ГЛАВА 21

— Алильена, вставай. Мы идем в город, я хочу купить себе пудру.

— Не пойду, — зевнула Лил, ночью она почти не спала и теперь дремала, удобно устроившись на кровати с книжкой в руках.

Якобы решила почитать, хотя на самом деле смотрела на каждую страницу по несколько минут, потом перелистывала, так и не прочтя ни слова. Не до книг ей сейчас было, тягуче и надрывно, как никогда раньше, болела душа за Ленса и Инка, и еще за папеньку. А кроме того, все чаще приходили воспоминания… обо всем, и о хорошем и о плохом. Плохого, как водится, было больше, но теперь Алильену почему-то расстраивали вовсе не те вещи, какие не давали покоя раньше. И не было больше ни жалости к себе, ни злости на деда. Наоборот, временами было так стыдно, что она начинала шипеть и спешила заняться чем-нибудь, лишь бы забыть, какой глупой, оказывается, бывает временами.

— Зато я хочу, — капризно топнула ногой Лавиния, вызвав на губах дочери мимолетную едкую усмешку.

Маменька снова устраивает представление для шпионов, и только тот, кто не знает ее так же хорошо, как родные дети, может поверить, будто жена искусника способна с утра думать о какой-то пудре. Которую, можно не сомневаться, лакеи Корди притащили бы ей по сотне баночек всех сортов, какие найдутся в магазинчиках Гавра.

— Тебе не дают охрану или лакея, чтобы сопровождал? — с притворным равнодушием спросила Лил.

— Мне не интересно мнение лакеев и охраны! — рявкнула Лавиния, входя в роль. — Я могу советоваться только с теми, чьему мнению доверяю.

— А я имею право находиться во дворце дядюшки, но не гулять по магазинам, — отбила первую атаку Лил.

— Твой хозяин точно так и выразился? — не поверила маменька и правильно сделала, ничего подобного Гарат не говорил.

— Точно так не говорил, но это подразумевалось.

— Раз не говорил, значит, можно пойти. Я выяснила, Гавр считается поместьем Корди, и значит, ничего запретного ты не совершишь. Тем более что скоро на нашу помолвку соберутся все бароны со своими искусниками, и Густав тебя выкупит.

«И тогда я буду обедать вместе с прислугой и выполнять все указы твоего жениха», — хотелось съязвить Алильене, но она снова лишь усмехнулась.

— Поэтому поднимайся и идем, — сделав вид, будто не замечает этой ухмылки, продолжала настаивать Лавиния. — Неужели не надоело целый день сидеть на кровати?

— Нет, — спокойно произнесла Лил. — Нисколько. Я так устала за последний год, теперь никак не могу отоспаться.

Откровенно глянула в лицо маменьки, отметила ее вмиг побледневшие щеки и нехотя слезла с постели. Натянула простые туфли, провела гребнем по волосам и мрачно буркнула:

— Веди.

Из дома они вышли беспрепятственно и по дорожкам шли вдвоем, не сопровождаемые ни слугами, ни охраной. И даже ворота миновали свободно, как обычные люди, но пройдя лишь несколько шагов, заслышали позади себя дружный топот, и Лил не удержалась от усмешки:

— Твой эскорт.

— Густав очень внимательный, — гордо вздернула нос Лавиния, и в этот момент их догнали запряженные в легкие коляски дюжие рабы.

Две коляски были свободны, в третьей сидел Тенкос Ферд, скаливший зубы в самой учтивой улыбке:

— Ваши светлости, барон прислал вам коляски, город хоть и невелик, но обойти его пешком нелегко.

— С чего вы взяли, будто я намерена бродить по городу? — с холодным изумлением приподняла бровь Лавиния. — Как мне сказали, рыночная площадь рядом, а там на колясках неудобно.

— Вам везде будет удобно, — пообещал Ферд, но Лавиния задрала нос еще выше:

— Я сама знаю, как мне лучше. А вы можете следовать за нами на достаточном расстоянии и подождать возле площади.

— Я не собирался ездить с вами по лавкам, — ехидно усмехнулся Ферд. — Барон просто попросил предупредить городскую стражу, чтобы вас случайно не обидели.

Он достал из кармана свисток и поднес к губам.

Похожая на птичью, мелодичная и абсолютно не подходящая для сигнала трель унеслась в переулки, взлетела в небо, отозвалась перезвоном восточных колокольцев в дверях ближайшей лавки. И словно пробудила полусонное, размеренно скучное существование небольшого, едва ли не до блеска вычищенного и вылизанного городка. Со всех сторон неслись звуки шагов, впечатываемых в мостовую подкованными сапогами, конский топот и мягкий перестук каблуков дорогих сапог.

А потом в глубине переулков и улочек показались всадники и пешие, и, несмотря на различную одежду, было у всех и нечто общее. Широкие светло-зеленые пояса с большой серебряной пряжкой, украшенной баронским гербом.

— Это охрана города и принадлежащих Корди заведений, — развалившись в своем кресле, снисходительно объяснил Ферд и, строго глянув на вытянувшегося перед ним мужчину с вышитым на плече офицерским знаком, представил: — Ее светлость Лавиния Корди, невеста вашего барона, и ее дочь. Все поняли?

Толпа слитно кивнула и так же дружно уставилась на неожиданно свалившуюся на них головную боль, и Лил неожиданно остро пожалела маменьку. Та столько силы и изобретательности проявила, чтобы поговорить с дочерью о чем-то секретном, а барон одним мановением пальца разбил все ее надежды.

— Приятной прогулки, — снова широко улыбнулся Ферд, но в его ухмылке отчетливо виделась тонкая издевка.

Ах вот как, внезапно разозлилась девушка, здесь считают их глупыми курицами?! Запертыми в золотой клетке и не понимающими, что впереди может быть лишь суп или новая клетка, только похуже? Так, может, пора немного показать самоуверенным баронским прислужникам и ему самому, насколько непросты его пленницы?

— Благодарю за внимание, — опережая дочь, ледяным тоном произнесла Лавиния, — но должна предупредить… по-хорошему. Я не выношу, когда мне мозолят глаза и лезут под ноги люди в таких вот красивых поясах. И не трудитесь их снимать, я все равно всех уже запомнила.

Подхватила успевшую опомниться Лил под руку и пошла вперед, через стремительно расступающуюся толпу. Запряженные в пустые коляски рабы уныло плелись следом за ними.

Некоторое время Лавиния водила дочь из магазина в магазин, перебирая кучу товаров и откладывая те, которые должны были доставить во дворец, и наконец, выйдя из очередной лавки, заявила, что желает отдохнуть и выпить чашку чая. К этому времени она успела сунуть в руки дочери свернутую тугой крошечной трубочкой записку и парой жестов объяснить, что ответа не ждет, но дело серьезное.

— Вот вроде неплохое место, — небрежно бросила Алильена, показывая на кондитерскую. — А я не против помыть руки.

Через минуту маменька уже сидела за столиком в небольшой отдельной комнатке для чаепития, и бледный от волнения хозяин расхваливал ей свою выпечку. А Лил, стоя в довольно темной и тесной каморке с маленьким оконцем, торопливо читала написанную крохотными буквами записку и усмехалась все мрачнее.

Оказывается, дядюшка уже вовсю занят устройством ее будущего. Даже изобрел целую интригу, как заполучить будущую падчерицу в свое личное пользование, и со свойственной ему жестокостью посвятил невесту в свои планы. Разумеется, в общих чертах, не раскрывая ни одного секрета, но Лавиния не могла не встревожиться. И вряд ли Корди этого не предусмотрел, не с его огромным опытом интригана делать такие промахи. И теперь терпеливо, как паук, наблюдает из своего убежища, какие меры предпримет для спасения черная искусница, получив предупреждение маменьки.

Но даже представить пока не может, что Лил уже несколько дней как раз этим только и занимается. Да и как ему могло бы прийти подобное в голову, ведь барон наверняка считает, будто девчонка просто тоскует по «погибшему» возлюбленному, ведь сообщили же ему шпионы о страшном пожаре, устроенном Канзом в убежище наемников. И достаточно просто немного выждать, через некоторое время Лил обо всем забудет, а успокоившись и пригревшись под маменькиным крылышком, как беспризорный щенок, с благодарностью согласится с выбором проклятого дядюшки. Или у него еще более грандиозные планы?

Жаль, но нельзя пока и виду подать, что вовсе не Алильене, а ему самому пора начинать волноваться за свое будущее. Проклятому Корди никогда не суждено узнать, какую неоценимую услугу он сам оказал магине, ее брату и учителю, заставив черных искусников опутать весь дом привязанной к драгоценным камням защитой, в которой только истинные маги могут поменять одно условие на другое.

И тем более барон не представляет, что играть в свои грязные игры ему придется вовсе не с худой и хмурой девчонкой в черном платье, а против Юдгана и помогающих ему искусников, и первый незаметный и тайный ход они уже сделали. Но никто, тем более маменька, не должен догадаться об этом раньше времени.

Алильена сожгла записку магией, растерла в пальцах пепел и тщательно вымыла в бадейке руки, щедро добавив ромашкового мыла. Затем оправила платье и прическу и, нацепив на лицо скучающую гримасу, отправилась пить чай.

Лавиния глянула на дочь с немым вопросом, не получила в ответ ни улыбки, ни знака, но даже виду не подала, как ждала хоть малейшего движения ресниц. С самым беззаботным выражением лица принялась рассуждать о достоинствах и недостатках здешних пирожных и лавок, которые они посетили.

Обратно родственницы барона ехали в колясках, и вскоре везший маменьку раб словно нечаянно вырвался вперед, подтвердив этим подозрение Алильены о полученных возчиками особых инструкциях. Но она не собиралась ломать голову над тем, чего желает добиться этими ухищрениями Густав, просто откинулась на спинку и наслаждалась видом встающих на горизонте заснеженных вершин.

Но когда на ведущей к дворцу дорожке ее коляска отстала от маменькиной еще сильнее, а затем и вовсе свернула в сторону, Лил поняла, что обмануть жениха матери не удалось, и сейчас ее ждет допрос. Ну и прекрасно, она давно была к этому готова, смешно надеяться, что рано или поздно дядя не попытается поговорить с будущей падчерицей наедине, без мешающих ему Ленса и Лавинии.

Девушка продолжала сидеть так же безмятежно, когда, рассмотрев поднимающийся прямо перед ними знакомый земляничный холм с мозаичным гротом, сообразила, куда везет ее раб. Вряд ли дядюшка решит причинить ей вред, но вот припугнуть точно попытается. И одно развлечение она себе сегодня все-таки позволит, но очень небольшое. Еще не время показывать барону и его преданным советникам всю свою силу.

Раб втащил коляску прямо в зал испытаний, поставил перед сидевшим в кресле Корди и исчез, пятясь и низко склонив голову, словно в чем-то провинился.

— Не догадываешься, зачем тебя сюда привезли? — непривычно холодно осведомился барон, в упор глядя на Алильену.

— Нет, — спокойно качнула она головой, не обращая внимания на сидевших рядом с дядюшкой Тенкоса Ферда и Сиберна Шмиле.

— О чем говорила с тобой моя невеста?

— Какая? — равнодушно осведомилась магиня.

— Алильена! Не крути! У меня одна невеста — Лавиния!

— Вот теперь понятно, — безмятежно произнесла девушка. — До сих пор мне не было известно, сколько у вас невест.

— Так о чем она с тобой говорила?

— О многом, — задумалась Лил. — О пудре, перчатках, тканях, о ваших охранниках и о пирожных.

— Ты знаешь, что я могу тебя наказать? — почти нежно осведомился барон.

— Нет, — равнодушно смотрела мимо него Лил.

— Ваша светлость, боюсь, вы совершаете большую ошибку, — торопливо вышел из небольшой дверцы старший из искусников, — обращаясь с чужим мастером, как со своим или как со свободным человеком. Амулет не только вещи окрашивает в черный цвет, но и восприятие жизни. И те события, которые важны и интересны обычному человеку, не волнуют черного искусника.

Корди смерил его недовольным взглядом, зло отшвырнул стоящий перед ним бокал и гневно рыкнул:

— Почему все эти важные детали я узнаю только сейчас?

— Вы никогда этим не интересовались, — опустив взгляд, тихо сообщил искусник. — А мы можем говорить только о тех вещах, о которых нас спрашивают. И вы никогда раньше не пытались разговаривать с чужими мастерами без разрешения их хозяев.

— Как тогда мне выяснить, много ли ей сказала Лави про мои замыслы?

— Спросите напрямик, — кротко посоветовал покорно склонившийся перед хозяином мастер и вернулся в свою каморку, даже не глянув на Алильену.

А ей внезапно стало так совестно, словно она его обокрала. Ведь искусник вступился за нее в самый напряженный момент: рассмотрела магиня и раздувающиеся от гнева дядюшкины ноздри, и яростно крутящие кольцо с боевым зарядом мясистые пальцы. И жаркой пощечиной стыда ожгло щеки понимание, насколько глупо она поступает, играя с огнем. Ведь разъяренному Корди ничего не стоит выпустить в дальнюю родственницу пару шаров или молний, желая испытать, насколько хорошо защитил ее Юдган.

Разумеется, пока самоуверенный барон даже не догадывается, чем может обернуться для него такой обыденный вроде бы поступок. Да и откуда ему знать, как трудно сдерживать свои чувства магине, когда ее резерв давно полон, а энергию девать просто некуда? Она уже перенастроила всю защиту в своих комнатах и вскоре закончит с обеденным залом, жаль только, это мало помогает, много энергии туда не истратишь. Все камни и так наполнены силой, достаточно лишь поменять вложенные в них условия и ключ-слова.

Но вот подталкивать Корди к рискованному эксперименту пока рано, одной ей не справиться со всеми его охранниками, и значит, нужно постараться больше пока не испытывать дядюшкино терпение.

— Алильена, Лави сегодня на прогулке что-нибудь говорила тебе о моих планах насчет твоего будущего?

— Нет, — так же безразлично сообщила Лил чистую правду, ведь в городе мать ей и на самом деле не сказала ни слова. А о том, что происходило во дворце, пусть барону донесут осведомители.

— А каким-нибудь иным способом намекала? — не выдержал Ферд, но его девушка словно не услышала.

— Алильена, — снова начал взрыкивать барон, — почему ты не отвечаешь моему советнику?

— Хозяин разрешил мне разговаривать только с тобой. С остальными — лишь в тех случаях, когда это понадобится мне.

— Бикет! — рявкнул вышедший из себя Корди, и даже Алильена ощутила шедший от него запах вина. — Иди сюда и стой рядом! Почему хозяин приказал ей вести себя так по-идиотски?

— Так положено, всегда такие указания дают, — почти виновато пояснил мгновенно примчавшийся искусник. — Он ведь ее лично к вам отправил. И только вам она обязана отвечать и исполнять поручения. Иначе девушкой начнут командовать все, кому не лень, и это может привести… к любым последствиям.

Последние слова он произнес, скромно опустив глаза, но Корди понимал подобные намеки в любом состоянии, тем более и выпил-то в этот раз всего пару кубков выдержанного вина, привезенного вчера с южных островов.

— Вот как, — задумался барон, и очень скоро в его глазах зажегся хитрый огонек. — Алильена, ты можешь усилить для меня зелья?

— Да, — с прежней бесстрастностью произнесла Лил и встала с кресла.

— Бикет, принеси!

— А пирамидку? — испытующе глянул на девушку искусник.

— И пирамидку и перчатки, — подтвердила она.

Через минуту искусник поставил на стол, с которого появившиеся по звонку слуги мигом убрали еду и посуду, серебряную шкатулку, щелкнул замками и начал доставать флаконы. Алильена тем временем сняла с шеи шарфик, стянула им в хвост волосы и натянула алхимические перчатки из пропитанной противоядиями тонко выделанной кожи.

Впрочем, судя по всему, они ничуть не мешали девушке, работала она быстро и умело. Со свойственным только редким женщинам изяществом брала флакон, ставила перед агатовой, с алмазными глазками пирамидкой, легко крутнув, что-то шептала про себя и отставляла в сторону.

А закончив, так же спокойно стянула перчатки, отдала искуснику и вернулась на свою коляску.

— Проверь, — приказал старшему мастеру Корди, и тот осторожно поднес амулет поочередно ко всем фиалам.

— На восемь. — В голосе искусника звучало уважение.

— А у тебя? — прищурился, словно запамятовал, барон.

— В шесть раз, — суховато сообщил искусник.

— Ну не обижайся, забыл. Но я знаю, что это очень неплохо. А теперь скажи мне, сколько моя племянница стоит как искусник. Хочу знать, что предложить за нее хозяину, не в моих правилах оставлять кровных родичей рабами.

— Она очень дорогая, — сразу же уверенно заявил Бикет. — Потому он ее и не подарил. По стоимости ваша племянница равна Юдгану, если не дороже. Молодые и здоровые, да еще и незамужние женщины-мастера — очень большая редкость, и потому они так ценятся. Особенно теми, кто намеревается воспитать для себя сильного и преданного свободного искусника. Ведь ее сын или дочь будут творить чудеса. Я знаю всего двух таких мастеров, и оба они сильнейшие целители, могут даже вырастить ухо или палец. Но найти ей мужа будет очень непросто, женщины-искусницы рожают одаренных детей только от любимых мужчин, и лучше — от одаренных.

— Тьма, — злобно врезал кулаком по подлокотнику барон. — Ну почему я не приказал прикончить того лохматого недоумка немного раньше, пока он не начал изобретать собственные тупые планы! Как надоели идиоты! — Помолчал, щелкнул пальцами, взял у подбежавшего слуги новый бокал, и словно только вспомнив, милостиво махнул племяннице рукой: — Спасибо, Алильена, отдыхай, тебя отвезут в твои комнаты.

Выезжая из-под холма, Лил думала о старшем искуснике и пыталась представить себя на его месте, много лет, день за днем лебезящей перед властным и жестоким бароном. Кулаки невольно сжимались от жаркой ненависти, и девушка понимала все отчетливее, как необходимо ей срочно сбросить куда-то энергию, пока она не сорвалась и не выдала себя. И так Бикет ее сегодня очень удачно прикрыл, сказав, будто зелья усилены в восемь раз, хотя на самом деле они были мощнее, по меньшей мере, вдвое. Но сделать их слабее ей попросту не удалось.

Во дворце магиню встретил необычайно почтительный дворецкий и, бледнея, сообщил девушке неожиданную новость: для нее приготовлены комнаты на третьем этаже, где живет лишь сам барон и его родственники.

— Где моя горничная? — холодно произнесла Алильена, глядя мимо него, и ожидающий неподалеку лакей зеленым тараканом ринулся в сторону прежних покоев искусницы. — Приведите, да пусть захватит мою книгу. И выдайте ей наконец другую одежду.

Вскоре она неторопливо поднималась по лестнице за почтительно пригибающимся дворецким, а следом нехотя брела, прижав к груди книгу, смуглая танцовщица.

«Нужно будет как-то успокоить девчонку, — думала Лил, — и выяснить наконец, как ее зовут». Надоело изображать из себя злобную гадину, да и рабыня меньше будет мечтать, как бы сбежать или отомстить. Вспомнив себя почти в такой же ситуации, магиня сжала зубы от внезапного стыда, припомнив, с какой ненавистью смотрела тогда на Инка. А он ведь старался ее спасти и все время думал о том, как бы побыстрее добраться до безопасного места.

Нет, сейчас об этом лучше не вспоминать… но и забывать, как пуст и холоден стал без него мир, она себе больше не позволит. Никто не спросит, не устала ли она, не поправит, словно невзначай, воротник куртки, не снимет с лошади и не сунет самую румяную лепешку. А в разгар тренировок вдруг глянет испытующе и с деланым безразличием объявит перерыв.

Алильена словно наяву представила ту берлогу, теплый взгляд Инка, его сильные руки на своей талии и едва не всхлипнула от жалости к самой себе. Сдержаться сумела лишь неимоверным усилием воли, а едва преодолев приступ тоски, яростно приказала себе не раскисать и не рыдать, как селянка. Раз Инк сказал — жди, значит, вернется, никогда еще он не позволил усомниться в своих словах.

Но дальше девушка шла все быстрее, торопясь попасть в свои комнаты и найти вещицу или украшение, куда можно было бы залить побольше силы.

В комнаты почти влетела и, не рассматривая ни убранства, ни расположения комнат, помчалась туда, где магическим чутьем ощущала воду. Не так давно проснувшееся умение еще пару лет назад предсказал папенька, упорно обдумывающий пути, по которым может пойти развитие мага.

— Ведь это очень просто, Лилья, — задумчиво говорил он, мечтательно глядя за окно. — Раз носитель магии ощущает ее концентрацию в камнях и людях, то должен чувствовать и в воде и в растениях. Не сразу, но по мере возрастания мастерства и резерва ты будешь получать все новые, неимоверные способности, видеть ночами, ощущать вокруг себя все предметы так, будто обладаешь особым зрением. И вода должна сиять лишь чуть меньше, чем камни. У меня дух захватывает от мысли, насколько одаренными и могучими будут наши потомки, если сумеют вовремя это понять и пойти по верному пути.

Купальня в этих покоях оказалась просторной комнатой с широким окном и стоящим на львиных лапах наполовину наполненным серебряным бассейном. Лил щелкнула запором и кинулась к нему, на ходу бросая в воду шарики энергии. Через пару минут девушка почувствовала облегчение и только теперь задумалась, как будет выкручиваться из этой ситуации. От воды шел пар, и не было никакого желания к ней прикасаться, Лил и так понимала, что почти вскипятила бассейн. Несколько минут она сидела, обессиленно опустив руки и пытаясь придумать, как скрыть следы своей оплошки. Папенька, помнится, утверждал, будто выход есть всегда, просто зачастую он настолько прост, что кажется бессмысленным. Но ему легко говорить, он вообще был неимоверно изобретательным и все время придумывал какие-то новые хитрости. А что делать ей с ведрами кипящей воды, если кроме как добавить холодной, ничего в голову не приходит. Неплохо бы добавить лед, но где взять его летом, кроме мясных подвалов?

Лил усмехнулась, представив, как ошалеют все слуги и охранники, увидев таскающую глыбы льда родственницу барона, и сердито фыркнула. Не тем она занимается, хотя… если можно энергией нагреть воду, то кто сказал, что нельзя охладить? Есть ведь даже заклинание для амулетов, которые кладут в лари с провизией богатые путешественники, отправляясь в дальнюю дорогу.

Еще несколько минут ушло на составление отчетливой картинки воздействия магии на горячую воду, изобретение ключ-слова и осторожный эксперимент. Замораживать воду в лед Лил не собиралась, лишь немного охладить. А потом можно будет искупаться… или заставить вымыться горничную, как, кстати, ее зовут?

Заклинание сработало именно так, как она хотела, и Алильена отправилась в покои искать горничную. Четыре довольно просторные комнаты, отделанные с кричащей роскошью, магиня прошла, бегло осматривая обстановку, и нашла служанку в самой последней, гостиной, сидящей на полу возле двери.

— Как твое имя?

— Зейна, — тихо выдавила девчонка.

— Иди в гардеробную, выбери себе чистые вещи и отправляйся купаться, там вода теплая. И учти, мыться нужно как следует! Грязнуль я не люблю.

Девчонка глянула обиженно, поджала губы и побрела в купальню, а Алильена, хмуро усмехаясь, направилась к двери на балкон, единственное помещение, которое интересовало ее в новых покоях. Никаких охранных нитей на двери не оказалось, и вскоре Лил бродила вдоль перил широкой крытой террасы, рассматривая сверху парк, речку и дальние холмы.

Еще в детстве, с того дня как она начала изучать заповеди искусников, магиня привыкла составлять в уме планы всех домов и строений, куда попадала. «Искусник всегда должен знать, в какую сторону бежать в случае опасности», — не раз повторял папенька.

И едва оказавшись во дворце Корди, девушка попыталась составить в уме план баронских владений, но в этот раз общая картинка почему-то никак не складывалась. Целый угол поместья между высокой северной стеной и расположенными с западной стороны дома казармами для охраны оказался потерян, словно вырезанный из пирога кусок. Лил медленно обводила взглядом парк, не желая выдавать себя и прямо смотреть туда, где у каменной высокой ограды краснели крыши казарм, и заранее понимала, насколько бессмысленно ждать там подсказку для неожиданной загадки. И когда все же повернулась в ту сторону, со смешком поняла, как была права. Стена, к которой примыкали строения, в этом месте была еще выше, просто раньше это было непонятно из-за плюща, густо оплетшего камень и казавшегося издали верхушками деревьев.

«Значит, там все же не дикий лес», — решила Алильена, медленно двигаясь в противоположную сторону, Корди никогда бы не допустил, чтобы лес подходил к самому дому. Значит, там довольно большой кусок парка или какие-то строения? Но зачем барону строения, если в ту сторону выходит целый угол дворца?

Светлые боги, ну конечно! Потому-то у нее и не складывался план нижнего этажа, что какая-то его часть тоже недоступна таким, как она, гостям. Туда нет ни одной двери, Лил уже успела обойти и рассмотреть весь немаленький дворец, и даже словно случайно забрела на кухню. Объяснив это поиском своей горничной. Вот в тот раз ей и рассказали о правилах барона. Все слуги и охранники спали в казармах и ели тоже там, для них была построена своя кухня и столовая. И горничной Алильены надлежало ходить туда, раз она перестала быть танцовщицей.

После этого Лил заинтересовало, где живут разнообразные лицедеи, и горничная пояснила, что рабам отведена часть второго этажа, разделенная на женскую и мужскую половины. Они не имеют права никуда оттуда выходить, пока не позовет дворецкий, а еду им приносят из баронской кухни.

Теперь Алильене становилось все яснее, с какой неразрешимой задачкой она столкнулась. Для того чтобы выяснить, сколько места занимают на втором этаже лицедеи, ей нужно будет попасть в их комнаты, но тогда соглядатаи всех сортов немедленно доложат об этом Корди, и он снова устроит ей допрос. Нет, как ни жаль, но выяснение этой тайны придется оставить до того момента, как вернутся Инк и Ленс. О том, что с ними может вернуться папенька, Лил старалась не мечтать, слишком хорошо успела убедиться, как любит судьба ломать заранее придуманные планы.