9
Мы оказались правы в самых худших своих ожиданиях: Михаэля поминали несколько дней. О, судя по рассказам Эрвина и прочих, он был хорошим правителем, добрым человеком, но я все равно не понимала, зачем так затягивать прощание…
Кажется, братья Эрвина разделяли мое мнение, но сократить эти церемонии никак не могли: прибывшие соседи не поняли бы их.
По-моему, все они тяготились необходимостью снова и снова выслушивать выспренние слова и принимать соболезнования. Хорошо еще, не было здесь безутешно рыдающих жен и детей: и Михаэль, и Мартин не успели жениться и обзавестись потомством. Женаты были только Герхард да Эрвин, и то недавно. Другие, даже самые старшие, покамест воздерживались от женитьбы, и немудрено: не всякая девушка примет супруга таким, каков он есть, и не любая поверит в какой-нибудь обет, вынуждающий носить нестерпимо жгучую рубаху!
Мне было интересно, как Герхард объясняет это своей жене, но по понятной причине заговорить с нею я не могла. Сама она, однако, то и дело взглядывала на меня, и я видела, что она хочет пообщаться со мною, вот только случай представился еще не скоро.
Принцесса настигла меня на балконе – я нарочно ушла туда якобы подышать свежим воздухом, – и видно было, как ей страшно. Хотя чего страшиться? Кругом полным-полно народу! Или она полагает, что я могу умыкнуть кого угодно даже при свете дня? Этак вот свистну – свистеть-то я могу, голос тут не нужен, – подзову помело, а то и волшебного коня, да и буду такова с добычей вместе…
– Сударыня, – негромко произнесла она, – надеюсь, я не нарушу вашего уединения? Мне хотелось бы перемолвиться с вами парой… Ох, простите, я…
Бедняжка совсем растерялась, и я улыбнулась ей. Здесь было достаточно светло, так что я вынула блокнот – Эрвин заказал мне с десяток таких, – серебряный карандашик и написала: «Я не ведьма, я просто немая».
– Я знаю, – прошептала Селеста. Право, она могла бы сойти за одну из моих сестер! Те же длинные светлые волосы и глаза цвета моря, вот разве что черты лица у нее были нежнее. – Я так хотела поговорить с вами… но не знаю, с чего начать!
Я повторила жест, который насмешил Эрвина, и принцесса тоже улыбнулась, а потом огляделась, придвинулась ближе и продолжила:
– Марлин, вы ненавидите меня?
«За что бы?» – поразилась я, и даже писать ничего не потребовалось, все было прекрасно видно по моему лицу.
– Я стала невестой Клауса, а вы его любили, – произнесла она, потупив взор. – Но клянусь, я вовсе не собиралась замуж именно за него! Я… я все детство и юность провела в обители и знала, что отец найдет мне супруга. Так принято, понимаете? Вижу, вы киваете… – Селеста вздохнула. – Конечно, все девушки мечтают о принцах! И в то утро… Я просто увидела что-то на песке и сказала другим воспитанницам: идемте посмотрим, вдруг это дельфин или тюлень? А это оказался человек, Клаус… Думаю, он едва рассмотрел меня, он был чуть жив… Потом его увезли прочь, но я никак не могла забыть его, хотя даже не знала его имени!
Я молча слушала ее рассказ.
– А на следующий год отец забрал меня из обители: он счел, что я уже достаточно взрослая для того, чтобы выдать меня замуж, – сказала Селеста. – Ко мне сватались многие, и вообразите же мое изумление, когда я увидела Клауса, а он… он узнал меня…
Она замолчала.
– Потом, когда я увидела вас, то поняла, в чем тут дело, – негромко произнесла принцесса. – Мы с вами похожи, если не присматриваться.
Я кивнула.
– На берег его вынесли вы, верно? И почему-то оставили, а я стала первой, кого он увидел, когда пришел в себя… Из-за нашей схожести Клаус решил, что это я – его спасительница, а я не стала его разубеждать. Каюсь… – Селеста запнулась, – вы пришлись мне не по нраву. Клаус был привязан к вам, это бы и слепой заметил, и я не сразу поняла, что это не любовь… Вы киваете? Вы знали?
Я лишь вздохнула. Конечно, я знала, что Клаус не любит меня. Он был привязан ко мне, любовался мной, дарил мне дорогие подарки, наряжал в шелка и бархат, но… Я так и не поняла, кем он видит меня: живой игрушкой или все-таки разумным человеком?
«Это вы приказали выставить меня из дворца?» – написала я.
– Нет, нет, что вы! – ужаснулась принцесса, а потом добавила: – Я очень ревновала Клауса к вам. Как он ни уверял меня, что любит вас только как друга, как дитя, я не могла в это поверить, вы слишком красивы! Но я все же пыталась заставить себя считать вас другом. И, Марлин, это не я приказала прогнать вас прочь, клянусь!
«Я верю вам», – кивнула я.
– Клаус тогда заболел, – продолжала она, – я не находила себе места, свадьба могла вот-вот расстроиться! Я хотела найти вас, расспросить: вы же были рядом с ним и наверняка знали, как облегчить его состояние! Да только вас нигде не было. Слуги сказали, что вы взяли экипаж и уехали, а куда – неведомо…
Я молчала, вспоминая тот день.
– Клаусу становилось все хуже, – негромко сказала Селеста. – Меня к нему не пускали, но я слышала, как он звал вас. Своего немого найденыша с говорящими глазами… Марлин? Вы… плачете?
Я покачала головой – слезы были мне неведомы.
– Простите, умоляю… – Она вытерла глаза, – мне показалось, вы хотели бы знать, как это было… Клаус умер на рассвете. Я думала, мне придется отправиться домой, но на пир, который вместо свадебного стал поминальным, съехались все братья… Там я увидела Герхарда. Он недавно похоронил супругу, и как-то так вышло, что мы сблизились. Глупо, правда? Я не успела выйти замуж, как потеряла жениха, а потом сразу нашла нового…
«Так бывает», – пожала я плечами, а потом вынула из-за ворота цепочку с символом Создателя на ней, тем самым, что подарила мне Селеста.
– Вы все еще носите его? – изумилась она. – Вы… вы простите меня?
«За что? – удивилась я в ответ. – За то, что юная девушка полюбила красивого незнакомца, а он оказался прекрасным принцем? Здесь нет ничьей вины. Хорошо, если вы с Герхардом будете жить счастливо. Думаю, Клаус порадовался бы за вас с братом».
– Мы не будем жить долго и счастливо, даже просто долго не будем, – тихо сказала Селеста, прочитав мои слова (она водила пальцем по строчкам, словно маленькая девочка – я видела, внуки Мари делали так же). – Герхард умирает. Он не выдержит долго. Вы знаете? На всех братьях лежит проклятие, только на вашем муже оно видно невооруженным глазом, уж не знаю, почему так вышло, а вот у прочих…
Я потеребила ворот платья, взглянула вопросительно, и принцесса поняла меня:
– Герхард не снимает власяницы. Я вижу, как она мучит его, да к ней и прикоснуться больно!
Тут она немного покраснела, а я улыбнулась.
– Он не может ее снять, – прошептала Селеста. – Хотел бы, да не может, и я попыталась было, когда он спал… Не выходит! У вашего мужа…
«То же самое, – кивнула я. – У всех у них такие рубахи».
– Что же делать? – тихо спросила она, схватив меня за руку.
Я отстранилась, оглянулась, чтобы быть уверенной – нас никто не подслушивает, – и поманила принцессу поближе.
«Ведьма заколдовала принцев, – написала я. – Их сестра вернула им человеческое обличье, надев на них рубашки из кладбищенской крапивы. Сделать так подсказала ей фея…»
Последнее слово я подчеркнула несколько раз.
– Вы хотите сказать, эта фея… была не слишком доброй? – нахмурилась Селеста.
«Возможно, это была та же самая ведьма, – ответила я, поскольку давно думала об этом. – У нее не получилось извести пасынков сразу, и она решила убить их медленно и мучительно».
– Вы имеете в виду королеву Лауру?! – ахнула принцесса. – Создатель, и верно… Отец говорил, что с ее появлением короля Стефана стало не узнать: он всегда любил сыновей, а тут вдруг… Так вы полагаете, это она – ведьма?
«Доказательств у меня нет, – написала я, – только слова моего мужа и его братьев. Возможно, ваш супруг подтвердит эти догадки. И как хотелось бы узнать эту историю со слов Элизы! Но, я слыхала, она не появляется здесь».
– Герхард сказал, она прибудет на коронацию Андреаса, на поминки уже не успеет, – выговорила Селеста и прижала пальцы к губам. – Марлин, друг мой… я могу называть вас так? Вы простите меня?
«За что?» – снова изумилась я.
– Я отняла вашу любовь. Это же о вас бредил Клаус, умирая…
«Я все равно ничем не могла помочь ему, – тяжело вздохнула я. – Не будем об этом. У вас есть супруг, у меня тоже, и оба страдают, как и другие их братья. Нужно думать об этом, а не о том, что могло бы случиться!»
– Вы правы, – сказала Селеста. – Герхард… Он сперва говорил, мол, я пошла за него только потому, что он похож на Клауса…
«Эрвин сказал мне ровно то же самое», – улыбнулась я.
– Какие они все-таки глупые, эти мужчины! – воскликнула принцесса и тут же посерьезнела: – Марлин, что же делать? Если кто-то что-то и знает о том, как действует заклятье, так это либо Элиза, либо королева Лаура. Но королева исчезла, значит…
«Значит, придется расспросить нашу золовку, – написала я, потом вырвала этот листок из блокнота и спрятала в рукав, а на другом написала: – Если Элиза попадется мне в руки и если окажется, что она знала, на какую участь обрекает братьев, пусть и не родных, она может и не остаться в живых».
– Что значит – не родных? – изумилась Селеста, и я вкратце рассказала ей эту историю. – Ах вот даже как! Марлин, надо бы разузнать, признал ли покойный король Элизу законной дочерью… Ну да я сама этим займусь!
Я кивнула – мне проделывать подобное было не с руки, равно как и просить Эрвина.
– Мы расспросим ее, – добавила принцесса, и ее синие глаза сверкнули сталью. – Даже если она делала что-то по совету феи или ведьмы… Должно быть какое-то условие! Ведь правда же?
«Его не может не быть, – ответила я. – Я обменяла голос на человеческие ноги. Но моя ведьма меня не обманула: я получила то, что хотела, а прочее зависело только от меня!»
– Так вы…
«Не человек», – написала я, ожидая крика, испуга, слез, но…
– Вы так полюбили Клауса, что пошли на это? – негромко спросила Селеста.
«Не его, – вздохнула я, выводя буквы, – мечту. Она не сбылась ни для меня, ни для него. Но если я сумею спасти Эрвина, значит, жертва моя не была напрасной!»
– Если я сумею спасти Герхарда… да что мелочиться, всех, кто еще жив! – воскликнула принцесса. – Значит… значит, наше колдовство сильнее!
«Я не умею колдовать», – написала я.
– Элиза тоже не умела, – парировала Селеста, – но сняла заклятье с братьев.
«Дорогой ценой! Что для себя, что для них».
– Значит, она просто неспособна торговаться, – прищурилась принцесса, а я подумала: не было ли среди ее предков какой-нибудь русалки, уж больно эта гримаса напоминала бабушкину!
«Возможно, – усмехнулась я и написала: – Мне еще думалось о том, что Лаура, не сумев погубить братьев первым заклятьем, решила закончить дело руками Элизы, которая и не подозревала, что творит!»
– Не скажите, Марлин, – негромко проговорила Селеста. – Обет молчания – это еще куда ни шло, но кладбищенская крапива уж никак не может помогать доброй волшбе! Даже если Элиза воспитывалась у простых людей… Что там, именно у них она наслушалась бы сказок о таких вот… добрых феях!
Я вынужденно признала, что Селеста может быть права.
– Мы постараемся спасти их, – произнесла она и взяла меня за руки. – Так?
«Так», – кивнула я.
– Будьте моей сестрой, Марлин, – попросила Селеста. Я видела, что она чего-то боится, но чего? – Как мой муж любит своих братьев и помогает им, так и я буду любить вас и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам…
«Уж не фея ли надоумила вас дать такую клятву?» – написала я, высвободив руки.
– Нет, – сказала она, – это я вычитала в одной книге. Глупо прозвучало, да?
«Нисколько, – ответила я, вынула из ножен кинжал и провела его острием по своей ладони, оставив алую полосу. – Ну же?»
Селеста подставила руку, ахнула от боли, но замолчала, глядя, как наша кровь смешивается воедино и тяжелыми каплями падает на пол.
– Я единственная дочь в семье, – сказала она зачем-то.
«У меня пять сестер и четверо братьев, а кузенов и кузин с племянниками вовсе не счесть, – написала я. – Теперь ты вправе попросить помощи у любого из них».
– Надеюсь, в этом никогда не будет нужды, – ответила Селеста, перевязав руку платком. – Завтра приедет Элиза. Вы…
«Ты», – поправила я.
– Да… Позволь, я попробую поговорить с ней первой.
«Да уж, переписываться на глазах у всех не слишком удобно, – кивнула я и добавила: – Постарайся настроить ее против меня. Так она может сказать что-нибудь важное».
– Я уже думала об этом. – В глазах Селесты разгоралось нехорошее пламя. – Я попробую. И да простит нас Клаус, придется использовать его имя в этом спектакле!
«Думаю, он не стал бы возражать, – ответила я. – Он любил братьев и хотел бы спасти их».
– Мы тоже их любим, – серьезно сказала принцесса. – Так, Марлин?
«Именно так», – улыбнулась я в ответ.
