Глава 5
Он вернулся в общежитие после одиннадцати, выслушал традиционное ворчание Ванды Ефимовны, убедился в сохранности своего жилища. Потом капитан мылся под холодной водой, тер кожу жесткой мочалкой.
После полуночи стрельба разразилась на юге. Он встал с кровати, сунул ноги в сапоги, взял пистолет, подошел к окну, отдернул штору, стал слушать. Пальба была глухая, далекая. Вскоре она смолкла.
За стенкой ворочался сосед из Ворошиловграда, клял проклятых фашистских прихвостней, которые не дают людям спать.
В комнате стояла духота. Алексей поковырялся с ржавым шпингалетом, отворил раму. Она со скрипом откинулась, повисла под наклоном. Свежий воздух потек в помещение.
За окном трава в полный рост, кустарник, разбросанный там и сям. Метрах в пятидесяти неглубокий овраг, за ним стена деревьев. Улицу Черкановскую не видно, она за лесополосой.
Мелкая птичка слетела с ветки и подалась к оврагу, трепеща крыльями. В траве что-то прошелестело. Наверное, пробежала кошка.
Интуиция сработала за секунду до беды. Когда рядом с кустарником обозначился силуэт, Алексей уже отскочил к стене. Загремели пистолетные выстрелы. В темноте полыхали вспышки. Палили двое или трое, плотно, без перерыва. Дребезжала жесть карниза, пули влетали в открытое окно, крошили стену, рикошетили снаружи от кирпичной кладки.
Сердце Алексея рухнуло в пятки.
«Боишься, капитан? Раньше надо было трястись, сейчас уже времени нет!»
Стрельба оборвалась. У всех бандитов опустели обоймы.
Кравец выпрыгнул на середину оконного проема, сжал в ладонях рукоятку ТТ. Нельзя позволить этим тварям перезарядить оружие. Надо валить их к чертовой матери! Зрение капитана обострилось, да еще и луна оказалась очень кстати. Он бил не вслепую, различал их силуэты. Подкараулить хотели капитана контрразведки!
Кто-то заорал на протяжной матерной ноте. Похоже, он подстрелил одного бандита. Шуршала трава, хрустели ветки. Бандиты убегали к оврагу. Гремели рваные выстрелы.
Он метнулся вбок, вставил новую обойму и вернулся к окну. Алексей видел их. Убегали двое. Капитан выпустил всю обойму, прежде чем они скатились в овраг, и снова попал. Раздался глухой крик.
Он вставил в рукоятку пистолета новую обойму, схватил со стула гимнастерку, натянул ее, прыжком взлетел на подоконник. Об опасности капитан уже не думал, спрыгнул в траву, перекатился.
Плоский портативный фонарик лежал в нагрудном кармане. Алексей выудил его, стал освещать дорогу и все равно чуть не запнулся о тело, распростертое на земле.
Он присел, осветил окровавленного мужика с простреленной грудной клеткой. Тот скалился в небо, глаза его стекленели. Массивный, хотя и не сказать, что рослый. Ему не хватило проворности, не смог увернуться.
Алексей кинулся дальше. За спиной в общежитии уже кто-то кричал, в стороне энергично лаяла собака. Он пробился через чахлый кустарник, съехал в овраг, благоухающий тухлятиной.
На дне валялось еще одно тело. Нога нелепо вывернута, безрукавка нараспашку.
Капитан завертел фонарем. Дьявол, третий ушел! Он кинулся на противоположный склон, оступился, съехал вниз. Глупо гнаться за призраком, он уже далеко. Пути отхода наверняка просчитаны. Хищник уже затаился в норе.
Кравец бросился к трупу, осветил его фонарем, отшатнулся. Половина лица – бифштекс с кровью. Но он где-то видел этого типа, причем совсем недавно. Угловатый череп, рожа в оспинах, короткие седые волосы.
Капитан контрразведки еще не сделал ничего полезного, а враги уже решили от него избавиться. Они вычислили комнату в общежитии. Прибыли люди из леса. Хотя они могли жить и в городе, изображать вполне добропорядочных граждан.
– Ни с места, оружие на землю! – прогремел звенящий от волнения молодой голос.
Вспыхнули фонари, осветили человека на дне оврага.
– Не стрелять! – гаркнул Алексей. – СМЕРШ, капитан Кравец!
– Капитан, твою дивизию, какого хрена?! – В овраг скатился Лева Березин, возбужденный, такой же рассупоненный, без головного убора, но с пистолетом. – Алексей, ты как? Жив?
– Да, пока все идет хорошо, – ответил тот. – Какими судьбами, Лева? Быстро реагируешь, братец.
– Подозрительно, да? В отделе засиделись с Окульченко и Астафьевым, отчет по Троеполью составляли. Тут же рядом. Ты такой грохот учинил!.. Неплохо поработал.
– Ребята, в овраг не спускайтесь! – крикнул Алексей. – Один ушел в направлении Черкановской улицы! Все туда, осмотреть лесополосу, дорогу! Прибудет милиция, ее в оцепление! Там лежит еще один, я его тоже подстрелил! – Он ткнул пальцем в сторону общежития.
Наверху воцарилась суета, забегали люди.
Прилетел на выстрелы капитан Ткачук с тремя своими милиционерами. Становилось веселее.
– Леха, что это было? – прошипел Березин, стреляя по сторонам лучом фонаря. Он вник в ситуацию, выдохнул и заявил: – Ну, все, понеслось дерьмо по трубам. У нас вся жизнь такая, мать ее!..
– Бандиты не сдаются. Так это называется, – объяснил Алексей. – Пакостят как только могут. У окна стоял, палить начали. Хорошо, что заметил их, среагировал.
– А ты молодец, капитан, тебе палец в рот не клади, двух злодеев уделал. Малоподвижный он какой-то, да. – Березин пощупал носком сапога мертвое тело, всмотрелся в изуродованное лицо. – Ну-ка, ну-ка!.. Ты что, не узнаешь его, Алексей? В натуре, приятель, вот так и живем в состоянии постоянного изумления. Это же Евсей Карамыш. Мы у него на рынке сигареты покупали. Я еще подшутил над ним. Дескать, днем человек как человек, а ночью берет автомат и вперед, гадить родной Советской власти. Он еще возмущался. Обижаешь, мол, начальник.
– Да, смешно, – согласился Алексей. – Ты, Лева, провидец, настоящий оракул. Давай-ка осмотримся, прикинем, что имеем.
– Мужики, у вас там все в порядке? – крикнул Ткачук. – Пострадавших нет?
– Все нормально, Клим. – Алексей проглотил нервную смешинку. – Самолюбие пострадало, а еще вера в скорую победу над пособниками Бандеры. Не спускайся, следы нам затопчешь. Работайте с людьми Березина, осмотрите все.
– Хорошо…
– Я знаю этого жмура! – донесся со стороны общежития голос лейтенанта Окульченко. – Это Дмитро Шумило. Он раньше гробовщиком работал в похоронной конторе, потом санитаром в морге. Пару месяцев не появлялся в городе, видимо, в лес подался.
– Понял, лейтенант, спасибо! – крикнул Алексей.
– Любитель потустороннего мира. Всю жизнь рядом с трупами, а теперь сам туда же, – проговорил Березин и спросил: – Ты уверен, что был третий?
– Да, Лева, уверен, ушел он. Возможно, подстреленный.
Они ползали по дну оврага. Наверху перекликались люди. Почва была твердая, глинистая, искать следы на таких поверхностях – неблагодарное дело. Все же Алексей нашел кое-что интересное. Камень, вывернутый из склона, борозда в глине – след от ноги, когда бандит не удержался и поехал вниз. Немного крови, смешанной с глиной, брызги на веточке кустарника, стелющегося по склону.
Он поделился открытием с Березиным.
– Молоток, капитан, ты и этого подстрелил, – обрадовался Лева. – Несильно, но задел. Он уходил, зажимая рану, поэтому крови немного.
Они взобрались на противоположный склон, снова ползали по траве. Пара брызг на стеблях мятлика, но никаких следов на каменистой почве.
В стороне заковыристо ругался Ткачук, направляя куда-то своих работников. Хоть работу пиши: «О роли крепкого слова в следственно-розыскных мероприятиях».
– Товарищ капитан! – донесся крик из лесополосы. – Здесь кровь. Еще окурки.
Офицеры пошли к дороге. Лесок был небольшой – пара десятков осин, жимолость, шиповник. Местность неровная, бугры, поваленное дерево. За паданцем ковырялись сотрудники Ткачука в светлой форме – прекрасные мишени в темное время суток.
Они посторонились, офицеры припали к земле. Пятачок за массивным стволом был идеальным убежищем. Землю здесь протерли несколько тел, валялись папиросные окурки, пара фантиков от карамелек, тряпка не первой свежести, испачканная кровью. При ближайшем рассмотрении это оказался подол майки.
– Все понятно, Лева, – пробормотал Алексей. – Здесь лежали бандиты, готовясь проникнуть в мою общагу. Центр города, но место укромное, патрули не ходят. Я свет включил, потом вырубил. Они полежали, покурили, двинулись к общаге через овраг. Не дошли, я в окне нарисовался, стали палить. А обратно тот, что выжил, через это же место бежал. У него пара минут была, пока я в овраге ковырялся и вы еще не прибежали. Лежал за деревом, рвал майку, кровь из него хлестала. Видимо, разбередил рану, пока сюда добрался. Это рука или плечо. Он разделся, кровь утер, другим огрызком наспех обмотался.
Серую рубаху из домотканого полотна они нашли в трех метрах. Бандит бросил ее под куст и втоптал в землю. Этот тип шел к дороге. Здесь трава примялась, отпечатались тяжелые башмаки.
Лева махнул рукой. Двое его сотрудников с оружием наготове припустили за ними. Осторожнее бы надо. Загнанный зверь опасен, особенно вооруженный.
Офицеры метались вдоль дороги, светя фонарями. Кровь в кювете, на обочине и на проезжей части. Раненый бандит перебрался через дорогу и ушел в перехлесты проулков частного сектора.
Вереница людей шла мимо заброшенной водонапорной башни. Следы вели в переулок. Капли крови украшали гигантские листья лопуха.
– Лева, где мы?
– Возницкий переулок. Здесь несколько дворов, впереди овраг. Есть тропа вдоль него, заворачивает в соседний проулок. Ходу, Алексей! Не уйдет он от нас.
Люди перебегали по одному, прикрывали товарищей. Огонь мог быть открыт с любого направления – из-за столба, из кустов малины. Во дворах гавкали собаки. Какая-то озверевшая ушастая тварь в бешенстве прыгала на ограду, заходилась лаем.
Оперативники выбрались к оврагу. Кровавые следы уходили вправо. Тропа, которую закрывали ветки кустарника, тянулась над балкой.
Брызги крови оборвались, когда они вышли на узкую улочку, обрамленную заборами. Алексей выругался, сел на корточки, прислушался. Лай в соседнем переулке оказался заразительным. Здесь тоже пробуждались и заводились собаки. В доме напротив послышались испуганные голоса. Впрочем, хозяева были умными людьми, не стали включать свет.
Алексей пробежал по переулку метров десять, снова сел на корточки. К нему подтянулись остальные.
– Лева, есть идеи?
– Какой же я кретин! – Березин хлопнул себя по лбу. – Это же Липов переулок. Шестая хата на правой стороне. Там живет некто Елизар Гомула, водилой работает в здешнем совхозе. Пару месяцев назад был донос от одного местного ханурика. Дескать, к Гомуле шастают люди из леса. Явочная хата у него. Доносчик по пьяному делу под грузовик попал, отмучился. Фигура была неприятная – пьянчуга, уголовник. Ходили слухи, что служил при немцах в полицейском батальоне, шуцманом, стало быть. А потом к Советам примазался. Решили, что злопыхатель, хорошего человека сдает. Гомула – примерный семьянин, опять же в совхозе трудится, что по нашим временам практически подвиг. Последили несколько дней за домом, не заметили ничего подозрительного, решили не тратить время и ресурсы на пустышку, когда кругом столько реальной работы. А вон как вышло, не наврал ханурик. Леха, я почти уверен, что он к Гомуле пошел. Хочет отсидеться, раны зализать.
– Пошли! Давай быстро!
– Чтобы не передумать? – спросил Березин.
Четыре тени скользнули по проулку, рассредоточились у дома. Собака во дворе, похоже, отсутствовала. Это косвенное подтверждение теории Березина. Пес лает, когда приходят посторонние, привлекает внимание соседей.
Алексей припал к щели в заборе. Лунный свет озарял участок. На нем стояла обычная мазанка. Четырехскатная соломенная кровля, труба дымохода в центре крыши, ставни, запертые изнутри. Подобные хаты, как правило, делятся сенями на жилую и хозяйственную половины. За домом просматривались плетневые сараи, колодец.
– Ребята, отрывайте доски, – прошипел Березин. – Зайдем на участок, Окульченко – контролируешь окна и задний двор, Григорьев – осмотреть сараи. Да поглядывай, под пули не лезь. Вперед, мужики!
Скрипели доски, выдираемые из продольной балки. Люди по одному пролезли внутрь и растеклись по участку. Алексей бросился к крыльцу, Березин за ним. В доме уже тревожно бубнили люди, охала женщина.
Алексей машинально ушел за косяк и забарабанил в дверь. В сенях кто-то топтался, упало и покатилось ведро.
– Елизар Гомула, открывайте! – гаркнул Березин. – Мы знаем, что вы дома! Комиссариат государственной безопасности!
Дверь чуть отошла от косяка. Алексей ворвался внутрь и отбросил в сторону хозяина дома, грузноватого плешивого мужчину в исподнем. Тот еще толком не проснулся, тер воспаленные глаза.
– Вы что же делаете, люди добрые? – хрипло выводил дядька.
– Заткнись, Елизар, – проворчал Березин, входя в сени следом за Алексеем. – Что надо, то и делаем.
Алексей ударил по выключателю в сенях. В комнате загорелась тусклая лампочка.
Капитан влетел туда и завертелся. Сервант, зеркало, сундук-скрыня, стол с чистой скатертью и пустой вазочкой. Кушетка, застеленная одеялом, сшитым из лоскутков. Иконостас в красном углу.
Дверь в спальню чуть приоткрыта. Если оттуда будут стрелять, то сразу, прямо сейчас. Он ушел с линии огня, ворвался внутрь. Вылетела из кровати женщина в длинной сорочке с растрепанными волосами, закрылась байковым одеялом, завизжала.
– Лежать, мадам! – приказал Алексей, выразительно поведя стволом. – И молчок. Из кровати никуда!
Он осмотрелся, распахнул шкаф, откуда, как ни странно, не посыпались бандиты.
Женщина забралась под одеяло и скулила:
– Боже правый, помоги нам.
Алексей отступил, выбрался в светлицу и плотно притворил дверь.
Громко топая, в хату вломился Григорьев.
– Не стреляйте, товарищи командиры, это я! Сараи осмотрены, все чисто. В бане никого. Окульченко контролирует двор.
– Люди добрые, что вы хотите? Я же свой, – пробубнил хозяин, умоляюще заламывая руки. – Я в совхозе работаю, уважаю Советскую власть. Чего вам надо-то?
– Интересуемся мы за вас, Елизар Батькович, – вкрадчиво проговорил Березин, вглядываясь в лицо хозяина. – Леха, ты только глянь, какая у него занятная игра на физиономии. Давай по-хорошему, Елизар. К тебе сегодня гости приходили минут пятнадцать-двадцать назад? Не припомнишь, нет? Не делай удивленных движений руками, а то я вырву их на хрен!
Алексей внимательно огляделся. Никаких следов постороннего, тем более раненого человека. Ни кровавых тряпок, ни револьвера, брошенного в угол. Но если тут кто и был, то ему не требовалось заходить в светлицу. В любой украинской хате имеется немалое количество потайных уголков.
– Что вы, не было никого, товарищи дорогие, истинный крест. Как я могу вам врать? – Елизар, умирающий от страха, начал бешено креститься, что, конечно, было чертовски убедительно. – Только я и Васса, жинка моя. Больше в хате никого нет. Мы рано спать легли, завтра на работу вставать…
– Успокойся, Елизар. – Березин легонько хлопнул мужика по загривку, отчего тот пугливо втянул голову в плечи. – Если все нормально, то пойдешь ты на свою работу. Но что-то нам подсказывает, приятель… Ты чего позеленел, Елизарушка? Подпол открывай. Сейчас мы гранату туда бросать будем!
Гомула трясся от ужаса, лепетал, что не надо гранату. Он все покажет. В подполе нет никого. Дядька отбросил коврик, наклонился, зацепил кольцо трясущимися пальцами.
В подполе действительно никого не было. Гранату туда можно было не бросать, да ее у офицеров и не было.
– Чердак!.. – Березин кивнул на шаткую лестницу. – Учти, Елизар, если там кто-то есть, да еще и пострадают наши люди, то я тебя с супругой расстреляю прямо здесь по законам военного времени!
– Нет там никого! – взвизгнул Гомула. – Хоть стреляйте, хоть режьте!
В храбрости Леве Березину было трудно отказать. Он вскинул пистолет и шагнул на лестницу. Алексей оценил такой поступок. Тот ведь мог и подчиненного на чердак отправить.
Березин взлетел наверх. Там что-то гремело, он чертыхался, чем-то хлопал, потом с каменным лицом слетел по лестнице. Последняя ступенька переломилась. Лева потешно взмахнул руками и едва не растянулся на полу.
Молодой лейтенант Григорьев хихикнул.
– Это ни хрена не смешно! – набросился на него взбешенный Березин. – Понял, парень?!
– Понял, товарищ старший лейтенант. – Григорьев сконфузился. – Это ни хрена не смешно.
– А теперь пойдем в заднюю хату. – Березин схватил хозяина за шиворот, подтолкнул к двери справа от печи. – Показывай свои хлева. И свет включи. Не скромничай, не бреши, что у тебя там нет электричества. – Он втолкнул дядьку в узкие сени, а потом и на хозяйственную половину.
Печь прорезала стену, обмазанную глиной. Небольшая кухня заставлена шкафами с припасами и посудой. У дальней стены выход во двор. Два окна смотрят туда же.
Во дворе Окульченко. Он различил возню за дверью и крикнул, что у него все тихо.
«Может, ошибка?» – закралась в голову капитана предательская мысль.
Но Гомула почему-то зеленел на глазах. Он буквально покрывался коркой ужаса.
– Вы только гляньте на этого товарища! – Березин всплеснул руками. – Его как будто зеленкой измазали. Верной дорогой идем, товарищи!
– Я, кажется, что-то нашел, – сказал Григорьев, наклонился и отбросил в сторону лист ржавого железа, лежавший у стены.
Вскрылись ступени, внизу – приставная крышка, плотно подогнанная к пазу. Григорьев начал спускаться, присел на корточки, чтобы дотянуться до крышки.
– Нет там ничего, товарищи. Только продукты. Мясо хранится, – выдавил из себя Гомула.
– Григорьев, осторожно! – хором заорали Березин и Алексей.
Молодой лейтенант успел отшатнуться, рухнул на ступени.
Изнутри загремели выстрелы. Пули отбросили деревянный щит, развалили его на куски.
– У него граната может быть! – выкрикнул Березин.
Офицеры отшатнулись, начали стрелять. Помещение наполнилось пороховым дымом. Выл Гомула, свалившись на колени. Причитала женщина в передней части дома. Со двора ворвался Окульченко со стволом наперевес, заметался, не понимая сути вещей.
В подземелье тоже кто-то орал дурным голосом. Там гремели банки, сыпалась земля. Потом крики оборвались, настала тишина. Только женщина голосила в спальне.
– Нет никого? Да, поганец?! – Березин схватил за грудки Гомулу, обалдевшего от страха, швырнул на печку.
Посыпались чугунки и кастрюли. Дядька снова рухнул на колени, но не успел взмолиться о пощаде, как получил прямой в челюсть и повалился на пол. Алексей и Григорьев кинулись к лазу, за ноги вытащили мертвое тело. Мужик был голым по пояс, весь оброс рыжими волосами. Раненое плечо наспех перевязано, через бинты просачивалась кровь. В теле красовались свежие пулевые дырки.
– Он уже не встанет, а вот ты поднимайся, мил человек! – Березин сверлил пронзительным взглядом вялого Гомулу. – Да резче, а то сделаем из тебя боксерскую грушу! Работой в совхозе прикрылся, гнида? Специально туда дружки устроили, чтобы Советская власть ни о чем не догадывалась? Вставай, кому сказано!
Тщедушный на вид Лева Березин оказался отнюдь не дохляком. В нем имелись сила, стержень и решимость. Это поневоле вызывало уважение.
«А ведь этот парень на сто процентов на своем месте», – подумал Алексей.
– Товарищ офицер, не велите казнить, – прохрипел Гомула. – Видит Христос, меня заставили, я не хотел. Они убили бы меня, да и Вассу мою.
– А мы, значит, не убьем? – осведомился Березин. – Ладно, не свисти. Кто это? – Он ткнул стволом в свежеиспеченного покойника.
– Я не знаю. Он пролез через изгородь от соседей, угрожал пистолетом, требовал бинты, велел молчать…
– Так, хватит! – оборвал его Березин. – Последний раз спрашиваю, кто такой? Считаю до трех и стреляю! – Ствол пистолета, из которого еще не выветрился дымок, уперся в висок Елизара.
– Не стреляйте. – У дядьки от страха язык завязался узлом. – Это Влас Мазайло, мой сосед бывший, через дом. Раненый пришел, попросил спрятать на время.
– Откуда пришел? Из какой банды? Кто командир? Где схрон?
– Я не знаю.
– Даже у меня начинает лопаться терпение, – признался Алексей. – Не бей его, Лева, пусть пока живет. Грузите эту публику, мужики. Кажется, транспорт подходит. Бабу тоже. Если найдутся смягчающие обстоятельства – выпустим. Ненавижу с бабами воевать.
Выстрелы всколыхнули городок. Переулок уже наводнили красноармейцы и милиционеры Ткачука. Рычал «газик», протискиваясь по узкому проезду.
Допрос проводился в ведомстве Ткачука. Ему в наследство от гестапо достались вполне оборудованные тюремные подвалы. Помещение было сумрачным, давили бетонные стены, низкий потолок, о который люди едва не бились головами.
– Куй железо, пока горячо, – проговорил перед допросом Березин. – Колоть гада надо сразу, прямо сейчас, пока он выведен из равновесия и всего боится.
Арестанта не били. В глаза ему ударил мощный сноп света от настольной лампы. По лицу Гомулы катился жирный пот. Его трясло, зубы выбивали чечетку.
– Вы сильно провинились перед Советской властью, гражданин Гомула, – голосом строгого судьи проговорил Алексей. – Но вы еще можете смягчить свое положение, если все чистосердечно расскажете. Готовы сотрудничать? Подумайте о семье, о себе, в конце концов. Вы же не упертый фанатик, нет? Вы же не озабочены идеей построения суверенного украинского государства в нескольких областях Советского Союза?
– Но я ничего не знаю.
– А вот это позвольте нам решать, Елизар Степанович, – заявил Березин.
– К вам часто приходят люди из леса? – спросил Алексей.
Он намеренно придерживался спокойного официального тона. Перейти на грубости никогда не поздно.
– Нет, что вы, очень редко. Сегодня пришел раненый Мазайло, попросил спрятать его на несколько часов, перевязать, дать лекарство. Я больше ничего не знаю…
– Так! – перебил его Березин. – Я не сторонник выворачивания рук из плечевых сумок и последовательного отсечения пальцев, но…
– Минуточку, коллега, – сказал Алексей. – Будем апеллировать к разуму этого человека. Гомула, ты ведь не кретин, – воскликнул он. – Башкой-то своей хоть изредка, но пользуешься. Да, ты попался, пойдешь за решетку. Но именно туда, а не к стенке. Чуешь разницу? Вдумайся в мои слова, Елизар. Ты нормальный человек, просто проявил слабость, позволил бандитам учинить схрон в своей хате. К тебе приходили, у тебя отдыхали, отсиживались, решали свои дела у нас под носом. Охотно верю, что ты им не сочувствуешь, просто боишься за себя и семью. Это объяснимо. Семья – это главное. Тебя не взяли с оружием в руках, ты не воевал против Советской власти, просто являлся пособником бандитов. Это не расстрельная статья. И не двадцать с лишним годков без права переписки. Ты даже в Сибирь не поедешь. Дадут лет двенадцать, отсидишь где-нибудь под Вологдой – ерунда. Твои грехи перед Советской властью не такие уж значительные. Жену мы отпустим, она нам не враг. Это обещаю тебе я, офицер Красной армии Кравец. Она вернется домой уже сегодня. А вот если ты будешь юлить, выгораживать себя, пытаться нас обмануть, то твои грехи перед народом возрастут многократно. Заруби это на носу. Поможешь нам, выгорит наше дело – еще скостим. Отсидишь десятку, выйдешь с чистой совестью. Факт сотрудничества с нами сохранится в тайне. Мстить твоей Вассе никто не станет. Будем договариваться?
– Да, – буркнул Гомула и опустил голову.
– Мы не звери, Елизар, – вкрадчиво сказал Алексей. – Обманывать тебя не собираемся. Все расскажешь и пойдешь спать. Мазайло пришел из леса?
– Да. Что-то у них сегодня не выгорело. Раненый приполз.
Алексей лихорадочно размышлял.
«Заманчиво. Вот хата, которую навещают люди из леса. Посадить там людей и ждать, пока приплывет крупная рыба? Нет, этим мечтам уже не сбыться. Возможно, сегодня еще не весь город знает, что к Елизару ворвались сотрудники СМЕРШа и НКГБ, но к утру эта новость точно разнесется по домам. Люди из леса не такие идиоты, чтобы идти на паленую хату. Надо поступить иначе».
– Где схрон его банды?
– Я не… – Гомула осекся и надрывно закашлялся.
Оперативники терпеливо ждали.
– Хорошо, я скажу. – Арестант как-то сдулся, стал похож на спущенный футбольный мяч. – Вы точно выпустите Вассу?
– Тебе недостаточно честного слова советского офицера?
– Ладно. Ко мне приходят люди из группы «Вепрь». Их никогда не было много – то один, то двое. Обращались за запчастями, просили информацию о руководстве совхоза, о его планах. Знаю кроме Мазайло только Ивана Гонду и Зосима Франко. Командир там Лука Табачник. Он раньше у немцев служил, был оберштурмфюрером в дивизии «Галичина». Я никогда не знал, где находится их схрон. Они же не идиоты, не станут об этом сообщать. Влас сегодня проговорился. Приполз едва живой, с ног валился. Мол, укрой меня, не сегодня-завтра придут люди от Табачника. У нас схрон под Гожище, у леса, на краю кладбища. Ни одна посторонняя сволочь про него не знает. Ранение не смертельное, пуля навылет прошла. Бормотал про какого-то офицера СМЕРШа, которого ему и двум местным хлопцам поручили ликвидировать. Послушайте, паны офицеры, я больше ей-боженьки ничего не знаю. Только то, о чем Мазайло в бреду проговорился. Сами подумайте, кто стал бы доверять мне такие тайны?
– Хорошо, Елизар. Ты сказал даже больше, чем мы от тебя ждали, – задумчиво пробормотал Алексей. – Ступай за решетку, ложись спать. Охрана, увести его!
Прибыл красноармеец, вытолкал заключенного в коридор.
Алексей притушил свет, взглянул на часы. Начало третьего ночи, однако.
Березин разминал папиросину и с любопытством поглядывал на капитана.
– А я бы еще поговорил с этим кадром, – сказал он.
– Не о чем с ним больше говорить, – отрезал Алексей. – Посмотри на него. Он похож на носителя ценной информации? Достаточно того, что мы уже услышали. О засаде в его хате забудь. Наши друзья из леса ее теперь за три версты обходить будут. С местностью знаком? Что это за Гожище?
– Крупное село на краю Хованского леса, в котором, скорее всего, и прячется Нестор Бабула. Верст пятнадцать от Збровичей. Дорога по полям да по опушкам. – Лева закрыл глаза, начал восстанавливать в памяти план местности. – Кладбище за западной околицей, на краю осинового леса.
– Это шанс, Лева, – заявил Алексей. – Спать сегодня не будем, заварим крепкий чай, как на зоне. В общем, слушай мою команду. Много людей не брать, хватит отделения обстрелянных красноармейцев. Возьмешь пару своих, тех же Григорьева с Окульченко. Пошлешь гонца к коменданту. Не хрен ему спать. Никакого шума и суеты! Рядовой состав и офицеры, вплоть до Глазьева, не должны знать, куда мы едем. Отбываем в пять утра от твоей конторы. Обойдемся без построений, сразу в машину. Оружие, снаряжение – все должно быть при людях. Машина неприметная и закрытая. Подойдет хлебный фургон, грузовик с мелькомбината, хоть трактор с прицепом. Мы обязаны выявить схрон. Напряжемся, Лева, проявим наблюдательность и дедуктивные способности. Примем, так сказать, повышенные социалистические обязательства! Бандитов брать живыми, по крайней мере Табачника. Рядовые члены группы не знают, где сидит Бабула. Сомнительно, что им известно имя и местонахождение связника. А Табачник обязан это знать. Все понятно, Лева? Есть вопросы?
– Ага, назрел один. – Березин пристально посмотрел ему в глаза. – Ты всерьез намерен выпустить Вассу Гомулу?
– Не смотри на меня с такой предвзятостью и классовой ненавистью. – Алексей разозлился. – Эту женщину выпустить немедленно, пусть идет домой. Сделаем ей свидание с благоверным. Возможно, у Елизара окрепнет желание сотрудничать с нами. Посадишь человека к соседям. Вернее, двух. Пусть посменно дежурят, докладывают обо всех посещениях. Если баба чиста, то нехай остается на воле, наслаждается житьем при Советской власти. Еще вопросы, Лева?
