Глава 9
Утро опять началось с кошмара. Он проснулся от звуков пальбы. Стреляли довольно далеко, но плотно, ожесточенно. Глухие звуки били по нервам.
Капитан вытряхнулся из кровати, начал лихорадочно одеваться. За окнами занимался серый рассвет, начало шестого утра.
За стенкой шумели товарищи. Что-то упало, Малашенко выругался. Старый добрый мат, снижающий болевые ощущения.
– Командир, где стреляют? – крикнул Волков.
– Это в частном секторе за штабом! – отозвался капитан. – Все на улицу, ждать меня у машины! Что там у вас?
– Да на Малашенко стол упал, по ноге его зачем-то ударил.
Хорошо, когда есть личный транспорт, приписанный именно к твоей группе.
Стрельба уже оборвалась. Алексей натянул фуражку, бросился в спальню. Там царил полумрак. Лиза проснулась, сидела в кровати, натянув на себя одеяло. Огонек испуга мерцал в больших глазах.
– Лешенька, что это, где? Не ходи туда! – Она вцепилась ему в руку.
Он деликатно, но решительно освободился и заявил:
– Это служба, Лиза. Надо идти. Оставайся здесь, если хочешь, не спеши. Соберешься, уходи на работу или домой забеги. Номер запри, ключ отдай той женщине в конце коридора. Я до вечера вряд ли вернусь, не жди. Мы сегодня увидимся, я тебя найду. – Алексей поцеловал ее слезящиеся глаза.
Она пыталась опротестовать его решение, но он действительно спешил, заверил ее в своем наилучшем расположении и опрометью бросился из номера.
В частном доме, расположенном в Часовом переулке, недалеко от комендатуры, уже работали бойцы. Хлопали двери, возмущались люди. Плакал маленький ребенок.
По тесному переулку пробилась гарнизонная полуторка, с нее посыпались оперативники СМЕРШа.
Шум стоял, как на базаре. Истерично ругался комендант. Красноармейцы прочесывали соседние участки, крушили теплицы, сараи, ногами ломали хлипкие ограды.
У Алексея екнуло сердце. В этой небольшой хате, окруженной яблонями и грушами, жила Ольга Дмитриевна Антухович, начальник медчасти!
Дом по неформальному договору с комендатурой охраняли проверенные бойцы истребительного отряда из местных комсомольцев. Персона важная, без Антухович госпиталь просто развалится. Но солдат на эти нужды не выделяли, ястребки справлялись. Молодые люди работали посменно, спали в дощатой пристройке, где имелась печка.
Утром сюда приходила машина с вооруженным водителем, отвозила Ольгу Дмитриевну на работу. Сегодня еще не подоспела – рано.
Капитан пробился через калитку, бросился к дому, взбежал на крыльцо. Там уже толпились люди. Под крыльцом валялся труп с раскинутыми руками, молодой светловолосый парень в стареньком пиджаке, с красной повязкой на рукаве. Дверь слева в пристройке была распахнута. Из нее торчали босые ноги.
Хатка была небольшой, но уютной. Светлица, спаленка, кухня в задней хозяйственной части.
В дверном проеме, ногами в спальню, головой в светлицу, лежал мертвый капитан Рыков, помощник коменданта Глазьева. Когда снаружи разгорелась стрельба, он натянул портки, схватился за пистолет, но выбежать из дома не успел.
Дверь упала под тяжелыми ударами, и бандиты щедро облили несчастного капитана горячим свинцом. Он рухнул на порожке, обливаясь кровью. В него всадили не меньше автоматного магазина. Лицо исковеркано, разбиты черепные кости, все тело превратилось в рваные лохмотья. Табельный пистолет валялся под рукой. Бандеровцы не забрали его, видимо, у них хватало своего оружия.
Из спальни доносился тоскливый вой. У Ольги Дмитриевны наступило небольшое помутнение. Ее не тронули! Не убили, не избили, не изнасиловали.
Она успела накинуть на себя какую-то одежду, завернулась в одеяло и сидела в углу, прижавшись к стене. В эту минуту докторша ничем не походила на сильную и независимую женщину. Ее трясло, тоскливый бабий вой рвался из груди. Иногда глаза останавливались на босых пятках любовника.
В комнату ворвался комендант Глазьев с вытаращенными глазами, изумленно уставился на женщину.
– Ольга Дмитриевна, дорогая, – только и смог он вымолвить. – А почему вы у нас, собственно… живая?
Она понятия не имела, почему так вышло.
Алексей отправил своих людей во все концы добывать информацию, сам остался в хате.
Комендант расточал проклятья, бледнел, зеленел, потом обрастал багрянцем. Он грубыми пощечинами привел в чувство Ольгу Дмитриевну, дал ей воды.
Ее трясло уже меньше, вернулся дар речи, хотя и неуверенный.
– Вчера я очень устала. Капитан Рыков привез меня домой… и остался здесь. Нас разбудили выстрелы. Я перепугалась. Боренька… прошу прощения, капитан Рыков выпрыгнул с пистолетом из кровати. Но тут загремела выбитая дверь, и стрелять начали уже в доме. Я ничего не помню. Вроде кто-то смеялся. Ко мне подошли какие-то личности, от которых разило чем-то затхлым. Я зажмурилась, думала, что сейчас убьют. Но меня только треснули по затылку и обложили матом. Потом старший, лица которого я не видела, крикнул, что надо уходить. Бандиты убежали.
Смерть продолжала свою обильную жатву.
Прибыли санитары, вынесли тела. Осматривать в доме капитану было нечего. Поиском следов преступников должны были заняться его товарищи.
– Одевайтесь, Ольга Дмитриевна, – процедил Глазьев. – Мы отвернемся. Поедете с нами в комендатуру.
– Но мне в госпиталь надо, – проговорила женщина, которая уже частично вернулась в норму. – Там же не смогут без меня.
– Успеете в свой госпиталь, – отрезал комендант. – Собирайтесь!
Злоба душила не только коменданта, который посматривал на офицера контрразведки СМЕРШ с еле прикрытым злорадством. Дескать, ну и как оно? Тебе нравится работать в реальных условиях?
Выходит, бандиты опять воспользовались лазом, и никто их не заметил. Они просочились в город, провели показательную акцию и спокойно ушли. Но ведь патрули не могли их не заметить. Уже светало!
Бледную женщину увели, у нее подкашивались ноги. Санитары с постными минами укладывали на носилки тело капитана Рыкова. Дом опустел.
Алексей осмотрел спальню, заглянул на кухню. Во дворе и окрестных хатах работали его сотрудники и младшие офицеры госбезопасности.
Лева Березин ковырялся под крыльцом, очерчивал окружность вокруг подошвы, отпечатавшейся там, поднял мучнистое лицо.
– Вот так и живем, товарищ капитан из контрразведки. Теряем людей. Бандиты за офицеров взялись. Сегодня Рыков, вчера Ткачук. Я уже привыкаю к тому, что смерть может прилететь к кому угодно. Оглянуться не успеешь.
– Тебе не кажется, что это напоминает демонстративное издевательство? Над нами глумятся, дают понять, что никто из представителей новой власти не застрахован. Соседи что-нибудь видели?
– Говорят, что нет. – Лева пожал плечами. – Обычная история. Когда начинается пальба, люди теряют зрение, слух, уходят в анабиоз. Хотя некоторые могли все видеть и даже участвовать. Какой нам прок от их показаний? Ворвались несколько вооруженных людей, учинили пальбу, оставили трупы и смотались. С другого конца надо рыть, сам понимаешь.
– Странная история, не находишь? Почему Антухович не тронули?
– Да, это очень странная история, – согласился Березин. – Вижу несколько объяснений. Одно из них так и напрашивается. Но не хочу рубить с плеча. Смотри-ка, – заявил Лева. – Твой сотрудник добыл какого-то человечка.
Волков втолкнул на участок небритого мужчину в длинной рубашке и короткой безрукавке. Тот семенил по дорожке, облизывая губы, воровато смотрел по сторонам, угодливо улыбался.
– Куприян Пушкарь, – проговорил Максим. – Электриком трудится. Местный, проживает на улице Булыжной. Обрыв устранял, обгорели изоляторы на трансформаторе. Ну, рассказывай, Куприян, что ты видел полчаса назад.
– Так оно ж… – Мужчина нервно мял картуз, косил по сторонам. – Нагрузка, наверное, пошла сильная, щиток сгорел, а я дежурил ночью. Пошел по линии, нашел повреждение, а там кусты сразу за будкой. Видел, как трое перебежали Черкановскую улицу, вроде без оружия…
– Где это было? – перебил его Алексей.
– А вот аккурат напротив храма, который ваши закрыли. Там же кусты кругом, деревья. Вот из этой зелени они и выбрались, дорогу перешли да в каком-то переулке исчезли. Еще толком светать не начало, я их даже не рассмотрел.
– Почему не сообщил куда надо? – спросил Алексей.
– Пан офицер, ради Христа!.. – взмолился мужчина. – Идут себе хлопцы. О чем сообщать? Комендантский час уже кончился. Может, на работу шли или еще куда. Оружия я не видел.
– И вообще твоя хата с краю, – пробормотал Алексей.
– И хата с краю. – Дядька согласно закивал и вдруг как-то смутился. – А потом пальба, страх, ужас!..
– Ты штаны обмочил и в кусты спрятался, – проворчал Волков.
– Так что ж вы хотите, паны офицеры. – Электрик грамотно демонстрировал бездну страдания. – Я же не военный, простой человек. Минуты три прошло, и они обратно побежали, в те же кусты, откуда вышли.
– Напротив церкви? – уточнил Алексей.
– Ага, напротив нее. Один автомат под плащ запихивал, по сторонам зыркал. Худой такой, нос длинный, волосы светлые под картузом. Больше ничегошеньки, паны офицеры, Христом клянусь.
– Ладно, свободен, – сказал Алексей, и обрадованный электрик засеменил прочь. – Лева, переведи своих людей на новый объект, – распорядился капитан. – Коменданта просить не хочу, его люди все затопчут. Церковь мы уже зачищали. Не факт, что оттуда они пришли, но надо снова осмотреть. Ищите свежие следы. Мои люди вам помогут.
Ему срочно требовалась ниточка, чтобы размотать клубок. Но ее не было.
Вокруг комендатуры царила нездоровая активность. Из ворот выехал грузовик с будкой, ушел налево, исчез в пыли. Возбужденно переговаривались красноармейцы.
Алексей подозвал Осипчука.
– В чем дело, старший лейтенант? Кого повезли?
– Да врачиху из госпиталя, Антухович, – отозвался тот. – Комендант приказал ее в тюрягу отправить.
– Основания?.. – Алексей насупился.
– Так она же сообщница бандеровцев, неужели непонятно? – удивился прямолинейный красный командир. – Рыкова убили, а ее не тронули. О чем это может говорить? Своих не убивают, соображаешь, капитан? Это же ясно, как дважды два. Бабу наверх к коменданту доставили. Тот лично ее допрашивал, орал, как ненормальный, даже ударил пару раз.
Николай Акимович сегодня точно с цепи сорвался!
Алексей сплюнул с досады, шагнул к крыльцу, но передумал, достал сигарету.
Нездоровая активность на территории комендатуры продолжала иметь место. Бойцы по отделениям грузились в полуторки, командиры забирались в кабины. Две машины одна за другой покинули двор.
Он докурил, вышел на улицу, перебежал дорогу.
На заднем дворе отдела внутренних дел было людно. Ругались гражданские и красноармейцы. Шумели женщины, которых часовые не пускали в подвал.
– Гражданки, разойдись, а то стрелять буду! – выкрикнул молодой автоматчик, выведенный из себя. – Все вопросы к коменданту. Чего вы от нас хотите? А то враз за решетку посадим!
Женщины схлынули, но продолжали возмущаться. Многие из них были в белых халатах. Одна быстрым шагом направилась к нему – молодая, невысокая, курносая, с растрепанными волнистыми волосами. Симпатичное лицо раскраснелось от возмущения. Это была несостоявшаяся пассия Левы Березина.
– Товарищ капитан, здравствуйте, – проговорила она, негодующе раздувая ноздри. – Помните меня? Вы приходили к нам, я водила вас с Березиным по больнице. Рая Полищук, выполняю обязанности старшей медсестры. Товарищ капитан, вы же разумный человек. Я это сразу поняла. Вы никогда не станете обвинять человека, не имея оснований. Что же такое творится? За что схватили Ольгу Дмитриевну? Она не пособница бандитов, это неправда! Как можно было так подумать? Это глупость!
– Вы обвиняете компетентные органы в глупости? – Алексей прищурился.
Женщина осеклась, побледнела. Но в решимости ей было трудно отказать.
– Простите, товарищ капитан, может быть, я сильно волнуюсь. Это не глупость, а просто ошибка. Ольга Дмитриевна не предатель, она военный человек. Все время занята на работе – когда ей сотрудничать с антисоветскими элементами?! Мы же пропадем без нее. Она тащит на себе весь воз. – Девушка сникла, потупилась.
Алексей укоризненно покачал головой.
– Послушайте, вы же можете… – снова взмолилась она. – Разберитесь, пожалуйста.
– Хорошо, Рая, я разберусь. Вы не возражаете, если я пройду?
– Ой, простите, конечно. – Медсестра с готовностью отпрыгнула. – Проходите, товарищ капитан.
– Спасибо, вы очень любезны.
Что за муха укусила коменданта? Может, подсказал кто?
Часовой посторонился, пропуская его.
Он спустился в подвал.
– Где?.. – односложно спросил капитан у надзирателя.
Тот понял, ткнул пальцем.
Ольга Дмитриевна с ногами забралась на нары, съежилась в комок, укрылась одеялом. По ее щекам текли слезы. Что она оплакивала? Свою незавидную участь? Потерю любовника?
Алексей остановился напротив решетки, задумчиво посмотрел на нее. Женщина подняла голову. Капитан поморщился. На щеке Ольги Дмитриевны расплывался фиолетовый синяк. Еще один набухал вокруг глаза. Она смотрела на него, не моргая, и этот взгляд нельзя было назвать добрым.
– Нарисовались… – прошептала женщина, шмыгнула носом и смахнула слезу. – Что, капитан, довольны? Поймали зловещую преступницу, пособницу бандитов? Поздравляю. Можете отчитаться перед начальством. Вот теперь заживете в мире и процветании. Боже правый, я не могу поверить! Какие же вы ослы…
– Просьба не обобщать, Ольга Дмитриевна, – строго сказал Алексей. – Кто вас так разукрасил? Глазьев?
– Да. – Она попыталась усмехнуться. – Николай Акимович лично, своей недрогнувшей рукой. И поднялась же она на беззащитную женщину.
– Согласен, это его не красит, – сухо проговорил Алексей. – Возможно, когда-нибудь он об этом пожалеет, будет вымаливать прощение. Но вы его не щадите, договорились? – Он развернулся и покинул подвал.
Капитан клокотал от злобы. Ему наперерез снова бросилась Рая, что-то лопотала, спрашивала, но он лишь отмахнулся.
Во дворе комендатуры все еще творилось что-то непотребное. Прибыл один из грузовиков, убывших ранее. Солдаты вытаскивали из кузова упирающихся гражданских – несколько мужчин, явно выбывших из призывного возраста, двух женщин, одна из которых тоже не лучилась молодостью, а вторая страдала переизбытком веса.
В этой компании был и подросток лет четырнадцати – зашуганный, дрожащий. Остальные гомонили, отбивались, а он лишь втягивал голову в плечи и пугливо стрелял глазами.
Бойцы не церемонились, погнали людей за угол, где находился вход в подвал. При этом они активно использовали приклады и сапоги.
Во двор въехала вторая машина. Солдаты вновь бесцеремонно выгружали оттуда женщин, детей, стариков, дряхлую бабку, едва стоящую на ногах.
– А эту каргу вы зачем привезли? – орал на бестолковых подчиненных чубатый сержант. – Пусть дома сидит, печку караулит! Слышь, старая, а ну-ка вали отсюда!
Но старуха не подчинялась, вцепилась в молодую женщину, ополоумевшую от страха, видимо, внучку.
Бойцы разбираться не стали, погнали за угол всю толпу.
В беседке на краю двора перекуривали оперативники СМЕРШа и задумчиво взирали на происходящее. Газарян перехватил взгляд Алексея и выразительно покрутил пальцем у виска. Тот сделал знак, мол, сидите пока тут, зашагал к крыльцу, пружинисто взбежал наверх.
Он ворвался к коменданту без стука. Ирина Владимировна отпрянула от окна, исподлобья уставилась на него.
– Там?.. – Кравец кивнул на дверь.
– Там. – Она сглотнула. – Вот только…
– Что? – ядовито осведомился Алексей. – Николай Акимович сегодня не принимает? Я должен подождать, записаться в очередь? – Он пинком распахнул дверь.
Майор Глазьев распекал кого-то по телефону. Алексей подошел, вырвал трубку, бросил на рычаг. Того от изумления чуть не вывернуло. Он откинулся на спинку стула, побагровел.
– Капитан, вы что себе позволяете? – Голос майора ломался, как у подростка. – Я буду жаловаться вашему начальству. Вы кто такой? Верховный главнокомандующий?
– Осмелели вы что-то, Николай Акимович, – процедил Алексей. – Возомнили себя главным следователем? Или считаете, что непрекращающиеся бандитские вылазки дают вам право совершать идиотские поступки? Молчать! – Он почувствовал, как кровь отлила от лица.
Комендант осекся. Глаза его забегали.
– Послушайте, Николай Акимович. – Алексей сбавил тон. – Даю вам последний шанс не ссориться со мной. Рекомендую воспользоваться им. Давайте сохраним нормальные отношения. Скажите, на каком основании вы арестовали Антухович да еще и избили ее? Вас совесть не беспокоит?
– Какая совесть? – пробормотал комендант, обрастая розовым румянцем. – Что я должен был делать, Алексей? Бандеровцы убили моего заместителя, хорошего товарища, друга, наконец, которому я доверял, как самому себе. В нее стрелять не стали. Какие вам еще нужны доказательства? Не надругались, не били.
– А подумать вот этим местом слабо, Николай Акимович? – Алексей постучал себя по лбу. – Допустим, что она действительно работает на УПА. Бандиты такие тупые, что решили нам ее сдать просто так? Зачем? Да будь докторша агентом УПА, никто не напал бы на этот дом. Нам ее топорно подставляют, надеются на нашу тупость, боятся, что скоро мы выйдем на реального преступника. Мы копаем уже где-то рядом. Соображаете, Николай Акимович? Просто успокойтесь, подумайте, усмирите эмоции.
Комендант надулся, угрюмо молчал, как-то судорожно передернул плечами.
– Все печально, Николай Акимович? – с иронией спросил Алексей. – Счастье не купишь, горе не продашь? Не лезьте не в свое дело. Уйдете на гражданку, там и гоняйте на эмоциях своих колхозников или кого-то еще. Туговато у вас с холодным расчетом.
– Даже если невиновна, все равно пусть сидит, – проворчал Глазьев. – Настоящие преступники расслабятся, совершат ошибку.
– Хватит! – Алексей грохнул кулаком по столу. – А работать в госпиталь вы пойдете? Видели, что там творится? Хотите эпидемию или чего похуже? В общем, отставить школьную самодеятельность! Через час Ольга Дмитриевна должна быть на свободе и летать, как пчелка, по своей больнице. Мне нужно объяснять, что означает «через час»?
– Хорошо, я распоряжусь. – Комендант обиженно поджал губы.
– Теперь второй вопрос. Что там у вас творится? Солдаты свозят гражданских, бросают в подвал.
– А вот это уже не ваше дело, капитан! – Комендант вскочил, начал нервно вышагивать по кабинету, ломая пальцы. – Я получил приказ из штаба округа, он доводится до сведения командования гарнизонов и воинских подразделений, приданных им. То же касается НКВД и органов госбезопасности. Предписано в случае непрекращающегося вооруженного сопротивления, равно как и его усиления, арестовывать и выселять членов семей участников бандитских групп. Вы видели именно таких людей. Мы знаем десяток подобных семей. Желаете фамилии? Ради бога. А как вы хотите, товарищ капитан? Око за око, как говорится. Посмотрите, что они творят! Убивают гражданских каждый день по малейшему подозрению в сотрудничестве с Советской властью. Мы обязаны действовать теми же методами. Пусть радуются, что их не расстреливают, а только выселяют.
– И куда же вы их отправите?
– Во Львов, а дальше не наше дело. Сибирь, Казахстан, Дальний Восток – страна большая, везде нужны рабочие руки. Не волнуйтесь, не помрут.
– А мне-то с чего волноваться, Николай Акимович? Не боитесь ошибиться?
– Да мне плевать! – взвился комендант. – Лес рубят – щепки летят! Читали первоисточники? Это один из способов переломить ситуацию в нашу пользу. Все они бандиты и родня таковых! Вы проводите свое расследование, товарищ капитан? Вот и занимайтесь этим, а у меня свои указания и инструкции. Я же не вмешиваюсь в вашу работу, всячески вам содействую.
Алексей холодно засмеялся.
– Браво, Николай Акимович, сильно сказано. Увы, сегодня вы вломились в мое расследование, как слон в посудную лавку, и до сих пор не можете понять, что натворили.
Он уходил из комендатуры, сильно раздосадованный. При виде его злобной физиономии часовой вытянулся во фрунт, как гвардеец императора Павла. Капитана раздражало все – этот парень с туповатой физиономией, палящее солнце, еще один грузовик с семьями бандеровцев, въезжающий во двор. Даже оперативники собственной группы, прокурившиеся до основания.
Он поманил их пальцем.
– Есть подвижки?
– Ни одной, командир, – удрученно проговорил Волков. – В овраге за Черкановской улицей тьма следов, но кому они принадлежат? Ребята из ГБ роют землю вокруг церкви. Лучше бы червей накопали, больше пользы было бы.
– Что с Антухович, командир? – спросил Малашенко.
– Выпустят. Я устроил взбучку Глазьеву.
– Ты всерьез считаешь, что она невиновна? – осведомился Газарян.
– Кто тебе такое сказал? – Алексей хитро усмехнулся. – Из списка подозреваемых эту бабу мы удалим в последнюю очередь. Но то, за что ее прибрал Глазьев, – верх маразма и глупости. Она должна работать. А ты, Арсен, будешь за ней наблюдать. Пусть видит, нам плевать. – Он повернулся к Волкову и Малашенко: – А для вас, бездельники, тоже найдется занятие.
