Глава 6
– Карета подана, милейший, – проворчал капитан, входя в комнатушку Березина.
На часах без нескольких минут пять. Тяжелые драповые шторы плотно задернуты. Лева в походном облачении сидел за столом и задумчиво разглядывал коробки, стоявшие перед ним, самые обычные, без надписей и этикеток.
– Еду приготовил? Термосы в коробки запихал? – полюбопытствовал Алексей. – Скажу тебе по строгому секрету, Лева, мы не собираемся в полярную экспедицию.
– Нет. – Березин вышел из оцепенения, размял шею. – Сейчас поедем, подожди. На прошлой неделе была поставка из областного управления, только сейчас почему-то до нее дошли руки. Будешь удивляться, Алексей, но мы живем в двадцатом веке, и прогресс не стоит на месте. Это портативный аппарат «Тревога». – Лева положил руку на ближайшую, самую маленькую коробку. – Работает от аккумуляторных батарей. Состоит из приемного и передающего устройств. Скажем, наша добрая знакомая Васса Гомула проникается любовью к Советской власти. Когда на пороге появляются парни из леса, она незаметно нажимает кнопочку. Радиосигнал устремляется в районный отдел НКГБ, и приемник начинает мерзко дребезжать. Или в соседний дом, где сидят наши оперативники, которым вовсе не обязательно торчать у окна. Серьезное изделие, согласись? В одном хуторе на границе, кстати, испытали. Хозяин очень даже вовремя вызвал опергруппу. Банду уничтожили. Проблема в том, что радиосигнал улавливается на ограниченной дистанции, которую желательно не захламлять домами и заборами. – Он кивнул на другую коробку. – А это химический препарат «Нептун-47». Порошкообразное вещество в герметичном флаконе. Добавляется в воду, водку, молоко, борщ. Разработан в токсикологической лаборатории Майрановского Григория Моисеевича. Ты, конечно же, слышал про эту контору. Сознание начинает плыть через семь-восемь минут. Туманится разум, замедляются движения. Состояние приторможенной эйфории, если можно так выразиться. Нет возможности поднять оружие, передернуть затвор. Еще через пять минут начинается сон с видениями. Есть и очень приятный сопутствующий эффект. После пробуждения человек некоторое время не контролирует себя, правдиво отвечает на любые вопросы. А в киевском оперативно-техническом отделе разработано дополнение к препарату. – Он вытащил из третьей коробки обычную фляжку немецкого образца. – Умельцы потрудились. Наливай что угодно, пей на здоровье, все нормально. В нижней части потайная кнопка. Наливаешь себе, ее не трогаешь – полный порядок. Чуть прижмешь кнопочку, и напиток смешивается с препаратом «Нептун». Сноровка, конечно, нужна. Зато эффект хорош. Все вокруг поплыли, один только ты в ясном уме. Рекомендую. Вот еще препарат «Нептун-80». Тоже любопытная штука. Жидкость без цвета и запаха. В принципе не токсична. Смачиваешь коврик на пороге дома, где должны появиться бандеровцы. Хлопцы придут, потопчутся, уберутся обратно в лес. В течение двух суток обученная собака найдет их по следу.
– Так почему мы все это не используем?
– Знать бы заранее, где появятся хлопцы – еще как использовали бы. А вот это может пригодиться нам и сегодня. – Он кивнул на очередную коробку и небольшой стальной баллон с лямками, шлангом и краником, стоявший у стены. – Противогазы и специальный препарат «Тайфун», снотворный газ мгновенного действия. Работает без последствий, тоже детище Григория Моисеевича. Прикажи парням, чтобы погрузили в машину. Пусть будет при нас, пить-есть не просит.
Они работали осторожно, максимально используя маскировку. Ржавый грузовик хлебобулочного комбината остался в овраге рядом с дорогой.
– Никому не шуметь, – предупредил Алексей. – Никакой болтовни, перекуров. Десять минут на маскировку. Вы ничем не должны выделяться в лесу.
Двенадцать красноармейцев, имеющих опыт ведения боевых действий, три офицера НКГБ, один из СМЕРШа. Люди покидали машину, скапливались на дне оврага. До села Гожище полтора километра.
Командир отделения сержант Васютин, знакомый с местностью, выслал передовой дозор. Люди шли в колонну по одному, обходили скопления кустарников, залежи бурелома. Светало. Утро выдалось облачным, туманным, что играло на руку охотникам за бандитами.
К шести утра небольшая группа растянулась цепью в покатой лощине, заросшей молодым орешником. Все извалялись в траве, измазали лица.
Алексей растянулся за косогором, наблюдал за обстановкой. По низине плавали туманные завихрения. Справа за холмами раскинулось Гожище – крупное село на несколько сотен дворов. Просматривались соломенные и камышовые крыши, плетень на околице. За ним поблескивало озеро. Слева опушка леса, к которому, давая крюк, тянулась лощина. Прямо по курсу сельское кладбище. Оно подступало к опушке, в одном месте даже забиралось в лес. Местность неровная. Ложбины чередовались с плоскими участками. Торчали отдельные деревья, топорщился кустарник.
Ни одной живой души в округе. Оно и неудивительно, учитывая ранний час.
Алексей сполз в лощину, подозвал к себе Васютина, тридцатилетнего крепыша с жесткой щеточкой усов под носом.
– Раздели людей, сержант. Пусть пятеро отправятся по лощине, рассредоточатся в лесу, в тридцати метрах от опушки, следят за обстановкой в осиннике и чуть что высылают связника. Остальные охватывают кладбище. Никаких прогулок, только ползком, и не все сразу. При обнаружении чего-то похожего на вход в схрон немедленно сообщать. Двух человек на дорогу к селу. Оттуда никто не должен подойти незаметно. Выполняй!
– Слушаюсь, товарищ капитан. – Васютин козырнул и, пригибая голову, засеменил прочь.
Спешить было некуда. Зеленые бугорки медленно окружали кладбище. Алексей полз со всеми, протискивался между оградами, замирал за могильными холмиками.
Эта часть кладбища явно была заброшена. Могилки поросли травой, проседала почва, заваливались кресты и памятники.
Чертыхнулся боец, ползущий справа. Он едва не сверзился в обнажившуюся могилу. Парень энергично пополз прочь, делая большие глаза.
– Жуть какая, товарищ капитан! – сдавленно проговорил он, видя, что Кравец за ним наблюдает. – Там кости вскрылись, череп валяется на дне могилы, скалится на меня.
– Страшно? – спросил Алексей.
– Никак нет.
Капитан внимательно фиксировал все фрагменты пейзажа, скособоченные кресты, упавшие памятники. Он не являлся экспертом по религии, но понимал, что это кладбище не было католическим.
Поодаль пыхтел Березин. Он полз, закусив травинку.
Лес уже был рядом. Бойцы по одному перебирались на опушку, искали укрытия, замирали. Никто не разговаривал.
Алексей обдумывал ситуацию.
«Если Гомула и покойный Мазайло не наврали, то схрон находился где-то здесь, под нами, на протяжении ста метров вдоль опушки. Вход в него замаскирован – это понятно. Можно не париться, посадить дозор и ждать, пока кто-нибудь войдет или выйдет. Поднимать стрельбу, вести бой? Еще не факт, что у Красной армии здесь и сейчас имеется численное преимущество».
Люди скопились на опушке, ждали указаний.
Алексей с тревогой наблюдал, как пространство перед лесом снова затягивалось туманом. Дымка уплотнялась. Видимость сохранялась, но все становилось бледным, колеблющимся. Кладбище растворялось, проваливалось в хмарь, становилось каким-то призрачным. В воздухе чувствовалась сырость. Уплотнялись облака над головой.
Люди пришли в движение, зашевелились. Алексей насторожился. Березин подавал ему какие-то витиеватые знаки.
Капитан пополз к приметной трехствольной осине, увенчанной шапкой листвы. Березин присел на корточки и что-то рассматривал. Радом с ним лежали Григорьев и Окольченко.
– Смотри, капитан, – глухо проговорил Березин. – Будь я проклят, если это не вентиляционная отдушина.
Это действительно был канал для доступа воздуха в подземелье. Кусок трубы торчал из земли между бугорками, абсолютно не бросаясь в глаза. Люди окружили его и с интересом разглядывали.
Алексей поднес ладонь к трубе. Легкий воздух чуть щекотал кожу. Капитан подался вперед, едва не втиснул ухо в трубу. То же самое, что слушать раковину. Кто сказал, что в ней раздается гул прибоя?
Но какой-то шум он различил. Голоса или что-то другое. Прохладная змейка поползла по позвоночнику. Не соврал Гомула, схрон здесь!
– Мы нашли их, Леха! – взволнованно прошептал Березин. – Теперь только не лопухнуться бы.
Времени на раздумье не было.
Зашуршала листва, подполз сержант Васютин с серой физиономией.
– Товарищ капитан, – зашептал он. – Измайлов прибежал, один из тех парней, которых я послал к селу. От Гожище двое идут к кладбищу. В мазепинках, в немецких френчах, со шмайсерами. Это точно лесные братья. Парни их пропустили, потом Измайлов краем опушки сюда прибыл. Они на подходе, товарищ капитан. Измайлов говорит, что шли неспешно, разговаривали.
– Всем замереть, не дышать, раствориться в пространстве! – приказал капитан.
Бойцы распластались за деревьями и за кустами. Вся группа находилась в лесу, метрах в двадцати от края. Переползать было опасно. Бандиты могли засечь движение. Тогда исход боя нельзя будет предсказать. Взять вожака живым наверняка не удастся.
Алексей напряженно всматривался в пространство. Деревья, будь они неладны, за ними просвет, старое кладбище, затянутое туманной дымкой. От напряжения кресты двоились в его глазах. Кусты, растущие на могилах, начинали шевелиться как живые.
Возможно, голоса звучали на самом деле. Или же они были лишь плодом воображения. В тумане вроде бы обрисовались силуэты, а потом растворились, ушли за грань параллельного мира.
Алексей терпеливо ждал. Бандиты просто пропали. Шли минуты, колебался туман, потихоньку прибивался к земле.
Где эти бандеровцы? Залегли? Отползли куда-то? Или вошли в схрон?
– Вот ведь хрень какая! – взволнованно прошептал Березин, лежащий рядом с капитаном. – Где они, Леха? Я сам их видел, двое мерцали, на зрение не жалуюсь.
«Забыли дорогу и скрылись в неизвестном направлении», – подумал Алексей.
– Лева, передай по цепочке: всем вперед, не вставать. Ищем вход в бункер.
Бойцы снова ползли между могилами, как угри струились по холмикам. Люди недоумевали, не могли понять, куда пропали призраки. Их многие видели на этом самом участке, метрах в сорока от опушки, напротив трехствольной осины. Чертовщина какая-то! В остатках тумана что-то пряталось, но пока не выявлялось.
«Нас не заметили, – билась мысль в мозгах капитана. – Никак не могли увидеть. Просто пришли свои, спустились в лаз».
Серые тени скользили по погосту, замирали, всматривались.
Алексей медленно смещался по своему же следу. Сейчас он полз в обратную сторону. Мимо развалившейся ограды, мощного куста репейника, накрывшего памятник, просевший в землю, обнажившейся могилы с рваными краями, в которую чуть не сверзился молодой боец.
Капитан заглянул в нее ради любопытства. Сгнившая древесина домовины, ворох травы, опутавший стену могилы, человеческий череп, уткнувшийся носом в землю.
Он пополз дальше и вдруг замер. В голове заскреблась какая-то подсказка. Боец не падал в могилу, только нога сорвалась, успел выкарабкаться.
Капитан завертел головой. Тот самый молодой красноармеец находился метрах в шести, сидел на корточках и очищал от грязи могильную плиту. Видимо, ему стало интересно, что там написано. Он встретился взглядом с офицером. Тот поманил пальцем. Боец поднялся, бесшумно устремился к нему.
– Товарищ капитан, рядовой Гладышев по вашему приказанию…
– Заткнись! – Кравец прижал палец к губам. – Шепотом, боец. Черепок, говоришь, на тебя скалился?
– Так точно, товарищ капитан, скалился, – красноармеец понизил голос.
– А сейчас не скалится?
Боец вытянул шею, заглянул в могилу.
– Ага, теперь не скалится, – признал он неуверенно. – Отвернулся чего-то.
С чего бы это череп отвернулся? Ногой зацепили?
Сердце капитана застучало. Насторожились бойцы вокруг него. Сделал стойку Лева Березин. Алексей опустился на корточки, стал всматриваться. А ведь дно могилы в ногах у мертвеца утоптано. В откосе вырезана ступенька, покрытая зеленой травкой. Земля вокруг нее твердая, правда, конкретных следов на ней не видно.
«Бандиты в галошах ходят?» – мелькнула глупая мысль.
Он осторожно спустился в могилу, нагнулся, зачем-то взял в руки череп, перевернул его. Страха не возникло. Этих ребят можно не бояться.
– Положи, это не твое, – пошутил Березин.
Что верно, то верно. Череп не взорвался, вот и слава богу.
Он аккуратно положил его на место. Вряд ли этот дорогой товарищ спит спокойно. Ему постоянно приходится любоваться на черт знает что.
Капитан сглотнул и отвел рукой ворох травы, свисающий с края могилы. Не мог он тут вырасти. Тот отогнулся легко, словно занавес. Его основу составляла тонкая веревочная сетка. Обнажилась дверца, сколоченная из обрубков горбыля.
– Браво, – восхищенно прошептал Березин. – Схрона с выходом через могилу я еще не встречал.
– Я думал, ты мне адресуешь свое «браво», – проворчал Алексей, прикладывая ухо к двери.
– И тебе тоже, – снисходительно буркнул Лева. – Я вот что подумал, Алексей. У них один выход или есть еще?
– Думаю, один. Как-то хлопотно озабочиваться вторым. Хотя кто их знает.
Алексей поднял руку. Внимание! Кто-то приближался к двери с той стороны. Капитан отпрянул от нее и начал энергично жестикулировать. Мол, все прочь! Люди схлынули, залегли.
Капитан выкатился из могилы, распростерся за ближайшим холмиком. Секунды молоточками стучали по вискам. Вот оно – полезла нечисть из своего подземного царства! Дверь, сколоченная из горбыля, вздрогнула и отворилась почти бесшумно. Петли наверняка были смазаны.
Из подземелья выбрался бородатый мужчина средних лет в воинском кителе с оторванными знаками различия и залатанных штанах. На голове у него почему-то была польская конфедератка. Он бегло, как-то дежурно осмотрелся, после чего вылез из могилы, подал руку товарищу. Тот был не настолько плечист, выглядел моложе.
Лица мужчин, вооруженных немецкими автоматами, были бледны, как у покойников. Житье под землей не могло не наложить на них отпечаток.
Нападение было стремительным. Вскочили несколько человек. Вперед вырвался Окульченко, где-то раздобывший тяжелую жердину. Она разрезала воздух, совершила оборот и сбила бандеровца с ног, как кеглю. Тот сделал кувырок и растянулся на траве с проломленным черепом. Вот она, суворовская наука побеждать! Пуля – дура, штык – молодец, а дубина еще круче.
Второй бандит успел среагировать. Он оттолкнул от себя налетевшего бойца, спрыгнул обратно в могилу, но убраться под землю уже не смог. Мерзавец понял, что это конец, истошно закричал, полоснул очередью, слава богу, в небо!
Да провались ты! Тишина уже не была актуальна. Алексей вскинул пистолет и высадил в живот бандеровца несколько пуль. Тот отлетел к противоположному краю могилы. На его мертвые глаза, обуянные страхом, посыпалась земля.
Подбежали бойцы, залегли вокруг могилы, передернули затворы.
Бандиты, находившиеся в бункере, все поняли. Прогремела очередь, раскрошила дверь. Пули рвали землю, летела трава. Потом стало тихо. Красноармейцы не отвечали.
– Эй, братва, вы попались! – крикнул Алексей. – Это СМЕРШ! Выходи по одному, гарантируем жизнь. А если нет, то там и подохнете.
Под землей разразилась форменная истерика.
– Хлопцы, нас москали обложили! – истошно провопил кто-то.
– Сволочи! Смерть коммунякам! – выкрикнул другой.
Отчаяние билось в дурные головы. Горячие хлопцы решились на прорыв. Распахнулась дверь. Едва из норы вылез первый бандит, как грянул залп. Приятели оттащили покойника за ноги. Дверь захлопнулась.
Алексей сделал знак бойцу, за спиной которого на лямках висел баллон с «Тайфуном». Тот понятливо кивнул и припустил в лес, к вентиляционной отдушине.
«Надо было сразу газ пускать, – подумал Алексей. – Хорошо рассуждать задним умом! А если бы мы не нашли вход в подземелье?»
– Васютин, рассредоточить бойцов по опушке! Приготовить гранаты! Вдруг у них еще один лаз?!
Боец долго возился с баллоном. Действительно, откуда у него опыт?
– Чертов двоечник! – выкрикнул Лева и прыжками побежал помогать солдату.
«Только на газ и можно рассчитывать. Это не немцы. Акт о безоговорочной капитуляции они не подпишут».
О том, что произойдет дальше, капитан не подумал. А ведь мог догадаться.
На размышление у бандитов было несколько минут, пока не потек газ. А только Лева открыл краник и возвестил об этом торжественным криком, в подземелье снова загремели выстрелы. На этот раз звуки были глухими, доносились из глубины. Кто-то разряжал пистолетную обойму с интервалом в несколько секунд. Армейский самозарядный «Тульский Токарева».
Бойцы застыли, недоуменно переглядывались.
Прозвучали семь выстрелов. После некоторой паузы ударил и восьмой. Это был последний патрон в обойме.
– Твою-то мать! – Лева Березин в гневе стукнул кулаком по дереву. – Командир, промахнулись мы с тобой сегодня! Переиграли нас эти гады!
Алексей отказывался верить. Его душило отчаяние. Ведь не мальчик, мог догадаться.
– Трое со мной! – прорычал он. – Надеть противогазы!
Он натянул на себя неудобную, сжавшую виски штуковину, в которой практически невозможно было дышать, первым сунулся в лаз.
Бункер оказался компактным, глубиной метра три. Крутой спуск, скобы, вбитые в глину. Капитану пришлось перелезать через трупы тех бандитов, которые пытались вырваться из-под земли.
Небольшой коридор, четыре помещения, отходящие от него. Обычный бандитский схрон. Второго выхода не было. Печь с хорошо запрятанной вытяжкой, запас дров, посуды, свечей, продуктов длительного хранения. Одна комната приспособлена под склад и кухню, в двух других размещались дощатые лежанки, четвертая предназначалась командиру.
Необычным было то, как бандиты закончили свое существование. В дальней, самой вместительной комнате, колебалось пламя свечей. При зыбких огоньках мертвые тела, лежащие у дальней стены, выглядели жутковато. Вся бандеровская банда, семеро. Бородатые, страшные, кто в чем. Убиты выстрелами в затылок. Стена была забрызгана кровью вперемешку с мозговой жидкостью.
Восьмое тело лежало в стороне. Этот мужчина лет тридцати пяти недавно подровнял бородку. Левый висок вывернут. Пуля на выходе снесла полчерепа.
Видимо, это и был командир бандитского формирования Лука Табачник. В его глазах застыла бешеная тоска. А что ему оставалось делать? В директивах ОУН, спускаемых в низы, было ясно сказано, что в случае провала, окружения и тому подобных необратимых неприятностей всем членам групп вооруженного сопротивления положено умереть.
Видимо, никто не возражал. Бандиты выстроились лицом к стене. Командир подходил к каждому и стрелял в затылок. Потом он покончил с собой. Возможно, колебался, с чем и связана была пауза.
Бойцы выбирались из подземелья, увешанные трофейным оружием, стаскивали противогазы.
Алексей пытался сдерживаться. Неудача, со всеми бывает. Банда уничтожена – это главное. Всего двенадцать трупов, Мазайло – тринадцатый. Скорее всего, полный состав.
Тело в могиле не подавало признаков жизни. Четыре пули в организме!
А вот его напарник едва не удрал. Крепкий оказался череп, выдержал удар жердиной. Бородатую физиономию заливала кровь, оттого бойцы и сочли его мертвым. Паршивец отполз за могилу, пользуясь тем, что никто на него не смотрит, поднялся на карачки и, воровато озираясь, припустил прочь.
Лейтенант Григорьев ахнул, сорвался с места, перемахнул через бугор. Грохнул выстрел.
– Не убивайте! – заверещал бандеровец. – Пожалуйста, не стреляйте, я не хочу умирать.
В общем-то вполне нормальное человеческое желание.
Алексей метнулся вслед за Григорьевым, пинками заставил бандита встать, прижал пистолет ко лбу. Гад затрясся, стал захлебываться слюнями.
– Будь ласка, – пробормотал он, заикаясь. – Очень прошу. Я не хотел воевать, собирался сам к вам прийти, но не успел. Лука не отпускал меня, чувствовал, что я могу сбежать.
– Имя? – потребовал Алексей.
– Игнат Сирко. У меня жинка в Пухте, донька малая, мама старая.
– Вот же сука страшная! – заявил Окульченко. – А сам-то жалел чужих мам и дочек? Пачками их кончал, подонок, никого не щадил.
Бандит затрясся как осиновый лист, втянул голову в плечи.
– Ладно, убивец, мы пока не будем тебя расстреливать, – сказал Алексей. – Но если обманешь, то учти, Сирко, умирать ты будешь долго и мучительно больно.
Участников охоты за бандой качало от усталости, когда раздолбанный грузовик вернулся в Збровичи. Три часа на сон, снова работа.
Отчитываться перед начальством о своих неудачах Алексей пока не спешил, позвонил во Львов, доложил, что продолжает служебно-боевую деятельность и полон решимости покончить с бандой.
Он сидел в комендатуре на втором этаже, ковырялся в бумагах, когда нарисовался Березин, плюхнулся на стул и с наслаждением вытянул ноги.
– Есть что доложить? – спросил Алексей.
– Найдется, – сказал Березин и как-то подобрался. – Пока отдельные несознательные личности давят на массу, другие проводят допросы и получают результат.
– Пока я спал, органы НКВД и НКГБ продуктивно работали в тесном взаимодействии. Иначе говоря, вы с Климом тяпнули чайку и жестко допросили задержанного Сирко.
– Да, его личность подтверждается местными товарищами. – Лева сделал важное лицо. – Уроженец села Пухта, до тридцать девятого на подхвате у тамошнего богатея Цигирко, которого расстреляли в сороковом. Игнат успел удрать в леса. Семью его не трогали. Мне странно представить, почему так вышло. – Лева недоуменно пожал плечами. – Но бог с ними. Этот тип действительно цепляется за жизнь. Вчера Табачник отправил его и Юхно на разведку в Гожище. Вернулись, доложили, снова вылезли. Теперь им приказали перехватить подводу, на которой ехал староста села Колы, и передать ему инструкции Табачника. Но мы их встретили. Поначалу этот парень юлил, сообразил, что мы не собираемся его расстреливать, пытался убедить нас, что он лишь рядовой исполнитель, ничего не знает о делах командиров.
– А это не так? – спросил Алексей. – Рядовые члены банд, как правило, и есть тупые исполнители.
– Да, как правило, – сказал Березин. – Но ценная информация до них зачастую доходит. Ведь эти люди не слепые и не глухие, могут невольно подслушать разговоры, которые не предназначены для их ушей.
– Короче, вам удалось вызвать его на откровенность, – догадался Алексей. – Талантливый ты человек, Лева. Покойника смог бы разговорить.
– Ну, знаешь ли, до такого уровня профессионального мастерства мне еще расти и расти. Хотя не исключаю, что однажды… Ладно, не буду злоупотреблять твоим терпением. Да и спать хочу. Удалось выяснить, что в Збровичах у Бабулы есть надежный агент, который поставляет ему информацию. Возможно, не единственный. Доподлинно известно, что по крайней мере один из лазутчиков – женщина. Неглупо, согласись. Бабу всегда меньше подозреваешь. При этом не обязательно, чтобы она занимала высокое положение. Информацию ей могут приносить мужчины на блюдечке с голубой каемочкой. Сама она Збровичи, возможно, и не покидает, значит, общается со связником, который проникает к ней под покровом ночи. Имя агента неизвестно, только факт.
На душе Алексея стало как-то мрачновато. У него появилось неясное чувство, что кто-то в этом городе искусно водит компетентные органы за нос.
– Еще мы выяснили вот что, – продолжал Лева. – Крупные банды обмениваются посланиями, которые связники прячут в условленных местах. Знают, что мы работаем, поэтому соблюдают конспирацию даже там, где это не оправдано. Ходят слухи, что некий куренной Золотницкий, орудующий со своей бандой в соседнем Старицком районе, ищет контакты с Бабулой, чтобы скоординировать усилия и совместно сопротивляться Советской власти. Напрямую приехать друг к другу они не могут. Происходит прощупывание, предварительные контакты с менее значимыми полевыми командирами и тому подобное. Эмиссаром Бабулы по налаживанию связей с Золотницким был именно Табачник. Связника наш приятель Сирко однажды видел. Это тщедушный мужичок с залысинами и приметным родимым пятном на одной из них. Кто такой, он не знает. Но слышал разговор Табачника со своим заместителем Каляжным, из которого явствовало, что закладка посланий осуществляется в заброшенной часовне, стоящей за сельцом Кривеньки. Три инвалида и четыре бабки, ни Советская, ни какая-либо другая власть там не ночевала. Это в тринадцати верстах к юго-востоку от Збровичей, между Костополем и Бежанами. К селу ведет изрытая проселочная дорога. Обломки каплицы находятся на опушке леса, у излучины речушки. Связник должен появиться сегодня к вечеру. Это тоже следовало из бесед Каляжного с Табачником. О разгроме банды связник пока не знает. Можно собрать пару взводов и провести очередную войсковую операцию…
– Никаких операций! – Алексей выскочил из-за стола, в возбуждении забегал по комнате. – Сработать надо тихо. Мы это сделаем с помощью людей капитана Ткачука, малыми силами. Если кто-то в Збровичах следит за нашими действиями, то он не должен догадаться, что мы опять что-то замышляем.
– Приятно слышать. – Щекастая физиономия Левы Березина расплылась в улыбке. – Стало быть, можно идти спать?
– Дуй, Лева, спасибо за работу.
– Ладно, будь здоров. Пойду твое спасибо на хлеб мазать.
– Заходи, не пропадай, – в том же духе откликнулся Алексей.
Оставшись один, он изменился в лице, пристально посмотрел на закрывшуюся дверь. Что-то непонятное ворочалось в черепной коробке. Капитан закурил – не помогло.
Он вышел в коридор, запер свой кабинет. За стенкой ругались люди, шел нормальный рабочий процесс. Кравец направился к лестнице, потом повернул обратно, заглянул к коменданту, стараясь не скрипеть дверью.
Ирина Владимировна Савицкая сидела за печатной машинкой, прямая, как штык. Пальцы ее стучали по клавишам. Она выполняла свою работу, но при этом думала о другом. Глаза женщины смотрели не на лист бумаги, ползущий из ундервуда, а куда-то сквозь него. Ирина погрузилась в себя, ничего не замечала. Рядом с ней на чайном блюдце лежало надкусанное яблоко.
«Обед, – подумал Алексей. – Наливное яблочко и серебряное блюдечко».
Несколько секунд он неотрывно смотрел на женщину. Она почувствовала это, вздрогнула, вскинула глаза. Пальцы ее застыли над клавишами.
– Ой, здравствуйте, – выдавила Ирина. – А Николая Акимовича нет.
– Здравствуйте, – сказал Алексей. – Нет, так и не надо.
– А кто вам нужен?
– Вы.
В ней словно что-то дернулось. Последовало быстрое движение глаз. В них мелькнул страх, но она быстро справилась с собой.
– Я? – Ирина Владимировна неуверенно улыбнулась. – Даже боюсь представить…
– Вот и правильно, не представляйте, товарищ лейтенант. Я пошутил. Работайте. – Он прикрыл дверь и зашагал к лестнице.
На улице светило солнце, разгорался жаркий день. Часовые вытянулись, он небрежно им козырнул, спустился с крыльца.
Во дворе комендатуры стояла полуторка. Вспотевший сержант яростно крутил рукоятку. Машина взбрыкивала, сотрясалась и снова глохла. Сержант выругался, распахнул капот, полез в двигатель с тяжелой отверткой.
Рядом с машиной прохаживался злой Осипчук, разжалованный из капитанов, и нетерпеливо смотрел на часы.
– Романенко, пропади ты пропадом, машина сегодня поедет или нет?
– Машина поедет, товарищ старший лейтенант. А вот эта хрень – нет! Я-то тут при чем?
Капитан шел по улице, исподлобья смотрел по сторонам. Он прошагал мимо заколоченной церкви, остановился, закурил.
Из дверей хлебного магазина, стоявшего на другой стороне дороги, высовывалась длинная очередь. Люди не двигалась, ждали прибытия фургона, который прошедшей ночью использовался по другому назначению. Они угрюмо смотрели в его сторону, отворачивались. Кто-то презрительно сплюнул. Мол, власть называется, даже хлебом не может людей обеспечить.
Капитан уже прошел полквартала, а тяжелые взгляды все еще царапали его спину. Отворачивались люди, идущие навстречу. У многих в глазах мелькал страх.
У госпиталя он сбавил ход. Во дворе стояли машины. Мужики в серых халатах вытаскивали из кузовов какие-то коробки.
Вокруг них суетилась старшая медсестра Рая Полищук, махала руками, давая понять, что данный груз требует трепетного отношения. Она покосилась на офицера, стоявшего за калиткой, и ее брови удивленно приподнялись.
На крыльце Ольга Дмитриевна Антухович ругалась с рыхлым капитаном, экспедитором, доставившим груз. Она совала ему под нос бумаги, что-то выговаривала. Видимо, привезено было не все. Женщина в расстегнутом белом халате смотрелась эффектно.
– Нас обстреляли! Я не командую этими бандитами. Посмотрел бы я на вас, – огрызался мужчина.
Видимо, машину действительно обстреляли. В борту зияли пробоины.
– Хватит, Ольга Дмитриевна! Берите, что довезли, и жалуйтесь, куда хотите! Дружить с нами надо, уважаемая, а не ругаться. Когда вы это поймете? Войну с нами вы не осилите! – заявил капитан, и ругань у больницы затихла.
Капитан обернулся и обнаружил, что Антухович пристально смотрит ему вслед.
Алексей, погруженный в задумчивость, прошел мимо школы. Во дворе тоже было шумно. Смеялась директриса Галина Николаевна. Женщины копали землю напротив крыльца, очевидно, хотели сделать цветник. По сторонам они не смотрели, вгрызались в землю штыковыми лопатами.
Из здания вышла Лиза Соколовская. Она держала перед собой стопку книг. Девушка вспотела, сдувала непослушную прядь, лезущую в глаза.
Алексей напрягся, екнуло под сердцем.
Девушка не смотрела в его сторону. Она бросила книги в железный бак под цоколем, заспешила обратно.
«Видимо, трактаты Геббельса, – подумал Алексей. – И всех прочих негодяев».
– Галина Николаевна, я сейчас приду помогать! – крикнула Лиза, прежде чем хлопнуть дверью.
Капитан вышел из оцепенения, зашагал обратно. Он перебежал дорогу под носом ревущего бульдозера с задранным ножом и направился к особняку, в котором обосновался районный отдел НКВД.
Рядом с ним Алексей присвистнул от удивления и снова встал. Из здания вышла администратор общежития Ванда Ефимовна, хмурая, прямая, как рыцарский меч. Она бегло глянула по сторонам, набросила на голову платок и засеменила в другую сторону. Она почему-то не соизволила заметить аж целого капитана из управления контрразведки СМЕРШ, была чем-то озабочена.
Алексей удивленно проводил ее глазами. Женщина перебежала дорогу и быстро двинулась к центру городка.
«Зачем она сюда пришла? Странная какая-то. Хорошо бы последить за ними всеми. Но где взять столько людей?» – подумал Кравец, растоптал окурок и двинулся в районный отдел НКВД.
