Глава 4
Подразделения, выезжавшие на случаи, подобные недавнему происшествию на стадионе, располагались в особом здании. Но оно находилось недалеко от управления, и через несколько минут Гуров уже показывал удостоверение на проходной.
– Обижаете, Лев Иванович, – смущенно улыбаясь, говорил молодой, спортивного вида парень, восхищенно глядя на знаменитого сыщика. – Вас и так все знают. В лицо.
– Правда? – чуть улыбнулся Гуров.
– Конечно!
– Надо же, какой я, оказывается, популярный. Послушай, тут на днях группа выезжала на стадион, – доброжелательно обратился он к парню. – Там еще у них сотрудника застрелили. Ты не знаешь, чья это? Кто там у них старший?
– А! Это Трегубова группа, – быстро, но уже без улыбки ответил парень. – Олег Трегубов. Они здесь, на первом этаже. Вон туда по коридору пройдите.
– Что, как они? – доверительно спросил Гуров. – Переживают?
– Еще бы! – сразу откликнулся парень. – Да мы все здесь в шоке. Такой случай был, самый обыкновенный. Рядовой, можно сказать. И такие последствия.
– Да, последствия, прямо скажем, фатальные, – вполголоса говорил Гуров, направляясь по коридору к указанной ему двери.
Открыв ее, он увидел несколько человек в униформе, сидевших кто на стульях, кто на диване и о чем-то разговаривавших между собой. Все они были молодого возраста, не старше тридцати лет, и только один, с печальными морщинками вокруг глаз и легкой проседью на висках, выделялся между ними солидностью, как воспитатель выделяется среди детишек в детском саду.
Именно к нему обратился Гуров, представившись и сообщив, что ему нужен Олег Трегубов.
– Это я, – коротко проговорил мужчина, подтвердив догадку Гурова о том, кто здесь главный.
– Мы можем поговорить где-то? – спросил Гуров. – Я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Сергея Кравцова, и мне нужно задать вам несколько вопросов.
Заметив, как сразу помрачнели лица присутствующих, Гуров вопросительно смотрел на Трегубова, ожидая его решения.
– Да, конечно, – после небольшой паузы ответил тот. – Пройдемте со мной.
Выйдя из комнаты и пройдя за Трегубовым несколько шагов по коридору, Гуров оказался в небольшом помещении, напоминавшем подсобку. Между наваленных в беспорядке касок, бронежилетов, каких-то рюкзаков и коробок стояло несколько стульев, на один из которых Трегубов гостеприимно указал Гурову.
– Вы не могли бы вкратце рассказать об этой операции на стадионе? – обратился тот к Трегубову, севшему напротив.
– Обычный вызов, – не проявляя особенного желания вдаваться в подробности, говорил собеседник. – Перевозбужденные после матча фанаты. Такое бывает почти каждый вечер.
– У вас или у кого-то из группы было огнестрельное оружие?
– Это входит в стандартную экипировку, – мрачнея, отвечал Трегубов. – Но в массовых акциях, типа той, что имела место на стадионе, оружие, как правило, не применяется. И вообще применяется только в самых крайних случаях. А в этом конкретном могу гарантировать вам со всей ответственностью – никто из моих людей огнестрельное оружие даже не доставал.
Взгляд Трегубова стал жестким, он произносил фразы отрывисто и резко, и нетрудно было догадаться, что он заранее хочет расставить все точки, в принципе исключив возможные вопросы о том, мог ли оказаться убийцей кто-нибудь из своих.
– Понятно, – внимательно глядя ему в лицо, проговорил Гуров. – Когда вы приехали на стадион, что там происходило?
– Обычная драка, – уже спокойнее ответил Трегубов. – По-видимому, они начали еще на выходе. Но в проходах тесно, а на улице им было где развернуться, и мы застали уже довольно активные разборки. Охрана стадиона не могла справиться.
– То есть этот случай вы не оцениваете как из ряда вон выходящий?
– Абсолютно. Я бы его оценил даже как довольно спокойный. Никого не пришлось забирать, большинство уже через несколько минут вразумили дубинки. Впрочем, были там и особенно ярые активисты. Они продолжали вопить и провоцировать других. Толпа не расходилась, и пришлось использовать слезоточивый газ.
– Неприятная штука.
– Да, весьма. Никто не захотел им наслаждаться, и минут через десять все было тихо и спокойно.
– Вы обнаружили тело только тогда, когда пространство перед стадионом опустело?
– Да. Во время операции каждый был занят своим делом и не особенно наблюдал за другими. А Сергей к тому же и находился как-то на отшибе. Никого рядом с ним не было.
– То есть сам момент его смерти или, скажем, падения остался незамеченным?
– Выходит, что так.
– Возле стадиона находятся парк и автостоянка. С какой стороны находился Сергей? Ближе к стоянке?
– Нет, ближе к парку. Его и нашли там.
– Как лежало тело?
– Обычно лежало, – по-видимому затрудняясь с ответом на этот не совсем понятный ему вопрос, сказал Трегубов. – Как вот люди лежат, когда спят, например. Так и лежало.
– На спине или на боку? – уточнил Гуров.
– На спине. Ноги вместе, руки по швам. Стеклянными глазами в небо смотрит. И дырка во лбу.
Трегубов замолчал, уставившись в пространство, и Гуров понял, что вопросы о том, мог ли сделать это кто-нибудь из своих, здесь действительно неуместны. Было совершенно очевидно, что командир искренне переживает за своего безвременно погибшего бойца и наверняка сам не отказался бы узнать о причинах его загадочной смерти.
– Как вы получили вызов? – спросил полковник.
– Что? – как будто только что проснувшись, откликнулся Трегубов.
– Вызов на стадион. Кто вам передал его?
– Вызов? Да как обычно, дежурный. Он передал.
– Это не тот, что сейчас находится здесь?
– Нет. Они по суткам. Толик заступит сегодня вечером.
– У вас есть какие-то предположения о том, кто мог стрелять в Кравцова?
– Ни малейших! – с чувством выдохнул Трегубов, и сразу стало ясно, что это – чистая правда.
– Какие у него были отношения с товарищами? Случались ли размолвки, трения? Вообще, что он был за человек?
– Да нормальный он был человек! – с какой-то даже досадой проговорил Трегубов. – И не было у него никаких трений. Ни с товарищами, ни со мной. У меня вообще отличная команда, ребята – один к одному. И Серега такой же был. Работа эта, сами понимаете, специфичная. Бывает, что и по морде получишь, бывает, что и самому ответить нужно. Так вот, могу вам сказать, что мои друг за дружку никогда не прячутся. Если надо – в самое пекло лезут, не ждут, что другой дядя за них сделает. А если получить случится – не хнычут, не жалуются. По-мужски себя ведут. В общем, ребята у меня – золото, а не ребята. И Серега такой же был. И кому это и чем мог он помешать, я понятия не имею. Так что извините, ничем не могу вам помочь.
– То есть с товарищами и с вами у Сергея были ровные, спокойные отношения? Без конфликтов? Я правильно понял? – размеренно говорил Гуров, пытаясь интонацией утихомирить вновь начавшего волноваться Трегубова.
– Правильно, – ответил тот.
– А вы не замечали, может быть, кому-то из ребят он доверял больше, чем другим? Может быть, есть кто-то, с кем он общался по-дружески, а не только как с коллегой по работе?
– Хм, – слегка задумался Трегубов. – Не знаю. Может быть, Игорек? Да, кажется, они активно общались. Вот как раз, как вы сказали, по-дружески. У них там какие-то общие интересы были. То ли в одну и ту же «качалку» ходили, то ли еще что-то в этом роде. Общее хобби.
– Могу я поговорить с ним, с этим Игорем?
Трегубов ответил не сразу. Окинув внимательным и каким-то испытывающим взглядом Гурова, он какое-то время думал и наконец произнес:
– Ладно, хорошо. Сейчас пришлю его.
Трегубов вышел, и, оставшись один, Гуров предался размышлениям. Он думал о том, что, несмотря на все превосходные характеристики, которые давал его собеседник своим «золотым» ребятам, он явно опасался, чтобы, оставшись без присмотра, кто-нибудь из них не сболтнул чего не надо. Вопрос был в том, имеет ли место здесь обычное беспокойство начальника, опасающегося сомнительных провокаций в отношении своих сотрудников, или за этим скрывается нечто большее.
Огнестрельное оружие было только у спецназовцев, и Трегубов конечно же очень хорошо понимал, что любого из его бойцов, да и его самого, проще простого заподозрить в причастности к этому роковому выстрелу. Такая перспектива любого заставила бы волноваться, и Гуров готов был признать, что в сложившихся обстоятельствах Трегубов ведет себя вполне адекватно и вообще очень неплохо держится.
– Здравствуйте.
Дверь приоткрылась, и в ней возник худенький остроносый юноша, на котором брутальная униформа смотрелась как мешок на вешалке.
– Олег сказал, что вы хотите поговорить со мной?
– Вы – Игорь?
– Да, это я.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Внимательно оглядывая своего нового собеседника, Гуров отмечал про себя поразительное несоответствие этого человека и того смысла, который обычно вкладывают в слово «качалка».
– Вы давно в группе? – поинтересовался полковник, больше желая получить ответ на собственные недоумения, чем накопить информацию по делу.
– Около года, – ответил парень.
– И как работа? Нравится?
– Да. Иногда, правда, приходится туговато. Но пока я справляюсь. Вы это к тому, что такой хлюпик? – улыбнувшись, добавил парень, перехватив взгляд Гурова и, по-видимому, догадавшись, о чем тот сейчас думал.
– Да нет, почему, – слегка смутившись, ответил тот.
– Не волнуйтесь, я уже привык, – с той же добродушной улыбкой продолжил Игорь. – Некоторые прямо в глаза смеются. Что это, говорят, за спецназовец – соплей перешибешь.
– Но ты не обижаешься? – запросто обратился к нему Гуров, посчитав, что контакт уже установлен и церемонии ни к чему.
– Нет, конечно. Они ведь не знают, зачем на них обижаться. Я занимаюсь айкидо. Это совсем особый вид боевого искусства, и здесь неважно, какие у человека физические параметры. Масса тела, рост и прочее – все это второстепенно. Меня не хотели брать, когда я пришел сюда. Но я продемонстрировал несколько приемов, и все вопросы сразу отпали. Даже восхищались некоторые. Хотя сначала смотрели пренебрежительно.
– И это искусство, оно пригодилось тебе здесь?
– Да, очень. Как раз именно здесь. Ведь почти всегда получается так, что ты один взаимодействуешь с целой группой, а это как раз одно из направлений, в котором айкидо предлагает очень четкие и эффективные приемы. Кроме того, в контактах мы практически никогда не используем оружие, и здесь мне тоже помогают эти знания. Даже в серьезных потасовках у меня очень редко бывают травмы.
– Занятно, – с новым интересом оглядывая щуплого парня, проговорил Гуров. – То есть ты здесь – на своем месте?
– Надеюсь, что да. Техники айкидо очень помогают в такой работе. Я и ребят пытался агитировать заниматься.
– И как, удалось?
– Как вам сказать? Приемы выглядят эффектно, показываешь – всем нравится. Но когда узнают, сколько для этого нужно тренироваться, сколько требуется терпения и труда, энтузиазм часто угасает. А вот Сережа – он не бросил. Стал заниматься, и хорошо у него получалось, был уже прогресс. И вдруг такое.
Лицо Игоря погрустнело, и он замолчал.
– Это стало большой неожиданностью для всех? – осторожно спросил Гуров.
– Да, очень. Очень большой неожиданностью, – взволнованно заговорил парень. – Ведь это – выстрел. Прицельный выстрел в голову. Точно посередине. Профессиональная работа. Такое не бывает случайностью.
Игорь быстро и отрывисто произносил фразы, и, все внимательнее вглядываясь в его лицо, Гуров думал о том, как порой обманчива бывает внешность. Своего собеседника он явно недооценил.
– Если я правильно понял, вы с Сергеем общались не только на работе, – сказал Гуров. – У вас были общие интересы, с тобой он контактировал теснее, чем с другими ребятами. Постарайся припомнить – может быть, невзначай, в разговоре или по какому-то поводу, – не говорил ли он тебе о чем-то необычном, настораживающем? О чем-то, что его, например, беспокоило или даже, может быть, пугало.
Некоторое время Игорь молчал, задумчиво глядя в пространство, и по выражению его лица Гуров догадывался, что он скорее размышлял, чем припоминал.
– Да, он говорил, – произнес наконец Игорь, бросив на Гурова умный, проницательный взгляд. – Он говорил, что у него есть какая-то информация, изумительная и невероятная, и что он должен обязательно ее проверить.
– Что за информация? – быстро спросил Гуров.
– Не знаю, он не говорил. Говорил просто – информация. Это слово.
– А ты не спрашивал, о чем идет речь, не пытался уточнить?
– Я пытался, но он не отвечал. Говорил, что пока не может сказать, потому что здесь может быть ошибка. А если это не ошибка, то ему придется обращаться «на самый верх», и, возможно, он даже получит поощрение. Может быть, даже повышение. Или прибавят зарплату. Так он говорил.
– Странновато звучит.
– Да, немного. Я одно время даже думал, что он узнал чей-то личный секрет и хочет кого-то шантажировать. Но Серега не из таких. Мне кажется, он не стал бы.
– А что он подразумевал под словами «самый верх»?
– Трудно сказать. Может быть, начальство какое-то. Может быть, думал, что, когда передаст ее, эту свою информацию, все очень обрадуются и прибавят ему зарплату.
– По-твоему, это как-то связано с его смертью?
– Не знаю. Вполне возможно. Но не точно. Ведь неизвестно, что он имел в виду и что это у него была за информация.
– Понятно. Больше ничего необычного не было?
– Нет, больше ничего. Сергей вообще очень открытый парень. Был очень открытым, – снова погрустнев, поправился Игорь. – А когда начинал говорить об этой своей информации, становился таким странным. Все шепотом, вполголоса. Еще и по сторонам оглядываться начнет. Как будто в шпионов играет. Поэтому я запомнил. А так, может, и внимания не обратил бы.
Отпустив Игоря, Гуров вышел на улицу и под редкими легкими снежинками, неслышно летевшими с неба, направился обратно в управление.
Итак, случай с Сергеем Кравцовым, несмотря на всю свою внешнюю загадочность и необъяснимость, на поверку оказывался классическим.
«Убрали, потому что слишком много знал», – думал Гуров, любуясь неспешным вальсом, который исполняли снежинки.
Если вложить новые пазлы в уже существующую мозаику, картина вырисовывалась вполне логичная.
Таинственную информацию, которой он обладал, Кравцов после «обязательной проверки» намеревался передать «на самый верх». То есть – начальству. И от этой передачи он ожидал для себя существенных бонусов. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что информация эта касалась работы.
С другой стороны, учитывая, что пуля, убившая его, была выпущена из совершенно определенного вида оружия, а также то, что человек, владевший подобным оружием в совершенстве, находился неподалеку, второй вывод тоже очевиден.
Кравцов узнал что-то такое, что касалось Котова, и касалось очень близко. Именно поэтому он и был «заказан».
Здесь обращало на себя внимание то обстоятельство, что сам Кравцов явно старался факт этого своего знания не разглашать. Даже другу его поведение в такие моменты казалось странным.
То есть он, очевидно, понимал, что, если те или иные люди догадаются, что он обладает той или иной информацией, ему несдобровать.
Кого именно он опасался?
Знал ли Кравцов, кто такой Котов и чем именно он может быть опасен? Или он знал что-то о снайпере? Или, может быть, о самом этом тайном осведомителе, который с такой удручающей регулярностью сводил на нет все старания полицейских?
Да и вообще, какое отношение мог иметь незнакомый Кравцов к делу Котова, которым занимались только самые опытные, наделенные всеми регалиями сотрудники?
Нет, все-таки пока здесь очень много неясного. И главная неясность – именно в этом загадочном «как»? Каким образом и по какому поводу мог пересечься с Котовым Кравцов, да еще суметь «насолить» ему, да еще так сильно, чтобы тот, не задумываясь, подписал ему приговор?
Это была настоящая загадка, и разгадку Гуров пока не знал.
Чтобы немного отвлечься от проблемы, по которой не имелось решения, он отправился в архив.
Именно там обычно проводил рабочее время знаменитый Иван Иванович Ивлев. «Трижды И», как называли его многие в управлении, и «ходячая легенда», как в недавнем разговоре окрестил его Крячко.
Формально Иван Иванович давно был пенсионером, но продолжал аккуратно каждое утро приходить в управление, и не было дня, чтобы кому-нибудь не понадобилась его консультация. Он так и числился в штате консультантом, получал соответствующую заработную плату, и все в один голос говорили, что если уйдет Ивлев, управление потеряет лучшую часть своего неповторимого имиджа.
– Левушка, детка, – ласково приветствовал Ивлев давно перешагнувшего пятидесятилетний рубеж Гурова, и тому показалось, что, сейчас его, как маленького, погладят по головке. – Проходи, проходи, дорогой. Давненько с тобой не виделись. Садись, рассказывай, как дела твои, как успехи?
– Здравствуйте, Иван Иванович, – смущенно улыбался Гуров, опускаясь на стул. – Успехи так себе. Вот решил с вами поговорить, может быть, вы чем-то поможете. Вы ведь у нас как энциклопедия. Может, припомните похожие прецеденты, что-нибудь полезное подскажете.
– Что, дело сложное? – хитро и проницательно глядя, спрашивал Ивлев.
– Не то чтобы очень уж сложное, а загадочное какое-то, мудреное слишком. Непонятно, что к чему. Выехала группа дебоширов унимать, обычный рядовой случай. Ни оружия не применяли, ничего. А в результате один из полицейских – с дыркой в голове.
– Вон оно как, – задумчиво проговорил Ивлев. – А давай-ка я тебя чайком угощу.
– Да я пил уже.
– Ничего-ничего. Ты не стесняйся. Чаек у меня хороший, крепкий. Хочешь – с сахаром пей, хочешь – с сушками. Ты начальника-то своего давно видел?
Слегка растерявшись от этого неожиданного и на первый взгляд совсем не в тему вопроса, Гуров ответил не сразу.
– Нет, недавно, – наконец произнес он. – Сегодня утром видел. А что?
– Переживает он. Неудачи кругом, расстраивается. А ты бы зашел да поговорил с человеком. Расспросил бы, утешил. Неофициально бы отнесся. Он любит тебя, я знаю. Вот и поговорили бы по душам. Не все же под козырек делать да «здравия желаю» кричать. Иногда и по-человечески нужно.
Сердито забулькал, закипая, небольшой электрический чайник, и Ивлев стал доставать из тумбочки стаканы.
Чуя, что неспроста завел старик эти загадочные речи, но не понимая, что он имеет в виду и какую мысль хочет ему внушить, Гуров сидел молча, не перебивая своего собеседника, и, весь обратившись в слух, старался разгадать эту новую загадку.
– Так ты, значит, говоришь – дырка в голове у него? – с шумом втягивая обжигающий чай, вернулся к прежней теме Ивлев. – Жалко. Парень-то, поди, молодой?
– Еще и тридцати не было.
– Жалко. Только зря ты говоришь, что оно больно сильно загадочное, дело-то это. Случаев таких много. Вот, в четвертом годе тоже был случай. Похожий. У одного воротилы шофера убили. Водитель у него личный был. Тоже вот вроде как твой. Молодой парень, умный, хороший. Без вредных привычек. На работу вовремя приходил, ни с кем не ссорился. А в какой-то день выходит воротила из офиса, в ресторан на обед ехать, глядь, а шофер-то его костенеть уж начал. Правда, там не пуля была. Ножом пырнули. Сидит он вроде как и путный, за рулем, начальника ждет. А поближе пригляделись – глаза-то уж и стеклянные. И тоже сначала удивлялись все – почему да отчего. Какая тут может быть причина. А как копать-то начали, выяснилось, что парень этот, шофер-то, секретаршу начальникову за интересным разговором застал. Она другому воротиле, хахалю своему, все его деловые данные по секрету рассказывала. А тот все удивлялся – куда это, мол, деньги мои уходят, что-то я последнее время прибылей недосчитываюсь. А те уж настолько обнаглели, что чуть не с личного счета его в банке по поддельному паспорту наличку снимали. Тот-то все на зама своего грешил, все проверить его старался, а оказалось вон что. И шустрая такая была эта баба-то. Всю бухгалтерию назубок знала. Даром что секретарша, семь классов образования. С виду глянешь на нее – нет ничего. Дурочка кудрявенькая. А оказалось вон что. И не подумаешь никогда. А парень-то этот, шофер, как-то раз и увидел. И все собирался начальнику своему рассказать. Да не успел. Вот ты и думай, – многозначительно глянув в глаза Гурову, резюмировал Ивлев. – А с генералом поговори. Поговори, не убудет с тебя. Расстраивается человек. Успокой.
Снова озадаченный неожиданным поворотом в речах своего собеседника, Гуров допил чай и стал прощаться.
Выходя из архива, он с изумлением констатировал, что, вместо того чтобы решить одну старую загадку, получил несколько новых.
«С чего это он к каждому слову генерала приплетал? – недоумевал он. – И при чем здесь этот шофер? Какая связь с полицейским? Нет, старик определенно заработался. Пора ему на заслуженный отдых. А то так недолго и на голову заболеть».
Но через некоторое время, не переставая думать о загадочных речах Ивлева, Гуров увидел, что они вовсе не так бессмысленны, как показалось ему сначала. Некоторую связь между делом полицейского и расследованием, которое привел в пример Ивлев, проследить все-таки было можно.
И там и там – неожиданное и на первый взгляд совершенно необъяснимое убийство.
И там и там жертва – «маленький человек».
И там и там, если вспомнить его беседу с Игорем, – один и тот же мотив. Кравцов, как и тот водитель, обладал какой-то информацией, которую кому-то очень хотелось бы скрыть, и за это поплатился жизнью.
Нет, похоже, с умственным здравием у Ивлева пока все в порядке. Пример, приведенный им, – очень точный и наверняка содержит какую-то подсказку. Может быть, даже разгадку. Только вот какую?
Снова и снова прокручивая в голове рассказ Ивлева, Гуров старался отметить малейшие детали.
Водитель случайно узнал секрет, который давно и безуспешно старался разгадать его начальник. Он думал, что обкрадывает его зам, а в действительности виновной во всем оказалась секретарша, та, на которую никто никогда бы не подумал. «Дурочка кудрявенькая».
Хорошо. Теперь попробуем спроецировать это на дело с полицейским.
Кравцов случайно узнает что-то такое, что давно хочет узнать… кто? Его начальник? То есть Трегубов? Вздор. Трегубов – не тот уровень, куда передаются секреты, из-за которых могут убить. Да и сам Кравцов, если верить этому айкидоке, говорил, что планирует обратиться «на самый верх». А следовательно, он обладал информацией, которая могла заинтересовать кого-то из высшего руководства.
Руководство, мучимое неразгаданным секретом, списывает свои потери на кого-то одного, а виновен в них кто-то совсем другой. «Тот, на кого и не подумаешь». Шустрый и незаметный. Уровень секретарши.
И закончил свою историю Ивлев тем, что вновь настоятельно посоветовал ему «поговорить с генералом». С генералом, «расстроенным неудачами»? Какими? Яснее ясного. Все управление судачит о досадном казусе на празднике бизнесмена. Действительно, того и гляди, начнут сочинять анекдоты.
И тут на Гурова снизошло озарение, ударившее как обухом по голове, так, что он даже приостановился на лестнице.
Так это что же получается? Получается, что Ивлев намекал ему на связь убийства полицейского с расследованием по делу неуловимого Кота? Получается, что этот немощный старик, которого он несколько минут назад готов был заподозрить в начальной стадии умственного расстройства, преспокойненько сидя себе в архиве и перелистывая в памяти «преданья старины глубокой», пришел к тем же выводам, что и он сам? Пришел, по образному выражению Стаса, «семь каменных башмаков истоптав», с утра до ночи бегая туда и сюда, разговаривая бесконечные разговоры.
А великолепному «трижды И» всего-то и понадобилось – присесть да за стаканом сладкого чая хорошенько подумать.
Нет, кажется, он поторопился сбрасывать старика со счетов.
Конечно, учитывая сугубую секретность, с которой давал ему свое тайное поручение Орлов, Ивлев не мог знать, что параллельно с расследованием по делу Кравцова Гуров уже ищет тайного осведомителя. Именно поэтому, давая свою подсказку, он и рекомендовал с такой настойчивостью «поговорить с генералом». Поняв, что в управлении завелась «крыса», деликатно не стал высказывать этого вслух, но надеялся, что два неглупых и опытных человека, обсудив и сопоставив факты, сами придут к нужным выводам.
Да, Орлов догадался немножко раньше, и со своей гениальной подсказкой Ивлев чуть-чуть опоздал. Всего лишь на пару дней. Но и за всем тем блестящие способности к анализу, которыми обладал «трижды И» и на которых, как выяснилось, ничуть не сказались почтенные годы, вызывали у Гурова неподдельное восхищение.
«Ай да Ивлев, ай да молодец! – слегка улыбаясь, думал он, подходя к кабинету. – Вот у кого нужно учиться информацию добывать. Ему ведь специально никто никаких тайн не рассказывает. Зайдут изредка на чаек с сушками – вот тебе и все источники информационные. Да и те наверняка больше спросить, чем ответить, норовят. Вот хоть как я сегодня. А он, смотри-ка, – мало того что про осведомителя догадался, так еще и связь между этими делами установил. А это и у меня самого не сразу получилось, несмотря на то что я тут, как говорится, в самой гуще событий обретаюсь».
Было и еще кое-что в рассказе Ивлева, на что Гуров обратил внимание. Это – явный акцент на том, что действительный виновник всех неудач – кто-то незаметный, «серый», на кого не подумаешь.
Навряд ли прозорливость «трижды И» простиралась до того, что он мог прямо назвать фамилию информатора, но, несомненно, он давал понять, что искать нужно отнюдь не на «самом верху».
«Тот, на кого не подумаешь, кто же это может быть? – мучительно размышлял Гуров, присаживаясь за стол. – Если исходить из этой точки, то получается, что Степанов, у которого есть и мотив, и возможность, – кандидатура не такая уж вероятная. А Миша? Профессиональный эксперт, со всеми знакомый и, можно сказать, популярный – он тоже не годится? Слишком знаменит? Правда, остается еще Гриневич. Молодой и, по-видимому, пока особо ничем себя не проявивший, несмотря на положительные отзывы Орлова. Кстати, давно уже следует поговорить с ним. Только он еще остался без его чуткого внимания из этой троицы, что работает сейчас по Коту».
С этой мыслью Гуров поднялся из-за стола и направился к кабинету Степанова.
– Здравствуй, Леня, – открывая дверь, произнес он. – А, извини, ты занят.
В кабинете, кроме самого Степанова, находился еще какой-то довольно молодой, но очень серьезный на вид мужчина, безупречно и даже несколько щеголевато одетый. Пиджак и брюки, явно приобретенные в одном из фирменных бутиков, сидели идеально, и белоснежная рубашка, выгодно оттенявшая серо-стальной цвет костюма, довершала общее впечатление стопроцентного комильфо.
Гуров подумал, что коллега общается с одним из фигурантов очередного запутанного дела, и уже хотел выйти из кабинета, но Степанов остановил его.
– Проходи, Лев, не стесняйся, – пригласил он. – Здесь все свои. Вот и познакомитесь как раз. Ты, кажется, еще не работал с Николаем?
Услышав это имя, Гуров остановился и с неподдельным интересом вновь с головы до ног осмотрел мужчину в сером костюме.
Топ-модель для рекламы чего-то очень дорогого и статусного – вот первое, что приходило в голову при взгляде на этого парня. И никогда и ни за что Гурову и мысли не пришло бы, что вот так может выглядеть следователь по особо важным делам.
– Гриневич Николай Васильевич, прошу любить и жаловать, – между тем, улыбаясь, говорил Степанов, поводя рукой в сторону своего гостя. – Молодой и очень перспективный специалист. А это – один из наших асов, – продолжил он, обращаясь уже к Гриневичу. – Мастер высшего пилотажа, полковник Гуров. Да ты слышал, наверное.
– Очень приятно, – спокойно произнес Гриневич, так же пытливо и внимательно осматривая Гурова, как тот только что изучал его самого.
– И я рад познакомиться, – в тон ему ответил Гуров. – Но я, наверное, отвлек вас, вы тут обсуждали что-то.
– Да все то же самое, Лев, – сокрушенно подхватил Степанов. – Ты ведь знаешь, у нас сейчас на повестке дня одна главная проблема.
– Котов?
– Он самый. Не успели одну беду с рук сбыть – скорей на вторую. Генерал велит новую операцию готовить. А мы еще от той не отошли, все почесываемся.
– Пока еще все очень неопределенно, – быстро взглянув на Гурова, осторожно сказал Гриневич.
– Да ладно, Коля, не шифруйся, – снисходительно улыбнулся Степанов. – Все свои.
– Просто мне показалось, что информация, о которой говорил генерал Орлов, – закрытая, – упрямо стоял на своем Гриневич.
После этих слов Гурову очень захотелось спросить этого парня, а нет ли у него младшей сестренки и не она ли это сидит сейчас на телефоне в лаборатории. Но, подумав, он сдержал свой порыв.
– Осторожничает, – все так же улыбаясь, говорил Гурову Степанов. – Что ж – прав! Хвалю. Так что не надейся, Лев, ничего тебе у нас про новую операцию не выведать.
– Зря пришел, – поддержал шутку Гуров.
– Такая уж доля твоя печальная. Хотя, если серьезно, Коля действительно прав. Какая разница – свои или не свои. Конфиденциальность есть конфиденциальность, правила нужно соблюдать.
Степанов еще что-то говорил о том, что хорошо, что на смену приходит такая дисциплинированная молодежь, четко и неукоснительно выполняющая инструкции, но Гуров слушал невнимательно, думая об очередной иронии судьбы. Два человека, которые числились в списке основных подозреваемых, сейчас учили его правилам конспирации и объясняли, как это нехорошо – на всех перекрестках разглашать закрытую информацию.
– Орлов очень хорошо отзывался о вас, – проговорил он, обращаясь к Гриневичу.
– И совершенно справедливо, – ответил за того Степанов. – Коля у нас хоть и не так давно, но очень хорошо себя зарекомендовал. Дело Котова тоже кому попало не доверят, сам понимаешь.
– А давно вы подключились к этому делу? – снова спросил Гуров у Гриневича, и снова ответил Степанов.
– Вплотную мы вместе работаем около двух месяцев, – охотно рассказывал он. – Но до этого Коля тоже участвовал. Косвенным образом, так сказать. Он вел дело по одной транспортной компании. Междугородние и международные перевозки, большегрузы и прочее в этом духе. Поступила информация, что эти товарищи очень регулярно и непрерывно возят левый груз. Знаешь, там с налогами нюансы. За что-то нужно платить побольше, за что-то поменьше. Вот они и оборачивались.
– Документы на одно, а реально в машине – совсем другое?
– Именно так. И раз, и другой их приостанавливали. Все одна и та же фирма. Сначала по-хорошему объясняли, предупреждали, штрафовали. Но нет, не дошло. Пришлось взять в разработку, вот как раз Николай занимался. Так ты не представляешь, что там всплыло. Целая сеть подпольная. И с криминалом завязки, и чуть ли даже не с террористами. Что там компьютеры левые – детские игрушки. А они, как выяснилось, и оружие возили. Да, Коля, ничего я не приврал?
– Нет, все верно. Оружие, сырье для изготовления веществ разных нехороших. И когда я один из их каналов разрабатывал, вышел на Котова. Он ведь разными делами занимался. С миру по нитке. Поучаствовал и здесь. Только хитро очень, аккуратно. Доказать практически ничего невозможно. И информация есть, и полная ясность, что причастен, а реального, такого, чтобы суду представить можно было, – практически ноль.
– И это почти в каждом случае так, – сокрушенно вздохнул Степанов. – Все ясно и очевидно, но, увы, недоказуемо.
– Как и с транспортом с этим, – продолжал Гриневич. – Ведь то, что они порошок возили, так и не удалось доказать. Хотя и канал я вычислил, и известно было, где забирали и кому доставляли. Но фактов изъятия как таковых не было, а значит, не было и транспортировки.
– Да, обидно, – проговорил Гуров. – Так вы после этого дела с транспортом и перешли на Котова?
– А что ты думаешь? – снова ответил за Гриневича Степанов. – Начальство у нас внимательное, хорошую работу поощряет. Там с этими фурами-то тоже все очень непросто было. Голову еще как пришлось поломать. Да, Коля? Это сейчас, когда уже все выяснилось, легко кажется.
– Как обычно. Начинаешь дело – как в темном лесу. Ни тропинки, ни подсказки. А когда закончишь, кажется, и думать не о чем было.
– Вот-вот, – подхватил Степанов. – А фирма эта, перевозчики-то, она давно работала, и все эти конспиративные моменты у них как часы были отлажены. И проплачивали кому надо, и запугивали в случае чего. Так что там информацией-то не слишком охотно делились. А Коля все это раскрыл, всю подоплеку выяснил, все факты по полочкам разложил.
– Значит, по заслугам вас начальство отметило, – снова обратился к Гриневичу Гуров.
– Пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты». Не нужно церемоний, – доброжелательно, но все так же серьезно, без тени улыбки ответил тот.
– Что ж, на «ты» так на «ты», – с готовностью согласился Гуров. – Как знать, может, нам тоже придется пересечься по каким-то делам. Так что церемонии действительно ни к чему.
– Заговорили мы тебя, Лев Иванович, а ты, наверное, по делу пришел, – как бы опомнившись, произнес Степанов.
– Нет, ничего особенного. Просто хотел проведать тебя, узнать, как дела, – на ходу сочинял предлог Гуров, с досадой думая, что об этом следовало бы позаботиться заранее. – Как-то невесело мы с тобой в прошлый раз расстались, на печальной ноте. Да и Орлов еще вызывал. Тоже, наверное, не для поощрений. Вот и зашел узнать.
– Миновала ли гроза? – понимающе улыбнулся Степанов.
– Вроде того.
– Не волнуйся, уже все в порядке. Депрессивные настроения купированы неотложными делами, и начальство ругалось несильно. Кстати, должен поблагодарить тебя, что ты вчера меня от двери увел. Время, похоже, и вправду лечит. Сегодня утром он был уже намного спокойнее. Слегка пожурил только. Да заодно и новое задание выдал. Но об этом я тебе говорить не буду, а то Коля рассердится. Секрет.
Степанов чуть иронично улыбнулся и по-детски приложил палец к губам.
Попрощавшись, Гуров пошел к себе в кабинет, по дороге обдумывая услышанное и увиденное.
Припоминая характеристику, которую в недавнем разговоре дал Гриневичу Крячко, полковник не мог не согласиться. Впечатления его от короткого общения с молодым следователем действительно были очень неоднозначны.
«Скользкий тип», так, кажется, выразился Стас? – думал Гуров. – А что? Определение подходящее».
Очень сдержанная манера общения Гриневича, его крайнее немногословие свидетельствовали о скрытности и осторожности. В то же время щегольской, с иголочки, костюм, несомненно, говорил не только об особом внимании к своему внешнему виду, но и о серьезных амбициях. И то, что в поведении Николая они никак не проявлялись, надежно запрятанные где-то в глубоких тайниках души, только лишний раз подтверждало их силу и значимость.
«Значит, сложное дело раскрыл? – размышлял Гуров, проходя по коридору. – Транспортную компанию, обслуживавшую криминальные структуры, на чистую воду вывел? Что ж, честь и хвала. Только самые «тяжелые» пункты, вроде причастности к наркотрафику, кажется, доказать не удалось? Вот то-то и оно».
Нет, если уж он решился включить в список Степанова, насчет Гриневича можно даже не сомневаться. Доступ к информации у него имелся, причем с самого начала, а не после нескольких неудачных облав, как говорил ему генерал. А если он мог эту информацию получить, то, следовательно, мог и передать.
Что же касается мотива, то с этим все еще проще. Стоит посмотреть на костюм. Вещь приобретена явно не на распродаже. А если у «молодого, очень перспективного специалиста» столь изысканный вкус, то для удовлетворения его зарплаты следователя может и не хватить.
Итак, Гриневич входит в число «кандидатов», это решено. Теперь необходимо тщательно изучить все три предыдущих провала и постараться установить факты, которые могут указывать на одного из трех подозреваемых.
Нужно посмотреть дело.