звук телевизора, слишком громкий, орала программа новостей. Из водосточной трубы с бульканьем вытекала вода.

Она откашлялась.

– А что, если миссис Керриган решит не отдавать нам Дэвида? Что, если она будет держать его у себя, будет пытать и нам придется делать для нее разные ужасные вещи?

– Я не позволю ей этого.

С помощью моего друга Боба.

Прошли мимо окна с незадернутыми шторами. Пара мужчин среднего возраста танцевала при свечах медленный танец, в объятиях друг друга и музыки. Из следующей квартиры грохотал «кантри энд вестерн». Потом «хаус»…

Я остановился:

– Вон там.

У обочины стоял большой черный «рэнджровер», серые клочья выхлопных газов тянулись в темноту. Едва мы с ним поравнялись, распахнулась дверь со стороны водителя, и наружу выбрался констебль Купер. Поверх форменной одежды на нем был защитный жилет, в комплекте с дубинкой, наручниками и рацией. Фуражка также была на своем месте, капли дождя шлепали по натянутому на нее пластиковому чехлу.

Натянул на себя желтую флуоресцентную куртку. Кивнул:

– Шеф.

– Что сказал Плохой Билл?

– В пятницу, во время ланча, он припарковался рядом с замком. Там как раз протестный митинг проходил, против попытки муниципалитета закрыть библиотеку Мидмарч. Толпы народа, телевизионщики понаехали, все такое. Сказал, что он там кучу денег заработал.

Я похлопал Купера по плечу:

– Хорошая работа.

Судя по улыбке, расползшейся по его худому лицу, можно было подумать, что я только что предложил его умирающей матери одну из своих почек.

– Спасибо, шеф.

– Как только здесь закончим, займись телевизионными компаниями. Мне нужны все материалы, которые были отсняты на митинге. Не только то, что пошло в эфир, но и те куски, которые вырезали при монтаже. – Ткнул пальцем в здание, напротив которого мы стояли. – Если я не ошибаюсь, Смеющегося Мальчика засняли здесь на пленку, когда он покупал последнюю еду Клэр Янг.

Улыбка стала еще шире.

– Так точно, шеф.

С другой стороны машины клацнула дверь, и появился Джейкобсон. Еще и друга с собой привел – за его плечом возвышалась офицер Бабз, собственной персоной, плечи расправлены, на лице ухмылка. Натянула на руки пару черных кожаных перчаток, разгладила промежутки между пальцами:

– Ну что, мы готовы?

– Думал, ты домой уехала.

– Такое веселье пропустить? Ни в коем случае. – Шлепнула Джейкобсона по спине, отчего тот едва не упал. – Медведь решил продлить со мной договор.

Он оправился, стряхнул невидимую пылинку с груди кожаной куртки:

– Я изучил дело мистера Робертсона и решил, что лучше будет, если мы займемся этим с осторожностью.

Я повернулся на триста шестьдесят, хорошенько оглядев улицу. «Заняться с осторожностью» явно не включало в себя запрос на силовую поддержку у Несс.

Элис снова дернула меня за рукав, приглушила голос почти до шепота:

– Кто такой мистер Робертсон?

Купер первым вошел в подъезд дома. На потолке светильник, плафон усеян телами мертвых насекомых. Бледный грязноватый свет едва высвечивал обшарпанные стены и бетонные ступени. Из останков детской коляски без колес торчали обломки сломанных деревянных стульев. Купер поправил фуражку и пошел вверх по лестнице, Джейкобсон потопал вслед за ним.

Я повернул голову к Бабз:

– Тебе палисадник или задний двор?

– Палисадник. – Потерла кончики пальцев. Нахмурилась. – Нет. Задний двор. Обычно через него свалить пытаются. – Бабз повернулась, прошла через подъезд и исчезла в темноте.

Звук захлопнувшейся двери, и мы с Элис снова остались одни. Она прогнулась назад и посмотрела вверх, в щель между лестничными пролетами:

– Итак… мистер Робертсон?

– Для друзей – просто Алистер. – Подтолкнул ее к выходу на улицу. – Для всех остальных – Скальный Молоток Робертсон.

– Он что…

– Даже очень.

Она раскрыла зонтик, мы спрятались под ним. Я толкнул дверь концом трости, раскрыл настежь.

Элис закрыла глаза. Выдохнула.

– Все в порядке. Скоро все кончится. – Так или иначе.

Она крепче сжала мою руку:

– Не хочу умирать. Что, если миссис Керриган…

– До этого не дойдет. Правило номер один помнишь? Бежишь со всех ног.

– И не хочу, чтобы ты умер.

– Значит, нас уже двое.

Стук в дверь эхом проскакал по лестничной клетке, потом голос Купера:

Элис поежилась. Глубоко вздохнула:

– Ну, Скальный Молоток Робертсон… звучит неплохо.

– Давным-давно в одном маленьком городе жил маленький мальчик по имени Алистер Робертсон, а мама и папа его очень любили. А еще они любили грабить почтовые отделения. И однажды…

– Что, в конце сказки он забьет кого-нибудь скальным молотком?

– А, ты ее уже слышала?

– МИСТЕР РОБЕРТСОН? МЫ БУДЕМ ВЫНУЖДЕНЫ ВЫЛОМАТЬ ДВЕРЬ, МИСТЕР РОБЕРТСОН. НЕ УСУГУБЛЯЙТЕ СИТУАЦИЮ!

– Почему в твоих сказках нет плюшевых медвежат и пушистых кроликов?

Я кивнул:

– О’кей. Давным-давно жил-поживал пушистый кролик по имени Алистер, и, когда Маму Крольчиху и Папу Кролика отправили отбывать от восемнадцати до пожизненного, его и маленькую сестренку пришлось поместить в приют. А в этом приюте работал мерзкий плюшевый медведь, который любил баловаться с маленькими девочками-крольчатами…

Наверху раздался грохот. Потом удар. Потом ругань и пронзительный вопль. Потом снова ругань.

Судя по доносившимся звукам, Скальный Молоток Робертсон совсем не стремился помочь Куперу в расследовании.

– Давай. – Я положил руку на спину Элис и подтолкнул ее к дороге. – Думаю, тебе лучше спрятаться за машиной.

Она обеими руками схватилась за ручку зонта:

– Но…

Кто-то заорал, раздался треск, как будто что-то сломалось. Потом что-то упало. И куски перил с грохотом запрыгали вниз по лестничному пролету над нами.

– Все будет хорошо.

Шаги на лестнице. Топают вниз. Приближаются.

Элис попятилась к «рэнджроверу» Джейкобсона.

Дверь распахнулась, и вот он собственной персоной – Скальный Молоток Робертсон. Замер в дверном проеме. Белая рубашка разорвана у воротника, ткань на груди заляпана мелкими красными пятнами. С нашей последней встречи его волосы заметно поредели, а те, что остались, были седыми и стриженными под машинку. Алгоритмы Сабира сделали не самую плохую работу, только с эспаньолкой слегка облажались. Это была не растительность на лице, а глубокий шрам, который шел вниз от ноздрей, рассекал обе губы, делил пополам подбородок и сантиметров десять шел по горлу. На носу криво сидели очки, как у Эрика Морекамбе.

Мои руки, застонав от боли, сжались в кулаки, но я даже попытался улыбнуться:

– Добрый вечер, Алистер. Помнишь меня?

– Ах ты… черт. – Он захлопнул дверь или, по крайней мере, попытался это сделать. Дверь ударилась о конец моей трости, отскочила и снова распахнулась. А он развернулся и рванул к выходу на задний двор. Исчез в мокрой темноте.

Я посчитал до десяти. Потом еще раз до десяти, для надежности.

Подошла Элис:

– Ты что, не будешь его догонять?

– Нет особой необходимости. Но если хочешь, можно и побегать. – Похромал через подъезд, мимо гнездышка со сломанными стульями, мимо кусков разбитых перил, потом толкнул дверь и вышел на задний двор.

Узкое пространство между линиями домов заполняли плешивые островки травы, желтой от света, сочившегося из закрытых шторами окон. Небольшое пространство размером с три парковочных места ограждал деревянный забор, в углу примостился покосившийся сарай, опоры для сушки белья торчали, как часовые. Бельевые веревки между ними провисали под тяжестью полотенец, мокнувших под дождем.

Скальный Молоток Робертсон лежал лицом в траве, правая рука заломлена за спину, он дрыгал ногами и грязно ругался. Колено офицера Бабз вдавилось между лопатками, и, поскольку он не прекращал дергаться, она резко наклонилась вперед – Робертсон захрипел и перестал сопротивляться.

Бабз подняла голову, ухмыльнулась:

– Ох, до чего же я люблю Олдкасл.

Джейкобсон сидел в кресле, прижимая к правой щеке пакет замороженного зеленого горошка. Купер, как на насесте, скорчился на ручке дивана, к виску прижата коробка рыбных палочек, в каждой ноздре по комку туалетной бумаги.

Скальный Молоток Робертсон стоял напротив камина, кругообразными движениями разминал правое плечо. Руки за спиной, в наручниках. Кивнул в сторону прихожей:

– Вы за это ответите.

Джейкобсон мрачно взглянул на него:

– Это угроза, мистер Робертсон?

– Констатация факта. Новую дверь мне поставите.

– Мы вас должным образом предупредили, прежде чем дверь выбить.

– В сральнике я сидел, мать вашу! Я же вам кричал, только вы не слышали, этот ваш помощник-идиот сразу дверь ломать начал!

В гостиной на стенах полосатые обои, затоптанный ковер, по обеим сторонам камина претенциозные черно-белые фотографии с людьми на мотоциклах. В углу старомодный письменный стол-бюро с убирающейся верхней крышкой, рядом книжная полка, загруженная потертыми книгами в мягких обложках.

Я поднял крышку бюро, она загремела, открывая внутренности. Посредине что-то вроде полки для журналов, а справа и слева от нее несколько маленьких выдвижных ящичков.

Робинсон оскалился на меня:

– Ордер на обыск покажи.

– А он мне не нужен. – Вытащил из центрального отделения кучу бумаг. Полистал. Счета за телефон, счета за газ, отопление, электричество. И все на разные имена и разные адреса.

– Я свои права знаю, и…

– Здесь у тебя полный облом, потому что я не офицер полиции. – Сунул счета на полку, выдвинул один из ящичков. – Рядовым гражданам ордер не нужен, чтобы сунуть нос куда не надо.

Верхний ящик был забит скрепками, канцелярскими резинками, коробками с иглами для степлера и самим степлером.

Он злобно взглянул на Джейкобсона:

– Хотите позволить ему нарушить мое право на частную жизнь?

Джейкобсон отнял от щеки пакет с зеленым горошком и вернул ему такой же злобный взгляд.

– Где вы были вечером в воскресенье, когда была похищена Джессика Макфи?

– Кто такая Джессика Макфи? Никогда про нее не слышал.

Я ткнул пальцем в корзину для мусора, стоявшую рядом с письменным столом, из нее торчал экземпляр Касл Ньюз энд Пост.

– Забавно, потому что сейчас она во всех газетах. И… – Я вытащил квитанцию из пачки счетов, лежавших в бюро, помахал ей в воздухе. – И совершенно случайно счет за услуги мобильной связи на имя Джессики Макфи оказался на вашем рабочем столе. Правда, забавное совпадение?

Он поджал губы, нахмурился. Потом вздернул вверх перерезанный шрамом подбородок:

– Ничего я вам больше не скажу, пока адвоката не приведете.