Глава 20
Жена поэта утешала жену маршала

Бывший заключенный Карлага, экономист-плановик Асан Полтаржицкий опубликовал на страницах областной газеты «Индустриальная Караганда» свои воспоминания. В них он подтвердил факт пребывания в Карлаге на сельхозработах жены маршала Блюхера. В частности, он писал: «В Бидаикском отделении лагеря находилась жена маршала Блюхера Глафира Лукинична (член семьи изменника Родины). В Долинке она окончила учкомбинат и работала заведующей фермой».

Мне много раз приходилось бывать в хозяйствах, которые были лагерными отделениями Карлага, встречаться с бывшими заключенными. От них я узнал много новых подробностей о пребывании так называемых жен изменников Родины в лагерях смерти Сталина. Бывший главный зоотехник Чурубай-Нуринского отделения Карлага Степанида Васильевна Никишова восхищалась мужеством этих женщин. Они выходили в поле с серпами на уборку колосовых, напевая знаменитую тогда песню:

Правда, когда они пели эту песню, у многих из них на глазах появлялись слезы. Но не у всех. Храброй, независимой показала себя в Карлаге Глафира Лукинична Блюхер. Она любила повторять слово «безвременье».

– Мы живем в годы безвременья, – говорила она подругам и поясняла. – Как еще можно назвать наше существование, нашу жизнь? Мы ведь ничего не можем делать сами, мы все делаем по приказу наших душегубов. Нам остается только одно – гадать и ждать. И работать, работать. Может, со временем Казахстан, действительно, станет процветающей страной, и среди героев, его создающих, назовут и наши имена…

Надзирательниц она презирала и называла не иначе как «жабами» или «злыми бабами». За подруг же своих – политзаключенок – болела всем сердцем, поддерживала их морально.

– Не предавайся жали, не унывай, – утешала она всякий раз новенькую, присланную в лагерь. – придет время, и рухнет Карлаг. И назовут его Жальбищем, а не тюрьмой народа. И придут сюда экскурсанты, чтобы попечалиться о нашем прошлом, чтобы скорбеть о наших загубленных судьбах. Пусть они знают, что мы не были нытиками, не жалели себя, хоть и житье наше здесь жалостное, грустное и даже больше того заунывное… Не жалует царь, не жалует нас и псарь.

Многие политзаключенные, а позже вольнонаемные роптали или плакались, писали жалобы Сталину, Берии, лагерному начальнику. В личном деле № 175713 Глафиры Лукиничны я не нашел ни одной челобитной о своем освобождении, незаконном аресте, незаконном содержании в лагерях Карлага. Ее осудили за «антисоветскую деятельность», как зафиксировали писари Карлага в учетной карточке Г.Л.Блюхер-Безверховой. Начало срока – 13 октября 1938 года, освобождена только 23 октября 1946 года. Целых восемь лет в неволе! И все эти годы она ни разу не выступила в роли жалователя! У нее не было скорби о себе! А вот траур по своему мужу она носила все эти годы, одеваясь только в черное платье. И когда заходила речь о маршале, жалобно причитала:

– Родной ты мой, милый, за что же тебя? За что?

«География» ее мучительного отбывания срока поражает: Бидаик-Долинка-Бидаик-Долинка-Бидаик-Карабас. Ее перебрасывали из одного лагерного отделения в другое, будто бы боялись, что в ее защиту поднимутся политзаключенные Карлага. А все дело в том, что Глафира Лукинична не умела «держать язык за зубами». Она при всяком удобном случае рассказывала политзаключенным, каким замечательным человеком был ее муж Василий Блюхер, каким он был отважным в бою (под ним не единожды убивали коней, а он вставал и пешим с пистолетом в руках продолжал драться). Он первым в стране в 1918 году был награжден орденом Красного Знамени – по тем временам это феноменальный факт! И он, мужественный и твердый в поступках воин, в то же время оставался мягким и культурным человеком, хорошим семьянином, любящим отцом. Блюхер хорошо разбирался в литературе, поэзии. Особенно он любил стихи Эдуарда Багрицкого. К своим воспоминаниям о перекопском бое Блюхер поставил эпиграфом именно его поэтические строки:

В то время Глафира Лукинична не знала (да и не могла знать!), что в Карлаге отбывала свой срок и жена поэта Эдуарда Багрицкого – Лидия Густановна Багрицкая, 1896 года рождения, родившаяся в Одессе. Ее арестовали в Москве в 1937 году. Она жила в доме № 2 в квартире № 9 на проспекте МХАТа, работала портнихой. Арестовали ее «за контрреволюционную деятельность». В личном деле за номером 153777 я прочитал, что особое совещание при НКВД СССР осудило ее 1 декабря 1937 года сроком на пять лет. Прибыла она в Карлаг 13 января 1938 года московским этапом. Отбывала свой срок на отделении Коктенкуль до 8 августа 1946 года, затем была переведена в Карабас.

Здесь, в темных бараках Карабаса, они встретились – жена известного полководца Блюхера и жена известного поэта Багрицкого. Одна – в черном поношенном платье, другая – в темной телогрейке, от которой пахло навозом и прелыми листьями осени. Их огрубевшие на ветру, опухшие красные руки с огромными венами скрестились в дружеском пожатье, когда они познакомились. И только здесь Глафира Лукинична Блюхер, которой исполнилось к тому времени тридцать лет, вовсю расплакалась… Это были слезы мужественной женщины. Она плакала не по своей исковерканной сталинизмом судьбе. Она опять вспомнила нежные объятья своего мужа, его трепетные слова признания в любви к ней.

В декабре 1946 года подруги по Карабасу были освобождены. Лидия Густановна Багрицкая вернулась в Москву. И тут она узнала, что ее девятнадцатилетний сын Всеволод добровольцам ушел на фронт и погиб, сражаясь с фашистами. В Кунцеве, где жила семья Багрицких с 1925 по 1931 год, где прошло детство Всеволода, в Доме школьников один из стендов был посвящен сыну поэта. В 1958 году Лидия Густановна приезжала в Кунцево, заходила в дом, в маленькую квартиру, где они жили бедно, но счастливо. Со слезами на глазах стояла у фотоснимка сына в Доме школьников… Об этом сообщила в свое время кунцевская газета «Знамя Ильича», которую я разыскал в библиотеке имени Ленина в Москве.

А что произошло с женой маршала Блюхера? Чтобы пролить свет на ее судьбу, я написал письмо сыну Блюхера – профессору, ректору Свердловского инженерно-педагогического института В.В.Блюхеру. Ответа не получил. Может быть, нет уже в живых Глафиры Лукиничны? А, может быть, еще жива? Откликнется… Во всяком случае, женщин-заключенных Карлага мы не вправе забывать. Это ведь их заботливыми руками выращивались в нашей степи первые деревья и лесополосы, первые цветы и травы…

В Центральный Казахстан весна приходит неожиданно. С яблоневых веток падают тяжелые комья снега, деревья оживают, покрываются розовыми цветами. Начинается большой праздник наших душ. И хочется низко поклониться тем, кто потом и горькими слезами полил эту землю, давая жизнь ее первым садам, выращенным за колючей проволокой Карлага.